КАЦУКИ БАКУГО VS. ЕЖХ-7 #1

Ицука была обескуражена бестактностью Иванова, однако вида не подала. Будучи старостой класса, она должна была держать марку поведения лучших из лучших — учеников UA, поэтому просто облагодетельствовала советского рядового холодным взглядом и молча пошла на своё место, потащив за собой Моному. На оплеухи, которые она отвешивала Нейто, у неё была бессрочная индульгенция от всего геройского сообщества Японии. Тем не менее она дрессировала Моному не только кнутом. Заняв место, она повернулась к Нейто и вполголоса начала: — Тишина, — проговорив, она изящно поднесла указательный палец к губам ребром и прикрыла глаза. Затем, распахнув глаза и пристально вглядываясь в глаза Мономы, она поднесла палец к его губам и легонько надавила на них подушечкой, — тишина — наш друг, — мягко заключила она. Монома моментально растаял: взгляд стал рассеянным и томным, пульс участился, к щекам прилила кровь, в голове ни одной связной мысли, одни лишь бабочки, вырвавшиеся из живота после прикосновения Ицуки к губам. Они не афишировали отношения, однако по одному изменению частоты насилия со стороны Ицуки 1-Б классу стало понятно, что лёд тронулся. «Наконец-то! Понеслась!» — кричал иногда Тецутецу, когда парочки выходила из класса. Монома совершенно позабыл, что пришёл сюда злорадствовать и вновь изливать желчь на 1-А класс. Он вспомнил о немой договорённости с Ицукой провести этот день так, будто бы это было свиданием. Вся дурь моментально вылетела у Мономы из головы, и он, немного осмелев, взял Ицуку за руку. Пришёл черёд смущаться старосте. Раскрасневшись, она начала пялиться на сцену перед экраном. Монома смотрел в том же направлении, однако взгляд его был менее напряжённым. Даже наоборот — очень мягким и расслабленным. Настала пора церемонии открытия, которая будет отличным развлечением в том числе и для влюблённых. Через полминуты после объявления номера Баллора и её коллектив стояли на сцене в ожидании изменения декораций и начала композиции. Сама Баллора, сложив руки на груди, стояла в центре сцены с слегка опущенной головой и как всегда прикрытыми веками. По бокам от неё стояли её детки: по пять юных танцоров с каждой стороны. Наконец техники включили музыку. Синхронно повествованию мелодии декорации начали плавно меняться: афиша боя сменилась динамичной картинкой заходящего солнца, под куполом стадиона начало смеркаться. Когда солнце зашло, а на электронном небосводе вспыхнула первая звезда, труппа пришла в движение. Баллора плавно вытянула руки вверх и застыла в ожидании чего-то прекрасного, закрытыми глазами она устремила взор в небеса. Маленькие танцоры начали ритмично семенить, запуская под купол голограммы крохотных звёздочек. Сияя мирной синевой, они нежно поднимались вверх, рассыпаясь по небосводу, начавшему мерцать и убаюкивать зрителей. Нейто и Ицука ненадолго переглянулись, немного смутились, после чего продолжили распахивать свои сердца танцу Баллоры. Очако тоже не отпускала ладонь Мидории, оба были зачарованы космической магией парящих звёзд и мерцающего неба. Наташа, не отрывая взгляда от представления, положила винтовку на колени, прикрывая ладонью дуло оружия. Она вспомнила оборону Мурманска и уже не надеялась увидеть столь прекрасное небо в такой дружелюбной обстановке. В горле комом застряли накатившие чувства, ресницы немного намокли от пары скупых слёз. Однако расслабляться было нельзя: на неё смотрят товарищи. Тем не менее, эмоции всё же должны были найти выход: Наташа проглотила ком в горле, подняла голову чуть выше и немного наклонила её направо, позволяя воспарившим звёздам ласкать холодными лучами левую половину её белоснежного лица. Наташа улыбнулась. Даже наёмные убийцы иногда имеют право почувствовать себя обычным человеком, которому не