Philautia

Это была еще одна зимняя холодная ночь в мире, бывшем прежде ее тюрьмой, едва дымящаяся жалкая кучка дров перед ней и ее спутником не могла ни согреть их тела, ни поднять настроение. Она подтянула колени к груди и обняла их, пытаясь сохранить тепло. Конечно, она могла согреть себя с помощью магии, но это требовало желания и усилий, а она слишком устала для этого. Фрейя опустила голову на колени и вздохнула, чувствуя на себе взгляд Кратоса, но она знала из прежнего опыта, что слов не будет. Никогда не было. Они больше почти не разговаривали. Фрейя, казалось, потеряла интерес к попыткам поддеть Кратоса, сам Кратос никогда не славился разговорчивостью, а Мимир просто устал от постоянных попыток выжать из них хоть какую-то осмысленную беседу, поэтому все чаще просил оставить его рядом с ближайшим журчащим ручьем, «чтобы было с кем поговорить». Фрейе нечего было сказать. Нечего предложить. Ничего не осталось. «Королева ничего!» - дразнили ее сегодня эйнхерии. Она снова ощутила укол желания забросить этот квест по восстановлению миров, которые столетиями питали к ней только презрение. Она хотела скрыться, планировала побег. У нее даже было место, чтобы спрятаться: место без богов, без людей, без разумных существ вообще, только местные животные. Там было тепло, безопасно и комфортно. Она бы могла укрыться там и провести остаток своих дней в одиночестве. Множество богов выбрали такой путь – почему она не может? У нее ничего не осталось. Королева ничего. Кратос сначала наслаждался тишиной, покоем, как он это понимал, но теперь тишина начала тяготить даже его. Он никогда бы не признался, тем более этим двоим, что скучает по перебранкам своих спутников. Фрея стала пугающе тихой, она говорила только при необходимости и – это тревожило Кратоса еще больше – двигалась настолько тихо, что частенько пугала его своими бесшумными появлениями и исчезновениями. Он это ненавидел, казалось, натренированный слух подводит его, но, если честно, он восхищался ее умением оставаться незамеченной, скрываться. Это не он был недостаточно искусен, это ее мастерство было непревзойденным. Уже очень давно у него не было партнера, обладающего великолепным мастерством в столь многих областях. Это на него всегда полагались, в нем всегда нуждались, но Фрейя не нуждалась в нем, но все же оставалась с ним. Едва-едва, но все же с ним… пока. Что-то было неладно, чудовищно неладно. Тишина была естественна для него, но не для нее. Казалось, Фрейя растворяется в тенях прямо у него на глазах. Кратос знал, что она почти не спит, но предположил, что ей не нужен длительный сон: все боги разные, у каждого из них свои правила. Но сейчас, сидя у дымящегося костра после еще одного долгого дня, наполненного уничтожением эйнхериев, он смотрел на нее и видел, насколько она на самом деле устала; об этом красноречиво свидетельствовали ее тихие вздохи и голова, опущенная на прижатые к груди колени. Фрейя по-прежнему сражалась, как демон, но эти сражения отнимали у нее все силы, и, кажется, она так и не восстанавливалась полностью между битвами. Кратос ненавидел сражаться с эйнхериями: они тратили слишком много энергии, выкрикивая оскорбления в сторону бывшей королевы асов, при этом их до смешного легко было убить. Возможно, именно это делало их оскорбления и угрозы еще более идиотскими: подкрепить слова действиями они были не способны. «Шлюха из ванов!» «Никто из ее племени не желает к ней даже прикасаться, так что она трахается с иноземцем!» «Королева ничего!» Оскорбления только разжигали его ярость и помогали расправляться с эйнхериями быстрее, они были слишком глупы, чтобы понимать: так они лишь подливают масло в огонь. Тем не менее, Кратос устал от эйнхериев, они с Фрейей сражались с ними уже много месяцев подряд. Но могли ли эти ублюдки быть причиной ее расстройства? Кратос знал, что Валькирии и Девы Щита постоянно сыпали оскорблениями в бою, он даже слышал раньше, как это делает сама Фрейя. Казалось, с этим у нее