The One with Some Miscommunication

Сердце Чимина бешено колотится, когда его Убер подъезжает к ресторану. Он был в нескольких минутах ходьбы, но Пак не хотел рисковать, приходя с блестящим от пота лбом, поэтому потратил деньги. Вот насколько серьезно он относился к этому; вот как много значило для него это свидание. Его первое свидание с Юнги стоило того, чтобы потратить ненужные деньги, чтобы он мог выглядеть наилучшим образом. Мин Юнги. На сантиметр выше, глаза такие острые, что могли бы резать стекло, и такой красивый, что у него защемило сердце. Мин Юнги. Его лучший друг. Его любимейший человек во всем мире. Любовь всей его жизни. Чимин любит его настолько, что готов пожертвовать этой дружбы, ради малейшей возможности стать чем-то большим. Приглашать его было самым нервным поступком, который он когда-либо делал. «Эй, Хен, ты не хочешь сходить в «Замок» на ужин сегодня вечером?» Спросил Чимин, с потными ладонями и бешено колотящимся сердцем этим утром, когда они вошли в здание, в котором оба работали, в разных отделах и на разных этажах. Они познакомились, когда лучший друг Чимина, Тэхен, начал встречаться с самым молодым членом компании друзей Юнги, Чонгуком. Они с Юнги всегда были в хороших отношениях, с некоторыми беззаботными препирательствами, но их дружба окрепла в то время, когда они начали работать в одной компании, Юнги — продюсером, а Чимин — бэк-танцором, прежде чем его перевели на ведущую хореографическую роль, которую он завоевывал немалым количеством крови, пота и слез. Чимин не мог вспомнить точный момент, когда его чувства к Юнги переросли из дружеских и сменились на непреклонное обожание. Но ни разу, с тех пор как он осознал это, он не усомнился в своих чувствах, и они росли все больше и больше в его груди с каждой улыбкой, которой они обменивались. Тогда он улыбнулся Чимину, обнажив розовые десны и белые зубы, и Чимин почувствовал, как его сердце заколотилось в ответ. «Конечно.» Чимин просиял в ответ, глаза исчезли в его улыбке. «Встретимся там в 7?» «Звучит заманчиво, Чимин-а», — сказал Юнги, когда лифт прибыл на этаж, где работал Чимин. «Хорошо, это свидание», — улыбнулся Чимин, выходя из лифта, почти вприпрыжку. «Ты можешь сделать это, Чимин», — шепчет он сам себе, глядя сквозь стекло. Юнги еще не пришел, но до назначенного времени еще десять минут, и Юнги всегда приходит минута в минуту, в то время как Чимин чувствует себя дискомфортно, если он не приходит хотя бы на несколько минут раньше. Он думает о том, чтобы зайти внутрь и подождать, но воздух прохладный, и, несмотря на то, что он воспользовался Убером, он все равно чувствует, что его тело покрылось тонким слоем пота. Он посмотрел вниз на свои руки, теребя кольца, украшающие его пальцы, и вспоминая ту ночь, когда он подумал, что между ним и Юнги наконец-то что-то изменилось, когда они танцевали медленный танец на свадьбе Тэхена и Чонгука. С каждым движением Чимин чувствовал, что его все ближе и ближе прижимает к груди его лучшего друга. Он так сильно хотел поцеловать его той ночью, но потерял всю смелость после того, как Юнги поссорился со своим отцом, что закончилось тем, что он выпил слишком много виски, а Чимин лежал поверх одеяла на гостиничной кровати рядом с ним, щипая себя, чтобы не заснуть, потому что должен был убедиться, что Юнги не захлебнется во сне. Но теперь… теперь он был готов. Он нервно хихикает себе под нос, стараясь унять головокружение, прежде чем поднять глаза и увидеть машину Юнги, припаркованную в нескольких минутах ходьбы от него. Он проводит руками по передней части куртки, вытирая невидимую ворсинку с рукава, и делает глубокий вдох, прежде чем провести языком по зубам, убеждаясь, что ни один оттеночный бальзам, которым он пользуется, не испачкал зубы. Он борется с желанием поднять камеру своего телефона и перепроверить, когда слышит приближающиеся шаги. Он широко