Flower

В шесть лет она впервые открыла дверь. В семь впервые заключила девочек из детского сада за то, что те потешались над ней. В школе она не выпускала одноклассника, пока тот не признавался где спрятал ее портфель. Портфель девочка Марина сшила сама из кусков разной ткани, что нашла у бабушки. Марине нравилось шить, и тот портфель она считала вершиной своего мастерства. Марина говорила, что если бы не способность, то подалась бы в модельеры. Марина Цветаева – эспер, которых называют «серебряными». У нее большой потенциал, но она не так сильна, чтобы на что – то претендовать. Ее дар скорее психологическая пытка, чем полезная боевая способность. Когда Иван привел ее в организацию, Фёдору она понравилась. Девушка выглядела так, словно ненавидела и презирала этот мир. Она была готова ко всему, что ее новый покровитель задумал. Но была в Марине и неприятная черта, которой похвастаться мог лишь Николай Гоголь. Это стремление к забавам, хоть и не хитрым, но порой раздражающим. Например, мелкое воровство печенья с кухни. Вместе с Александром Марина находила все новые и новые способы обойти Гончарова и украсть пару прозрачных пачек. Ей нужно было именно украсть, хотя попроси она Федора, тот бы отдал ей и не одну упаковку печенья. Один раз Достоевский спросил Цветаеву, почему той так важно воровать печенье, на что получил ответ: - Это меня развлекает. Печенье – не золото, но обладание им приносит большое удовольствия. К тому же это весело. Пока Марина живет у Ивана. После смерти своего недоверчивого наставника – Шибусавы Тацухико, девушке некуда податься. Несколько лет Марина была "драконьей" помощницей. Не сказать, что девушке было не скучно рядом с таким одержимым «человеком», который всегда говорил слишком странно и запутанно. Если бы не переписки с Пушкиным, девушка сошла бы с ума, это точно. Слишком умных людей она не любит. - Гении скучны для меня, так же как я скучна для гениев, - утверждала она. Достоевский был не согласен с ней, потому едва не проболтался. Обычно глава крыс немногословен, но наедине с Мариной ему страшно хочется разговаривать. Наверное, потому что с ним девушка неразговорчива. Порой Федор бросал завистливые взгляды на Пушкина, который мог видеть весь спектр эмоций своей подруги. Непонятно как и почему эти двое стали друзьями. Пушкин заурядный эспер, который не умеет думать – так считал Достоевский. Марина считала иначе? Или дело как раз в этом? Федора успокаивало то, что Марина видит в своем товарище исключительно товарища, как и тот, скорее считает ее сестрой, нежели романтическим интересом. Не хватало еще убивать подчиненного из ревности. - У меня для тебя есть работенка. Марина сидела на крыше фургона. Ей стоило бы обернуться, подумал Александр, стоявший уже по стойке смирно перед руководителем. - Какое? Почистить что – то надо? – тихо поинтересовалась эспер, рассматривая свои руки. На голову всем троим падал мягкий снег. Федор назвал цель и удалился, немного задержав взгляд на коротких темно – русых волосах. Пушкин выдохнул и расслабился. - На твоем месте я был бы осторожнее, - сказал он, обращаясь к Марине, - Пусть босс и симпатизирует тебе, но лучше бы он тебя за пустое место держал, как всех. Волнуюсь я за тебя, Маринка. - Думаешь, он, как Иван, подмешает яд мне в чай однажды? – Марине казалось, не было дела до обеспокоенного друга. Она продолжала смотреть на свои руки без эмоций на лице. - Думаю, он просто подведет тебя под смертный алтарь. Шум казино давил на виски, но Марина не двигалась с места, продолжая ждать на втором этаже. В ее руках было красное вино – любимое, сладкое. Вместо скромного серого образа на ней было дорогое вечернее платье с глубоким декольте – самое то для подобного места. Марина не играла, лишь привлекала внимание своей красотой. - Прости, что заставил ждать, - голос Сигмы раздался сбоку. Марина с теплой улыбкой повернула к нему голову и сказала «Ничего страшного», проходя в его кабинет. Прошло немало времени с тех пор, когда Марина подстроила свою смерть. Благодаря Мушитаро все улики ее побега были спрятаны, и эспер легко затерялась в Японии. С Огури Марина вела переписку пару лет, надеясь, что когда – нибудь его дар пригодиться. И вот это случилось. Федор не подозревает, что Марина Цветаева еще жива. Вернее, пока не подозревает. Неизвестно, когда всплывет правда. Николай напал на Огури вчера, похитив его – все улики, когда - либо спрятанные им, вновь показались. Больше всего, конечно, пострадало ВДА, но Марину они мало волновали. Сейчас несчастными детективами занимается Оочи, закрывая глаза на предательство Цветаевой. Она смогла убедить этого старика в этом, проведя несколько дней с ним «в шкафу» - особенном измерении, где добиваются правды. Пускай, один из Небожителей сейчас не опасен, но все равно Марина не в лучшем положении. - Ты хочешь, чтобы я выступил в твою защиту перед Федором и Николаем, если правда всплывет? – прямо спросил Сигма. - Да. Марина была его другом два с половиной года, и надеялась, что для создания Книги это не пустой звук. Стоя на каблуках, она опиралась руками на спинку стула, понурив голову. Впервые ей было так страшно. - Но разве Фёдор тебе не благоволит? - Слишком много времени прошло с того дня, как я была ему симпатична. Я не могу опираться на такие старые данные. - А если затащить его в «шкаф»? Он ведь должен будет высказать тебе правду. - Слишком рискованно. Скажет, что любит – хорошо. А если скажет, что ненавидит – убьет на месте. Сигма подпер подбородок кулаком. Ему всего три года. Федора он знает слишком плохо, однако, тот часть Смерти Небожителей. И у него есть Гоголь. Тут Сигма вспомнил: - А как же та семейная реликвия, которую ты использовала для обретения удачи? Она не поможет? Марина достала из тайного кармана платья крохотный лист и показала Сигме, держа лист между пальцев. - Последний клочок я использовала, чтобы стать твоей подругой. «Как маленький ребенок, которого бросили родители, больше всего Сигма нуждался в друге, который бы мог научить его жизни и защитить. А после Сигма отплатил бы тому другу в сто крат. Повинуясь душевным мольбам, судьба подстроила их встречу: иностранка в алой шляпке и новорожденный эспер – глава казино». Сигма посмотрел на клочок, где это было написано. Будь на его место кто – то другой, то Марине бы пришлось обороняться – как так, манипулировать человеком, ведь это не настоящая дружба! Но Сигме было неважно, как они сдружились – иного он попросту не знал. - Марина, - мягко обратился он к ней, видя, как тело подруги начинает трясти, - Присядь. Сейчас Фёдор в тюрьме и по плану пробудет там еще некоторое время. - Но Гоголь на свободе! Думаешь, я не знаю, что Дост раздает приказы? Даже находясь там, где не светит солнце, он продолжает указывать своим пешкам, как и куда ходить. А я была той самой пешкой, но предала его. И никто меня не спасет! Даже Бог! Пока Осаму насвистывал надоедливую мелодию о суициде, Достоевский тяжело вздыхал: - Ох, Марина. Ты была не пешкой. Ты была королевой. Жаль, что ты сама не догадалась.