We are dating?

«Через две недели в Драматическом клубе пройдет чтение стихов…» — сказал Токоями, набрасывая ответ на домашнее задание по английскому на своем столе. Бакуго сел на пол, несмотря на то, что Токоями настаивал на том, чтобы он сел на кровать, что было гораздо более удобной альтернативой. Бакуго просто ответил, что заснет, если сядет на кровать, и на самом деле ему очень нравился пол. —У тебя получится — ответил Бакуго. Токоями моргнул, делая паузу в письме. Откуда Бакуго знал, что он обдумывает это, но не был уверен, соответствует ли он требованиям? — Я… не знаю — ответил Токоями. "Почему нет? Ты уже не пишешь стихи? Разве Блейк и По не твои любимчики или что-то в этом роде? Токоями почувствовал, как его глаза расширились еще больше, когда что-то странное поднялось в его груди. — Ты… помнишь это? — пробормотал он больше себе, чем мальчику, сидящему на полу. "Ну, да.Ты постоянно их цитируешь. Зануда." Бакуго даже не взглянул в его сторону, продолжая делать домашнюю работу, и просто продолжал легко отвечать на вопрос Токоями, как будто было самым естественным знать его так хорошо, как он. Токоями не думал, что кто-то еще узнает, что это действительно одни из его любимых поэтов, или что у него есть сборник стихов, который он иногда дополняет, когда вместо этого должен уделять внимание урокам. «Я не знаю, буду ли я хорош перед толпой… или моя поэзия будет так же хороша, как другие…» — признался Токоями. Было на удивление легко говорить с Бакуго, даже о его неуверенности и сомнениях. — Ну, уж точно не будет, если ты будешь стервой, — Бакуго наконец повернул голову, хотя бы для того, чтобы бросить укоризненный взгляд в сторону Токоями. Токоями усмехнулся. «Вот и вы со своей жесткой любовью». Бакуго лишь пожал плечами. "Я просто говорю. Если вы хотите сделать это, тогда отдайте все свои силы и сделайте это. Если вы слишком трусливы, чтобы сделать это, то даже не тратьте время на размышления об этом». Токоями взглянул на свою домашнюю работу. "Я полагаю…" Бакуго фыркнул. «Ну, если ты решишь это сделать, дай мне знать, когда это будет, чтобы я мог это увидеть». Токоями снова почувствовал это странное ощущение в груди. — Ты пойдешь? — осторожно спросил он. «Черт возьми, я бы пошел. И если ты действительно хорош, я даже похлопаю». Токоями снова усмехнулся. «Это звучит почти как вызов». Бакуго уже вернулся к своему домашнему заданию, но Токоями просто знал, что на его лице была ухмылка. — Воспринимай как хочешь. Стихотворение достаточно хорошее, чтобы Бакуго зааплодировал, а? Возможно, он все-таки воспримет это как вызов… *** Написать стихотворение, которое Токоями мог бы счесть достаточно хорошим, чтобы исполнить его перед толпой незнакомцев и одноклассников, было так же сложно, как он и опасался, несмотря на поддержку, которую он получил от своих друзей после того, как представил свое имя для чтения стихов. Конечно, у него было много наполовину написанных стихов, из которых он мог выбирать и собирать, если нужно, но он хотел пройти лишнюю милю. Исполнение стихов было больше, чем просто слова, прочитанные вслух. Были эмоции и отношение души. Речь шла о способности говорить правду, которую обычно держат внутри, как зеркало в Ид и Эго. По крайней мере, так это видел Токоями. Неужели он действительно так уязвим для стольких людей? Перед Бакуго? Нервозность Токоями увеличивалась в десять раз всякий раз, когда он представлял лицо Бакуго среди безликой толпы. Его сердце колотилось в груди, когда что-то скрутило в животе. Он не хотел выставлять себя дураком ни перед кем, особенно перед Бакуго. Но было уже слишком поздно. Пути назад не было *** — Эй, — раздался сзади знакомый голос Бакуго. Toкоями просто возился с одной из пуговиц на своем черном жилете, когда повернулся лицом к другому мальчику, который неожиданно вошел за кулисы, откуда они должны были читать. Бакуго сказал ему, что класс хотел дать ему кое-что перед выступлением и отправил Бакуго в качестве посланника. "Привет-" Глаза Токоями расширились, когда он увидел, что Бакуго был одет в облегающую красную пуговицу с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, из-под которых виднелась черная рубашка в паре с черными облегающими джинсами, которые слишком ему подходили. — О… почему ты так одет? — ответил Токоями, переминаясь с ноги на ногу и изо всех сил стараясь скрыть свою нервозность, которая, казалось, усилилась при виде Бакуго, судя по урчанию в животе. — По той же причине, что и ты. Дерьмоволосый скрывал все мои рубашки, кроме этой.