Драбблы по Огате/Юсаку

Неделя перед сдачей проекта всегда просто ужасная из-за занятости - Огата уезжает так рано, что солнце даже не успевает встать, а приезжает за полночь. До дня Х еще два дня, сейчас ночь среды, и он еле держит глаза открытыми, оставаясь в реальности исключительно на силе собственного упрямства и семи чашек крепкого кофе, выпитого за день. Его организм настолько устал, что даже уже не мучается изжогой - кофе, залитое в пустой желудок в минутных перерывах, уже давно заменило собой кровь. Оно медленно циркулирует по венам, стуча в висках тупой привычной болью, пока он забирается на заднее сидение корпоративного такси и бездумно смотрит в окно всю дорогу до дома. Нервная система, перегруженная дедлайнами и сотней расчетов, которые он буквально вдыхает в себя вместе с кислородом в течении рабочего дня, не позволяет отключиться от усталости - ему нужен душ, кровать и Юсаку чтобы закрыть глаза и уснуть мертвым сном до следующего мерзкого звонка будильника. "Два дня" - эта мысль мерно крутится в опустевшей голове, будто одинокая рыбка в огромном аквариуме, который давно никто не чистил. Когда такси тормозит у подъезда, Огата взмахом руки прощается с безликим водителем и движется уже на автопилоте, упрямо переставляя ноги вперед. Пространство дробится на кадры, пленка давно зажевана и порвана местами, и, спроси его, как он преодолел путь до квартиры, минуя лобби и дожидаясь нерасторопного лифта, он не вспомнит. Только отдельные вспышки света от ярких ламп под потолком, тихой трели прибывшего лифта и шороха ковров под ногами. Перед дверью в квартиру он медлит с минуту, подгружаясь, в ожидании пока они разъедутся перед ним в стороны - так делают все двери в офисе и его уставший мозг логично ожидает подобного и от обычных дверей. Затем, спустя два тяжелых вздоха, Огата лезет в карман и находит ключи, долго примеряется к замку и, наконец, открыв его, тихо заходит в квартиру. Его встречает темнота и вкусные запахи еды с кухни - Юсаку давно спит, дверь в их спальню призывно приоткрыта, и Огата зацепляется за проем двери долгим обещающим взглядом, зная, что зайдет туда совсем скоро. Это знание придает ему сил двигаться - он бредет на кухню, подхватывает со стола завернутую в пленку и полотенце тарелку, находит в сушке ложку и ест прямо так, стоя, прислонившись к столешнице - вчера он уснул прямо тут, за столом, и больше такую тактическую ошибку совершать не собирается. Еда - сегодня это лапша и курица в панировке, еще теплые и пахнущие как рай, - тает на языке и проваливается в желудок так легко, будто вместо тела у Огаты - бездонная пропасть, наполненная усталостью. Стараясь жевать хотя бы часть из еды и чувствуя себя от этого еще более уставшим, он справляется за несколько минут и, тихо поставив посуду в мойку, бредет в душ. Потратив последний на сегодня тоскливый взгляд на ванную, Огата быстро ополаскивается под душем и чистит зубы - на полноценное купание у него нет ни сил, ни времени, но в субботу... в субботу все закончится, и он сможет хоть пол дня валяться в горячей воде и приходить в себя. Юсаку, вероятно, предложит ему помочь вымыть голову и это обернется чем-то приятным и пенным, ох, он чертовски хочет этого. "Еще одна причина дожить до субботы" - хмыкает Огата, выключая свет, медленно натягивая заранее приготовленные домашние штаны, оставленные Юсаку на стиральной машинке. И движется, наконец, в сторону спальни в темноте по памяти, не включая света. Они живут на предпоследнем этаже и не используют в спальне темные шторы - ночного света города прекрасно хватает для того, чтобы увидеть, что Юсаку привычно спит на левой части кровати, оставляя правый край у стены для Огаты. На последних шагах до кровати ноги Огаты уже начинают подкашиваться от усталости, но, перелезая через Юсаку, Огата не позволяет себе навалиться на него, и расслабляется только в момент, когда его тело касается матраса. Юсаку, за секунду до этого дышащий глубоко и медленно, тут же тихо вздыхает и поворачивается к нему, вслепую тянет руки с намотанным на них одеялом и притягивает его к себе, обнимая. Спустя одно долгое, темное и теплое мгновение Огата оказывается где-то среди складок одеяла, с одной рукой Юсаку под головой, второй - на талии, их ноги переплетаются, а нос Юсаку мягко утыкается ему в волосы. Неразборчиво промычав приветствие, Юсаку тепло и сонно выдыхает, крепче сжав его на мгновение, и Огата чувствует, как пальцы, лежащие у него на талии несколько раз сдвигаются, поглаживая кожу. Темнота, мягкая и тихая, окутывает их, комнату, этот крохотный мир, один на двоих, скрывая все вокруг кроме кровати. Чувствуя, как постепенно закрываются глаза, Огата обнимает Юсаку в ответ и довольно шепчет: - Я дома. Спасибо. Голова, наконец, перестает болеть, стук в висках затихает, и Огата физически чувствует, как его тело медленно расслабляется, впитывая тепло. Юсаку рядом большой и размеренный, его мягкая упругая кожа под ладонями ощущается так привычно, и Огата с радостью заземляется обо все это, размеренно выдыхая. Последние силы покидают его, голова пустеет, даже ноги перестают гудеть. - Я всегда буду ждать тебя, ани-сама, - Юсаку бормочет еле разборчиво, даже не просыпаясь, скользит носом по виску, наугад целует куда-то в лоб мягкими сухими губами, и Огата улыбается рефлекторно, глубже зарываясь в объятья и счастливо жмурясь. Там, в тесной темноте, спустя несколько секунд он, наконец, позволяет себе уснуть, провалившись в мягкий мрак усталых, но спокойных снов. Он знает, что его будут обнимать до самого утра, и от этого спит спокойно, зная, что кошмары не побеспокоят его. До субботы еще два дня, и ему нужны силы на то, чтобы провести выходные не только в попытках отоспаться. У Юсаку, в конце концов, тоже будут выходные, и Огата намерен вернуть хотя-бы часть той заботы, которой брат окружает его на протяжении всей этой сумасшедшей недели.