Странный подарок

      Находясь здесь уже пару дней, Докинз постепенно начал свыкаться со своим новым местом обитания и теперь даже что-то понимал в разговорах местных людей.       Время близилось к обеду. Далматинец спокойно лежал на траве на заднем дворе «апартаментов» и грелся в тёплых лучах солнца. Внезапно краем уха он уловил чьи-то шаги. Приоткрыв один глаз, Докинз заметил, как к нему неспешно шла Анна. Он чуть приподнял голову и посмотрел на неё. Анна остановилась рядом с ним, а потом взяла на руки.       — Ну что, паскудёныш, готов? — обратилась к щенку женщина с едва уловимой усмешкой.       Докинз склонил голову вбок, не понимая, к чему она клонит.       Анна понесла его в дом. Войдя внутрь, она поставила Докинза на пол и взяла ярко-голубую ленточку, обмотала её вокруг головы собаки и стала завязывать бантик. Докинз фыркнул от недовольства и попытался снять ужасную ленту, но Анна остановила его.       — Фу! Нельзя!       Докинз уже знал, что вышесказанное означает запрет, поэтому нехотя перестал пытаться содрать с себя отвратительное украшение.       Потом Анна слегка пригладила ему шерсть на спине и снова взяла на руки. Докинз в изумлении уставился на неё.       «Неужели тот придурок с улицы был прав?»       Женщина положила его в какую-то немалых размеров коробку и слегка прикрыла крышкой. Вокруг стало темно.       «Ёб твою налево...» — подумал Докинз, притихнув.       Анна взяла коробку на руки, еле как удержав её, и куда-то направилась.       «Как я докатился до жизни такой?» — сам себе задал риторический вопрос Докинз и стал размышлять о всяком. Что бы сейчас сказали Данте и Долли, увидев его в таком положении?       Докинз не пытался вылезти из коробки или как-либо выбить дно или крышку, а просто тихо сидел и ждал того, что будет дальше, втайне всё-таки надеясь на хороший исход.       Через некоторое время Докинз услышал звук открывающейся двери.       — О, вот и ты пришла! — раздался совсем рядом незнакомый женский голос. — О... Ого...       — Да-да, можно теперь мне это куда-нибудь поставить? — а это уже Анна. — А то я чувствую, что ещё чуть-чуть и у меня руки отвалятся.       Потом раздался звонкий смех.       — Лады, проходи и клади на пол куда хочешь, — опять незнакомый голос. — Пиздюки ещё не пришли со школы, так что пока мы тут втроём будем с Глэмом.       Докинз почувствовал, что его поставили на пол.       — А там хоть что? Массивное такое. Неужто комп?       — Неа. Потом всё увидишь, Вики.       — Добрый день, — послышался ещё один незнакомый голос, по которому вообще нельзя было определить, кто его обладатель: мужчина или женщина.       Проскальзывали ещё какие-то отголоски фраз, но Докинз их почти не слышал, потому что коробка плохо пропускала звуки. Сколько ещё ему тут сидеть?       Мордой Докинз слегка приоткрыл крышку коробки и одним глазом стал осматривать помещение. Всё вокруг было в каких-то бордово-розовых тонах. Напротив располагалась, по всей видимости, лестница, правда с такого ракурса можно было разглядеть лишь её кусок. Пол то ли ламинат, то ли хорошо замаскированное под него дерево. Всюду чистота. Краем глаза рядом со своей «тюрьмой» Докинз заметил небольшой комод. Вокруг витало множество запахов, но нельзя было сказать, что Докинзу они были совсем незнакомы. От некоторых вещей в доме Анны пахло приблизительно также, только менее резко. Судя по всему, запахи эти принадлежали хозяевам дома, в котором он сейчас находился.       Вдруг рядом с Докинзом резко хлопнула дверь, отчего тот аж отпрыгнул к другой стенке коробки.       — Мам, пап, я дома! — раздался звонкий мальчишеский голос на весь дом.       