улыбается, когда поднимает на него глаза, его сердце уже рискует разорваться, прежде чем каждый мускул в его теле застынет. Юнги пришел не один. Его улыбка исчезает так внезапно, что он воображает, что это, должно быть, выглядело почти комично, когда он смотрит на своего лучшего друга в рубашке на пуговицах, на которые он жаловался, что Чимин заставил его купить, несмотря на то, что он был близок к истерике из-за цены, которая заставила бы его смеяться при других обстоятельствах. Но он не может смеяться, потому что стоит рядом с их друзьями Сокджином и Намджуном. Его сердце замирает, прежде чем возобновить работу, и он может чувствовать, как по всему органу образуются трещины. Он пригласил людей на их свидание, а это значит, что это больше не свидание. Его сердце колотится, и он прерывисто вдыхает, прежде чем посмотреть на Юнги. Юнги уже смотрел на него, и Чимин знал, что он увидит. Макияж, волосы, которые он старательно укладывал, пока они не стали идеальными и блестящими. Куртка от Gucci, которую Тэхен подарил ему после съемки, которую он редко надевал из-за боязни испортить, и брюки. Брюки. Брюки Чимин надевал только тогда, когда хотел, чтобы кто-нибудь заметил, как идеально они облегают задницу, сформированную за два десятилетия танцев. Он наблюдает, как Юнги медленно моргает, когда смотрит на него, его рот мягко приоткрывается. «Привет, — говорит Чимин, его голос звучит мягко и робко и так не похож на него самого, что он отчаянно жалеет, что еще не внутри с напитком в руке. Очень большим напитком. Может быть, по одному в каждой руке. «Привет», — отвечает Юнги, и Чимин смотрит, как он сглатывает и, черт возьми, это так неловко. «Чимин!» — восклицает один из его самых дорогих друзей, подходя к нему, чтобы обнять. Он делает несколько прерывистых вдохов, он знает, что Намджун может услышать. «Я не знал, мне так жаль», — шепчет Намджун ему в волосы, и Чимин пожимает плечами в объятиях. Они отстраняются друг от друга, и Чимин улыбается ему, не той ухмылкой, что была раньше, но настолько близко, насколько это возможно, когда вокруг него витает неприятие. «Сколько еще осталось до прибытия моей маленькой крестницы?» — спрашивает он, хотя знает ответ. Малышка Ким еще не появилась на свет, но Чимин уже очень сильно любит ребенка, первого в их группе друзей, которого, несомненно, ужасно избалуют их пятеро дядей. «Три недели», — отвечает Сокджин с мягкой улыбкой. «Все готово, теперь мы просто ждем Малышку Ким». «Тебе нужно перестать называть ее так», — стонет Намджун, заставляя Сокджина смеяться, с тем самым звуком скрипа стекла. Чимин благодарен за то, как у них получается снять напряжение в его теле. «Ну, как бы мы ее ни назвали, ей лучше прийти поскорее, потому что, собирая эту кроватку, я чуть не расплакался», — отвечает Чимин, и все смеются, кроме Юнги, но Чимин пока не может на него смотреть. Они заходят в ресторан, Юнги по-прежнему молчит, пока они вешают пальто и направляются к хостес. «Добро пожаловать в «Замок». У вас заказан столик?» — спрашивает девушка, и Чимин чувствует, как краснеет его лицо, когда он отвечает. «Я заказал столик на двоих, но планы немного изменились, и я надеялся, что у вас есть свободный столик на четверых?» Он видит, как Юнги сжимает кулаки рядом с ним, и игнорирует это, пока ждет хостес, у которой, к счастью, есть столик побольше, и она ведет их к нему. Запах чеснока и хлеба пропитывает воздух, заставляя желудок Чимина громко урчать. «Срань господня, Чимин-а, тебе нужно взять это под контроль», — со смехом отвечает Сокджин, когда они проскальзывают в кабинку. «Ему пришлось работать во время обеда…» «Мне пришлось работать во время обеда…» Они с Юнги говорят одновременно, удивленно глядя друг на друга. Каждый из них останавливается и на несколько мгновений встречается взглядом. Все в порядке, говорит он себе, глядя в темно-кофейные глаза Юнги, он все еще