***
— Да это же просто фантастика, — Джек стремительно облетел вокруг её дворца, то ныряя в оконные проёмы, то лавируя между колонн. Строение частично обвалилось и было давно заметено снегом, из-за чего почти слилось с силуэтом горы, да и добраться до него после обрушения лестницы, возведённой над обрывом, стало намного сложнее. Но если знать, где искать и куда смотреть, дворец всё ещё можно было без труда обнаружить. Наконец Джек приземлился у порога. — В жизни ничего подобного не видел. Нет, конечно, дворцы я всякие успел повидать, но настоящий ледяной замок? Почему я так не могу? — А ты, разумеется, пробовал? — шутливо поддела его Эльза, одним взмахом руки убрав с массивных дверей нанесённый снег. Чем ближе они становились знакомы, тем чаще она подмечала, насколько опытнее в использовании сил она была в сравнении Джеком – ему будто было достаточно просто летать с ветром повсюду, а мысли о том, чтобы учиться контролировать и применять свой дар, кроме как для забавы, его посещали редко. Джек смущённо замялся. — Просто… как-то не до того было… Двери дворца с гулким грохотом распахнулись. Восхищённо распахнув глаза, Джек прошёл следом за Эльзой внутрь, но только когда она одобрительно склонила голову, позволил себе снова сорваться с места – облететь кругом зал и фонтан, взмыть вверх по лестнице и… — Святые сугробы, это ещё что за…??***
Ей пришлось во всех подробностях рассказать о создании Олафа и других обитателей замка, пусть и не до конца понимая, как именно подарила им жизнь. Джек назвал её самым талантливым духом и долго упрашивал научить его этой магии, на что Эльза в конце концов согласилась и провела немало дней, раскрывая Джеку всё то, чему научилась и будучи человеком, и после перерождения в духа. Тогда все её творения, нашедшие пристанище в ледяном замке после исчезновения Эренделла, ещё резвились на склонах, но в какой-то миг Эльза стала настолько слаба, что магия в Олафе и всех остальных угасла. Все до единого – рассыпались или превратились в безжизненные изваяния. А сколько осталось Джеку? Через сколько дней, месяцев или лет он тоже станет горсткой снежинок в её руках? Эльза боялась ответа на этот вопрос, но чувствовала, как силы с каждой секундой неумолимо утекают сквозь её пальцы, ведь несмотря на то, что память о ней ещё теплилась в нортулдрах, вера в реку Ахтохаллэн осталась совсем у немногих. Когда их время неизбежно придёт – неизбежно придёт и её. Иногда Джеку удавалось уговорить других духов прийти к ней, и часть из них после продолжили поддерживать с Эльзой связь. Но из всех них сам Джек за десятки лет стал ей по-настоящему близок. Всё в нём отзывалось в душе Эльзы теплом – как огонёк, блиставший во тьме. Она уже потеряла так много, и потерять ещё и его было бы невыносимо. А предзнаменований тому было в достатке – изредка Джек становился пасмурным, глядел задумчиво вдаль и как-то после долгих расспросов поведал, что у него тянет в груди, будто сердце плавится и под рёбрами тоскливо воет ветер. В последние месяцы это стало происходить всё чаще, и даже сегодня днём Джек недвижимо просидел несколько часов в ожидании, когда боль утихнет. Он отшучивался, что раз его забывают, пришло время устроить такую пургу, чтобы век помнили, но теперь Эльза знала, что не грядущее забвение Джека было тому виной, а её собственное. Ведь впервые он ощутил это кошмарное жжение, когда она, пожертвовав своей человеческой жизнью, превратилась в духа на дне реки Ахтохаллэн. В тот далёкий день она погрузилась достаточно глубоко, чтобы слиться с самой сутью Ахтохаллэн, и впоследствии, будучи её хранительницей, продолжала учиться входить с ней в гармонию. Река хранила, сплетая воедино, все воспоминания, принесённые