Причины моих плохих поступков

      Зоро все же внесли замечание в личное дело. Отец Завитушки спонсировал школу, потому был в ярости, что школа и «его примитивные дружки» доставили столько хлопот. Наказать было решено всех. И Зоро влепили замечание и три дня отстранения от учебы, официальная причина — проникновение со взломом на территорию школы в неурочное время.       Хотя брехня все это была, он сто раз говорил — ключ же сами учителя им выдали! Они ничего не взламывали.       Когда Зоро понял, что рассказывать про Санджи, про его решение побега, вообще говорить правду в учительской бесполезно, то только угрюмо молчал и смотрел на кроссовки. Пусть пишут, что захотят, он их не боится.       Только Куина расстроилась, но быстро подбодрила Зоро, что зато оценки у него теперь хорошие, а у какого мальчишки нет за плечами хотя бы одного хулиганства? В Универе Гранд Лайна поймут.       И Зоро принялся ждать. Нужно было дотерпеть до конца семестра, отметить Новый год с семьей, потом сходить на каникулах с друзьями куда-то, много тренироваться, и тогда уже вот-вот и приедет Завитушка.       Зоро тренировался на износ, так, что болели все мышцы в теле. Загонял на каникулах Куину, так что та даже предложила свозить Зоро на машине Педро на какие-нибудь соревнования, чтобы он там других уже колошматил, а не ее.       Зоро не хотелось никуда ехать без Завитушки. Тот обещал поехать с ним весной на показательные для Университета. Там Санджи будет смотреть только на него, некогда терять время на поездку, надо подготовиться.       Потому Зоро остался ждать здесь. Доставать по ночам перед сном библ-компас и смотреть, как тот указывает всегда в одну сторону — в угол комнаты, туда, где была Охара. Робин-сенсей сказала, что точно знает, что она там, потому что это ее родина. Робин-сенсей нравилась Охара, а Завитушке нет. Могли бы поменяться местами.       Девчонки в классе расстроились вдвойне. И что Санджи перестал ходить в школу, и что Зоро больше не ест в классе. Тот снова вернулся к компашке, чтобы хоть как-то отвлечься.       Рыжая зыркала на него злым коричневым глазом и не говорила, а шипела в ответ на прямые вопросы. Луффи не понимал. — Аре, ребята, почему вы поссорились? Не ссорьтесь, Зоро классный парень, он не хотел тебя обидеть, Нами! Ты же знаешь, он за тебя горой, как с Арлонгом, — крутил Луффи туда-сюда головой между сидящими за разными концами столика в школьном кафетерии Зоро и Нами. Рыжая только закатывала глаза. — Не меня. Он обидел не меня. — Наверное, какая-нибудь девочка нажаловалась Нами, что Зоро ей сильно нагрубил, — нашептал Усопп на ухо Луффи так громко, что все слышали. — Я не стала бы так злиться из-за ссоры, Усопп, — одернула его Нами. — Просто я поняла, насколько Зоро мелочный жадный эгоист, готовый ради своего удовольствия ломать чужие судьбы. — Полегче на поворотах, Рыжая! — Зоро встал и стукнул кулаками по столу. Вся столовая замерла, дружно обернувшись на столик мугивар. Те порой кричали и дурачились, но никогда не ссорились друг с дружкой. — Черт!       Зоро угрожающе зыркнул на толпу, все отводили глаза. Кид в углу показал два больших пальца вверх. Теперь, когда у Зоро было замечание в личном деле и проникновение в школу, Зоро медленно скатывался от таких увлеченных детишек, как мугивары, к таким, как неблагополучный Кид, что не могло того не радовать — вместе веселее.       Зоро цыкнул и вышел из столовой. Перетерпит без Завитушки, без обедов, тем более учебных дней не так много.       На новогоднее празднование с друзьями Зоро все же пошел. Потому что Нами не было, она на праздники напросилась зачем-то в гости к Ширахоши, все плела свою подлую паутину и продолжала не разговаривать с Зоро.       Было весело, Зоро даже отвлекся от тоски на время. Усопп делал дуделки просто из листов бумаги. Он столько схем знал наизусть! Кайя смеялась, а к концу вечера Ло, оказывается, тоже пришедший на вечеринку и просидевший все время молча в углу, вдруг спросил: — О, а где Санджи-я?       