любит тебя, просто не так, как ты любишь его, и это нормально. «Джинкс», — мягко улыбается он, нарушая тишину, и он наблюдает, как тот немного расслабляется. Намджун отвлекает их всех, рассказывая о последней сонограмме ребенка, которого они с Джином рожают с помощью суррогатного материнства, и Чимин бесконечно благодарен своему другу, когда они заказывают напитки. Он запихивает отказ в ту же коробку, что и все остальные свои обиды, и плотно закрывает крышку, обещая себе остаток выходных пить текилу, есть острую пищу с низкой питательной ценностью и смотреть повторные показы «Ответа 1988», чтобы оплакать то, чего никогда не будет. Он переживает ужин, скрывая свою рану. Она все еще пульсирует, но ему удается скрыть это за самоуничижительными шутками и бокалами игристого вина, чтобы снять напряжение. Юнги тише обычного, но Намджун и Сокджин выполняют свои обязанности друзей, чтобы ослабить напряженность между Крестными родителями их будущего ребенка. Юнги встает, чтобы пойти в уборную, пока Намджун заказывает десерт, и Чимин обнаруживает, что ему становится немного легче дышать, когда он смотрит, как уходит его лучший друг. «Итак, какого лешего тут происходит?» Сокджин требует ответа, как только Юнги покидает комнату. Чимин приподнимает бровь при слове «леший» и закатывает глаза. «Мы пытаемся быть хорошими родителями». «Это должно было быть свидание, Чимин-а?» Намджун спрашивает Чимина так тихо, что это почти заставляет Чимина сломаться, тон нежный и отеческий. Чимин прерывисто вздыхает и кивает. «Но Юнги пригласил нас». «Да», — тихо отвечает Чимин. «О, Минни, прости нас», — шепчет Намджун, обнимая его рукой и сжимая. «Я думал, мы были на одной волне», — объясняет Чимин. «Так что я решился на это, понимаешь? Наверное, я неправильно понял.» «Чимин, я почти уверен, что ты ошибаешься», — говорит Намджун, но прежде чем они успевают сказать что-нибудь еще, Юнги возвращается, и приносят десерт. Юнги мягко улыбается Чимину, когда официант ставит перед ним тарелку с чизкейком, но затем хмурится, когда перед Чимином ничего не ставят. «Ты не взял десерт?» — озадаченно спрашивает он. Пак качает головой. «Я сыт». Он смотрит на него в замешательстве. «Но ты всегда оставляешь место для десерта». Чимин смеется, и это звучит лишь слегка фальшиво. «Я не хочу сладкого, честно». Он говорит это и все, кроме Чимина, съедают свой десерт. Он старается не смотреть на часы и заказывает свой Убер еще до того, как официант забирает их тарелки. Его Убер подъезжает, когда они надевают пальто, и Юнги произносит свою самую длинную фразу за вечер. «Хочешь, я подвезу тебя домой?» Он испытывает более чем небольшое облегчение, получив оправдание. «Такси уже здесь». Ему кажется, что он видит, как опускаются плечи Юнги, но знает, что он, вероятно, притворяется, когда спешит попрощаться с Намджуном и Сокджином. Он немного колеблется, прежде чем обнять Юнги, и он видит, что тот замечает это, хмурясь, когда его руки обвиваются вокруг него. Он пытается не вдыхать его аромат, но запах мяты, кофе и бергамота каким-то образом проникает в его ноздри, несмотря на все его усилия, и он борется с собой, чтобы не сжать объятия крепче. Все заканчивается меньше чем за несколько секунд, но кажется, что прошла вечность, когда его руки опускаются. Мгновение спустя он скрывается в машине, и водитель уже отъезжает от тротуара к тому моменту, как падает первая слеза. В мгновение ока водитель подъезжает к магазину на углу его улицы, желая ему (очень неловко) спокойной ночи. Он вытирает лицо перед входом в магазин, делая размеренные и контролируемые вдохи, пока наполняет тележку текилой, раменом и всеми своими любимыми закусками. Владелец, Седжин, ничего не говорит, когда окликает Чимина, разглядывая пятна от слез на его лице. «Алкоголь за мой счет», — говорит мужчина, и Чимин чувствует, как его глаза снова наполняются слезами, когда