Что год грядущий нам готовит...

Невилл Лонгботтом не хотел идти на вечеринку к Поттеру: как знал — ничего хорошего из этого не выйдет. Мало того, что он оказался единственным парнем без пары, так пришлось ещё и выслушивать ссоры друзей, которые всё никак не могли разобраться в чувствах друг к другу. А его, конечно же, позвали, чтобы в очередной раз свести с Луной Лавгуд. Она, конечно, замечательный человек, с ней удивительно легко общаться на любую тему, не подбирая мучительно слова в попытке выразиться как можно проще. А ещё — с ней потрясающе можно молчать, просто сидя рядом и соприкасаясь плечами — она поймёт и не станет лезть с ненужными вопросами или пустыми словами. И она ему нравится, очень нравится, но любит он другую! Но если уж Джиневре Уизли что-то втемяшится в голову, то разубедить её почти невозможно. Проще согласиться и надеяться, что оно как-нибудь само рассосётся… Поэтому, когда тело внезапно скрутило судорогой аппарации, а в глазах потемнело, то Невилл решил, что вот оно, то самое, что поможет ему избежать очередной возможности попасть в неловкое положение, и особо переживать не стал: что бы это ни было, всё лучше пародии на свидание! Пусть даже Джинни подлила в его бокал очередной аналог зелья симпатии — оно выветрится в процессе перемещения. И не придётся выглядеть идиотом, стремящимся развеселить компанию во что бы то ни стало. А то в прошлый раз его уши приобрели чудесный зелёный оттенок после того, как мисс Уизли решила опробовать на нём новый хитрый состав из магазина своих братцев-затейников! Тогда только его природная застенчивость и воспитанность не дали устроить скандал и призвать к ответу любительницу сунуть нос не в свои дела. Невилл вздохнул, вспоминая, больше всего на свете он не любил бесцеремонности и хамства, а грубить девушке — в его понимании как раз попадало в эту категорию. От невесёлых мыслей отвлекли болезненное падение и горячий душ из глинтвейна. Потирая ушибленный бок, Невилл застонал и открыл глаза, удивлённо оглянулся, вновь зажмурился и попробовал осмотреться ещё раз. Ничего не изменилось. Из дома Поттера он непонятно как перенёсся в зал какого-то кафе или паба, наполненного кучей народа. И вроде бы он даже узнал это место… «Дырявый котёл»?! Ничего себе поворот! Съел пряничек, называется…», — пронеслось в голове, которая всё ещё не смирилась с перемещением и отчаянно кружилась. Невилл поднялся на ноги и ойкнул, врезавшись затылком во что-то твёрдое. — Смотри, куда идёшь! — воскликнул недовольный, но знакомый голос. — Вставай немедленно! А то сейчас ещё что-нибудь на тебя прольётся или свалится! Невилл поднял глаза и увидел растрёпанную светловолосую девушку, которая держала в руках большой поднос, уставленный тарелками и кружками, и сердито смотрела на него. — А я тебя знаю! — вдруг выпалил Невилл, восстановив равновесие. — Ты Ханна Аббот! Девушка недоумённо нахмурилась. — Мы учились с тобой на одном курсе, только на разных факультетах… Не помнишь? — покраснев, несмело добавил Невилл. — Почему же? Мы и в Армии Дамблдора вместе были. Только я думала, что ты меня не замечаешь… — тут Ханна прервалась и озабоченно произнесла: — Прости, некогда сейчас болтать, работы много. Никогда не думала, что столько народа решит отметить Сочельник и Рождество не дома, а в баре. — А как ты тут оказалась вообще? — удивлённо спросил Невилл и, не желая отвлекать Ханну от работы, осторожно вытянул поднос из её рук. — Куда нести? — Вон к тому столику, — показала она направление, — только кружку с глинтвейном надо заменить. Невилл виновато потупился и проклял в душе свою неуклюжесть. — Ой, тебя же надо высушить и почистить! — спохватилась Ханна. — Давай, я сделаю! — она достала волшебную палочку и наложила очищающие чары на мокрую одежду и обувь. — А от помощи не откажусь, ничего не успеваю сегодня. Дядя приболел, а эльфов я отпустила на выходной — не ожидала, что будет столько посетителей. — Это я запросто! — обрадовался Невилл. — Так Том, получается, твой родственник? — Ага, он мой дядя, и я ему помогаю в баре, он уже старенький, тяжело стало управляться с готовкой и тарелками. А мне нравится, я тут постепенно порядок и чистоту навожу — всё же не простой бар, а место, в котором знакомятся с магическим миром магглорожденные волшебники. Хочется, чтобы первые впечатления у них остались светлые и приятные! По пути к нужному столику Невилл окинул взглядом зал: тот выглядел по-домашнему тепло и уютно. Стены сияли мягким янтарным цветом в свете ажурных подсвечников, установленных в специальных держателях; а запахи, доносящиеся с кухни, заставили его неловко сглотнуть — кроме пряника в доме на Гриммо он не попробовал ничего, опасаясь снова оказаться жертвой джинниного энтузиазма. Невольно вспомнился рассказ Гарри о его первом визите на Косую аллею и описание «Дырявого котла» как мрачной и грязной забегаловки. Разница между прошлым и настоящим буквально бросалась в глаза. Машинально он донёс заказ до уже проявляющей нетерпение компании волшебников, сгрузил с подноса кружки и тарелки с закусками и повернулся