окроплённые кровью врага руки не мешают любоваться прекрасным. Отдав небосводу до последней все звёздочки, юные танцоры окружили Баллору и начали неспешно вести вокруг неё хоровод. Головы танцоров смотрели вправо, куда-то за спины друг друга. Можно было подумать, что труппа не выдерживает сияния Баллоры, которому ещё только предстояло ослепить зачарованную публику. Когда последняя звёздочка воссоединилась с подругами под сводами купола, прямо посередине купола появился небольшой шар, который начал вращаться и потихоньку увеличиваться в размерах. После появления шара Баллора, поджав правую ногу и подняв ладони кверху, начала медленно вращаться в противоположном хороводу направлении. Увеличившись до размеров баскетбольного мяча, шар начал менять цвет. Белый, серый и фиолетовый цвета начали расползаться по поверхности шара, пока не застыли в рисунке, который превратил шар в Луну. Спутник, мерцая в такт сердцебиению, начал медленно спускаться по направлению Баллоры, которая, немного наклонив туловище и голову в сторону спускающейся Луны, протянула к ней руки. Прима прекратила вращение, её немой взор снова устремился ввысь. Зрители внимально следили за Луной, искоса поглядывая в сторону труппы. Эту несправедливость заметил и Домитори, однако дисбаланс скоро должен был исправиться. Луна подлетела к сцене, плавно опустилась в ладони Баллоры. Прима выпрямилась, опустила голову в сторону спутника и… распахнула глаза. Она, словно художник, начала упиваться красотой музы, которую держала в руках. Сидевшая на нижних уровнях трибун группа поддержки Баллоры застыла, по их металлическим эндоскелетам будто бы пробежали муражки. Аниматроники были околдованы сиянием и блеском взгляда Баллоры, он был полон жадности многолетней вынужденной слепоты. Баллора начала мягко сжимать Луну. Уменьшаясь, спутник отдавал каждую каплю сияния приме. Пришла пора засиять и ей! Источавшая ярчайший необжигающий свет Баллора наконец начала двигаться, труппа рассыпалась в две стороны. Десятью тонкими дугами она делилась светом со своими верными спутницами, усеявшими ранее звёздами небосвод. Покорённая этим действием, Роксана Вульф немного расчувствовалась и умилительно всплакнула. Баллора порхала по сцене, взмахивая лентой для художественной гимнастики. Она одаривала каждого своим жадным до каждой детали окружающего мира взглядом. Каждое движение было полно грации и лёгкости, каждый выполненный элемент танца говорил — нет, кричал! — зрителям: «Вот она я, смотрите на меня, любуйтесь мной, а я буду любоваться вами! Смотрите, насколько все мы прекрасны!» Рассредоточившиеся по сцене танцоры мило повторяли некоторые движения Баллоры, однако одеяло зрительского внимания на себя не перетягивали. Все вместе они представляли собой прекраснейший цветок, изображение которого передавалось на экран. Сердце Наташи окончательно растаяло, слеза покатилась по правой щеке. Не отрывая правую ладонь от дула винтовки, Наташа незаметно смахнула левой ладонью слезу и продолжила любоваться шоу. Эмоции нашли выход, можно было спокойно наслаждаться зрелищем. Все — и Баллора, и танцоры — поджав левую ногу, начали стремительно вращаться, отдавая свет окружавшему их пространству. Сняв с себя всё до последней искорки, они прекратили вращаться, Баллора вернулась в центр сцены, труппа разбилась на две группы и расположилась по бокам от примы. Когда все застыли в изначальном положении, музыка начала стихать, а на экране забрезжил рассвет. Музыка стихла, зал взорвался овациями. «Браво! Браво-браво! Баллора, ты молодчинка, ты наша умничка! Ты смогла растопить сердца всех зрителей!» — с трибун доносились обрывки фраз. Переполненная эмоциями, но контролируемая грацией Баллора учтиво поклонилась публике в пол и неспешно удалилась вместе с коллективом