он кланяется мужчине. Он способен держать себя в руках, когда идет к своему дому, входит в него и поднимается на лифте на свой этаж. Он подумывает о том, чтобы сделать пару глотков, чтобы снять напряжение, когда поднимает глаза и видит Юнги, сидящего, прижавшись спиной к двери, вытянув ноги перед собой. У него в руке телефон, но он только вертит его снова и снова. Спустя три удара сердца, Чимин решается. «Привет», — говорит он и смотрит на него широко раскрытыми глазами, наблюдая, как парень вскакивает на ноги, прочищая горло. «Привет», — мягко отвечает Юнги. «Могу я пройти?» — спрашивает Чимин и безмолвно двигается, шаркая, чтобы открыть дверь своей квартиры. Они оба входят, не говоря ни слова, и он относит покупки на кухонный островок, роняет их, достает бутылку текилы и направляется к шкафу, где держит свои рюмки. Он берет одну с полки, и Юнги начинает говорить, но тот поднимает руку, встречаясь с ним взглядом, когда вытаскивает пластик из крышки, отвинчивает ее и наливает рюмку. Юнги хмуро смотрит на него, когда тот подносит маленький бокал к губам, выпивает жидкость, а затем делает глубокий вдох, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. «Хорошо», — говорит он и смотрит, как тот сглатывает. «Это должно было быть свидание», — тихо, мягко говорит Юнги. Он говорит так, как кто-то разговаривал бы с испуганным ребенком или животным. Чимин медленно моргает, глядя на него, прежде чем разорвать зрительный контакт и налить себе еще порцию. Юнги прерывисто выдыхает. «Ты пригласил меня на свидание». «Я пригласил тебя на свидание», — подтверждает он, встречаясь с ним взглядом на десятую долю секунды, прежде чем сделать второй глоток. «Ты пригласил меня на свидание, и я пригласил наших друзей», — заявляет он, и Чимин вздрагивает. Юнги вздрагивает в ответ и делает шаг вперед. Остров находится между ними, но Чимин все равно делает шаг назад. Юнги замечает отступление. «Чимин», — мягко говорит Юнги, и Чимин смотрит на маленьких кошек на своих фиолетовых носках. Те, которые он надел в надежде рассмешить Юнги. «Чимин, пожалуйста, посмотри на меня». — просит Юнги, и Чимин поднимает глаза, его сердце почти разбивается вдребезги от выражения лица его лучшего друга. Он смотрит на Чимина так, как однажды видел, как тот смотрит на испуганную собаку в приюте, в котором они работали волонтерами, как будто он собирается сбежать в любую секунду. «Чимин-а, я не понимал, что это свидание, пока не увидел тебя», — мягко объясняет он, делая еще один шаг вперед. Чимин делает еще один шаг назад, его нижняя часть спины прижимается к столешнице. «Я думал, это был просто еще один ужин. Я не понимал, что предполагалось, что это будем только ты и я. Черт, когда я увидел тебя в таком виде…» — он обрывает себя, глубоко дыша и качая головой. Его темные глаза поглощают, когда они снова встречаются с глазами Чимина, и он прерывисто дышит, когда отводит взгляд, чтобы уставиться на бутылку текилы, жалея, что просто не вставил соломинку в бутылку и на этом все. Мгновение он ничего не говорит, и Юнги тоже. Он даже не уверен, что что-нибудь сорвалось бы с его губ, если бы он открыл их, чтобы заговорить. Его разбитое сердце каким-то образом все еще колотится, и он не знает, что делать. «Чимини», — мягко говорит он, и Чимин закрывает глаза, пытаясь скрыть влагу в них, но слеза все равно скатывается по его щеке. Он поднимает дрожащую руку, чтобы вытереть ее. «Чимин», — умоляет Юнги, на этот раз ближе, но он не открывает глаза. Он никогда не чувствовал себя таким трусом. Он чувствует теплое прикосновение к своему подбородку. «Чим, пожалуйста, посмотри на меня», — шепчет он мягким, нежным тоном, которого он никогда раньше от него не слышал. Он открывает глаза, и он там, так близко, что он чувствует запах его мятного шампуня, который стоит так дорого, что Юнги покраснел, когда признал стоимость. Юнги прямо там, и