проблем точно нет. Фрейя выдернула его из размышлений, нарушив тяжелое молчание. - Ты знаешь, какой сегодня день? - Нет? - Сегодня ровно год после Рагнарека. - М-м-м… - Год назад они потеряли друзей, родственников. Год прошел с тех пор, как он видел сына. Повисла еще более напряженная тишина. Наконец, Кратос тяжело вздохнул и тихо отметил: - Я скучаю по Атрею. Это искреннее признание удивило Фрейю, и она не смогла сдержать улыбки, которая всегда возникала при упоминании имени мальчика. - Я знаю. Я тоже по нему скучаю. – Фрейя представила, в какие приключения попал, наверное, Атрей, скольких новых людей повстречал. Она искренне надеялась, что он проводит время намного приятнее, чем они. И, скорее всего, парнишка не преминул бы наставить на путь истинный взрослых, пребывающих в жалком состоянии. – Он совершенно точно обругал бы нас последними словами, если бы увидел, как мы живем. - Что ты имеешь в виду? - Мы отвратительно жалки. Мы спим на камнях, наши спальные принадлежности… отвратны, мы не строим укрытия. Я не забочусь о защитном периметре, так что ты постоянно спишь в доспехе. Нашу пищу едва ли можно вообще назвать съедобной, наш костер – жалкая кучка углей и дыма. Мы постоянно спешим, идя по следу, хотя нет никаких причин так гнать. Мимир предпочитает нашему обществу реку. Фрейя махнула рукой в сторону ручья. Это была самая длинная ее речь за много недель, так что она остановилась, чтобы перевести дыхание, и продолжила уже спокойнее: - Мы бы так себя не вели, если бы Атрей был с нами… И я больше так не могу тоже. - Ты хочешь уйти. - Хм-м-м… - Неразборчивое хмыканье вместо ответа. Кратос обвел взглядом их лагерь и признал, с растущим чувством вины, что Фрейя права. Они занимаются самоистязанием, а он настолько стал заложником привычной своей тактики, что даже не замечал, что они это делают. Он не хотел чувствовать боль из-за расставания с Атреем, боль из-за смерти Брока, боль из-за потерь соратников в бою, не хотел думать о боли, что несет в себе женщина, сражающаяся рядом с ним. Всей этой боли он предпочел боль из-за сна на камнях, тошноту из-за отвратительной пищи, онемение из-за холода, боль в мышцах из-за усталости. Такие разновидности боли были лучше и однозначно проще. Будучи спартанцем, он понимал, что так нельзя. Из своей подготовки Кратос знал, как важен хороший отдых, а их жизнь явно не предполагала такого. Он внезапно понял, что не только этот походный уклад «беспокоил» Фрейю, это лишь стало последней соломинкой во всем грузе боли, горя и отчаяния. Она несла все это в себе, постоянно, потому что они не давали себе шанса просто сбросить все это и… отдохнуть. Он отлично был знаком с подобным бременем и знал, что оно становится тем тяжелей, чем дольше ты его несешь без отдыха и остановки. Что ж, он не мог винить Фрейю за то, что она хочет бросить все это… бросить его. Кратос вздохнул опять и потер загрубевшими ладонями лицо, путаясь пальцами в колтунах в бороде, о состоянии которой давно не задумывался. Во что они превратили свою жизнь. - Ты права, - его слова заставили Фрейю вздрогнуть, Кратос не осознавал, насколько долго они молчали. – Он совершенно точно обозвал бы нас старыми и несчастными бомжами. Она рассмеялась, удивленная, что он припомнил словечки Атрея, и Кратос почувствовал, как потеплело на душе от ее смеха. «А вот это интересно…» - подумал он. И, если прежде он бы предпочел мрачно страдать в подобной ситуации, наказывая себя по любому поводу, сейчас спартанец решил, что определенно хочет большего, заслуживает большего. - Мы можем устроить все лучше, - выдал он вариацию своей любимой мантры. - Существующие стандарты довольно низкие, так что да, мы легко можем их превзойти, - Кратос давно уже не имел шанса насладиться мрачным юмором Фрейи. Он окинул взглядом окрестности: пышный лес, полно материала для постройки укрытия. - Уже поздно, но я могу соорудить небольшой навес, это лучше, чем ничего. - А я, кажется, чувствую в себе силы, - Фрейя тихо