༻• ⊰✷⊱ •༺
— Желаете отыскать мадемуазель де Вьен? Ступайте на погост. Девушка, услышав за своей спиной девичий голос, рассмеялась прежде, чем обернулась к обладательнице мягкого тембра. Отложив трактат, она поднялась с примятой травы, ещё несколько влажной после дождя, и устремила взор на пригорок. — Погост ты миновала по пути сюда, — поправила она. — Но ты расположилась недалеко от него, — заметила юная гостья, указав рукой в сторону соседнего холма, за которым прятались могильные плиты. — Разве не жутко быть в такой близи от могил? — Мёртвые, в отличие от живых, не способны причинить вреда, — спокойно ответила девушка. — И здесь тихо. — И красиво, если не знать, что за холмом, — признала гостья. Природа вокруг, и правда, дивно хороша. Небольшой пруд окружён поляной с высокой травой, а пара изогнутых деревьев позволяют спрятаться в тени в знойный день. Но сейчас здесь зябко: солнце уходит за горизонт, и на поляну опускается вечерняя прохлада. — Ты ведь прибыла в эту глушь не для того, чтобы поговорить о природе и погосте? Гостья не ответила, а жестом приказала стражам остаться у кареты, вставшей на пыльной дороге, и сама принялась спускаться вниз. Придерживая юбки, гостья ступала по склону с осторожностью, чтобы не поскользнуться на влажной траве и рыхлой земле. Достигнув поляны, гостья оправила платье и, встав ровно, выпрямилась. Девушки прямо взглянули друг на друга. И, наконец, приветливо улыбнулись. — Рада тебя видеть, Бонна. — Как и я тебя, Адриана. Бонна опустила взор вниз, взглянув на трактат в руке Адрианы. Подметила потрёпанную тканевую сумку, лежащую на траве. Окинула взглядом простенькое платье из выцветшей ткани. Подняла взор выше и посмотрела на чёрную косу, свободным колоском перекинутую через плечо. Она не стремилась к оценочному суждению, но видела, что всё в облике Адрианы буквально кричит о бедственном положении. В светлых глазах Бонны мелькнула печаль, с губ сорвался вздох. Ей хотелось бы иной судьбы для той, кого она знала ещё девчонкой. Но стоило взору вернуться к лицу Адрианы, как печаль отступила. Девушка не выглядела ни подавленной, ни угрюмой, ни несчастной. На ее лице отпечаталась спокойная вежливость, а глаза медно-бронзового оттенка отражали сдержанное любопытство. — Прогуляешься со мной? — предложила Бонна. — С удовольствием, — тактично отозвалась Адриана и наклонилась, чтобы прихватить свою сумку. — Только не в сторону погоста, — быстро предупредила Бонна. — Как пожелаешь, — коротко улыбнулась Адриана. Девушки вернулись на дорогу. Кучер тронул коней, и стражи неспешно последовали за ними, держась на расстоянии, но достаточно близко, чтобы отразить атаку, если вдруг на пути возникнут разбойники. Адриана и Бонна поначалу шли молча: под скрип колес кареты и стук копыт лошадей, вбивающих пыль в дорогу. Щебетание птиц затихало к вечеру, а ветер доносил до обоняния запах свежести со стороны маленькой речушки. Молчание казалось почти уютным, но его прервала Адриана, которая завела беседу первой, пока Бонна размышляла, как начать излагать цель своего визита. — Ты прелестно выглядишь, Бонна. Бонна мило улыбнулась, и от этого на её щеках появились две маленькие ямочки, придавшие её облику наибольшее очарование. — Благодарю, — вежливо ответила Бонна. — Приятно слышать искреннюю любезность от девушки, чью природную красоту не затмить ни одной драгоценностью. — Служение при королевском дворе не проходит даром, — со смешком заметила Адриана. — Ты поднаторела в лести. — Как и в