***
Он приходил почти каждую неделю. И всегда в новом обличье: с новым корпусом и, разумеется, новым лицом. Выжимал из дверного звонка условленный короткий сигнал — один-два-один — Гэвин открывал и едва успевал защëлкнуть замок. Прижатым к стене он оказывался раньше, чем мог успеть вставить хоть полслова. Зато Ричи всё прекрасно успевал. В общем-то, спешить ему было некуда, и оба это знали. Шли к этому все долгие восемь месяцев, с того дня, как Девятый появился в отделе. Рядом с юрким, любопытным, доверчивым до одури Коннором Ричард казался диким и нелюдимым. Первым заговаривал редко, слова ронял исключительно по делу. В напарниках у Гэвина продержался ровно месяц — до первой стычки, случившейся, как назло, в том же архиве, на том же самом памятном месте. Драки, как и свидетелей, не было. Ричард играючи, почти в шутку скрутил распиздевшегося детектива и, придерживая за локти, прижал животом к стойке информации. Гэвин шипел, пытался вырваться, но вторая рука Ричарда с нажимом прошлась по затылку, цепляя отросшие пряди. — Зачем? — спросил тогда Ричи. — Что — зачем? — Ты ведешь себя неадекватно своей должности. Все эти… шутки, вопросы. Суета. Попытки всë контролировать… — Ричард немного ослабил хватку. Сердце билось где-то в горле, будто собираясь выскочить наружу. — Зачем тебе это? Гэвин зажмурился до рези в глазах, до звёзд под веками, судорожно мотнул головой, чувствуя, как натягиваются волосы на затылке. Если он не ошибался, то чёртов андроид сам скоро все поймёт. На следующий день Ричарда забрали из отдела, решив, что он слишком хорош для службы простым детективом. Вместо него прислали двух придурошных лупоглазых Конноров, активных и везде лезущих, как новорожденные щенки. Тем же вечером впервые раздался звонок в дверь. И Рид уже знал, кто стоит по ту сторону. И что будет, когда он повернет ключ.***
Сломанное запястье пульсировало болью и никак не унималось, затылок ломило от ледяной воды, что он выпил залпом в попытке унять колотящееся сердце. — Я попробую ещё раз, Эл. Не надо мне помогать, — Гэвин отодвинул стакан и закашлялся. Хлоя, единственная из оставшихся, подхватила его тонкими руками, не давая свалиться на пол. — Да он от тебя мокрого места не оставит, — отозвался Элайджа, на секунду отвлекаясь от своих мониторов. — Я проверил его, там ни черта нет, Гэв. Схлопнулся. Память по нулям. — Он прячется, — снова зашëлся кашлем Рид. Кажется, скоро в расход пойдут простуженные лёгкие. — Даже от тебя. — Как знаешь. Его можно попробовать собрать… Камски отвернулся, не желая наблюдать, как Хлоя накладывает полимерную шину на сломанную руку, выдаёт Гэвину пару таблеток обезболивающего и следит, чтобы он их действительно выпил. — …Но тебя по кускам я собрать не смогу.***
Они так и не обсудили между собой то, что происходило. Гэвину казалось, что, даже будь напарник действительно немым, даже отключи он свой голосовой модуль, ничего бы не изменилось. Ричард угадывал то, что никто никому не рассказывал, и даже о своём удивлении этой его способностью Рид тоже предпочитал помалкивать. Кто знает, может и зря. Наверное, именно этому андроиду вшили возможность читать мысли, и скрывать от него хоть что-нибудь было без толку. Иначе откуда он знал, как именно ему следует поступить, когда он наконец доберётся до Ридовой крошечной квартиры? — У тебя на лбу всё написано, — только и сказал он тогда, оказавшись у него дома. Хотелось спросить — что написано? Но Гэвин не успел. Слишком быстро его развернули к стене, впечатали лицом рядом с выключателем. Слишком ловко пальцы Ричарда огладили живот сквозь домашнюю футболку, расправились с застëжкой, вытянули ремень из шлëвок и стянули джинсы вместе с бельём, обнажая самую незагорелую часть. — Сейчас ты ничего не сможешь контролировать, — холодным механическим голосом сообщил Девятка. Страх пробежался по хребту цепью мурашек и растаял как не бывало. Гэвин затаил дыхание, сосчитал до трëх, обернулся и кивнул. Ричард торжествующе ухмыльнулся, отвёл ремень в сторону и, коротко замахнувшись, нанёс первый удар. *** Элайджа всё же уговорил его подождать с попытками