Причины моих плохих поступков

— Эй, есть кто? — глухо спросил Зоро в темноту.       Он шагнул, и в лицо ему прилетело что-то холодное и склизкое… — Блять! — Зоро рванул это рукой, срывая тонкую леску. Мокрая губка для доски шмякнулась о пол где-то возле ног. Надо будет, Перона свою херотень сама починит.       Он и забыл, что это же Перона, значит, мерзости и жути сюда напихала на каждый сантиметр.       Он коснулся рукой стены, чтобы чувствовать направление, и двинулся вперед. Стена была обклеена чем-то шершавым, тоже противным. Вот ведь Перона…       Из класса вынесли все парты и поставили перегородки, чтобы сделать запутанный лабиринт ужасов. — Эй, эй, Завитушка? — почему-то полушепотом звал Зоро. Тишина.       Он опасливо сделал еще несколько шагов вдоль стены, готовый к очередной губке в лицо и мерзости под ногами. Но ничего не было, Зоро даже расслабился и быстрее зашагал в темноту лабиринта.       И, расхрабрившись, споткнулся обо что-то на повороте. — Блядь! — он упал на пол, усеянный чем-то мелким и пластиковым. Это как упасть на набор из лего-кубиков. Зоро зашипел от впечатавшихся в его незащищенные ладони… пластиковых жуков, если довериться тактильным ощущениям.       И тогда откуда сбоку раздался тихий сдавленный всхлип. Зоро сразу весь напрягся — это очередная уловка Пероны или человек? Или, быть может, тут и правда спрятался щупающий девочек извращенец. — Эй, — угрожающе повысил голос Зоро. Голос затих, и Зоро пополз наугад.       В лицо ему ткнулась большая плетеная корзина на веревочке. Скорее всего в ней были жуки, и она должна была опрокидывать душ из жуков на попавшего в ловушку. Зоро попал в уже сработавший капкан.       Зоро откинул корзину и пополз дальше, тут его рука наткнулась на ножку школьной парты, служившей явно опорой для очередной подлой Перониной ловушки. Парта была наполовину накрыта плотной тканью. Рискуя получить мышеловкой по пальцам, Зоро сунул руку под ткань.       И тут же ухватился за чью-то крепкую лодыжку. Нога дернулась, но девчачьего писка не последовало. «Парень», — решил Зоро. — Завитушка, это ты? — прошептал он, все еще лежа на полу. Нога принялась нервно дергаться, пытаясь вырваться из хватки. Зоро потянул на себя. С легким охом Завитушка, а это точно был он, растянулся под столом. Зоро заполз на его ноги, как хищный аллигатор. — Ты чего? — спросил он в кромешную тьму в ту сторону, где предположительно было лицо Завитушки.       В ответ ему в лицо уперлись холодные ладони. — Уйди! — сдавленно шипел Завитушка. Упрямый Зоро кривился, но не отступал, бодал лицом холодные и почему-то мокрые ладони. — Ты чего там? — не отставал он, пробираясь все ближе и ближе к зажатому под столом Завитушке. Под столом было мало места, Зоро даже ощутил его дыхание в темноте, а еще — мокрый рукав его пиджака. И прошептал с искренним удивлением: — Ты что — плачешь?!       За что заработал удар коленкой в челюсть. Места для размаха не было, но над ними был стол, потому больше Зоро приложился макушкой о дно стола. Вскрикнул от неожиданности, и это подействовало. Завитушка прекратил драться.       Зоро все еще не видел его, потому смотрел просто вниз, под себя. — Просто уйди уже, — выдохнул Завитушка. Голос его дрожал. — Просто уйди! — Что с тобой? — его голос был таким рваным, немного гнусавым из-за заложенного носа. Зоро потянулся в темноте, промахнулся, коснулся лба вместо щеки. Но провел пальцами вдоль завитой брови по замершему лицу и дотронулся до чуть влажной щеки. — Можешь ты уже от меня отъебаться! Хотя бы здесь! Ничего не происходит! — все тело Завитушки дрожало, когда он говорил. — Почему ты дрожишь? — игнорировал его просьбы Зоро. — Ты что, боишься…       Старый отель в их школьной поездке выходного дня. Обмен комнатами и темные коридоры после отбоя. Заброшенный холл. Ночь, которую они провели рядом, болтая.       