бурным потоком времени. Эльза научилась плыть по её течению ловко и быстро – черпать мгновения из её вод и ненадолго возвращать в мир, заново проявлять, как картинки в волшебном фонаре. И была уверена, что способна превратить в такое мгновение себя саму и весь Ахтохаллэн. Без возврата. Ей было страшно как сделать подобный выбор, так и медлить, позволяя магии таять всё больше. Пытаясь вернуть Эльзе возможность свободно перемещаться по миру, за полвека они с Джеком перепробовали тысячи способов разделить её и Ахтохаллэн, но что бы они ни предпринимали, слишком сильное отдаление от источника силы только вредило Эльзе. А это значило, что и жизнь Джека, и её собственная, действительно зависели прежде всего от того, что произойдёт с Ахтохаллэн – и что других вариантов попросту не осталось. В своих раздумьях Эльза совсем не заметила, как к крыльцу приблизилась девушка. С трудом втащив по ступенькам громоздкий чемодан, та постучала в дверь. Вскоре ей отворили – другая девушка выскочила на улицу и обняла гостью. — Наконец-то! Я уж забеспокоилась! — Дороги замело, пришлось в объезд. Я точно не испорчу вам праздник? — Брось. Они тебя отлично помнят и не станут возражать. Особенно когда я расскажу, как бессовестно тебя выселили. На Рождество-то. Да бабуля тебя сама в плед закутает и за порог не пустит после такого. Поживёшь с нами спокойно, пока не найдёшь новый хороший дом. С обеих сторон девушки взялись за чемодан и потянули тот внутрь. — Спасибо. Ты просто мой ангел-хранитель. Я уже смирилась, что придётся спать в одиночестве под мостом. — Ха, посмотрим, что ты скажешь через неделю. Тут про тебя ни на минуту никто не забудет. Ещё может про мост передумаешь. Когда дверь за спиной Эльзы вновь затворилась, идея, пришедшая ей в голову, засияла новой надеждой. Несомненно, всякому нужен был дом – место, где тебя помнят и ждут. Воспоминания, которые хранил Ахтохаллэн, могли также помочь другим погибающим духам, если они того пожелают, не кануть в небытие – стать для них домом, как и для неё. Чтобы создать такое убежище, Эльза знала наверняка, ей придётся собрать все остатки своей магии, наполнив Ахтохаллэн до краёв, но риск, безусловно, стоил того. Пусть не каждый согласится остаться в измерении, в котором все существа будут лишены будущего, по крайней мере, у них появится выбор между забвением и вечной жизнью в прошлом – в воспоминаниях о мире. Если стольким духам она могла дать шанс на спасение, если Джек останется жив, как бы ни было больно его покидать, она готова была совершить этот шаг. А память – станет её утешением. К возвращению Джека Эльза решилась, и просто надеялась, что ей хватит сил, чтобы исполнить свою лебединую песнь – заморозить само время. Ни о чём не подозревающий, Джек опустился рядом с ней. — Представляешь, я встретил Тулугаака. Вернее, случайно в него врезался… он ведь большой ворон… но я всё уладил, так что переживать не о чем. Я даже принёс тебе подарок, — он достал из-за пазухи светящееся пёрышко. — Это такая удача! Давно искал для тебя что-нибудь особенное – хорошее, памятное, а тут всё само собой и сложилось. Тулугаак сказал, что так твой собственный свет никогда не угаснет. Уж очень возвышенно, но даже если это и вымысел, оно, мне кажется, просто красивое. Тебе нравится? Эльза молча кивнула. Глядя на трепещущее перо, которое Джек вложил в её руки, она опустила голову ему на плечо. Джек смерил её пытливым взглядом, но не прерывал безмолвных раздумий. С ней случалось подобное, и что он усвоил за многие годы рядом, так это то, что Эльзу в такие моменты не стоило торопить. Он расслабленно опустил ей на колени раскрытую ладонь, и она, будто в чашу, опустила сверху свои. — Можешь отвезти