Я полагаю, класс А выбрал деловой кэжуал для чтения стихов. Они бы, наверное, напечатали на футболках твое лицо, если бы ты не сказал им об этом в последнюю минуту, — вздохнув, потер затылок Бакуго. Токоями рассмеялся бы, если бы его нервозность позволила ему. «Ну, я, конечно, рад, что не сделал этого. Я определенно был бы слишком огорчен, чтобы выступать со всеми вами, носящими мое лицо на футболке». — Не волнуйся, я бы их взорвал. Токоями почувствовал, как его перья вспыхнули от этого комментария. — О-о… э… спасибо. Ваша поддержка очень ценится." По какой-то причине Токоями поклонился, потому что чувствовал, что должен, даже если чувствовал себя так неловко, как выглядел. «Идиот, что, черт возьми, ты делаешь? Не кланяйтесь вот так из ниоткуда! Какого хрена?! На этот раз Токоями действительно рассмеялся, и вместе с ним ушла часть его нервозности, когда он выпрямился и увидел, как Бакуго потер затылок, прежде чем обернуться на него. Бакуго фыркнул. — Кстати, на тебе хорошо смотрится. Токоями моргнул от комментария Бакуго, и его нервозность вернулась в десятикратном размере, когда он посмотрел на свой наряд. Драматический кружок решил украсить ситуацию, надев костюмы, которые соответствовали их эстетике и поэзии, а это означало, что Токоями был одет в серую рубашку с длинными рукавами и черный жилет поверх нее, а также в такой же серый галстук и белые брюки. с черными ботинками и эффектной черной накидкой, которая почти доходила до пола. "Как вы думаете,это не слишком? — спросил Токоями, возясь с плащом. Бакуго подошел ближе, и Токоями ощутил странное ощущение в груди, особенно когда Бакуго потянулся, чтобы поправить галстук. "Нисколько. Ты выглядишь точно как Князь Тьмы. Но ты бы выглядел лучше, если бы перестал нервничать. Я вижу, как ты буквально дрожишь в своих сапогах . Токоями сделал все возможное, чтобы выпрямиться. «Легче сказать, чем сделать… Мне никогда особенно не удавалось быть в центре внимания… хоть и недолго». «Только представьте, что все в нижнем белье… или что-то в этом роде. В любом случае, ты будешь в порядке.Позаботиться о том, чтобы не дать классу А дурной славы». Токоями усмехнулся. — Никакого давления, да? — саркастически ответил он. Бакуго ухмыльнулся. "Вовсе нет." Один из студентов Драматического клуба сообщил всем, что они начнут через десять минут, что послужило сигналом Бакуго сделать то, ради чего он туда пришел. «В любом случае, если нужен талисман на удачу, мы приготовили его для тебя» Бакуго вытащил что-то из кармана, и Токоями увидел овальный драгоценный камень рубинового цвета, который блестел в свете верхнего света. «О…» Токоями практически потерял дар речи, схватив подарок. На самом деле это была брошь с золотыми вставками вокруг нее. "Это красиво. Вы все это для меня приготовили? Бакуго пожал плечами. «Действительно удивлены? Мы говорим о классе А. Вот, позволь мне надеть его. Токоями молча позволил Бакуго прикрепить брошь к галстуку. Должно быть странно видеть кого-то вроде Бакуго, способного сделать что-то столь деликатное, как прикрепить маленький аксессуар к своему наряду. И все же это не так. Это казалось почти естественным, потому что Токоями знал, что Бакуго тоже обладает этой стороной, несмотря на его внешний вид. Эта мысль заставила что-то теплое подняться в его груди, нервозность снова отступила, когда он увидел сосредоточенное выражение лица Бакуго, когда он внимательно посмотрел на теперь прикрепленную брошь, чтобы увидеть, соответствует ли она его стандартам. «Хе. Я знал, что он подойдет к твоим глазам. Токоями моргнул и почувствовал желание отвести взгляд, но каким-то образом ухитрился лишь слегка сдвинуться с места от