держании бокала кончиками пальцев, — с улыбкой ответила Бонна. Девушки, переглянувшись, тихо рассмеялись. Молчание стало уютнее, а золотистый закат, освещающий дома на горизонте, привнёс больше умиротворённости в прогулку. — Признаться, я испытала сострадание, завидев тебя, Адриана, — негромко вымолвила Бонна. — Но ныне вижу, что ты не испытываешь печали. — Чего не скажешь о тебе, Бонна. Бонна остановилась. Тонкие брови поднялись в любопытстве. Адриана повернулась к гостье. Улыбнулась. — Ты прекрасна, — Адриана задела кончиком пальца волнистую прядь темно-русых волос у лица Бонны. — Твоё платье простого кроя, но ткани не дешевы. Ты не надела украшения, а накидка на твоих плечах темна, как ночь. Карета не имеет герба королевского двора, а кучер и стражи облачены в неприметные одеяния, — девушка наклонила голову. — Разумно для того, кто не хочет привлекать внимание к своему визиту в небольшой городок. Бонна покачала головой, пряча почти неуловимую, но искреннюю улыбку. — Как же ты проницательна. — Для того, чтобы заметить это, нужны только глаза, — легко ответила Адриана. — Но не менее заметно и то, что ты грустна. И чем-то озадачена. Может, наконец, соизволишь сказать, для чего фрейлина Её Величества вдовствующей королевы Анны отправилась из королевского двора в такую даль? — Не такую уж и даль, — возразила Бонна. — Бонна, — Адриана подняла руку, взяв фрейлину королевы Анны за запястье. — Мы не при дворе. Оставь этикет и излагай прямо. Бонна сделала глубокий вдох. Оглянулась на повозку и стражей, которые остановились в тот же миг, что и девушки, и, понизив голос, проговорила: — Я прибыла к тебе по личному распоряжению Её Величества. Адриана досадливо выдохнула. — И что Её Величеству от меня потребовалось? — Продолжим беседу в карете? — негромко предложила Бонна. — Мне нужно тебе кое-что передать. Адриана, поморщившись, всё же кивнула и последовала за Бонной к повозке. — Трогай, — попутно велела Бонна кучеру. — В объезд и без спешки. — Да, мадемуазель де Понс Эдикур, — отозвался кучер и, стегнув коней, зычно скомандовал: — Н-н-но-о! Карета тронулась по ухабистой дороге. Бонна и Адриана разместились рядом, и фрейлина достала из-под мягкого валика бумажные листы в чёрном переплёте. — Это… — Заметки моего дедушки. В глазах Бонны вспыхнуло изумление. — Ты их прежде видела? Адриана отрицательно покачала головой. — Его инициалы, — она взглядом указала на две буквы в углу переплёта. — И его печать, — Адриана посмотрела на песочные часы, в половинки которых и были вписаны золотистые буквы. — Дедушка обозначал так все свои записи. Золотые вензеля сверкнули, когда закатный луч солнца пробежал по карете. «М.Н.» — «Мишель Нострадамус». — Да, верно, — подтвердила Бонна. — Это дневник твоего дедушки, упокой Господи его душу. Адриана отклонилась на жёсткую спинку сиденья, устремив взгляд в оконный проём, за которым мелькала дорога и поля. — Твой дедушка верой и правдой служил королеве Анне, — произнесла Бонна, покачиваясь в такт неспешному ходу кареты. — Он был её добрым другом. — Поэтому нас не казнили, а только разорили, — скупо подметила Адриана, не поворачивая голову к фрейлине. Бонна тяжело вздохнула. Пригладила пальцами переплёт. — Да, поэтому, — отрицать очевидное казалось бессмысленным. — И сейчас Её Величество просит тебя об услуге. — Королева? Просит? — Адриана недоверчиво скосила глаза на Бонну. — Меня? Бонна кивнула. — Дневник обнаружили, когда собирали вещи для переезда королевы и её свиты в