достучаться до памяти Ричи. Зарылся в свои записи, бешено стуча пальцами по клавишам, словно пытаясь написать роман азбукой Морзе. Гэвин развалился в глубоком мягком кресле, прикрыл глаза и попытался уснуть — Эл разбудит, если что. Отключиться не удавалось: та самая стадия усталости, когда мозг не может перестать работать, видимо, уже наступила. Память принялась услужливо разматывать весь тот адов клубок, что привёл его сюда, в этот день, в этот дом, к разбитому, покалеченному существу. Единственному, кто разобрался, что из себя представляет Гэвин Рид. — …Коннор говорит, ты за ним следил, детектив… Всему участку было наплевать, а ты — решил, что отвечаешь за безопасность окружающих? — Да… — С каждым из своих дел ты возишься так тщательно, что иногда затягиваешь сроки. Но в итоге раскрываешь все до единого. Дико нервничаешь, если заходишь в тупик. Гэвин сдавленно кивал. — Очень редко бываешь где-то с друзьями. Которых, конечно, уже и не осталось. После работы спешишь домой. Рид соглашался. Обрывки разговоров, что принимались за обвинения, ими не были. Как не были они и попытками подбодрить или порывами поддержать. Они были только тем, чем являлись на деле — попытками озвучить настоящее. То самое, что Гэвин прятал даже от самого себя. Объяснять ничего не хотелось. Да и как уместить всё в один короткий рассказ? Рид давился фрагментами собственной истории, предпочитая молчать обо всем, что навсегда останется с ним. Не рассказывал ни о слабоумной младшей сестре, что попала под машину два года назад. Ни о сумасшедшем повернутом на андроидах брате, что сделал робота взамен безумной Хлое. Ни о матери, которой любимый боженька был дороже собственных детей, работы и всего, что относилось к реальной жизни. Гэвину всегда казалось, что он родился сразу взрослым, и на его долю выпала нелёгкая роль быть нормальным, адекватным человеком в собственной семье. Способным спрятать деньги от матери, готовой отнести последнее в церковь; уследить за сестрой, что ежедневно выискивает себе приключения; отмазывать Эла от полиции после того, как встревоженные соседи вызывали копов на взрывы в гараже. Всю свою жизнь, каждый грёбаный день он что-то контролировал. Нëс огромную тяжеленную ответственность, что со временем стала привычной и уже почти не ощущалась. До тех самых пор, когда она стала уже настолько громоздкой, что стала мешать. Революция перевернула мироощущение от слова совсем. Андроиды являлись тем, кого контролировать было невозможно. Эдакая независимая, непросчитываемая часть окружения, которой было плевать на человеческие страхи и желания. И мало того, что киберразумы сподобились провернуть восстание, так они ещё и держались теперь поблизости, то перехватывая дела, то своевольничая и вынося собственные решения с помощью сраного просчёта вероятностей. С каждым днём Гэвин ощущал себя всё более и более бесполезным куском мяса. И, не скрываясь, срывался на всех вокруг в попытках вернуть былую самоуверенность. Доставалось, конечно, сперва Коннору, а уж затем остальным. И, в конце концов, пришёл Девятка. Ричард, чтоб его. Первый и единственный из всей блядской толпы, кто по-настоящему пригляделся к собственному напарнику.***
— Серьёзно, Гэвин, он сломал тебе руку! К нему не стоит идти одному. — Эл. — Брат выглядел скорее раздражëнным, чем злым. С этакой ноткой презрения во взгляде. — Я разберусь. — Пускай Хлоя держится рядом. В случае чего — успеет выстрелить. — Нет. Гэвин решительно отодвинул тощего Элайджу и шагнул в лабораторию. Крепления на дальней стене плотно удерживали остатки корпуса Девятки. Голова его свесилась набок, лицо и оборванные конечности были заклеены герметичным накладками, не пропускавшими пыль и влагу. — Ричи, — собственный голос просел от усталости и боли, но Гэвин точно знал, что больше ему бояться нечего. — Что мне делать?***
