Зимняя Ночь

      Темно, очень темно. В комнате всегда темно ночью, а из окна ни одного лучика света, даже бледного от какого-нибудь высокого фонаря, что мог бы незаметно прокрасться в комнату маленького скелета. Настолько темно, что не видно даже вытянутой руки, и также тихо, что слышен любой шорох, скрип и даже дыхание. Но оно всегда слышно, если обратить на это внимание.       Папирус прятался под большим одеялом, выглядывая головкой оттуда, и смотрел в пустоту из стороны в сторону, будто хотел увидеть хоть что-то. Но ничего нет, а его это уже не удивляло. Мальчик осторожно потянул ручку к тумбочке, пытался нащупать переключатель маленькой слабой лампочки. В следующую секунду, тёплый, мягкий оранжево-красный свет, еле озарил помещение. Теперь не так темно, а наоборот, поуютней. Рядом на стене висели часы, но они не тикали. Стрелки вообще не двигались с места, как будто время остановилось, а скелетик мог передвигаться в этот момент. Часики показывали пол второго ночи, а может дня, Папирус не знал и не замечал до сейчас. Выглянув в окошко, там всё также ничего не видно, даже падающих кристалликов нет.       Мальчик так посидел какое-то время, ему надоело лежать и не засыпать. Сна ни в одной глазнице, хотя брат уже давно закрыл к нему дверь с верой, что тот заснёт почти сразу же. Да не тут то было, к сожалению. Папирус хотел встать с кровати и подойти к соседней комнате, в которой находился старший брат. Но с другой стороны, он, наверное, опять занят… Постоянно занят работой, а он много устаёт, даже не находит момента отдохнуть и просто поспать. Вот бы он составил компанию, было бы много лучше! Папирус недовольно нахмурился и сжал кулачками ткань одеяла, а потом быстро скинул её с себя и спрыгнул с кровати.       Выйдя из комнаты, его встретила очередная темнота дома. Мальчик приложил руку к стенке и осторожно направился к двери на другом конце коридора, стараясь не споткнуться и не упасть следом. В чужую комнату сразу заходить не стал. Папирус некоторое время просто постоял перед ней, а потом приложил ушное отверстие, желая прислушаться прежде, чем стучаться или заходить. Вроде тихо, на удивление. Неужели брат действительно спит, а не работает? Он потянулся к дверной ручке, медленно повернул и осторожно приоткрыл дверь. Но только маленькая щёлочка была открыта, оттуда повалил яркий свет освящённой комнаты. Всё-таки не спит.       Папирус робко заглянул внутрь, а там очередная лабораторная разруха, в которой копошился скелет повыше в белом халате, но тёмно-красном свитере под ним, в чёрных шортах с жёлтой полоской по бокам и мятых белых носках, постепенно стягивающиеся с ног по мере ходьбы. Старший брат был очень занят чем-то, отдавал всего себя этому, и даже не заметил, как за ним кто-то наблюдает. Только аккуратный стук по дереву за спиной заставил его отвлечься от работы и обернуться, и увидеть в дверной щели скелета с недовольным детским взглядом и в красной пижаме, которая казалась несколько великоватой для него, посему штанины свисали и шаркали пол, а рукава наполовину закрывали ладошки.       — Папирус? — взволнованно подал голос старший, подходя к двери, а там полностью открыл её. — Ты чего не спишь? Три часа ночи на носу.       Скелетик с несколько вытянутым и худым черепком, с тем же выражением лица медленно походил по комнате и остановился в середине, за чем старший молча наблюдал с приподнятым взглядом. Папирус развернулся и смотрел на того злобными глазками, не источавшие ненависть, но с немного опущенной головой. Он сильно сжимал бледные концы рубашки, будто бы его что-то сильно тревожило, но ему просто хотелось занять чем-то руки. Хотя, правда, его волновал старший брат.       — Я просто не могу заснуть, вот и пришёл, — отвёл взгляд в сторону и тихо буркнул себе под нос, но достаточно слышно. Не то злобно, не то неуверенно, но больше ничего не сказал. Санс видел, что у его младшего брата намного больше слов в голове чем то, что только что сам озвучил. Зубастым ртом, он слабо улыбнулся и подошёл к младшему, поднял на руки и сел на край своей кровати, усадив Папируса себе на коленки.       — Хочешь лечь со мной? Может, получится, — предложил старший. Ответа не последовало. Папирус лишь отводил взгляд в сторону, как будто обижен и не хотел встречаться с большими добрыми красными глазами брата, которые в любой ситуации смотрели на него одинаково. Аккуратно, даже нежно, и с большой любовью. Только такими он обычно видел его глаза, когда те смотрели на него. Думая об этом, Папирус не выдержал и резко обнял Санса, прижимаясь к его грудной клетке лицом. Следом почувствовал на себе осторожные касания по голове, продолжающие идти к спине, а после повторялись снова, начиная также с головы.       — Почему ты не ходишь в старшие классы? — опять буркнул, но уже приглушённо, втыкаясь носом в мягкий свитер. Этот вопрос несколько удивил Санса, но он понял, почему его задали. Он кратко вздохнул, не прекращая гладить дорогого брата.       — Тебя волнуют те вчерашние дети? — ответа снова не последовало. Санс снова вздохнул, но уже тяжелее и глубже. Он посмотрел в своё окошко. Темно. И снег не идёт, но на улице очень спокойно — ветра неслышно. Красноглазый снова посмотрел на спрятавшегося в его свитере младшего брата, крепко обхвативший старшего ручонками, и не отпускал. Вот совсем не хотел разжимать кулачки, впившиеся в чужую одежду. Братья ещё какое-то время так посидели, пока Санс не решил подняться с Папирусом на руках и подойти к шкафу, полный разных книг. Тот поддерживал маленькое тельце одной рукой, когда второй водил по корешкам, ища что-то конкретное. Через несколько секунд вернулись на кровать, а старший стал листать в книге свободной рукой.       — Папс, посмотри сюда, — попросил своим грубоватым голосом, но с братом он всегда был помягче. Папирус, сильно прижимая щёчку к чужой грудной клетке, медленно повернулся. Рядом с ним лежала открытая книга, а на одной странице было нарисовано тёмное небо, разукрашенное в самые разные маленькие точечки; некоторые поярче и чуточку побольше, а другие побледнее.       — Это звёзды на небе, — объяснил Санс. Папирус недоумённо помолчал, но не хотел поднимать взгляд на старшего, хоть и не понимал, к чему это всё.       — У меня есть мечта, — продолжал зубастый скелет. — Я хочу посмотреть на это собственными глазами и вживую.       Папирус всё также хмурил бровки, но молчал и внимательно слушал спокойную речь брата.       — Жаль, что нет фотографий, а это лишь картина. Хотя нарисована она отлично, ты так не думаешь? — поинтересовался, и вот тут Папирус наконец ответил: просто кивнул.       — Вот, и я так считаю. Но знаешь, у меня есть моя собственная звёздочка, прямо в этой комнате, — вдруг заявил Санс. Младший скелетик вопросительно поднял взгляд. Что он имеет в виду? Не мог он действительно протащить сюда звезду? Внезапно, того приподняли и уложили на подушку, укрыв одеялом, отчего Папирус только больше заморгал и не знал, как реагировать.       — Вот она: тут лежит, под одеялом, — с ухмылкой закончил Санс. Маленький скелетик с острыми зубками несколько секунд полежал в раздумьях, а когда понял, что только что услышал, сразу же сел.       — Са-а-а-а-нс! — недовольно протянул Папирус, надув щёки, на что Санс только тихо посмеялся и заботливо провёл ладонью по небольшой черепушке, а после снова уложил того обратно. Сам он встал, и начал убирать часть оборудования, и всякие разные бумаг, с которыми несколько минут назад работал. Папирус с недовольным взглядом наблюдал за этим, до тех пор, пока свет снова не выключился, и пока на краю кровати не улёгся Санс.       — Давай спать. Завтра тебе снова в школу, тебе нужно побольше силёнок, чтобы думать, — сказал с закрытыми глазами, явно готовый засыпать. Только ему не дали этого сделать, так как кое-чьи крохотные ручки старательно потянули того на середину кровати. Санс удивлённо посмотрел на брата, но улыбнувшись шире, придвинулся к младшему и приобнял его.       — Я завтра отпрошусь от работы. Можем провести время вместе так, как захочешь, — сообщил, после чего легонько коснулся зубами о лобик Папируса, а тот его только крепко держал за одежду и снова не отпускал.       Так братья Отснежья лежали в компании друг друга, пока не заснули крепким сном до самого утра.