Версаль, — пустилась в объяснения Бонна. — Но записи зашифрованы. Её Величество полагает, что записи хранят последнее предсказание Нострадамуса, которое крайне важно. Она просит тебя расшифровать их. Адриана повернулась к фрейлине всем корпусом. — По какой причине королева решила, что мне это под силу? — Адриана, ты образована и умна, — обстоятельно проговорила Бонна. — И… Фрейлина внезапно замялась, умолкнув и отведя взор в сторону. Адриана наклонилась, чтобы рассмотреть её лицо. — Ты ей что-то сказала обо мне? — сощурилась Адриана. И, уловив молчаливое «Да», выпалила: — Боже, Бонна! — Она моя королева, Ана! — воскликнула Бонна. — Не называй меня так, — отрубила, как хлыстом, Адриана. — Не выношу это обращение. Бонна не стушевалась и внезапно улыбнулась: с трепетом и умилением. — И где-то под яркими звёздами Андромеды, что в честь прекрасной царевны зовутся, — плавно, словно читая сказку, вымолвила Бонна, — плещутся воды Адриатического моря и процветает мать богов Рея, — фрейлина погладила переплёт дневника Нострадамуса. — Твой дедушка рассказывал нам это перед сном, когда мы были совсем крохами. Помнишь? — Помню, — усмешка тронула уголки губ Адрианы. — Я наивно полагала, что дедушка дал мне имя в честь созвездия, моря и царицы титанов, — она снисходительно фыркнула. — Убеждена, так и подразумевалось, — настоятельно изрекла Бонна. — Ведь не случайно он так часто называл тебя «Малютка Рея». Ностальгия по далёким безоблачным временам укусила где-то под ребрами, но Адриана не позволила сентиментальности взять верх. — Что ты сказала королеве обо мне? — требовательно спросила Адриана. — Правду, — честно ответила Бонна. — Сказала, что ты начитана и образована. Сказала, что ты тяготеешь к наукам и… — Я спрашиваю не об этом, Бонна, — перебила Адриана. — Что ты сказала королеве обо мне? Бонна устремила долгий взгляд на Адриану. Та не менее прямо смотрела в ответ. Молчание затягивалось, а кочки на дороге стали попадаться чаще — значит, скоро карета подъедет к домам. — Она спросила, унаследовала ли ты дар своего дедушки. — И что ты ответила? — Я ответила, что не знаю. С губ Адрианы сорвался выдох облегчения. Она, потерев лоб, на секунду прикрыла глаза. Бонна, наблюдающая за ней, осталась серьёзной. — И это правда — я не знаю, — произнесла Бонна. — Мы с тобой не виделись много лет. Но если дар твоего дедушки в полной мере прояви… — Не проявился, — припечатала Адриана. Бонна поджала губы. — Адриана, в детстве твои сны… — Это было в детстве, Бонна, — вновь перебила Адриана. — Я выросла, и надуманная чушь, именуемая вещими снами, перестала терзать меня. Бонна притихла. Смурно сдвинула аккуратные брови. — Ты отказалась от своего дара? — желая внести ясность, задалась вопросом Бонна. — Он сам покинул меня, — твёрдо ответила Адриана. — Детское сознание восприимчиво. Зрелое — нет. Несколько мгновений Бонна молчала. За пределами кареты стали мелькать дома. — Адриана, — Бонна взяла в свои руки ладонь девушки. — Королева серьёзно относится к одарённым людям. Я полагаю, что твоя семья смогла бы вернуться ко двору, если бы ты воскресила в себе дар дедушки, — настоятельно проговорила фрейлина. — Твой дар способен помочь короне. Помочь Франции. — Ценой своей жизни, надо полагать. Бонна раздосадованно покачала головой. Адриана ненавязчиво высвободила руку и взглянула в сторону домов, когда карета остановилась. — Всё не столь мрачно, как тебе это представляется, Адриана, — убедительно произнесла Бонна. — Подумай об этом. Адриана взяла дневник Нострадамуса из рук Бонны и убрала в сумку. Покинув карету, девушка напоследок обернулась к Бонне. — Я дам знать, когда расшифрую предсказание дедушки, — обронила Адриана. — Но большего предложить короне не могу, — она тактично наклонила голову и, не оглядываясь, направилась к домам.