к Ханне. — Ну, я, наверное, пойду… Спасибо, что помогла мне привести себя в порядок, и извини, что помешал… — Глупости, — смутилась та, — со всеми бывает, — и, покраснев, добавила: — Тебя, наверное, девушка ждёт, праздничный вечер всё-таки… — Никто меня не ждёт, — вздохнул Невилл. — Разве что бабушка. Но она думает, что я встречаю Рождество с друзьями. А друзьям, похоже, не до меня. Но надо как-то всё же дать им знать о себе, чтобы не беспокоились. Ну, я пошёл? — зачем-то спросил он. — Куда, к друзьям, которые не ждут? Разве так надо отмечать праздник? — Какие бы они ни были, но это мои друзья! — А меня ты считаешь своим другом? Невилл снова сглотнул, но уже не от чувства голода, а от осознания собственной нерешительности и беспомощности. Вот как сказать этой скромной и милой девушке, что он давно уже относился к ней не как к другу, а как к светлой и недостижимой мечте, что в его глазах она прекраснее всех сказочных героинь и принцесс… — Невилл Лонгботтом, что ты молчишь, словно не учился на Гриффиндоре? — Учился, да. И, по идее, должен бы быть смелым. Но смелость моя проявляется только иногда, словно приступ мигрени, а сейчас, видимо, впала в спячку…. — мрачно произнёс Невилл, махнув рукой. — Ладно, я пойду… — Куда пойдёшь-то? Оставайся тогда здесь, всё не один, — нерешительно предложила Ханна. — Нет, из меня сейчас, боюсь, плохая компания, всё ещё мутит после спонтанной аппарации, наверное, домой вернусь, хотя на камин даже смотреть тяжело. — Метлу одолжить? У нас есть парочка для клиентов, могу тебе дать на время. — М-метлу? — Невилл покраснел ещё сильнее. — Нет, я и мётлы, мы никогда друг другу не нравились. — Ты точно был на Гриффиндоре? — Шляпа предлагала мне Пуффендуй, но моя бабушка не перенесла бы, если б я не стал гриффиндорцем, как мои родители. — А твоей бабушке не нравится Пуффендуй?! — недобро прищурилась Ханна. — Мне иногда кажется, что ей не нравлюсь я, — грустно улыбнулся Невилл. — Никому я не нравлюсь, кажется… Даже моя жаба не очень-то была мной довольна. — Жаба?! Помню эту свободолюбивую тварюшку! Она умудрилась сбежать от тебя даже в поезде! Как мы тогда смеялись… Ой, прости… На этот раз смутилась Ханна. — Ничего. Я привык, — пожал плечами Невилл. — А ещё твоим боггартом был профессор Снейп в нижнем белье! — продолжила воспоминания Ханна. — Почему в белье? — удивился Невилл, проклиная себя за слишком живое воображение. Перед его мысленным взором немедленно предстал великий и ужасный профессор, одетый лишь в панталоны бабушки Августы. От этого видения он снова мучительно покраснел. — Ага! Ты краснеешь! Значит, правда! — Хорошо, думай, как пожелаешь, — обречённо махнул рукой Лонгботтом, попытавшись убраться прочь. — Стой! — Ханна опять вцепилась в его локоть. — Но ты же не только за жабой гонялся в школе. — Ну, да… Но это почему-то вспоминается после историй с Тревором, профессором Снейпом, Малфоем и всеми остальными неловкими моментами, — угрюмо проговорил Невилл и добавил: — Поэтому я и не люблю встречи выпускников и вечеринки в честь нашей победы. — Но это ведь неправильно! Не надо пытаться казаться хуже, чем ты есть! — Ханна крепко держала его за рукав и отчаянно морщила лоб, пытаясь подобрать слова поддержки и одобрения. В это время один из волшебников, находящихся в баре, решил, что ему не хватает рождественской атмосферы, и принялся наколдовывать ветки омелы и венки из остролиста на всех поверхностях, куда падал его затуманенный алкоголем взгляд. Остальные поддержали его аплодисментами и одобряющим свистом. — Ох, ещё одна проблема на мою голову… — раздражённо произнесла Ханна и пожаловалась, обращаясь уже конкретно к Невиллу: — Вот что мне теперь с этими джунглями делать? Дядя совсем отошёл от дел, только коктейли смешивает, да эльфами командует, а вся уборка на мне… Омелы и остролист между тем расползались по помещению зелёными змеями, сплетаясь в причудливые узоры, и, казалось, начали жить своей жизнью. Невилл вдруг улыбнулся, решительно посмотрел в обеспокоенные карие глаза и сказал: — Не переживай! Уж с этой-то проблемой, — он кивнул на живой ковёр, укрывающий потолок и стены, — я могу разобраться! Он достал свою волшебную палочку, направил её на самое большое скопление веток и проговорил: «Conversus in nivis», а затем сделал замысловатое движение кистью руки. Остролист и омела вспыхнули серебристо-зелёными звёздочками и осыпались невесомыми пушистыми снежинками. Ханна восхищённо посмотрела на него, а посетители «Дырявого котла» снова зааплодировали и загалдели. В тот же момент, как по заказу, большие напольные часы, стоящие около одной из стен, начали отбивать полночь, обозначая наступление Рождества. — С праздником! — одновременно произнесли Невилл и Ханна, снова смутились и покраснели, но так и остались стоять около друг друга. Невилл набрался храбрости, аккуратно высвободил рукав из девичьих пальцев, тут же взяв их в свои руки, и выпалил: — Если хочешь, я могу остаться с тобой, а то вдруг ещё что-нибудь неожиданное произойдёт! Зардевшись, Ханна не ответила, только согласно опустила ресницы…