Вспомнил, называется. Если бы Трафальгар не занял просто со скуки первое место в рейтинге, Завитушка был бы здесь, среди них. Готовил бы им всякие вкусности и улыбался от любой самой мелкой похвалы его блюдам. — Словно тебя это правда ебет! — сорвалось с губ Зоро, и все опять замерли, опешив от его непривычной агрессии. Он прикусил язык. — Я… простите ребята.       Нет, ничего не было хорошо, кого он обманывает.       Но Зоро умел ждать как тот пес из фильма. Верно и методично, сверяясь с календарем и каждый вечер проверяя библ-компас. Прошли каникулы, хрустел под ногами снег, и Зоро скрупулезно запоминал все мелочи, до которых ему не было дела, но которые могли бы порадовать Завитушку.       Соседи завели нового кота, который часто сидит на смешном заборе. Он любит Куину, но фырчит на Педро. Тот очень смешно этому расстраивается.       Фрэнки стал «случайно» встречать учительницу Робин на половине пути в школу и провожать ее до крыльца. Она не дура, просекла все уже на второй раз, но его не прогоняет.       Кто-то перед первым уроком прокрался в их класс и оставил на месте Кейми гигантскую плюшевую морскую звезду и открытку с нарисованным сердечком. Девчонки судачили об этом целую неделю, но преступник не сознался. А Кейми, даже когда за тест почти ноль получила, все рано счастливо улыбалась самой себе.       Зоро не было раньше дела до всей этой ерунды, ему нравилось только кендо и порой позависать с Луффи и ребятами. Но такие вещи любил Завитушка, и Зоро, сблизившись, научился смотреть на мир через яркие эмоции Завитушки. Нет, ему все еще было плевать на тупую плюшевую звезду, но она порадовала бы Завитушку, и потому Зоро она нравилась. Он расскажет, когда Завитушка вернется.       Январь дошел до середины, закончился, а Завитушка все не возвращался.       Полтора месяца, и ожидание помимо томления стало приносить режущую боль. Почему его все нет? Почему он не дал знать, что не приедет? Он же не мог оставить Зоро вот просто так — решив все для себя, без всякого предупреждения? Решив, что если Зоро больше не часть его жизни, то и объяснять не нужно. Как это сделала мама.       Февраль был полон тревог и одиночества. Он плохо спал, а Куина снова стала легко класть его на лопатки — из-за тревоги он потерял сосредоточенность в кендо. Куина хмурилась, ведь в конце марта были показательные. Зоро нужно было просто поразить всех судей, чтобы затмить пометку о хулиганстве в личном деле.       Летом они с Педро собирались пожениться, они выбрали месяц. — Ну и вали! — сорвалось вдруг с губ Зоро, когда она объявила новость. Он сразу же замер, проглотив все остальные слова. Он не это хотел сказать! Это был опять подростковый протест. Просто все хотят пропасть из жизни Зоро, а что останется у него?       Без Завитушки Зоро снова стал волноваться, что потеряет и Куину, и так останется одинок. У него было очень мало людей, которым он позволял открывать свою душу.       Куина открыла рот от неожиданности, не обиженная, а скорее удивленная такими незрелыми словами от спокойного Зоро. Она пришла к нему вечером, села в темноте рядом на кровать и обняла за плечи. — Что случилось, Зоро? — прошептала она. — Я же вижу, ты сам не свой, твои руки дрожат, когда ты держишь боккен.       Заканчивался февраль, а Завитушки все не было, вот что случилось. Но Зоро ничего не сказал, просто в знак извинений склонил голову Куине на плечо. Он редко позволял себе такую слабость, слишком горделив был. Она молча прижалась щекой к его макушке. Это означало, что глупости он себе надумывает, Куина останется близка с ним всегда, сколько бы мужей у нее ни было.       В следующую среду Ширахоши приходила поболтать с Кейми в класс. Сказала, что Санджи сказал, что поучится в академии еще. Он написал ей? Почему тогда не написал Зоро, Завитушка ведь знает его адрес?       