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Адриана? Семья собирается за ужином. Пожилой мужчина заглянул в небольшую комнату. Его доброжелательный взор малость поблекших от старости глаз устремился к девушке, стоящей у окна с бумагой в руке. — Я не голодна, Густав, — Адриана отложила бумаги, которые держала в руке. Густав беспокойно подобрался и, прихрамывая, ступил в помещение. — Ты бледна, — он, опираясь на клюку, прохромал несколько шагов. — Захворала? — Нет, — успокоила Адриана, обратив натянутую улыбку к Густаву. — Устала. — Адриана, — Густав с укором нахмурил белёсые брови. — Со мной можно не лукавить. Адриана посмотрела на его лицо, покрытое морщинами и с родинкой на скуле. Уловила, как встревоженно сжаты губы и морщится в волнении широкий нос с небольшой горбинкой. Ей не хотелось беспокоить слугу, но и откровенной она могла быть только с ним. Не отец и не тетушка Сюзанна, что трапезничают сейчас внизу, были её крепостью, а однорукий старик, что опирается сейчас единственной рукой на клюку, потемневшую от въевшейся грязи. — Адриана? — переспросил Густав и для убедительности сел на пустой сундук, показывая, что не покинет комнату, пока они не поговорят. — Я слушаю, — он отставил трость. Адриана тепло улыбнулась. Вот кому всегда небезразлично, что у неё на душе. — Сегодня меня навестила Бонна, — оповестила Адриана, усаживаясь на стул. — При дворе нашли дневник Нострадамуса, — она указала на листы в чёрном переплёте, лежавшие на столе. — Королева Анна просит его расшифровать. Густав внимательно слушал Адриану, которая без утайки поведала все детали встречи с Бонной. Изредка он сухими пальцами почёсывал бровь, а в конце повествования Адрианы вздохнул. — Вернуть положение твоей семье было бы кстати, — признал Густав. — Мы еле вытягиваем. Адриана резко поднялась. Переложила несколько бумаг на столе, которые и без того лежали аккуратно. — Думаю, в возвращению ко двору нет нужды, — постаралась размеренно произнести Адриана, но просевший голос выдал её недовольство. — При дворе я прослыву племянницей мятежника и предателя. — А в народе ты вот-вот прослывешь ведьмой, — весомо обозначил Густав. — Люди начинают догадываться, что лечебные настои, которые исцеляют их хвори, готовлю не я, а ты. — Зато они хорошо продаются, — оспорила Адриана. — Недостаточно хорошо, — внёс уточнение Густав. Адриана устало прикрыла глаза и, сложив руки на груди, повернулась к Густаву. — Это всё папа, — озадаченно изрекла Адриана. — Он по сию пору живёт и растрачивается, как маркиз. — Коим он и является. Адриана сомнительно повела бровью. Нет, всё верно. Её отец — Рауль Жильбер де Вьен Мотье, маркиз де Лафайет. Но тонкость в том, что он маркиз, потерявший владения и состояние после того, как его брат примкнул к мятежникам и восстал против короны. Вдобавок на разуме отца Адрианы печально сказалась и смерть жены — он будто бы застыл в многолетнем горе. Он отказывался принимать реальность и застрял в том времени, когда можно было ни в чём не знать отказа. И как бы не стремились Адриана и Густав образумить Рауля и обозначить, что его семья вынуждена «по одёжке протягивать ножки», тот оставался непреклонным. Отсюда и гора