Тогда, почти миллион лет назад по количеству событий, Завитушка был ему другом. И они сидели в темноте плечо к плечу, рука к руке, и Завитушка открыто рассказал ему и про смерть мамы, и про то, как его запирали в подвале. И про свой страх перед темнотой.       Тогда он стал Зоро настолько близким человеком. И это было не правдой, что Зоро ничегошеньки о нем не знает. Зоро, оказывается, знал так много. Просто… не принимал во внимание, как чертов идиот.       И вот теперь Санджи не хотел, чтобы даже в страшной темноте Зоро был рядом, чтобы видел его скрытые ото всех слабости. Как так получилось, что Зоро столько имел и все потерял?       Зоро знал, когда это случилось. Когда он назвал Завитушку жалким за попытку отдать от себя даже больше, чем он может.       Зоро упал вниз на Завитушку, обнял за голову, прижался щекой к щеке. Неудобно стукаясь головами, но стараясь прижать как можно сильнее к себе. От Завитушки вкусно пахло мисо-супом. — Прости, я совсем забыл. Я такой дурак. Ты же говорил. Я помню, — прошептал он. Санджи под ним дернулся было, но быстро затих, ощутив приятное тепло чужого тела, и как панический страх отступает от чужого сердцебиения рядом. — Я как-то ступил, мне нечем подсветить. Давай выйдем вместе? — шептал Зоро, и тогда руки Санджи схватились за пиджак у него на спине. Его почему-то пугала перспектива выползти из-под стола. — Завитушка, — думать стало не очень удобно, когда его опять обнимал Санджи, да еще и в такой кромешной скрывающей все темноте. — Я не пойду, — тихо выдавил Санджи. — Я не пойду. Там тараканы, везде тараканы.       Так вот на кого рассчитана эта ловушка с полной корзиной жуков. Видимо на тех, кто их не переносит. Перона постаралась охватить все людские фобии, чтобы никто не вышел из ее лабиринта с непокалеченной психикой. — Они ненастоящие… — начал было Зоро, но прикусил язык. Ежу понятно, что ненастоящие. Наверное. Но это и сам Завитушка понимает, и все равно его всего трясет. Так что вряд ли тут помогут нотации. Но выбираться надо.       А можно остаться и лежать в темноте с Завитушкой под столом. Тепло чужого дыхания и крепость объятий приятно ласкали тело. Все это время Зоро было одиноко без Санджи.       Несмотря на то, что он по сто раз на дню думал о сексе с Завитушкой, по-настоящему Зоро желал и стремился к тихой душевной близости, когда ты знаешь, что твой человек никогда тебя не оставит. И от которой так спокойно на душе. Ему так хотелось все это вернуть. — А давай, я тебя вынесу? — догадался Зоро. — Тебе не придется на них наступать. — Что? Нет! Зачем?! Проваливай, Маримо! — запыхтел Санджи и еще крепче прижался к Зоро. — Я сам выйду, когда отдохну. — Но тут темно, и я заблудился! — и это было правдой.       Он приподнялся на руках и вытащил Завитушку из-под стола, тут же подняв его вверх, чтобы тот не коснулся случайно закатившихся жуков. Тот держался за Зоро, как перепуганный ребенок. Усадил его все на тот же стол, потому что Санджи не разжимал намертво вцепившихся в него рук. — Проваливай, — всхлипнул он совершенно неожиданно, готовый разразиться слезами прямо Зоро в плечо. — Убирайся.       Он не мог скрыть свои слезы даже в темноте и невероятно этого стыдился. Он ненавидел ощущать себя жалким перед Зоро. Отказать ему в кухне вышло так круто, и он думал, что вовремя сбежал, пока не успел опозориться. Но сейчас происходил худший сценарий из возможных.       Лучше остаться в жучьем лабиринте и умереть, чем Зоро, заставший его таким. Санджи и так знает, что он сплошное разочарование.       И одновременно руки отказываются расцепляться, детский неконтролируемый страх заставляет жаться к чужому живому теплу в темноте, в которой его опять оставили одного. А в голове рождается фантомное шебуршание лапок тысячи насекомых из-за тишины, ведь с ним не велено никому говорить, пока он не перестанет.       Не перестанет быть таким… жалким.       