неожиданного комментария. «О… э… пожалуйста, передайте всем мою благодарность. Я обязательно отблагодарю их должным образом после шоу». Бакуго кивнул. — Сломай ногу, Фуми , — с последней ухмылкой и игривым подергиванием галстука Бакуго развернулся, чтобы вернуться на свое место. Токоями удивился, почему в комнате вдруг стало на двадцать градусов жарче. Должно быть огни… *** Бакуго никогда не видел чтения стихов, так что он понятия не имел, чего ожидать. Он искренне думал, что это будет немного скучно, когда люди просто читают стихотворение с рифмой и все такое. На самом деле он был удивлен, когда чтения больше походили на представления . Полный эмоций и жестов, когда читатель озвучивал свое стихотворение, хотя иногда было чтение стихотворения с рифмой и прочее. Чем больше он видел, тем больше ему было интересно посмотреть, что сделает Токоями. Потому что, как бы Токоями ни подходил для резкого эмо-типа, громкий и эмоциональный не был тем, что он приписал бы мальчику. Будет ли его игра такой же мрачной и монохромной, как и его внешний вид? Когда последний поэт ушел со сцены, сопровождаемый хором аплодисментов, Бакуго просто сидел на месте, ожидая следующего человека. Он оживился и выпрямился на своем месте, когда из него вышла Токоями. "Ух ты! Он так круто выглядит!» «Покажи свою лучшую игру, Токо!» «Он похож на принца!» Бакуго ухмыльнулся в ответ на одобрительное бормотание одноклассников и других окружающих учеников. Их одноклассники уже аплодировали и аплодировали, когда Токоями приблизился к центру сцены, но Бакуго был рад видеть, что Токоями больше не выглядел нервным, как за кулисами. На самом деле, он стоял гордый и собранный, когда подошел к микрофону и повернулся лицом к толпе. Взгляд Токоями быстро нашел ссору с их одноклассниками, так как они обязательно позвали его по имени, чтобы привлечь его внимание. — Добрый вечер, — сказал Токоями в микрофон, — меня зовут Токоями Фумикаге из класса А. Моя искренняя благодарность за то, что пришли, чтобы увидеть нас сегодня вечером. Это мое первое чтение стихов, и я надеюсь, вам понравится мое исполнение моего стихотворения « Цукуёми ». Свет погас, и свет на сцене сосредоточился на Toкоями в центре сцены. Только когда я впервые услышал историю Аматерасу и Цукуёми и разделения дня и ночи, моя точка зрения изменилась. История о том, как Цукуёми будет вечно преследовать Аматэрасу, обреченная никогда больше не достичь ее света». Темная Тень снова вырвалась из Токоями, приняв форму когтистой руки, когда потянулась к свету наверху, только для того, чтобы сжаться, словно отброшенная светом, прежде чем отступить назад. «Впервые я подумал: «Как одиноко должно быть Цукуёми. Чтобы боялись и бежали. Быть неправильно понятым и навсегда заклейменным как зло». Что-то внутри меня глубоко заболело при этой мысли». Бакуго снова почувствовал, как его грудь сжалась, слишком яркая картина молодого Токоями вспыхнула в его голове, и чувство желания, чтобы все остальные ушли, только усилилось, когда его рука дернулась от внезапного желания что-то взорвать. «Незадолго до начала моего образования я испытал жестокость и насмешки, на которые могут быть способны одноклассники. Я был слаб и напуган, ни в коем случае не боец. Я хотел только бежать, но не мог вспомнить, как двигаться. Я молился и надеялся, что мой спаситель спасет меня. Но свет и солнце тогда не помогали мне, а только наблюдали со своего места на небе». Голос Токоями был полон эмоций, и Бакуго почувствовал внезапный прилив гнева при мысли о том, что над Токоями издеваются. Если бы он был там… что? Что бы он сделал? Спасли его? Разве он сам не был хулиганом? Разве он не рассмеялся бы и не присоединился? Бакуго стиснул зубы и сжал руки в кулаки. Часть его, часть его, которую он отказывался когда-либо признавать вслух, знала, что именно это он мог сделать тогда с кем-то, кого считал слабым. Был ли Токоями когда-либо таким слабым? Достаточно слаб, чтобы кто-то подумал запугать его? «Скорее, та самая тьма, которой я боялся, пришла мне на помощь. Ограниченный моей наивностью, он был так же напуган и слаб, как и