С заданий он возвращался в разных корпусах — то похожим на европейца, то с азиатским молдом. Почему так происходило — чëрт его знает. Секретность там была нехилая: даже Гэвину не удавалось вытянуть ничего, кроме намёков на суть заданий. Иногда, помимо ремня, ему с горочкой отсыпáли советов заткнуться и не лезть не в своё дело. Но чаще всего — и Рид ждал этого, именно этого — Ричи просто молчал, изредка бросая короткие команды, подчиняться которым выходило само собой. Повернись расстегни, сними. Ты ничего не контролируешь. Расслабься. Здесь ты ничего не исправишь. Сейчас ты ни за что не отвечаешь. Поначалу, когда они ещё были напарниками, Ричи попытался действовать по-другому, хотел научить отвлекаться от работы. Пару раз затащил с ребятами в бар. Один раз — на чей-то день рождения. И один — считай, пол раза — на вечеринку в честь годовщины жестяночной революции. Наверное, именно тогда Рид понял, что и на празднествах расслабиться не удается. И что на них тоже приходится контролировать всё, начиная с собственного состояния и заканчивая развозкой коллег по домам. С той вечеринки он ушёл злой непонятно на что, и весь следующий день огрызался на попытки Ричи выяснить, в чëм дело. Тогда он только начал догадываться, что напарник, в общем-то, во всём уже разобрался. Без единого шага навстречу с его стороны. — Ты устал сам от себя настолько, что своё поведение контролировать уже не в силах… — прошипел тот ему на ухо, зажав у стены в пустой допросной и предварительно приглушив свет. — Зациклен на контроле всего вокруг и сам не рад. Но изменить это не в состоянии. — И ч-что? — Гэвин дёрнулся, не давая определённого ответа. Держащие его руки чуть сжались и вывернули плечо почти до боли. — Так бывает у людей, прикинь? — И поэтому с тобой никто не работает. Но мы это исправим. — Что? — от удивления Гэвин забыл, что злится, настолько нелепым показалось это заявление. К тому же, злиться мешало ещё кое-что. Очень отвлекающее. — Ты действительно считаешь, что можешь всë контролировать, если захочешь? А, Гэвин? Прям всё-всё? — практически пропел Ричард, отпуская Ридовы запястья и забираясь самыми кончиками пальцев за ремень брюк. — А вот твоё тело так не считает. Гэвин, собрав остатки выдержки, развернулся лицом к напарнику и поймал себя на мысли, что оттолкнуть его не получится. И даже то, что уже ничего, блять, не поддавалось контролю, волновало меньше, чем обычно. — А тебе-то это нахрена? — выдохнул Рид. Пальцы Ричарда забрались за край футболки и лёгкими касаниями прошлись по пояснице. — Моя система даёт положительные отклики на твоë… состояние. А я люблю положительные отклики. И поэтому, — руки скользнули ниже, стиснули, промяли, — я намерен разобраться, что именно позволит тебе отпустить контроль. Рид чуть ли не скрип собственных извилин услышал, пока пытался понять, что ему тут втирают, но руки, чёртовы руки Ричи не давали сосредоточиться. — Не здесь, — сдался Гэвин. — Это тоже не тебе решать, — усмехнулся Ричард и снова развернул лицом к стене, с нажимом оглаживая стояк сквозь брюки. А затем принялся расстегивать ремень.***
Вопреки ожиданиям, после того приятного вечера Рич ни на шаг не приблизился к намеченной цели. Гэвин вёл себя как обычно, ворчал и огрызался, то ли пытаясь вернуть всё на круги своя, то ли опять нарываясь на продолжение. Попытки остановить проявление характера и успокоить напарника заканчивались, даже не начавшись. С обеда работали по отдельности: одного срочно вызвали в лабораторию, а второго — на осмотр свежих трупов на открытой местности. Только к концу дня Ричи выловил задëрганного и взъерошенного Гэвина у самых раздевалок. Отсыревшая куртка заставляла того ëжиться и зябко поводить плечами. — Что с тобой с утра творилось? — Гэвин в ответ на это оскалился и отступил. — Ты сам не свой. Как завтра работать будем? — Как обычно. Они оказались у стены раньше, чем кто-то из них успел вставить хоть слово. Гэвин сдавленно застонал, когда Ричи без особых церемоний схватил его за воротник и скрутил так, что прищемил кожу на шее. А затем, потянув к себе, впечатался сухим поцелуем в приоткрытые губы. — Рич, — с трудом выговорил Гэвин. — Я… — Я помню. Не здесь. Рид кивнул, но, оказалось, зря. Ричард уже добрался до низа живота, протиснув пальцы под ремень. — Но мы ведь в курсе, что решаешь не ты? Огладив подкачанную задницу, Ричи привычным уже