со сцены. За кулисами она смогла дать волю чувствам и обсудить выступление с несколькими друзьями. Однако эти радостные вопли Домитори оставил аниматроникам, сейчас же на сцену выходил новый и не менее яркий танцевальный коллектив. Допив кофе, Мик объявил второе выступление: — Смахните слёзы, дамы и господа! Не время расстраиваться! На смену меланхоличному повествованию Баллоры приходит зажигательный танец совершенно безобидных членистоногих! Прошу любить и жаловать — «Маффет и ко» со своим «Танцем паучков»! Маффет, растопырив шесть лапок, держала в каждой банку с пауками. Зрелище для арахнофобов не из приятных, однако все чувствовали себя в безопасности. Даже Домитори, который боялся пауков до чёртиков. Маффет также собиралась пользоваться технологиями, однако это должно было быть спонтанным для зрителей трюком. Пока она ограничилась выведенными на экран танцующими разноцветными восьмибитными паучками. Пританцовывая и притопывая левой ножкой, она начала поочерёдно выпускать из банок паучков. Они бойко засеменили в разные края сцены. Разбившись на четыре кучки, паучки начали плясать в такт музыке, то топая лапками, то качая влево-вправо туловищем. Харлемшейк каждой группы паучков выводился на экран, по центру, в кружке, главная камера выводила изображение ушедшей в пляс Маффет. На секунду арахнофобов перекосило, потому что гигантское изображение полусотни пауков могло довести их до сердечного приступа, однако вскоре у них отлегло, потому что паучки действительно были очень милыми и совсем не пугали. Поймавшая себя на мысли, что она не зря взяла с собой винтовку, арахнофобка Наташа тут же осекла себя, потому что не умилиться она не могла: паучки были больше похожи на крабиков, двигались бочком, на каждом из них масенькие-премасенькие толстовочки разных цветов. Некоторые паучки натянули на себя капюшоны; те из них, что туго затянули капюшоны, выглядели особенно забавно. В движениях Маффет и других паучков не было ничего необычного, ставка делалась на забавность паучков и подленький трюк, к которому подходило выступление. Во время затишья мелодии по рукам зрителей (и даже комментаторов) начали расползаться небольшие жёлтенькие восьмибитные паучки, которыми зрители любовались в начале выступления. Кто-то ахнул, кто-то вскрикнул, Наташа матюкнулась, большинство начало стряхивать с себя паучков, но всё было тщетным, потому что голограммы не бояться прикосновений. Придя в норму, все успокоились и просто наблюдали за пробегающими по их рукам паучкам, совершенно не чувствуя прикосновений. «Шалость удалась», — подумала Маффет и, продолжая отплясывать, лукаво улыбнулась. Нейто и Ицука тоже начали стряхивать паучков, но не с самих себя, а друг со друга. Они пересеклись взглядами, покраснели как рачки и опять уставились на экран. Очако, возмутившаяся эгоизмом смахивавшего паучков только с себя Мидории, начала закипать, однако затем успокоилась, воспользовалась ситуацией и начала ему помогать, тщетно смахивая паучков с его левого плеча. Бодрый танец компании паучков мог продолжаться бесконечно, однако он всё же завершился, Маффет собрала паучков по банкам, несколько раз поклонилась и под овации удалилась за кулисы. Арахнофобы, может, и не справились со страхами, однако, как и остальные, были вполне довольны выступлением Маффет. Все изнывали от ожидания: до начала матча оставалось не более минуты. Наступило время Мика. Он размял шею, похрустел пальцами, толкнул Айзаву и резво начал: — Дамы и господа! Настал момент, ради которого мы все собрались на трибунах Панема! Поспешим поприветствовать героев сегодняшнего боя! Сумасшедший робот для горно-разведывательных работ, который до последнего скрывает свою тактику, неповторимая в своём бешенстве ЕЖХ-7 «Ежиха»! — пламенная речь Мика была подхвачена