меня в одно место? — Только скажи, куда. «Край суровый, море льда, Есть река там, помнит всё она. Засыпай скорей, мой свет, И в той реке найдёшь ответ. Её воды, лишь нырнуть, Всё расскажут и укажут путь. Так доверься глубине, Но лишний шаг — и ты на дне». Никогда прежде Джек не видел настолько массивного ледника – величественная и могучая, над застывшим морем возвышалась целая ледовая крепость. Её вид внушал трепет и восхищение куда большие, чем даже дворец, возведённый Эльзой на Северной горе. — Ты тоже сама сотворила это? Она покачала головой. — Это и есть я. Я – воплощение этого места. — Значит, здесь Ахтохаллэн. Потрясающе, — но пока Джек озирался по сторонам, Эльза взмахнула руками, подняла их над головой, и тут же вся крепость озарилась цветными переливами. Со всех концов мира к ней заструился поток белоснежных огоньков. И всё же, несмотря на красоту этого зрелища, Джека охватила тревога. — Постой, что ты делаешь? — Забираю остатки памяти и веры в меня. Джек вздрогнул. — Ты с ума сошла? Ты же так исчезнешь. — Я и так исчезаю, Джек. И если я ничего не сделаю, со мной исчезнешь и ты. — Что? Нет, — лихорадочно засмеялся тот и попятился. — Это чушь! Ты разыгрываешь меня? По крайней мере, он заслуживал знать правду. Хотя бы ненадолго. — Нет. Я знала тебя ещё человеком и вернула к жизни множество лет назад. Ты здесь из-за моей магии, и то, что я делаю – единственный шанс сохранить нас обоих. — Это невозможно! Я всегда был Ледяным Джеком, всегда, Он тому свидетель, — Джек ткнул посохом на луну. — Он дал мне имя, но за целое столетие – ничего больше! А ты… ты дала мне цель. Надежду, что всё это не просто какое-то бессмысленное, беспросветное издевательство. Своё место, наше место, в конце концов! Я не дам тебе… Но стоило ему сделать шаг, как Эльза топнула по земле, и ледяная спираль обвила Джека, заставив выронить посох. Он пытался высвободиться, заставить лёд треснуть и вызволить его, но тщетно. Эльза была сильнее. — Стой! Отпусти меня! — Послушай, — она уверенно улыбнулась. — Если сделать всё правильно, время застынет вместе со мной, и Ахтохаллэн станет приютом для всех покинутых и забытых – они продолжать жить в воспоминаниях, как и я. Со мной будет память обо всех, кого я любила. И ты тоже продолжишь жить. — Один, — обречённо добавил он. — Снова. Даром мне не нужна такая паршивая жизнь. Крепость гудела от наполнявшей её энергии – отблесков магии, собирающихся воедино со всех концов мира. Лёд раскололся, ощерился острыми зазубринами, выпуская наружу тёмное море. — Ты не будешь один – вокруг тебя целый мир, и ты сам не замечаешь, сколько приносишь в него добра и счастья. Скольких людей ты радовал снегопадами и своими выдумками. Скольких духов поддержал своим присутствием. С тобой, Джек, сомнения и страхи отступают, как будто их не было. И ты всегда был таким. Ещё будучи человеком, ты как-то сказал мне, что я твой ангел-хранитель, но ты и сам всё это время дарил мне свет. Спасибо. — Не за что мне говорить спасибо, раз ни человеком, ни духом я не смог тебя уберечь. Вспомни об Анне. Вспомни о твоих друзьях: нортулдрах и духах, о которых ты столько рассказывала. Ты сама принесла так много света, что ни один дурак не поверит, что тебя так легко забудут, если не заставлять забывать. Они все в тебя верили. Я верю в тебя и ни за что не перестану. И весь мир заставлю поверить в тебя, — он понурил голову. — Только не исчезай, умоляю. Должен быть другой путь. Мы найдём его. Просто… не заставляй меня снова искать тебя… Но даже мимолётно дрогнув от его слов, Эльза осталась непреклонна. Она бросила взгляд на перо в своей ладони и, крепко сжав его, приблизилась к Джеку. — Прости, Ледяной Джек. Я освобождаю тебя от веры