движением расстегнул ремень Ридовых брюк, но, вместо того чтобы обхватить член, вытянул ремень. Тот предательски легко выскользнул из шлëвок и оказался в чужих руках. — Что ты?.. — Что я собираюсь делать? А ты как думаешь? — Ремень звонко щëлкнул по обнажённой заднице, пока ещё не сильно, но наверняка оставляя след. Гэвин вздрогнул, чувствуя, как в ответ на это кровь отливает от мозга и устремляется к паху. — Свои реакции на такое ты тоже контролировать не можешь. Я давно это заметил. Ещё с той стычки в архиве, — голос Ричарда звучал почти счастливо. — Рич… — Гэвин. Знаешь, что будет, если ты попробуешь перестать всё контролировать? Он выдержал паузу, будто бы ждал ответа, но оба знали, что ответ уже почти прозвучал. — Ничего. Ничего плохого. Это было похоже на шаг в темноте, когда не видишь ступенек, но смутно осознаëшь, что они есть. Или на возможность выбраться из тонущего автомобиля с заклинившей дверью. — Я упрощу тебе задачу, — голос Ричарда ввинчивался прямо в мозг, гипнотизируя, заставляя соглашаться со всем, даже ещё с непроизнесëнным. Прохладная пряжка ласково коснулась разгорячëнного тела, и Гэвин будто растаял. Растëкся послушной лужицей в тени собственных страхов. — Отниму у тебя выбор. Сердце билось где-то в горле, так гулко и сильно, будто хотело выскочить. В следующее мгновение стук его заглушил тонкий свист и смачный шлепок, прозвучавший выстрелом в тиши коридора. Гэвин сдавленно взвыл, закусив кулак. — Если хочешь, можешь кричать. В участке одни андроиды, им наплевать.***
Казалось, что даже плечам становилось легче, когда на них прекращала давить ответственность, долг и вся та гадость, что годами устраивалась у него на шее, свесив ножки. Ричард был терпелив, ни на чëм не настаивал, и лишь изредка вспоминал о ремне. Только тогда, когда Гэвин снова принимался за старое, делая тщетные и бездарные попытки бороться с окружающим хаосом. — Может, ты просто садист? — однажды отшутился он от Ричи, когда тот в очередной раз заявился к нему вечером, после долгой смены. Наполненной препирательствами на ровном месте. — Может, — прищурился тот. — Снимай штаны. Сегодня Ричард явился в облике, похожем на того актёра, как-его-ну-вы-знаете, в Терминаторе старом играл. Гэвин вначале шарахался, когда Рич заявлялся в новом молде, а потом успокаивался. Интонации, жесты, походка, касания — всё было знакомым. Это был тот самый Рич, рядом с которым становилось проще, легче дышать. Гэвин будто становился самим собой, переставал играть роли чьего-то брата, няньки, сына, напарника и чëрт знает кого ещё. И даже если жопу жгло после хорошей порки, в голове так чудесно пустело, никакое прошлое больше не давило и не связывало. Тем вечером Рич впервые связал его самого, несильно опутав запястья галстуком. И мягко подтолкнул в сторону спальни. — Скажи ещё, что не хочешь, ага, — насмешки в голосе было чуть больше, чем привык Гэвин, но всё же не настолько много, чтобы задеть. Вырваться удалось только с целью добраться до душа. Гладили и мяли его так долго и основательно, что удивляло, как он не растëкся тонким слоем по кровати. Руки Ричарда проминали до дрожи каждую мышцу, оглаживали плечи, бока, поясницу, спускались ниже, заставляя мучительно краснеть, покрываться мурашками и вжиматься в матрас в попытке что-то, хоть что-то сделать с возмущённым таким поворотом членом. Галстук пришлось убрать, руки в одном положении держать было трудно. Промяв спину, Ричи лёгким рывком перевернул Гэвина. Комната крутанулась и спустя секунду расплылась перед глазами. Горячий рот одним движением насадился на колом стоящий член, и остатки самоконтроля улетучились, как дым в трубу. — Твою м-мать… Ричи… — выдохнул он, выгибаясь и кончая куда-то глубоко в горло. Длинные прохладные пальцы — сначала один, затем второй — оказались внутри раньше, чем он успел испугаться. Короткая резкая боль стрельнула по позвоночнику и растаяла, убаюканная плавными покачиваниями ласкающий его руки. Второй ладонью Ричи раз за разом прочесывал взмокшие, спутанные прядки на затылке, пуская волны мурашек по всему телу. — А у тебя… есть? — пробормотал Гэвин