зевнула, пытаясь скрыть это от спартанца, - установить небольшой защитный периметр. Кратос решил, что сейчас подходящий момент затронуть тему спальных мест. - На эту ночь я могу построить только небольшой навес, и наши постельные принадлежности… «отвратны», как ты это сформулировала, но, если мы объединим наши одеяла под одним навесом, мы сможем поспать в относительном комфорте. - Ты приглашаешь меня спать с тобой, Кратос? – Это было легкое шутливое поддразнивание, и он настолько соскучился по этому, что даже предпочел не реагировать на двусмысленность. - Да. Ты мерзнешь, а я теплый. Это решение проблемы. Она снова тихо рассмеялась от такой практичности. - Хорошо, я разведу нормальный костер, пока ты строишь навес. Фрейя собрала все их меха и подушки под небольшим навесом, что соорудил Кратос, и сделала из них постель, отметив, что спартанец очистил землю от камней и устелил ветками каких-то вечнозеленых деревьев. Вместо жалкой кучки углей горел яркий костер, а Кратос складывал рядом с навесом небольшую поленницу, чтобы поддерживать огонь всю ночь. Фрейе осталось сделать только одну вещь, отложенную напоследок, чтобы потратить на это последние силы и сразу упасть спать. Она обошла периметр, шепча заклинание и устанавливая защитный барьер. Проходя мимо Мимира у реки, она подхватила голову и принесла обратно в лагерь, устроив на ночь у костра. Его веки были опущены, хоть он и настаивал, что не спит, а лишь дает отдых глазам, но для Фрейи это все равно выглядело, как сон. Кратос сидел у входа под навес – их убежище – и снимал нагрудник. Она последовала примеру и разместила свой доспех и оружие аккуратной стопкой рядом с его. Оставшись в тунике и бриджах, она обошла спартанца и заползла внутрь укрытия. Кратос разоблачился до подштанников и последовал ее примеру. Тепло от костра наполнило пространство под навесом, а вход загораживала массивная фигура спартанца, так что Фрейя оказалась словно в теплом коконе. Кратос с тяжелым вздохом лег на спину и протянул руку, притягивая Левиафан поближе к навесу и постели. Фрея свернулась под меховым одеялом и сразу же ощутила тепло, словно излучаемое мужчиной рядом с ней. С самой юности она ни с кем не делила постель. Один никогда не спал в ее кровати, только брал свое и уходил, а она с нежностью вспоминала ночи, проведенные в платонических объятиях со своими братьями и сестрами по оружию в Ванахейме. Ваны были страстными и нежными созданиями, и в дни своей молодости Фрейя сполна наслаждалась объятиями, поцелуями и сексом, но сейчас она просто изголодалась без простых прикосновений, которых была лишена очень и очень долго. Она вспомнила, что, обнимая Атрея, она утоляла этот голод и почувствовала вину за то, что ее мотивы при этом были частично эгоистичными. Громкий храп прервал ее мысли. Разве он не опустил голову на подушку всего мгновение назад? Внезапно подумалось, что решение о совместной постели было весьма опрометчивым. Фрея знала, что спартанец храпит, как медведь, частенько его храп вырывал ее из неглубокого и выстраданного сна, а сейчас она улеглась прямо рядом с источником звука. Раздался невероятно громкий всхрап, и она раздраженно пнула спартанца, куда смогла дотянуться. Его глаза мгновенно распахнулись, раздался возмущенный шепот: - У тебя ледяные ноги! - Я не думаю, что это была хорошая мысль, - прошептала она в ответ. – Я забыла, что ты чемпион по храпу. - М-м-м… - проворчал Кратос. – Только когда я сплю на спине. Она почувствовала, что он начал переворачиваться на бок, но остановился. - Послушай, я не буду держать зла, если ты уйдешь, но… это эгоистично, но… я буду скучать, - с этими словами он повернулся на бок, спиной к ней. Фрейя уставилась на его спину и поняла, что ей это совсем не нравится. Ей не нравилось не видеть его лица, но Кратос притих, возможно, и к лучшему. Она поглубже зарылась в меховое одеяло – не только ноги у нее замерзли – и подумала, что, может быть… получится урвать несколько минут сна… и отключилась.