От этой мысли было как-то муторно. Нехорошо. Но Зоро не знал, с кем подобным поделиться. Да и не хотел он делиться, он хотел приити домой и увидеть письмо от Завитушки!       Был февраль, лягушки в пруду их маленького садика спали, и нельзя было ничего попросить у великого лягушачьего бога, ведающего про все самые сокровенные беды детских сердец.       В начале марта у Усоппа умерла мама, из больницы позвонили прямо в школу, во время урока истории. И вся компания как-то сплотилась, отложила свои неурядицы ради него. Зоро тоже. Он ночевал по очереди с друзьями в маленькой квартире Усоппа, чтобы тот не оставался ни минуты один. Нами грызлась с социальными службами, решившими отослать Усоппа под конец учебного года бог весть куда к его отцу.       Отец Усоппа не приехал даже к умирающей жене, не мог прервать какую-то программу. И Усопп наотрез отказался даже говорить с Ясоппом по телефону. Он собирался жить один и ходить в школу, а после школы пойти работать в автомастерскую. Он не простил отца.       Нами помогала ему с бумагами на процедуру эмансипации. Зоро ничего в этом не понимал, потому он брал на себя ночные дежурства. Иногда он просыпался ночью и слышал, как Усопп плачет. Квартирка была маленькая, со старым ремонтом, все было слышно.       Но он не знал, что сказать. Завитушка бы знал. И Зоро бы знал, как утешить Завитушку, не словами, так хоть руками. Но с другими людьми было так сложно, Зоро чувствовал себя немым поленом, которое притворяется человеком. И скучал по тому, как легко ему было говорить даже о самом болезненном и важном с Завитушкой.       По правде, Зоро было проще, если бы его мама тоже умерла, а не подбросила его, как ненужный по жизни багаж, чужим людям. Но это нельзя было сказать Усоппу, и у него не выходило поставить себя на его место. Потому Зоро просто вставал и шел на кухню за стаканом воды.       Лучше всего поговорить с Усоппом получалось у Чоппера, Зоро был ужасно благодарен пареньку. Такой мелкий, а все уже лучше всех понимает.       Было решено сделать в квартире Усоппа ремонт своими руками. В старенькой квартирке его не проводили с самого детства Усоппа — обои облезли и выцвели с солнечной стороны, потолок в ванной осыпался от влажности. А еще — слишком сильно каждый уголок здесь напоминал о маме. Пусть на память останутся фотографии и подарки, а каждый день в квартире не должен приносить боль, так Кайя сказала.       Фрэнки принес клей, Луффи нашел в кладовке зеленые с золотым обои. Еще все скинулись немного на материалы, у кого, сколько было. Получилось довольно много, Зоро подозревал, что Кайя просто для вида назвала это «общак», чтобы скрыть, что практически всю сумму дала она.       Ремонт очень помог. И не только Усоппу, хотя и он приободрился в новой обстановке. Поклейка обоев умиротворяла Зоро, изгоняла мысли о Завитушке. Нами стояла внизу и командовала, пока он корячился на стремянке под потолком.       За совместной помощью Усоппу их отношения даже как-то потеплели. Она снова звала его по имени и даже как-то сочувственно смотрела. Она тоже видела, что Завитушка все никак не возвращается к Зоро.       В этой суматохе ремонта и дежурств у Усоппа Зоро даже как-то отвлекся. Забыл по ночам дрочить на Завитушку, так спалось лучше. Не вспоминая и не томясь от разлуки. Ведь он дрочил на Завитушку не потому что хотел секса, а потому что хотел Санджи.       Зоро так забегался, что даже пропустил неделю и не смотрел на библ-компас. Вспомнил наконец только уже вечером, когда сидел на крыльце и снимал кроссовки. Без шума Луффи и громких указаний Фрэнки вечерами еще сильнее ощущалось одиночество без Завитушки.       Зоро достал библ-компас и замер. Стрелка показывала не на Охару! Нет, точно, вот она дрогнула! Она может дрогнуть, только если Завитушка недалеко и движется!       