я. Само отражение меня самого». Темная Тень снова материализовалась, на этот раз гораздо меньшая версия самой себя, поскольку она, казалось, окутала себя чем-то столь же маленьким, что, как знал Бакуго, было молодой версией Токоями много лет назад. «И все же оно защищало меня от ударов, впитывало их злобу, чтобы избавить меня от боли. Это сделало для меня то, что я думал, что не могу сделать для себя, и научило тому, что мой страх был неуместен». Бакуго почувствовал, как на него нахлынула волна тепла и признательности, и у него возникло внезапное желание поблагодарить и испортить причуду в следующий раз, когда он ее увидит. «С того дня тьма стала больше, чем просто частью меня… она стала моим другом и защитником». Toкоями протянул руку рядом с ним, и Темная легко обернулась вокруг нее в своей обычной форме, практически касаясь руки Tокоями, и толпа произнесла несколько воркования и «трепета». «Герой в процессе становления. Цукуёми . На этот раз Темная Тень обернулась вокруг нынешнего Токоями, как доспехи, в движении, которое их одноклассники признали Черной Бездной, прежде чем исчезнуть, когда Токоями снова выпрямился. Вокруг них раздались громовые аплодисменты, и люди вокруг Бакуго даже встали на ноги. «Браво, великолепие !» "Удивительный!" "Ух ты!" "Невероятный!" Вокруг не было недостатка в похвалах, но Бакуго вдруг почувствовал себя не в силах пошевелиться, словно все еще поглощая тяжесть того, что Токоями только что сделал и поделился с миром. Знакомое чувство собственничества окутало его, когда он сжал кулаки. Он не хотел, чтобы кто-то еще видел Токоями с этой стороны. *** Сердце Токоями все это время колотилось в груди, и он избегал смотреть на толпу, чтобы сохранять самообладание. Все прошло как в тумане, но Темная Тень следовал всем его указаниям, несмотря на свою нервозность, и когда он закончил, он был удивлен, что его ноги не сразу подкосились из-под него. Последовавшие за этим бурные аплодисменты были неожиданными, и Toкоями, наконец, перевел взгляд на толпу студентов и был еще больше ошеломлен аплодисментами, которые он, по-видимому, получал. Он надеялся, что его использование «Темной тени» улучшит шоу… но он определенно не ожидал такого уровня приема… Но если это так… то он наверняка тоже хлопал. Tokoyami сразу же перевел взгляд на единственный ряд, на который он смотрел, когда вышел на сцену, где сидели его одноклассники, и легко выбрал красную рубашку, которую искал. … только для того, чтобы его сердце резко упало. Из всех только Бакуго не стоял и не хлопал. Он остался сидеть… с хмурым лицом. Какое бы облегчение и гордость ни испытал Токоями, услышав аплодисменты, все это испарилось в тот момент, когда его взгляд упал на Бакуго. Он был уверен, что его игра будет приятной… Теперь он внезапно почувствовал себя неудачником, и звук аплодисментов исчез, когда он быстро ушел со сцены после короткого поклона. Он смутно чувствовал руки на себе, когда достиг безопасности за кулисами, поздравительные хлопки по спине, когда он двигался, чтобы присоединиться к другим, которые уже закончили свое выступление. «Чувак, за этим будет сложно следить…» — прокомментировал кто-то. Токоями нахмурился. Почему он вообще не чувствовал, что это так? *** Токоями не любил быть в центре внимания. Но именно таким он и стал в тот момент, когда одноклассники затащили его обратно в общежитие, напевая ему дифирамбы на каждом шагу. Они приветствовали его празднованием, которое Токоями не считал необходимым, но знал, что ему не следует удивляться, когда дело доходит до класса А. Они заказали пиццу и газировку и поздравили его с любимой лентой публики, которая была прикреплена к его груди. Он все еще был одет в свой костюм, несмотря на то, что ему не терпелось его переодеться. «Ты тоже справился потрясающе, Темная Тень!» Темная Тень на самом деле выглядела смущенной, потирая затылок. «Ну и спасибо, мне пришлось много тренироваться!» «Вы точно доставили, хотя! Теперь у тебя точно будет много поклонников!» Темная Тень с радостью приняла питомцев учениц, радуясь, что их побаловали после ночи тяжелой