и памяти обо мне, прижизненной и посмертной, и призываю её стать частью реки Ахтохаллэн. Нахлынувшие воспоминания против воли проливались из глаз Джека слезами и тут же застывали кристальными каплями. Мановение руки – и они закружились вокруг запястья Эльзы вслед за пером, обернувшимся сияющей нитью. Картины прошлого мелькали одна за одной – девушка за дверью, дни в Эренделле, беззаботные часы, проведённые с Эльзой в Зачарованном лесу. Возникая как яркие вспышки, всего на мгновение, они тут же таяли и исчезали без следа, пока в памяти не остались только пустые бесцельные дни и жестокое имя – Ледяной Джек. Но как бы он ни пытался удержаться в сознании, взгляд его всё равно застлала пелена, и Джек, обмякнув, провалился в липкую черноту. Высвободив из ледяных оков, Эльза аккуратно усадила его на землю и в последний раз обняла. — Неси всем вокруг свет надежды, как дарил его мне, не позволяй боли и страху затмить их веру в лучшее. А для меня достаточно верить, что, может, однажды я снова услышу твой голос. Она заставила себя отстраниться и сурово посмотрела в ночное небо. — Ты услышал меня тогда, так услышь и сейчас. Направляй его мудро. Спустя несколько мгновений поднялась невиданная вьюга, редкие облака озарились перламутровым светом, и когда всё наконец затихло, небеса украсились самым прекрасным северным сиянием из когда-либо появлявшихся. Очнулся Джек, сидя на леднике в окружении зловещих, почти непроглядных вод. Тяжёлое дыхание, рвавшееся из его груди, и дрожь, пробиравшая тело, были ему не ясны. Не помнил он и почему оказался здесь, почти на краю земли. Как в тот день, когда он появился из обледеневшего пруда, его обуял страх. А потому, как и в тот день, он устремил взгляд к звёздам и постепенно в шуме волн и лунном свете отыскал спокойствие. Он посмотрел на своё искажённое призрачное отражение во льду и ощутил, что в нём будто не хватало чего-то, какой-то очень важной части, хотя какой именно – сказать он не мог. Но в груди у него было пугающе пусто. Опираясь на посох, Джек встал. И вдруг услышал глас Луноликого: «Ищи своё место, Ледяной Джек». И он искал. Вскоре Джек обосновался в небольшом уютном городке, найдя там уж очень красивое раскидистое старое древо, а главное, вот удача, согласившееся его приютить. И хотя он не оставил притом ни своих путешествий, ни развлечений, и всё так же рисовал инеем на стёклах, щёлкал морозом по носу не по погоде одетых людей, возводил тут и там ледяные горки и делал ещё много забавных вещей, с тех самых пор, как он очнулся на леднике на самом краю земли Джек неустанно пытался найти ответ, кто он сам и где его место, надеясь вновь обрести то важное, что, как казалось, он потерял, и почему иногда, стоит ему чутко прислушаться к уже привычной своей пустоте, на ум ему сама собой приходит тихая светлая песнь. «Она поёт для тех, кто слышит, И волшебство та песнь таит. Лишь тем, кто страхов своих выше, Дано узнать, что река хранит». «В час, когда домой придёшь, Утратив всё, ты всё найдёшь». И пусть память о реке Ахтохаллэн, застывшей во времени и пространстве меж границами бытия и забвения, оказалась стёрта из мира, все забытые духи могли найти в ней с тех пор пристанище. Дивный зов хранительницы этой реки касался каждого духа за миг до исчезновения, и созданный ею бескрайний простор принимал в себя всякого, кто не побоялся ответить. Но и судить тех, кто боялся, не стоило, ведь войдя в эту реку однажды, погрузившись в вечный сон в её водах, покинуть её было нельзя, так как никто в целом мире больше не верил ни в неё, ни в её обитателей. Но может быть, Если вспомнить, Если поверить достаточно сильно, Если позвать достаточно громко, Однажды река Ахтохаллэн вернётся в мир.