Viva London (II)

      Салон, куда Эндрю записал Брук, Веронику и Ребекку, выглядел шикарно. На минуту Сойер даже забыла о том, что им придется поступиться своей гордостью и предоставить право решать, как они выглядят, кучке стилистов и визажистов вместе с мистером Сазерлендом. Клео, которая приехала за компанию, была просто в восторге и не сдерживала своих эмоций, от чего Веронике даже стало как-то стыдно за подругу. Брук же принимала все как должное.       Каждую из девушек посадили за персональный гримерный столик, у стилистов были какие-то картинки в руках, которые они как будто сравнивали с тем, что имеют, внимательно рассматривали волосы, форму лица, губ, разрез глаз, кожу.       Спустя пару минут приехал Эндрю, к нему сразу же подбежала девушка, которая занималась волосами Ребекки. Они что-то очень бурно обсуждали, Эндрю пару раз даже замахал руками, пытаясь переубедить собеседницу, но, видимо, остался побежденным.       Как позже выяснилось, Ребекка должна была стать рыжей, да еще и с прямыми волосами до плеч, что хорошо сочеталось бы с ее зелеными глазами. Но девушка-стилист сразу поняла, что это будет практически невозможно, учитывая кудряшки Сойер. Волосы не перестанут виться, а выпрямлять их каждый день чревато последствиями, если вообще получится.       Ребекка готова была расцеловать спасительницу, она точно не хотела становиться настолько другим человеком и радовалась тому, что было решено надеть на нее парик, а в обычной жизни она могла бы быть все той же Ребеккой Сойер из Уилмингтона.       Совсем быстро парикмахер справился с волосами Брук, оформив из них короткое каре с французской челкой. Нужно было отдать должное стилистам, они и правда очень удачно подобрали стрижки, Брук сразу стала выглядеть более утонченной и интересной в этом образе. А если к новой стрижке добавить другую одежду и украшения, девушку было бы совсем не узнать.       Последней в кресло парикмахера села Вероника, но в отличие от остальных, ей никто не сказал, что именно ее ждет. Поэтому девушка заметно нервничала и внимательно следила за тем, что именно достает стилист. Ножницы или краску для волос.       – Не переживайте, длину мы оставим, – улыбнулся мастер. Мужчина заметил, что Вероника нервничает, и захотел ее подбодрить.       – Черт с ней с длиной, – недовольно скривилась Вероника, затем, глянув в сторону Эндрю, вспомнила, что продюсер ей говорил по поводу ее речи и, смягчившись, повторила, - длина не играет роли, в какой цвет Вы будете красить?       Парикмахер замялся и уклончиво ответил:       – Цвет будет чуть ярче, чем сейчас. Но Вам пойдет.       То, что парикмахер не ответил прямо, еще больше не понравилось девушке, но она продолжала сидеть. Когда на ее волосы стали наносить разведенную краску, она не сразу определила цвет, но через несколько минут, когда на четверть волос уже было нанесено средство, Вероника вскочила с кресла.       – Это чертов блонд, вы с ума сошли?! – кричала Гонсалес, пресекая любые попытки усадить ее обратно в кресло. – Я не хочу быть блондинкой!       Вероника бросилась в сторону раковины и принялась сама смывать с волос краску. Ребекке казалось, что суровая и ничем непрошибаемая басистка готова зарыдать. Светлые волосы никак не вязались с ее образом и было сложно представить, что она вообще согласится на такое добровольно. Сойер посмотрела в сторону Сазерленда и заметила, что он не спешит уговаривать Веронику, а спокойно пьет кофе и чего-то ждет.       Смыв краску, Гонсалес повернулась к присутствующим. Краситель уже вступил в реакцию, и теперь часть волос девушки была в темно рыжих пятнах.       – Это надо срочно закрасить обратно в темный, – испуганно сказала она, – я не смогу так выйти на улицу.       – Конечно, не сможешь, – спокойно ответил ей Эндрю, – поэтому садись обратно, будем заканчивать осветление.       – Нет! – крикнула Вероника и, закрыв лицо руками, зашлась в рыданиях. Девочки впервые видели ее такой, но не нашли в себе сил подойти и успокоить.       – Либо так, либо сбривай их налысо и надевай парик, как Ребекка, – Сазерленд положил на столик перед ней машинку для стрижки.       – Это нечестно, – басистка продолжила разговаривать на повышенных тонах, и, обиженно посмотрев на Сойер, добавила. – Ребекке вы оставили ее волосы!       – Конечно, – раздражающе спокойно ответил мужчина, – ведь Ребекка не устраивала здесь концерт.       