работы. «Знаешь, ты, наверное, получишь кучу признаний после такого выступления, как этот Токоями!» Минета многозначительно толкнул его локтем, пока он двигал бровями, и Токоями отшатнулся. — Признания? Токоями неловко озвучил, когда несколько одноклассников понимающе ухмыльнулись и кивнули. "Без сомнения! Ты, наверное, соблазнил кучу девушек своей чувствительной и таинственной стороной! — произнесла Ашидо с широкой улыбкой на лице. Токоями почувствовал, как его перья взъерошились от этого предложения, и удивился, почему он вдруг почувствовал желание осмотреть комнату в поисках Бакуго. Откровенно говоря, их взрывные одноклассники держались от него на расстоянии, и всякий раз, когда Токоями видел его краем глаза, он глубоко хмурился, засунув руки в карманы, как будто его что-то сильно беспокоило. Токоями не хотел приближаться к нему, не хотел слышать подтверждение того, что его выступление не соответствует его стандарту, и сделал свою часть работы, чтобы также избегать его, вместо этого предаваясь разговору со своими одноклассниками. «Я очень сомневаюсь, что…» — ответил Токоями, попивая напиток из соломинки в руке. — Слышишь, Бакуго? Возможно, скоро придется поделиться Токоями!» — со смехом выкрикнул Каминари, и Токоями почувствовал, как в его животе поселился ужас, когда в разговор втянули Бакуго. Вопреки самому себе, Токоями обнаружил, что его взгляд блуждает по Бакуго, который в настоящее время лежал на диване, заложив руки за голову, и его глаза были закрыты со знакомой глубокой хмуростью на лице. «Фех!» — это было все, что он сказал, и их одноклассники разразились смехом, как будто это была самая смешная шутка в мире, шутка, которую Токоями определенно не чувствовал, что понял. «Просто убедитесь, что вы легко их подводите. Знаешь, как говорят, девичье сердце хрупко… и с ним нужно обращаться бережно. "Или! В аду нет такой ярости, как у отвергнутой женщины!» — Да, этот кажется более точным. Смех пронесся по общежитию до конца ночи, пока Токоями просто не захотел уединиться в комфорте своей комнаты. Он вежливо извинился, сославшись на усталость, и одноклассники отпустили его, сказав еще несколько поздравительных слов. Токоями вздохнул с облегчением, оказавшись в комфорте своей комнаты. Он совсем не подходил для того, чтобы быть в центре внимания на собраниях, а афтопати, возможно, было более утомительным, чем само выступление. Токоями не хотел ничего, кроме как свернуться клубочком под простынями, и он мог сказать, что на этот раз Темная Тень был достаточно истощен, чтобы Токоями мог чувствовать его практически спящим, что редкость, когда дело доходит до ночи. Токоями начал переодеваться в свой костюм, аккуратно сняв полученные ленту и брошь и аккуратно положив их на стол. Его мысли вернулись к тому моменту, когда Бакуго так осторожно надел на него брошь, и его настроение снова ухудшилось, когда он вздохнул. Тогда Бакуго был так тепл, а теперь… Токоями не мог даже смотреть на него и разговаривать с ним. Почему его так заботило, что Бакуго думает о его выступлении? Объективно говоря… он молодец, особенно если учитывать тот факт, что он получил единственную ленту, подаренную участникам. И все же… все это, казалось, не имело значения. Токоями попытался очистить свой разум от навязчивых мыслей и успел переодеться в пару спортивных штанов, прежде чем звук распахнувшейся двери испугал его, и он почувствовал, как Тёмная Тень в обороне рванулась вперёд, прежде чем Токоями повернулся и увидел, что знакомая фигура Бакуго практически топает. в его комнату. Ужас и разочарование вернулись в десятикратном размере при этом виде, и Токоями почувствовал, что сжимается в себе, особенно когда он вспомнил, что он был без рубашки, а его рубашки все еще были аккуратно спрятаны в комоде и не были в пределах досягаемости, особенно когда его ноги внезапно отказался двигаться. У Токоями даже не было обычной энергии, чтобы отругать Бакуго за его резкое появление, и Токоями смотрел куда угодно, только не на него, когда блондин приблизился. — Почему ты не смотришь на меня? Токоями пришлось сопротивляться желанию вздрогнуть от