***

Кратос проснулся, ощущая солнечные лучи на лице, и услышал, как Мимир зовет его, сдавленным полушепотом, полукриком. - Кратос, брат! Просыпайся! Он открыл глаза и встретился с обеспокоенным взглядом друга. - Боги, я думал, ты под какими-то чарами, ты спал, как младенец! Леди Фрейя исчезла! Нам нужно пойти искать... Кратос точно знал, что это не так, он чувствовал ее, свернувшуюся в клубочек за его спиной, так что прижал палец к губам, призывая голову к молчанию. Мимир мгновенно замолчал и вытаращил глаза, стоило Кратосу указать себе за спину. Он не мог видеть Фрейю из-за широкой спины спартанца, но жесты говорил сам за себя: она там – и она спит. - Ох!.. Ну, это… - Фрейя замерзла, - Кратос удостоил Мимира только таким кратким комментарием, но тот понял, что пропустил что-то очень важное этой ночью. Даже если оставить за скобками спящую Фрейю, их лагерь выглядел и ощущался по-другому, и впервые за многие месяцы Мимиру хотелось остаться у костра, а не торчать у реки. Кратос осторожно сел, предусмотрительно положив на свое место свернутое одеяло и подоткнув меха получше вокруг Фрейи, чтобы не запустить к ней холодный воздух, что не осталось незамеченным для Мимира. Спартанец надел доспех и прицепил голову к поясу. - Нам нужен завтрак. - Оу! Ты имеешь в виду обед, брат? - М-м-м. Удаляясь от лагеря, Мимир бросил взгляд внутрь укрытия: единственным признаком того, что Фрейя там, были несколько перьев, торчавших из-под груды мехов. Она проснулась от запаха готовящейся еды – редкий и манящий аромат ингредиентов, отличных от просто вареного мяса – и с удовольствием потянулась, и тут же потрясенно осознала, как себя чувствует. Она уже и не помнила, когда последний раз ощущала себя настолько отдохнувшей. Имеющаяся в наличии постель была далеко не роскошной, несколько лет назад Фрейя сочла бы ее совершенно неподходящей для сна, но, в сравнении с предыдущим вариантом, спальное место было просто великолепным. Неохотно выпутавшись из одеял, она переместилась к выходу из укрытия и села поверх мехов, скрестив ноги, изучая открывшуюся взору бытовую сценку. - Ах, доброе утро, моя госпожа! – Мимир первый заметил ее. - Сейчас все еще утро? - Ну, можно так сказать. Сей достойный муж готовит изысканный обед! – Мимир был в приподнятом настроении, в то время как Кратос хранил молчание, сосредоточившись на котелке с их будущей трапезой. Она могла определенно сказать, что спартанец был расслаблен, почти доволен. Он сидел близко к костру, помешивая в котелке, Фрейе показалось, что огонь почти погас, и она прошептала несколько слов, взывая к пламени. Внезапно огонь взревел, языки пламени взметнулись выше, чем Фрейя рассчитывала, и Кратос отскочил назад, спасая лицо от ожога, и рухнул на спину, потеряв равновесие. - Ох! Прости! Она бросилась вперед, чтобы помочь спартанцу встать и удостовериться, что он не подпалил бороду, а Мимир покатился со смеху. - Хо, брат! Хорошо, что ты уже лишился волос раньше, а то бы точно облысел после такого! Фрейя протянула руку и помогла Кратосу встать, почти не прилагая усилий - в их прошлых стычках она легко швыряла спартанца на приличное расстояние – и снова начала извиняться. - Прости, моя магия ослабла в последнее время… Я не думала, что пламя взметнется так высоко. - Я в порядке, и, что важнее, наш обед нисколько не испорчен. - Айе, мы долго бродили по лесу, собирая травы и лук для этого шедевра! – Вставил свои пять медяков Мимир. Фрейя села у костра, достала из своей сумки маленький гребешок и приступила к небыстрому процессу наведения порядка в своей давно и преступно запущенной прическе. Комфортную тишину внезапно прервал Кратос, удивив спутников неожиданным откровением: - И, к слову, я не «лишился» волос. - Что? - У меня никогда и не было, чего лишаться. - Как это – совсем никогда? – Фрейя предполагала, что спартанец естественным образом облысел с годами. - Да, совсем. Картинка Кратоса-ребенка с лысой головой нарисовалась в воображении его спутников, и им пришлось отчаянно бороться со смехом. - Я буквально слышу, как вы думаете о моей лысой голове. Прекратите немедленно. Предполагалось, что это должно звучать грозно, но легкий тон заявления смазал весь эффект. - Брат, это все твоя вина. Как мы можем не думать об этом? - М-м-м… - проворчал Кратос, наполняя миски рагу и передавая одну из них Фрейе. – Ты не можешь есть и говорить одновременно. – Фрейя послушно закрыла рот, оставив слова невысказанными, и взялась за ложку. Мимир снова рассмеялся, а пара богов заработала ложками, наслаждаясь первой достойной трапезой за многие месяцы. Да, так будет лучше.