Зоро с трудом отцепляет его руки от себя. И как же Санджи ненавидит себя за то, что не способен отпустить сам, первым. Что его слабая психика нашла такой тупой способ защититься.       Снова не получается удержать всхлип, когда Зоро отворачивается от него. Но Зоро ничего не говорит, он наклоняется и усаживает Санджи себе на спину. Подлые руки снова сами обнимают чужие плечи, сами смыкаются мертвой хваткой. Хватило сил отвернуть голову в сторону, не уткнуться Зоро в шею. — Так, куда идти? — спрашивает Зоро. Санджи не знает, выхода обычно нет. Потому что другие решают, когда ты достоин вернуться к ним, а не ты.       Зоро вздыхает и трогается в путь. Что-то хрустит у него под ногами, Санджи старается не думать, что именно. Зоро теплый, даже через пиджак чувствуется тепло его тела, и это очень приятно. Гораздо приятнее поцелуев.       Впрочем, привыкать не стоит.       Зоро бредет по темноте, натыкаясь на стены, поворачивает куда-то. Санджи не протестует, самое ужасное Зоро уже видел — его. Ноющим под столом из-за темноты и игрушечных пугалок. Что может случиться еще хуже? — Да куда, блять! — Зоро трясет ногой, наступил на что-то склизкое. Оно еще и пищит при этом. — Ой, прости, я тебя не уроню. Просто… Эй, могли бы и открыть!       Кричит Зоро, но ему не открывают. Перона обила все поролоном, чтобы люди в темноте не стукались. Звук не вылетает наружу. Хотя Перону это расстраивает, крики ужаса были бы лучшей рекламой ее проекту, а теперь приходится прокручивать записанные на плеере. Сплошной суррогат.       Зоро пыхтит, поворачивая снова и снова. Это его персональный ад, он не может сложить нехитрого маршрута лабиринта, крутится в нескольких коридорах.       Санджи молчит, положив щеку ему на плечо и закрыв глаза. Он слушает биение сердца Зоро, и это помогает держаться. — Если тебе тут не нравится, чего ты вообще сюда полез? — бурчит Зоро, забывая, что это изначально была ловушка для Завитушки.       А потом Зоро совершает прорыв, выходит наконец на новый поворот, прекратив кружить по кругу. И тут же попадает в еще не сработавшую ловушку.       На этот раз это пауки — сотня мелких шерстистых паучков вываливаются им на головы из корзины. Пауков Перона привязала на пружинки, потому паучки не осыпаются на пол. Они продолжают висеть и прыгать вверх-вниз, касаясь лица Санджи своими отвратительными волосатыми лапками. Шик-шик!       Санджи чувствует, что еще чуть-чуть, и он обмочится от ужаса, как это случилось в детстве. Только не здесь, не на Зоро, когда он у него на спине.       Санджи кричит, вырывается, но крики не слышны снаружи. Санджи пытается скинуть с себя паучков, но те возвращаются на своих прыгучих резиночек. — Нет! Нет! Убери! Не надо! А! — Ай! Не дергайся! Завитушка?! Потерпи, я сейчас! Я тебя вынесу! — Зоро кружится, пытаясь сохранить равновесие.       Тогда он решается. Нахуй эту Перонину камеру пыток, если пути нет, он его сам проложит. Он пинает одну из стен изо всех сил, та рушится, слышится звук рвущей ткани какой-то занавески. Оседает в темноту. Зоро шагает вперед, но это не выход, это просто другой коридор. Хотя бы без пауков.       Завитушка уже откровенно плачет у него за спиной, и это дерьмово. И то, как мучительно сжимается сердце Зоро, тоже дерьмово. Если Санджи напугался до слез, значит, ему правда плохо. — Все, я тебя сейчас вынесу, потерпи, Завитушка, — преисполненный решимости Зоро пинает следующую стену. Он просто снесет все к чертовой матери, раз не может найти дорогу. Стена дрожит, но не поддается.       Зоро в ярости, разве не видно, что Завитушке плохо?! Он делает шаг назад для замаха и с силой пинает стену, а потом бросается на нее всем телом, чтобы повалить…       И они моментально оказываются на свету. Ошалевшие от такой перегрузки зрения, потому ничего не понимающие. В ответ на них пялится добрый десяток пар глаз — девчонки из театрального кружка как раз переодевались в своем классе. Второгодка Ребекка с ойком прикрывает свой наряд гладиатора занавеской.       