резкости грубоватого тона Бакуго. Потребовалось гораздо больше энергии, чем ожидал Токоями, чтобы заставить себя встретиться взглядом с Бакуго, и он был удивлен тем, насколько настороженным выглядело его выражение. Бакуго не особенно умел скрывать свои эмоции, и тот факт, что Токоями не мог легко его прочитать, вызывал у него чувство замешательства и беспокойства. — Я… просто устал… — тихо ответил Токоями, не в силах придумать лучший ответ на месте. Взгляд Бакуго сузился, и Токоями удивился, когда блондин протянул руку, чтобы схватить его за запястье, и притянул ближе. — Ты лжешь… тебя что-то беспокоит… Я вижу… Горячий взгляд Бакуго, казалось, пронзил Токоями, который моргнул и отвел взгляд, чтобы избежать его интенсивности. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду… Я действительно просто хочу спать, — настаивал Токоями, надеясь, что Бакуго просто примет это и уйдет. Он должен был знать, что Бакуго этого не сделает. — Хватит врать, тебе это не идет! Бакуго практически зарычал. На этот раз Токоями почувствовал волну негодования, нахлынувшую на него, и он выпрямился и с силой отдернул запястье назад, вырвавшись из хватки Бакуго, вместо этого уставившись на него. Бакуго только напрягся и не сводил с него глаз, словно призывая Токоями что-то сделать своим взглядом. Токоями потер пятно на запястье и снова отвел взгляд, краткий миг негодования сменился смущением, когда он почувствовал, как к горлу подступил комок. — Ты не аплодировал… — пробормотал Токоями, слова вылетели из его клюва, прежде чем он понял, что сказал, и почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Кем он был? Капризный ребенок? Это определенно то, что он чувствовал в тот момент. «Я не…. что?" Бакуго на самом деле звучал смущенно, и этот тон только вернул негодование, когда Токоями еще раз бросил взгляд в сторону блондина, который выглядел таким же смущенным, как и говорил. «Вы не хлопали! Вы сказали, что если бы я был хорош, вы бы хлопали. Но ты не… — Токоями почувствовал, как его голос стихает, чем больше он говорил, и снова отвел взгляд. Наступила тишина, и Токоями изо всех сил пытался собрать энергию, чтобы насильно вывести Бакуго из его комнаты, но даже Темная Тень отступила дальше, чем нужно было Токоями в тот момент. Молчание длилось короткое мгновение, которое казалось вечностью, пока Бакуго, наконец, не нарушил его. «Блядь!" Токоями моргнул, наблюдая, как блондин прижал руки к его лицу из-за явного раздражения. «Ты что, шутишь… ты был чертовски великолепен! Разве эти стоячие аплодисменты не были достаточным доказательством?» Бакуго наконец уточнил. Токоями почувствовал, как его лицо снова вспыхнуло, тепло поднялось в груди, несмотря на его замешательство. В ту ночь ему так часто делали комплименты, больше, чем когда-либо за всю его жизнь… и все же… все было по-другому, когда слова исходили от самого Бакуго. — Но… ты не аплодировал… — настаивал Токоями почти шепотом. Пока Токоями не отрывал взгляда от пола, он не пропустил, как Бакуго беспокойно переминался с ноги на ногу. — Это было… просто потому… Бакуго застонал, словно не в силах закончить предложение. "Ебать! Можешь просто поверить мне, когда я скажу, что ты был великолепен? И то, аплодировал я или нет, не имеет никакого отношения к тому, насколько ты хорош?» Токоями моргнул, оглядываясь на Бакуго, который на самом деле выглядел взволнованным, если судить по покраснению на его щеках. Токоями почувствовал, как тепло в его груди увеличилось и распространилось на остальную часть его тела, и это сопровождалось облегчением, поскольку он ясно видел искренность, стоящую за заявлением Бакуго. «Я… был потрясающим?» — спросил Токоями, все еще желая услышать разъяснения. Как и ожидалось, лицо Бакуго снова скривилось. «Ой, я здесь не для того, чтобы тешить твое чертово эго, знаешь ли! Разве ты не слышала достаточно комплиментов для одной ночи?! Токоями улыбался бы, если бы у него был рот. — Не от тебя… — настаивал он. Бакуго что-то прорычал себе под нос, что-то, что звучало как «чертовски нуждающийся, клянусь», прежде чем грубо схватить Токоями, схватив