он смотрит на него с самым мягким выражением на лице, его губы изогнуты в легчайшей улыбке. Его руки обхватывают лицо, большие пальцы скользят по скулам. «Чимин», — шепчет он, и то, как он произносит его имя, угрожает разорвать его на части во второй раз за сегодняшний вечер. «Я никогда не мог подумать… Я не мог себе представить… Я не…» Он пытается отодвинуться, но Юнги не позволяет ему, разочарованный звук срывается с его губ. «Я неправильно это объясняю». «Юнги-хен, ты не должен подводить меня нежно к отказу», — хрипло шепчет он. «Ничего страшного, если ты не видишь меня в таком свете». Он моргает, и его голова дергается в шоке, руки прижимаются к лицу. «Вижу тебя в таком свете?» он повторяет, но это звучит как вопрос. «Романтически, я имею в виду. Я рад, что мы по-прежнему друзья, если ты не против. Я не хочу терять тебя из своей жизни только потому, что ты не чувствуешь того, что чувствую я.» Слова причиняют боль, когда они вырываются, но он не может остановить их или тон отчаяния, который проскальзывает вместе с ними. Он не может потерять его. «И что же ты чувствуешь?» Юнги спрашивает его таким тоном, который он слышал от него сотни раз раньше, когда кто-то выводил его из себя. «Что я чувствую?» Его глаза сужаются, а руки убираются от лица, чтобы схватиться за сжатые кулаки. Они автоматически открываются от его прикосновения, и внезапно его руки оказываются в его ладонях. «Ко мне, Чимин. Что ты чувствуешь ко мне?» От этого никуда не деться, быстро понимает он. Юнги ни за что не позволит ему избежать этого разговора. Его руки дрожат под большими руками Юнги. Он смотрит на него, на человека, который стал его лучшим другом. Его глаза широко раскрыты и блестят, и он чувствует, как с каждым морганием они теряют свое великолепие. Едва ли была ночь с тех пор, как он понял, что влюблен в Юнги, когда бы ему не снились эти глаза. «Я люблю тебя, Мин Юнги», — говорит он, прежде чем успевает остановить себя, прежде чем он может заменить это чем-то менее постоянным, чем-то, что легче вернуть. «Я люблю тебя». Затем Юнги закрывает глаза на три секунды, которые кажутся годами. Ему кажется, что он прожил много жизней, когда тот открывает их снова. Они блестят от непролитых слез. «Ты любишь меня?» Голос Юнги хриплый, дыхание прерывистое. «Да, но…» он не в состоянии закончить, не в состоянии говорить, когда Юнги прижимается губами к губам Чимина в поцелуе, которого, как ему кажется, он ждал всю жизнь. Рот Юнги мягкий, такой невероятно нежный по отношению к его собственному, и он не может сдержать вздоха, который вырывается у него, когда он наконец-то пробует его на вкус. Он отпускает руки, и меньше чем через секунду они скользят по его волосам, в тот самый момент, когда язык Юнги проникает в его рот, умело касаясь языка Чимина. Он провел долгие ночи, думая о поцелуе с Мин Юнги, прокрутил сотни сценариев того, на что мог бы быть похож поцелуй с ним. Его самым проигрываемым сценарием был дикий, голодный. Он ожидал, что Юнги поцелует его так, словно он умирал с голоду. Реальность заключалась в том, что Юнги целовал его так осторожно, прижимаясь губами к его губам так намеренно, что он чувствовал, как начинает распадаться. Его язык совершает размеренные движения, от которых у него слабеют колени. Он целует его так, однажды Чимин наблюдал, как тот ест рожок мороженого, так методично, чтобы ни один из них не растаял на его руках так, как у Чимина. Руки Юнги запутались в его волосах, а руки Чимина запутались в его, и он никогда не чувствовал себя таким живым. Они целуются, и Чимин с трудом может в это поверить. Они целуются, и Чимин знает, что он никогда не будет прежним. Он любил его раньше, как своего друга, как своего потенциального партнера. Но теперь, теперь он знал, что химия, о которой он думал между ними, была не тем адом, который, как он боялся, воспламенит его, а вместо этого