Зоро пробил стену в соседний класс. Перегородки между некоторым классами сделали совсем хлипкими, когда меняли размеры кабинетов под нужды школы.       Девчонки из театрального кружка начинают совершенно вразнобой визжать. Но для Зоро они не могут заглушить непрекращающихся, отчаянных всхлипов Санджи, который не может остановиться даже на глазах у своих обожаемых девочек. Он рыдает и судорожно хватает ртом воздух.       С Завитушкой что-то не то. Это пугало Зоро больше пробитой стены.       В итоге они оказываются в медкабинете. Учитель Ива-сама даже не отругал их за то, что вломились в женскую «раздевалку». Он глянул быстро на Санджи на закорках Зоро и кивнул в сторону двери. — Неси Винсмоука в медпункт, Ророноа, — и накрыл голову Санджи плащом Ребекки, чтобы народ по дороге не пялился. Откуда Ива вообще знает фамилию Зоро? Зоро же не ходит на домоводство.       Они снова в медкабинете, где случилась самая большая ошибка Зоро. Если бы он мог вернуться в тот день, он бы…       Зоро не знает. Но что-то внутри шепчет, что было бы неправильно смолчать и просто взять наивно позволявшего что угодно Завитушку, сделавшись любовниками. Это все равно привело бы к новому тупику потом.       Медсестра Даблфингер критично осматривает всхлипывающего на кушетке Санджи. Он плохо реагирует на вопросы, и Зоро все неуютнее и неуютнее, он никогда не видел Завитушку таким. Глаза у того красные и опухшие, хотя он не немногим дольше Зоро пробыл в Перонином лабиринте. — Он ведь поправится? — смущенно спрашивает Зоро наконец задумчивую медсестру. Та измеряет его циничным взглядом. Подростки такие впечатлительные. — Конечно. У него просто нервный срыв. Пусть полежит тут, пока я схожу в учительскую, чтобы позвонить его родителям. С фестиваля его лучше забрать.       Медсестра поднимается со стула и удивленно оглядывается. Завитушка вцепился в край медицинского халата и не пускал ее. — Не… не надо, — прошептал он слабым голосом. — Нет, ты не можешь вернуться на фестиваль. С меня три шкуры спустят. Тебе нужно домой в спокойную обстановку.       Завитушка ничего не говорит, только сжимает халат сильнее и опускает челку все ниже, скрывая полные стыда глаза. Он не хочет домой. У него не получается выдавить сверх сказанного и слова.       «В спокойную обстановку» — это точно не домой к Завитушке, вот что понимает в тот же момент Зоро. Его братья будут издеваться над ним, а он даже не сможет ничего ответить. Не говоря уже об отце, если скажут, что они сломали стену, отец точно его ударит. — Он не это хотел сказать! — встревает Зоро. — Не надо ходить никуда, побудьте с ним. Вы же врач. Я сам сбегаю позвонить, чтобы нас забрали! — Ты знаешь номер его родителей? — хмурится Даблфингер. Как все взрослые в школе, она прекрасно знает, кто такие Винсмоуки, и что те не раздают свои номера чужим детям. — Я вспомнил! Его родители… они в командировке, да, — что Зоро несет?! Но пока все идет гладко. — Потому я позвоню своей сестре, она заберет нас на машине. Так что вам не придется ни о чем волноваться. Мы его довезем прямо до дома! — Хм… — сомневается медсестра. Но больной так отчаянно держит ее за полу халата, что она кивает. Иди. Ей нужно остаться и проследить, чтобы с золотым мальчиком ничего не случилось. Будь ее воля, она бы вообще детей богатеев в обычные школы не принимала.       Зоро сломя голову бежит в учительскую. На удивление почти не путается в коридорах. Едва не сшибает на выходе Нами, которую наконец перестала отчитывать Робин-сенсей. Она провожает его удивленным взглядом, но Зоро не обращает внимания.       Главное, чтобы Куина уже была около дома, главное, чтобы она еще ворковала с Педро, припарковавшего у калитки уродливо-желтую машину. Он набирает по памяти домашний номер телефона.