Чтобы проверить, не ошибся ли он, Зоро прямо в кроссовках пролетел по дому в свою комнату, получив от Куины возмущенное: — Эй! Обувь!       Но Зоро не слышал, стрелка указывала не на угол! Она указывала… Завитушка был дома, туда, в окно указывал компас по вечерам, когда Завитушка только согласился в первый раз носить с собой магнит!       Зоро бежал, не видя ничего перед собой, наступая в лужи, лишь бы не оторвать взгляда от указующей стрелки, лишь бы не сбиться с пути. Два раза упал в снег, но вот он — стоял перед особняком Винсмоуков, и стрелка указывала внутрь.       Точно внутрь, Зоро два раза обежал вокруг квартала Винсмоуков, и стрелка ходила по кругу. Завитушка был дома. Зоро с горящими глазами и безумным биением сердца вгляделся в окна большого дома.       Свет горел на нескольких этажах, и Зоро не знал, какое именно из этих окон в комнате Завитушки. Но он в порыве радости схватился руками за холодные прутья высоких ворот и прикрикнул: — Эй! Эй! — дом оставался безмолвен, хотя внутри были люди. Зоро опомнился, что может так разозлить отца Завитушки, и того опять накажут.       Он с улыбкой отступил в темноту, но не отвел взгляда от окон на втором этаже. Там где-то должна быть комната Санджи, он вернулся. Вернулся!       Он ушел уже ночью, оставив перед воротами вытоптанную на старом снегу большую завитушку. Пусть Санджи утром увидит, что Зоро его ждет!       Но Завитушка не пришел на занятия. Зоро сидел с озадаченным разочарованным лицом, хмурился за обедом с ребятами. Они все снова начали ходить вместе, Нами не сбегала к Ширахоши, Зоро не избегал Нами. Все ради того, чтобы Усоппу не было одиноко.       Но сегодня Зоро был таким расстроенным, что даже Нами его не подначивала, а Чоппер теперь волновался не только за Усоппа. — С тобой все в порядке, Зоро? — спросил вдруг Усопп, и Зоро устыдился, что он доставляет проблемы, когда они все тут поддерживают Усоппа.       Если Завитушка дома, но не в школе, значит, его наказали. Или он не может выйти из дома из-за синяков на лице. Но Зоро-то он показаться может, ему не обязательно переживать все в одиночестве.       Сразу после школы Зоро решительно направился к особняку Винсмоуков. Он намеревался заставить дворецкого, у богачей же всех есть дворецкий, да? Так вот, пусть этот дворецкий доложит, что Зоро пришел. Пусть Завитушка хотя бы знает, что он не один, что Зоро его ждет. — Эй, эй! Есть кто живой! — он тряс ворота и колошматил сумкой по прутьям, чтобы его услышали. В конце концов охранник вышел из дома и велел ему убираться. Зоро велел доложить о нем, охранник сказал, что господин Винсмоук велел никого не принимать. Зоро упрямился, зная, как важен он Завитушке…       Охранник побил его. Не сильно, потому что Зоро не давался, но и сам не нападал, чтобы не навлечь беду на Санджи. Но в тот вечер Зоро пришлось уйти.       Завитушка не возвращался в школу, и тревога Зоро росла. Каждый день он ходил к особняку, куда неизменно указывал библ-компас, но Завитушка не давал ему даже знака.       Самое неприятное, что иногда Завитушка гулял. Зоро следил за ним, как стрелка библ-компаса начинает крениться и обратно во время урока или по вечерам. Завитушка был свободен в передвижении, но не приходил к нему.       Поездка на показательные для Университета была назначена на эти выходные. Педро обещал отвезти их на машине, всего восемь часов в пути. Куина уже распланировала все остановки по дороге и приготовила обед отцу, который оставался присматривать за домом. — Мы взрослые, мы справимся, папа, — чмокнула она его в щеку. — Я просто хотел посмотреть, как Зоро всех покорит, — обиделся отец, которому не хватило места в машине из-за вещей и экипировки Зоро, но он не хотел оставлять дома Куину и разлучать ее с женихом в их редкие выходные.       Зоро поморщился, разговоры о кендо были вот вообще некстати, отвлекали от мыслей о Завитушке. — Посмотришь на мою реальную победу на Чемпионате, а не на детское показушничество.       