устойчивым, интенсивным жаром, который согревал его изнутри. Он беспокоился, что его поглотит жара, но вместо этого он знал, что может процветать под этим солнечным светом. Он притягивает его ближе, и хнычет у его рта, эти осторожные поцелуи медленно разрывают его на части. Затем он отстраняется, прижимаясь своим лбом к его собственному, когда они оба задыхаются. Его руки перемещаются с волос на шею, и он может чувствовать сердцебиение Юнги под кончиками пальцев, пульсирующий концерт, соответствующий его собственному. Юнги снова подается вперед, но вместо губ целует его щеки, нос, уголок рта. Мягкий шепот поцелуев. Чимин чувствует, как его глаза снова наполняются слезами. Одна падает, и Юнги смахивает ее поцелуями. «Чимин», — шепчет он, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица открытое, счастливое, такое у него часто бывает, когда они остаются наедине. «Я так сильно люблю тебя, Чими». Чимин моргает. Один раз, два. Тогда Юнги улыбается ему, глаза светятся нежностью, которая почему-то выглядит иначе, чем минуту назад. Чимин открывает рот, но ничего не выходит, и он снова закрывает его, его мысли в беспорядке, пытаясь осмыслить эту новую информацию. «Я так сильно люблю тебя, Чими.» Слова звучат снова и снова, пока он продолжает наблюдать за ним, все еще твердо улыбаясь. «Ты любишь меня?» — наконец спрашивает он и видит, как из правого глаза Юнги скатывается слеза, когда он хихикает. «Я был влюблен в тебя почти столько же, сколько знал тебя», — говорит он ему, наклоняясь вперед, чтобы еще раз поцеловать его кожу. «Глубоко, безумно, полностью». Он продолжает целовать его и, прежде чем успевает остановиться, чувствует, как его губы растягиваются в улыбке. Юнги целует уголки его рта в ответ. «Ты любишь меня, даже несмотря на то, что я испортил твой кашемировый свитер, постирав его?» — спрашивает он, вспоминая, как парень сжал челюсти, когда Чимин застенчиво отдал ему остатки черного месива. «Так сильно», — говорит он ему, перемещая руки вниз к его шее, вдоль плеч и вниз по рукам, пока его ладони не обхватывают его талию. Чимин сопротивляется желанию посмотреть вниз, чтобы увидеть, как далеко простираются его гигантские руки. Он провел много ночей, гадая, коснутся ли его кончики пальцев задней части. «Ты любишь меня, даже несмотря на то, что я выбросил твои подозрительно пахнущие вьетнамские объедки?» — спрашивает его Юнги, и его тело сотрясается от смеха. Он был так зол на него в то время. «Так сильно, Юнги», — говорит он, отстраняясь, чтобы улыбнуться ему. Это одновременно и то же самое, и отличается от любой другой улыбки, которую он когда-либо ему дарил. Ему нравится его улыбка, и знание того, что он дарит ее не так часто, заставляет его чувствовать, что он что-то выиграл каждый раз, когда тот дарит ему улыбку. «Ты любишь меня, даже несмотря на то, что я считаю красное вино отвратительным?» Он помнит выражение своего лица, когда выплюнул глоток, который Юнги заставил его попробовать, на свой нетронутый кухонный стол. «Даже несмотря на это», — смеется он, притягивая его к себе, пока почти весь он не прижимается к нему. Он может чувствовать твердость между ног, прижатую к его животу. «Ты любишь меня, даже несмотря на то, что я не знал, что сегодня вечером было свидание, и пригласил наших друзей прийти? Даже при том, что я на секунду задумался, прежде чем понять, что ты ни за что не захочешь меня так, как, может быть, ты хотел? Даже несмотря на то, что когда я увидел тебя на том тротуаре, я увидел, какой ты красивый, и понял, каким трусом я был с тех пор, как понял, что я чувствую к тебе?» «Ты мой самый любимый человек в мире», — мягко говорит он ему. «Для меня здесь нет никаких «но», никаких «даже если». Я люблю тебя таким, какой ты есть, за все». «Я тоже тебя люблю. За все.» Он снова целует его, и впервые в своей жизни Пак Чимин получает все, о чем он когда-либо мечтал.