Девушка поняла, что в этой битве ей не выиграть, поэтому, резким движением стерев слезы, села обратно в кресло и, махнув рукой, пробурчала:       – Делайте, что хотите!       Эндрю радостно хлопнул в ладоши:       – Вот сразу бы так!       Спустя пару часов каких-то манипуляций, стилисты гордо представили результаты своей работы Эндрю. Было видно, как он доволен, особенно он был рад тому, что смог совладать с характерами подопечных и добился, чего хотел. Ребекка была счастлива, что с ее волосами ничего не произошло, даже этот рыжий парик, от которого невыносимо чесалась голова, не так сильно удручал, как новый образ ее подруги, который самой Веронике абсолютно точно пришелся не по вкусу.       Эндрю, не теряя энтузиазма, обратился к группе и торжественно объявил, захлопав в ладоши:       – Поздравляю, ваша карьера только что началась!       Брук была в восторге. Все, о чем она так долго мечтала, начало происходить: Эндрю казался классным продюсером, который хорошо разбирается в моде, ведь именно с его подачи ее образ претерпел положительные изменения, да и девчонкам, как она думала, это тоже пойдет на пользу.       – Тогда сейчас возвращайтесь в отель, собирайте вещи, через пару часов я отправлю к вам водителя, и вы наконец-то сможете переехать в свой новый дом, – иногда казалось, что Сазерленд действительно проявляет заботу.       Вероника, не проронив ни слова, вышла из салона, чтобы не терпеть больше того унижения, которое она пережила. Ребекка поспешила за ней, так как не ощущала себя комфортно наедине с продюсером и чувствовала необходимость поддержать подругу.       Девушки добрались до отеля на такси, они уже привыкли к такому способу передвижения за время нахождения в Лондоне. Поднявшись на этаж, они увидели Джона, который стоял, облокотившись о дверь номера Брук.       – Ты к нам? – Ребекка первая задала вопрос, потому что никак не ожидала его здесь увидеть.       – Да я к Брук… хотел обсудить кое-что, – Дикон закашлялся.       – Все понятно, – Вероника решила не мучать молодого человека неудобными вопросами, к тому же у нее не было настроения сейчас ни с кем разговаривать.       Зайдя в номер, Брук сразу заперла дверь и вплотную приблизилась к Джону, ожидая следующего шага уже от него. После того, как им помешала Клео, Брук ждала, что басист придет при первой возможности, но его все не было. Девушка уже решила, что он перестал предпринимать попыток остаться с ней наедине, но оказалось, что нет. Заметив решимость Брук, Дикон сделал шаг назад, увеличив расстояние между ними:       – Нам надо поговорить.       – Только поговорить? – Брук усмехнулась. – Ты даже никак не прокомментируешь мой новый образ?       – Нормальный образ, – Джон был немногословен.       – Ты чего такой злой? Зачем вообще сюда пришел, если настроения нет? – у Брук кончалось терпение, она искренне не понимала, для чего молодой человек ждал ее в отеле, если сейчас держит ее на расстоянии и опять задает вопросы, которые только раздражают.       – Мне просто нужны объяснения, – казалось, что Дикон скоро потеряет самообладание, его начало раздражать то, с каким умением девушка постоянно избегала разговоров.       – Какие тебе нужны объяснения, я ничего не обязана тебе объяснять, запомни ты, наконец!       В одну секунду Джон оказался снова совсем близко к девушке, схватил ее за талию и поцеловал.       – Вот по этому поводу мне нужны объяснения, – ответил он, когда прервал поцелуй.       – Я думала, что ясно дала понять, что мне не нужны отношения.       – Тогда что это было? – в глазах Джона отчетливо читалось непонимание, как будто какой-то странный сон или параллельная реальность.       – А что было?! Я делаю что захочу и с кем захочу, и все, что было на каньоне, вообще ничего не значит. Мы хорошо провели время, развлеклись. Все! Мне жаль, если ты на что-то надеялся, но тут даже говорить не о чем.       Джон был оскорблен до глубины души, он не думал, что когда-то станет парнем на одну ночь, а ведь выглядело все это именно так. Не проронив ни слова, он развернулся и, не оглядываясь, вышел из номера.       Брук была удивлена тому, что Дикон действительно на что-то рассчитывал, когда ее полностью устраивала та жизнь, которую она жила. После ухода музыканта, она сразу переключилась на другие дела: ей не терпелось побыстрее увидеть тот дом, где они теперь будут жить.