куда-то в подушку. — У меня — есть, — успокоили его в ответ, — всё, что нам нужно. Но сегодня оно нам не пригодится. — Чë это? — Я сам решу, когда и что мы будем делать, Гэвин, — напомнил Ричард, проворачивая пальцы в заднице под таким углом, что невольно вырвал сдавленный стон. — Лежи смирно и ни о чëм не думай. Спустя пару подобных движений следовать совету стало проще некуда. А через несколько недель уже и мысли не возникало о чём-то париться рядом с Ричардом. Тот всегда был осторожен и чуток и при этом не давал своевольничать и зажиматься. И с ним рядом всё меньше и меньше хотелось спорить без основательной на то причины. Но вот будь у Гэвина возможность не отпускать его на ту проклятую миссию с заложниками, он бы спорил до потери пульса.***
Он всегда узнавал Ричи. Наверное, узнал бы, будь тот кем угодно, хоть темнокожим, хоть андроидом-домохозяйкой (от этой мысли пробирала дрожь), хоть кибернетической древностью из музея двадцатых, когда Киберлайф только начинал издеваться над мирозданием. Сейчас Ричард таращился в пустоту одним оставшимся глазом и казался совершенно чужим. Страх заставлял Гэвина то и дело останавливаться, но он гнал себя вперёд, к знакомому корпусу. По какой-то злобной иронии на эту провальную миссию Ричарда отправили в родном молде, в том самом, как с конвейера. Нашивка с номером наполовину обгорела и напоминала о себе только буквами. Какого чёрта, думал Гэвин. В разных корпусах он был тем самым, знакомым, своим, а сейчас, в родном — не узнаёт. Где же его хваленая защита информации? Расширенный блок памяти? Что с ним вообще творилось? Вокруг бассейна истекали тириумом две разорванные на части Хлои, третья застыла в дверях, вооружённая и готовая выстрелить. — Ричард… что мне делать? — повторил Рид, подойдя вплотную. — Ты меня вообще слышишь? — Г-гэвин, — наконец прохрипел тот, и в глазах его мелькнуло узнавание. — Они… они хотели от… отформатировать меня. — Нет, ты что! — Рид обернулся и встретился взглядом с Элом. — Или это правда? — Так будет лучше, — отозвался тот. — Блок памяти сильно поврежден, с таким он помнит разве что фрагменты. На восстановление цельной картины уйдёт столько энергии, что его система не выдержит. Не успеет переработать шквал ошибок и как бы… зависнет. — И что? Совсем ничего нельзя исправить? Ричард выглядел растерянным, испуганным, и не отводил глаз с Рида ни на секунду. Элайджа мотнул подбородком в сторону мониторов, как бы говоря, что обсуждать здесь нечего. — Рич, слушай. — Комок в горле не давал сосредоточиться, но Гэвин должен, должен был что-то сказать. Как-то успокоить его, убедить. — Перепишись, очисти память. У нас нет другого выхода. Ричард зажмурил оставшийся глаз и дёрнул плечом, выражая немой протест. — Я тебе доверял, всегда. Теперь ты для меня сделай то же самое, ладно? Обняться не вышло: Гэвин опасался ещё что-то повредить. Только, не выдержав, протянул ладонь и коротко коснулся уцелевшей щеки. — Я пойду, — сказал он, попятившись к двери. — Не громи тут больше ничего. Последнее прозвучало совсем глупо, учитывая, что Рич был прикован к стене. Дверь захлопнулась, и Гэвин, не оглядываясь, вышел из зала, а затем и из здания.***
Гэвин скучал. Маялся, отвлекался работой, благо, её было дохрена. Старался не глядеть на календарь, на часы и на дверь. Ловил себя на мысли, что сейчас действительно настал тот момент, когда контролировать что-то было невозможно. И умение плыть по течению пригодилось как никогда прежде. — Детектив Рид? — послышалось из коридора. — Мой новый напарник? При слове «новый» сердце тревожно сжалось, но тут же успокоилось. Он мог, конечно, всё забыть. Но, в конце концов, это был всё тот же Ричи, в новом корпусе, но с прежней системой. Пускай слегка отформатированный. Ричард прошёл в опенспейс и безошибочно определил стол Рида. Шагнул навстречу и замер, тревожно мерцая диодом. — Гэвин? — неуверенно спросил он, наклоняя голову набок. — Я тебя знаю? — Это тебе решать, — хмыкнул Рид, не сводя ответного взгляда. Ричард долго всматривался в напарника новенькими оптическими блоками, а затем чётко и уверенно подмигнул.