Да, когда он выиграет чемпионат и получит приз, он купит дом и навсегда заберет в него Завитушку из того особняка, где тот томится пленником.       Но в пятницу, когда он сделал крюк до Винсмоуков, а потом возвращался в сумерках домой, на воротах его ждало какое-то темное пятно. Зоро лишь отдаленно угадал его форму в полумраке, но сердце заранее екнуло, предчувствуя недоброе.       Он подбежал, успокаивая глупое сердце. Маячок библ-компаса, который должен был быть у Завитушки, висел на калитке, пригвождая листок в клетку из школьной тетради.       «Это не может больше продолжаться. Все же это все не по мне, я ошибался. Больше не приходи».       Зоро ничего не понял, потому что сердце в груди начало кричать так громко, что заглушало мысли. Это не может больше продолжаться? Он возвращает Зоро библ-компас, чтобы тот не мог всегда-всегда знать, где его Завитушка?       Нет, нет! Это все вранье, подстава! Это писал не Завитушка. Сломя голову Зоро кинулся в дом, опять не снял ботинок, когда бросился в комнату. Тут, под исписанными примерами тетрадками, лежали листки с задачами, которые растолковывал ему Завитушка. Тут везде-везде был его почерк, Зоро потому их и не выкидывал. Он любил даже витиеватый почерк Завитушки.       Зоро хлопнул записку на стол рядом с листами с решениями. Замер, сличая буквы… Это был почерк Завитушки. Ничей больше, Зоро знает каждую закорючку. Зоро тупо уставился на доказательство — как такое может быть? Не может же Завитушка просто взять и решить, что…       Что Зоро больше ему не нужен. Что к Зоро можно не выходить даже помахать рукой, когда он часами стоит под окнами. Что Зоро можно вернуть компас, который стал нерушимой связью между ними, крепче всякого телефона.       Что Зоро можно пообещать, лежа в гостиной в обнимку на диване: «Я тебя никогда-никогда не покину».       И покинуть одним ранним утром. Даже не обернуться, уходя по дорожке к калитке с удобным детским рюкзачком. — А-А-А-Р! — кипящая, отчаянная ярость снова обманутого. Доверившегося — и снова уничтоженного самым близким человеком, вот что поднялось из самых темных глубин сердца Зоро. Та самая клокочущая «смерть», как называл он ее в детстве, что переполняла его маленькое сердечко, когда он понял, что мама больше не придет.       И в подростковом возрасте еще раз, когда он нашел записку от матери и понял, что для той, кто была для него целым миром, он не значил ничего.       Та самая клокочущая смерть снова заполнила сердце Зоро. Завитушке он посвятил все свое сердце. Выросшее, окрепшее, которое могло предложить гораздо больше любви и преданности, чем раньше. Зоро не умел делать вполовину. И все это оказалось выброшенным.       Он боялся быть раненным, но решил, что раз это Завитушка, то можно. Завитушка никогда не сделает с ним такого.       Какой ж он идиот! — Зоро! Зоро! — в комнату вбежала Куина, и Зоро увидел рядом с ней на полу осколки котатсу. Он даже не понял, что поднял столик и запустил его в стену. Он ничего не видел перед собой от ярости. — Зоро, что случилось?! — Ничего! Не трогай меня! — он грубо ударил перепуганную сестру по руке. — Не прикасайся ко мне! Не хочу, чтобы кто-то меня трогал, чтобы вы все лезли ко мне в душу! Отъебитесь от меня уже все!       Если никого не подпускать, то никто и не предаст. Если никому не доверяться, никто и не покинет тебя однажды, словно ты старая, уже не забавляющая вещь.       Зоро же должен был знать, если бы не был таким тупицей. Они ведь познакомились-то толком, когда Зоро застал его за лапаньем чужих трусов из личного шкафчика.       Санджи никогда и не был хорошим человеком.       Он всегда был как эта сука.       К тому времени, как перепуганная Куина привела взволнованного отца, Зоро уже усмирил свою «смерть» внутри. Его уже предавали, его уже бросали, но больше его не сломать. Он им не позволит. — Зоро, у тебя кровь, — донесся голос отца.       