долгов, что стопкой сложены на столе Адрианы. — Не спорю, — сдержанно кивнула Адриана. — Но всё, что у нас осталось от знатности, это имя и долги. — Ещё три конечности старого калеки и сообразительная головушка юного дарования, — попытался подбодрить Густав, указав на себя и Адриану. — Скорее, проворность юного дарования, — Адриана достала из тканевой сумки кошель из дорогой кожи. — Я была на ярмарке, — она высыпала из ворованного мешочка монеты и пересчитала их. — Этого хватит, чтобы закрыть часть одного из долгов. Густав хмуро осмотрел добытое и тяжело вздохнул. — Я не горжусь твоим умением. — Не бери на себя слишком многое, — Адриана сгребла монеты в ладонь и убрала в стол. — Воровать я научилась сама, — она подошла к камину и бросила в огонь кожаный мешочек. — Ты лишь обучил не попадаться. И никогда не отбирать у бедных. — Девица с учёным умом и Робин Гуд в юбке, — улыбнулся Густав, смотря, как языки пламени обугливают и уничтожают чужой кошелёк. — Робин Гуд воровал у богатых и отдавал бедным, — возразила Адриана, немигающими глазами смотря на пляшущий огонь. — А я ворую у богатых и отдаю другим богатым в счёт долгов, — скупая усмешка тронула губы. — И, кажется, нет этому ни конца, ни края. Густав, взяв клюку, тяжело поднялся и приблизился к Адриане. Она повернулась к нему и выжидательно заглянула в его глаза. В них и усталость, и смирение, и воля, и обещание, что всё непременно наладится. Собственно, именно это Густав и произнёс: — Всё наладится, — он с пониманием и заботой посмотрел на девушку. — Главное, не раскрывай никому свои секреты, — Адриана покорно кивнула и склонила к нему голову. — А лучше ложись отдыхать, дитя, — он губами коснулся её макушки. — Утро вечера мудренее. Густав, прихрамывая, направился к двери. — Я занесу тебе ужин позднее, — проговорил он, цокая клюкой по полу. — Вдруг ночью ты вздумаешь подкрепиться. — Не забудь взять его и себе, — напутствовала Адриана, мягко улыбнувшись ему вслед. — Иначе мы вновь столкнёмся ночью на кухне. Густав рассмеялся. Маленькая тайная привычка — искать скромный перекус по ночам — объединяла сначала её и Нострадамуса, а затем её и старого слугу. Если находилось, чем перекусывать. Улыбка девушки померкла. Адриана посмотрела на закрывшуюся дверь и перевела взор на пламя: кожаный кошелёк обуглился до неузнаваемости, и след очередной кражи исчез в огне.༻• ⊰✷⊱ •༺
Слов не разобрать. Только очевидно, что звучат два женских голоса: похоже, они о чём-то спорят. Образы размыты, будто кто-то нарочито слепит факелом, окутывая силуэты цветом пламени. Но вот образы становятся отчётливее, а речь — яснее. — Он всего лишь хотел разобраться. Кроме того, король… — Король?! Девушка вскакивает с места, негодующе сверкая серо-голубыми глазами. Взор её пронзителен, а лицо искажено в укоре и недовольстве, но… о, Боже! Как она красива! Чёткие скулы, выразительные и яркие черты лица, идеальные по очертанию губы, словно обведённые каймой, а чёрные волосы волнами струятся до талии. — Король, говоришь?! — красавица зло щурит глаза и опирается ладонями на шаткую опору, похожую на стол. — Да плевать он хотел и на короля, и на двор, и на Францию, если уж на то пошло! Жажда мести — вот и всё, что его волнует. — Моргана, ты ошибаешься, — возражает ей другой женский голос. — Да неужели? — красавица, имя которой, по всей видимости, Моргана, придирчиво складывает руки на груди. — Считаешь, что знаешь его лучше меня, Адриана? Да как ты не поним… — Адриана! Адриана, просыпайся!