трибунами, по которой волнами прокатывался гул болельщиков. На левой половине экрана появилась сама Ежиха. Местоположение её было неизвестно, изображение с ней передавал дрон, располагавшийся поблизости. Ежиха мило махала в камеру своей лапищей. Затем она послала воздушный поцелуй своей любви — боевому роботу Советов «Жнецу». Жнец засмущался, рядовой Иванов начал раскатисто смеяться, после чего молниеносно получил подзатыльник от Наташи, которая умела смеяться в душе. После акта насилия по приказу Наташи группа поддержки развернула длинный широкий транспарант, на котором заглавными буквами было написано: «НАС МАЛО И МЫ НЕАДЕКВАТНЫ!» Ежиха по достоинству оценила девиз, начав с бешеной скоростью вращаться вокруг собственной оси, однако остальные гости и зрители восприняли этот боевой клич как скрытую просьбу о помощи в целях профилактики психических расстройств. Пришёл черёд объявлять Бакуго. Мик, откашлявшись, опять заголосил: — Противостоять этой машине убийства сегодня будет гордость Академии героев UA, юноша, способный с помощью пота создавать взрывы, однозначно достойный противник при любом раскладе, естественно, неподражаемый Кацуки Бакуго! Бакуго не смотрел в камеру, из его ладоней то и дело вырывались хлопки взрывов. Он хотел одним ударом уничтожить подлетевший дрон, однако Домитори вовремя отдал дрону команду отлететь. — Каччан… — выдавил из себя Мидория, на лбу которого проступил пот. Транспарантов никто из группы поддержки Кацуки Бакуго не принёс, однако Домитори решил исправить это недоразумение и проговорил в наушники Ицуки и Яойорозу: — Работайте, сёстры… Поняв друг друга без слов, обе спустились на нижний уровень VIP-ложи. Яойорозу создала большой транспарант, Ицуки, увеличив и удлинив руки, растянула его так, чтобы не мешать одноклассникам. Транспарант гласил: «БОГ СМЕРТОНОСНЫХ ВЗРЫВОВ: ДИНАМИТ, ВПЕРЁД!» Зрители восприняли девиз более живо, однако он не был совсем уж нормальным и однозначным. Сколько мисс Полночь не билась, Кацуки не собирался менять или хотя бы утихомиривать геройское имя. Зрители смешались в одного большого визжащего поросёнка. Когда напряжение на трибунах достигло своего пика, на экран был выведен таймер. Начался обратный отсчёт. На последних трёх секундах Мик провозгласил: — Матч между ЕЖХ-7 и Кацуки Бакуго объявляется открытым! По стадиону прошлась ещё одна волна оваций. Вдруг изображение с камеры, следящей за Ежихой, оскудело: роботесса скрылась в неизвестном направлении. После нескольких секунд поисков стало понятно, что она на огромной скорости полукругом направляется прямо к Бакуго, который только и ждал, чтобы нанести удар первым. Однако, примчавшись к Бакуго, она лишь ударила его по левой ладони одной из своих небольших вспомогательных рук и, прокричав: «Привет, кочан!», на той же скорости унеслась полудугой в противоположную сторону. — Да это же был приём ЕЖХ-7 под названием «Сумасшедшее приветствие»! — С огнём во взгляде начал комментировать начало боя Мик. Его толкнул в бок Айзава: — Мик, у роботов нет приёмов. По крайней мере, не думаю, что они придумывают им названия… Однако Мику было всё равно: он воспринимал любую комбинацию движений как приём, достойный иметь название. К тому же, кому, как не ему, комментировать происходящее по своему усмотрению? Ведь за это все и любят Мика. Однако Бакуго радости Мика не разделял. Вслед удаляющемуся безумному шару он гаркнул: — Что?! Куда ты укатилась, чёртова робо-няня?! Довольная своей выходкой Ежиха неслась на всех порах за ближайший холм, чтобы как можно скорее начать охлаждение перегревающихся двигателей. Она рассчитывала на долгий, изматывающий, но яркий бой. Кацуки не собирался разрушать её ожиданий и направился прямиком за противницей, чтобы не дать ей возможности скрыться из виду.