Ох, он сжал в кулаке пластиковую лампу, и сам не заметил, как она лопнула в его руке.       Рана была неглубокая, но Зоро все равно выступил паршиво на показательных. Он всю дорогу угрюмо смотрел в окно, игнорируя даже прямые обращения пытавшейся растормошить его Куины.       Она еще вчера во время перебинтовки вкрадчиво пыталась разузнать, что его так расстроило. Но Зоро хранил молчание, а что скажешь? Меня расстроило то, что я из раза в раз совершаю ошибки и думаю, что моя преданность взаимна. Что если мое сердце прикипает навсегда, эту связь нельзя легкомысленно выбросить, как ненужную.       Зоро и сам не мог найти верных слов тому предательству, на которое повелся сам.       На стадионе собралась шумная толпа, это были студенты — они орали кричалки и придумывали прозвища новеньким спортсменам. Куина хотела первой придумать ему прозвище и кричала, что он Самурай. Но студенты при виде Зоро упрямо перекрикивали ее, орали что-то про джипиэс.       Завитушка обещал поехать с ним на показательные.       Завитушка вообще много где пиздел, вот что решил Зоро. А еще перебинтованная рука немного болела, когда он сжимал рукоять меча. — Ну, второго и третьего ты сразу вынес, — обернулась к нему уже в машине Куина, чтобы подбодрить. Зоро ничего не ответил, все и так ясно, что он напортачил в половине боев. Не похуй ли? Ему не обязательно выигрывать приз и покупать дом. Ему не обязательно поступать на стипендию, он может подрабатывать дома и медленно готовиться к Чемпионатам сам, не уезжая из дома от отца. А если Куина хочет их предать и выскочить за этого своего… Педро, то пусть катится.       Зоро больше не верит предателям.       Ребята в школе толпились вокруг него, спрашивали, откуда бинт на руке. Усопп спросил, как прошли выступления для стипендии в Университет. А ведь Зоро только мельком как-то упомянул их в одну из тех ночей, что дежурил на квартире у Усоппа.       Рыжая очень удивилась, она не знала про выступления. Но не похер ли? Зоро было сейчас на все наплевать. Он спросил Луффи, не хочет ли тот надраться пивом? — Но ты ведь победил других, да? — аккуратно спросила Кайя.       Она теперь даже сама с Зоро заговаривала первой, очень сильно изменилась из-за всей этой истории с Усоппом. Влилась в их компанию, а в один вечер, когда они допоздна отдирали старый ламинат на кухоньке Усоппа, Чоппер не смог прийти на свое дружеское дежурство. Тогда Кайя взяла и не вернулась в тот день домой ночевать. Просто отключила телефон.       Ее родители подняли настоящую панику, ведь Кайя с детства болеет, она всегда была под гиперопекой. Но дочь нашлась сама с утра, когда включила телефон и первая позвонила. Она без страха встретилась с родителями прямо перед воротами школы, и тем пришлось смириться.       С той ночи Усопп и Кайя вечно держались за руки на каждой перемене, глупо и загадочно улыбались друг другу, а еще, кажется, начали официально встречаться. Но Зоро решил больше не замечать таких вещей. Это Санджи любил такое, а Зоро всегда было похер.       Зоро безразлично пожал плечами, смотря в стакан с водой. — Зоро, есть другие Университеты со спортивной стипендией, — это Нами, сразу села рядом, принялась в глаза заглядывать, аккуратно касаться пальцами бицепса. — Я дам тебе список. Нет, я отправлю твою анкету сама. — Да плевать, — он дернул плечом, чтобы не трогала. Ему правда плевать, он не хочет ни в какой Универ. Он не хочет покидать отца и этот город.       Он хочет лечь и больше ничего не чувствовать. Это ведь невыносимо.       Так закончился март, прошел как в черноте апрель, и время докатило Зоро на своей мрачной колеснице через май, до последних недель перед выпускным, когда на школьном дворе везде в воздухе танцевали лепестки вишни.       Но Зоро больше такие штуки не замечал, не смотрел больше на мир глазами Санджи.