его за плечи и швырнув на кровать, где он подпрыгнул на матрасе, прежде чем посмотреть на Бакуго с упреком. . "Прошу прощения-" — Разве ты не говорил, что устал? Я сегодня сплю здесь, так что поторопись. Я тоже устал." Токоями моргнул в замешательстве, но настолько привык к импровизированным ночевкам Бакуго, что только нахмурился и вздохнул. — Я еще даже не закончил переодеваться… — вместо этого пробормотал он, зная, что лучше не возражать упрямой блондинке. «Ты в порядке. Ты же знаешь, что я все равно разогреваюсь, что может быть лучше обогревателя, чем я?» — сказал Бакуго. С этим Токоями тоже не мог поспорить. Слишком много раз он просыпался, потому что было слишком жарко, и ему нужно было снять одеяло из-за тепла тела Бакуго. Только тогда Токоями заметил, что Бакуго переоделся из своих пуговиц в какие-то спортивные штаны и фирменные черные майки, что означало, что он, должно быть, остановился в своей комнате, чтобы переодеться, прежде чем войти в свою комнату. Он пришел с намерением поспать или действительно хотел поговорить с ним о том, почему тот расстроен? В любом случае, Токоями была довольна этой мыслью. Токоями был удивлен, хотя, возможно, и не должен был, что Бакуго понял, что он расстроен. В любом случае, было достаточно легко смягчиться и устроиться на его стороне кровати, ближайшей к стене, и скользнуть под одеяло. Он наблюдал, как Бакуго потянулся к лампе рядом с кроватью, так как они обычно оставляли свет включенным, чтобы бороться с беспокойством Темной Тени, прежде чем подойти к выключателю и выключить потолочные светильники. Когда Бакуго устроился рядом с ним, заговорил Токоями. «Нам не нужна лампа…. Темная Тень достаточно устал, сегодня он не будет сопротивляться. Бакуго повернулся к нему, приподняв бровь, и усмехнулся, прежде чем пожать плечами и повернуться, чтобы выключить лампу. Их поглотила тьма, но Токоями никогда не боялся ешо.Не тогда, когда он чувствовал тепло Бакуго рядом с собой. — Значит, ты будешь спать как младенец, а? — сказал Бакуго, повернувшись к нему лицом. Обычно они так и засыпали, лицом к лицу. Хотя Бакуго в конце концов перевернулся на спину, чтобы уснуть. — Мм… — сказал Токоями, уже чувствуя, как его веки тяжелеют. Токоями мог бы задремать прямо здесь и сейчас, если бы что-то еще не мешало ему спать. — Кацуки… — тихо сказал он. — Хм? — ответил Бакуго. — Раньше… кажется, тебя тоже что-то беспокоило… что это было? Токоями моргнул сквозь тяжесть век, и свет, исходящий от луны снаружи, осветил комнату ровно настолько, чтобы он мог видеть хмурое лицо Бакуго. — Я должен это говорить? Бакуго практически выдохся Токоями издал звук задумчивости. "Буду премного благодарен…" Бакуго вздохнул, но Токоями не собирался давить, если Бакуго не хотел делиться. Токоями почувствовал, как его глаза закрылись, и только когда он собирался заснуть, Бакуго снова заговорил. — Просто… меня это беспокоило… Бакуго не стал сразу уточнять, а Токоями молчал, ожидая того, чем Бакуго хотел поделиться. «Стихотворение… оно казалось таким личным … и искренним. Просто незнакомым людям было неудобно слышать это…» Токоями должен был смутиться, но вместо этого он почувствовал тепло и лесть от того, что, как он знал, было вниманием и защитой со стороны Бакуго. «Вот что такое чтение стихов… проблеск души», — мягко пояснил Токоями. — Ясно… — проворчал Бакуго, — я просто говорю… может, тебе стоит быть более разборчивым в том, кому ты позволяешь увидеть свою душу… Токоями внезапно почувствовал желание приблизиться к Бакуго, что он и сделал. Совсем чуть-чуть, чтобы погреться в его тепле, если другой спросит. — Мм… возможно, ты не ошибаешься. Я сохраню проблески своей души для самых близких мне людей… таких, как ты. Токоями полностью закрыл глаза, и, возможно, ему это показалось, но он мог поклясться, что почувствовал, как Бакуго тоже придвинулся ближе. — Чертовски верно… — последовал тихий, почти неслышный ответ. Токоями почувствовал, что начинает погружаться в глубокую дремоту, и задался вопросом, не было ли мягкое прикосновение к его перьям также его воображением. — Спи спокойно, Фуми…