Потом послышался такой звук, как когда расстёгивают молнию с куртки. А следом быстрые шаги, которые стремительно удалялись куда-то влево.       — Не бегай по дому, Хэви, — снова тот же голос, что и поздоровался с Анной парой минут ранее. — Я совсем недавно вымыл полы. Ещё могут оставаться невысохшие места, и ты можешь упасть.       — Да ладно, пап! — снова мальчишеский голос. Видимо, он принадлежал тому, кого как раз и звали Хэви.       — Ди ещё в школе? — спросил женский голос, раздававшийся оттуда же слева.       — Да, у него сегодня на урок больше, чем у меня. Но, возможно, он ещё на немного задержится, потому что захочет проводить девочку до дома, — в его голосе слышалась какая-то насмешка.       — Да ну его, я тогда сейчас выпью, что ли. Не хочу ждать непонятно сколько, если даже ты не в курсе, когда примерно он припрётся сюда.       — О, кстати. Мам, а что там за коробка стоит в коридоре?       — Да это Анна припёрла подарок для Ди. Не знаю чё там.       — ВАААУ! А можно посмотреть? — в его голосе слышались нотки нетерпения.       — Нет, Хэви, — снова этот гендерно нейтральный голос. — Это же не тебе, а Ди. Кстати, а эта девочка, которая нравится Ди, она придёт?       — Хм. Нет, наверное. Не помню, чтобы при мне Ди приглашал её к нам. Он вообще вроде ей ничего не говорил о своём дне рождения.       — Да он же стеснительный! — женщина чуть не подавилась каким-то пойлом. — Он даже в любви ей, небось, не признавался, потому что ссыкует!       — Виктория, ну зачем ты так про именинника?       — Да его же всё равно тут нет!       И только Анна молчала. Докинз вообще на какое-то время забыл, что она тоже где-то здесь, потому как она ничем не выдавала своё присутствие. Только наличие её запаха сигнализировало о том, что она где-то неподалёку.       Докинзу неизвестно, сколько прошло времени с того момента, как его сюда занесли. Пока он сидел в коробке, он размышлял обо всём и ни о чём одновременно. Вдруг снова послышался звук открывающейся двери, но на этот раз не столь резкий и громкий, а, наоборот, плавный и тихий. Кто-то зашёл в прихожую. Сидящие, как Докинз успел догадаться, на кухне явно не услышали его, о чём-то увлечённо разговаривая. Далматинец вновь приподнял крышку коробки и постарался разглядеть вошедшего. Его взору предстали только ткань классических джинсов да чёрные длинные ботинки с какими-то металлическими украшениями и массивной подошвой. Вошедший снял чёрную сумку с плеча и положил её куда-то. Потом неспешно прошёл туда же, куда ранее бегом удалился его, по всей видимости, брат. Как только он вошёл туда, сразу же раздались громкие возгласы, приветствия и поздравления.       — Ну что, мы тебе утром уже всё подарили, теперь очередь Анны, — провозгласил женский голос, который, как Докинз понял, принадлежал подруге Анны, Виктории. — Мы пока тут потусим, а ты иди ко входу, там такая большая коробка с бантиком стоит, это тебе.       — Да, — в заключение сказала Анна.       — Ура! — почему-то произнёс тот, которого звали Хэви, будто этому он был рад гораздо больше, чем старший.       Послышался тяжёлый вздох, а следом и приближающиеся тяжёлые шаги, стучащие большими подошвами по полу. А потом такой же радостный полубег, видимо, Хэви.       Докинз нутром почувствовал, что кто-то подошёл и пристальным взглядом уставился на коробку.       — Эта, что ли, — его голос прозвучал как-то монотонно.       — Насколько я понял, да, — излишне эмоционально сказал Хэви.       Звук развязывания бантика. Докинз опустил уши от страха перед неизвестностью. Вот снимают крышку. От резкого яркого света Докинз прищурился. Молчание. Когда глаза далматинца привыкли к свету, он разглядел смотрящих на него сверху двух мальчиков. Одному было на вид лет пятнадцать или шестнадцать, а второму около двенадцати.       — ОГО, ЭТО ЧТО, СОБАКА? — с восхищением произнёс тот, которого звали Хэви. Это действительно оказался тот, что младше.       — Нет, блин, кошка, — съязвил другой. На его лице Докинз не заметил ничего, кроме, как ему показалось, безразличия.       Он аккуратно взял Докинза на руки. Ногти на его пальцах были покрашены в чёрный. На обеих руках напульсники того же чёрного цвета, на одной вдобавок ещё и браслеты.       Хэви подбежал к брату и стал рассматривать далматинца с восхищённым видом.       — Вау, крутяк! Теперь у нас будет питомец! — запрыгал он от счастья. — Похоже, мама разрешила всё-таки! Это, конечно, не котик, но тоже сойдёт!       — Хэви, перестань.       — Ну Ди, ты что, не рад?       Тот, которого Хэви назвал Ди, стал аккуратно рассматривать Докинза со всех сторон.       — Я просто... В небольшом замешательстве, — наконец сказал он, но его интонация почему-то совсем не изменилась.       — Да ладно тебе! Я говорю, это ж крутяк! — Хэви чуть не выхватил Докинза из рук Ди, но тот его удержал, поэтому младший стал просто гладить щенка.       Они о чём-то ещё говорили, однако Докинз не слушал их. Далматин старался всмотреться в как можно больше деталей.       Ди довольно высокий. Его глаза чисто голубые, практически того же цвета, что и ошейник Докинза. Волосы Ди светлые и длинные, но ухожены и завязаны чёрной резиночкой в хвостик. На нём бежево-белый, похожий на докторский, пиджак с загнутыми рукавами. Под пиджаком обычная чёрная футболка. На шее некое подобие классического чокера. На ушах по несколько серёжек. На щёчках веснушки, чем-то напоминающие пятна на щеках Докинза. Глаза будто в коричневых тенях. От Ди приятно пахнет.       Зато Хэви был его полной противоположностью. Рыжие, по виду уже недели три не мытые волосы торчали со всех сторон, где-то даже спутываясь в колтуны, которые потом приходится с болью выдирать. Глаза зелёные, в них играет азарт. Лицо однотонное. На ногах красные потрёпанные временем кеды. Хэви тоже в джинсах, но, в отличие от джинсов Ди, они испачканы в земле и чуть-чуть подраны. Создавалось впечатление, что по пути домой он с кем-то подрался и потерпел поражение. Он в футболке с причудливо выглядящей надписью красного цвета «Manowar» — название одной из метал-групп с родины Данте. Она такая же потрёпанная, как и джинсы.       Ди аккуратно снял с Докинза ленточку и положил обратно в коробку.       — Это какой-то дебилизм, — прокомментировал он.       — Что ты имеешь в виду? — не понял Хэви.       — Надевать на собаку ленту. Ему же неудобно. Да и засовывать его в коробку — тоже не лучшая идея.       Младший задумался над его словами. Ди посмотрел Докинзу в глаза. Далматинец, не став долго думать, как и любая другая собака бы на его месте, осторожно лизнул Ди в щёку. Ди вздрогнул от неожиданности и убрал от себя морду Докинза. Щенок, склонив голову, в непонимании посмотрел на него.       Хэви, увидев происходящее, тут же взвизгнул от счастья.       — О боже, как же вы похожи друг на друга под таким углом!!! — радостно воскликнул он.       — Хэви, что ты там орёшь? — послышался, кажется, из кухни грубый голос Виктории.       — Мама, иди сюда! Посмотри, какие они милые вместе!       — Вовсе мы не милые, — чуть раздражённо ответил Ди, поставив Докинза на пол.       — Что? Какие ещё «они»?       Оттуда же послышался смешок Анны.       — Так, я что-то не поняла, что происходит, — чуть сбавив тон, сказала Виктория.       — А ты пойди к ним, посмотри, — ответила Анна.       Из кухни послышались шаги. По ощущениям сюда решили заявиться все тусовавшиеся до этого времени на кухне.       В проёме двери показались трое. Анна в сопровождении двух ранее не встречавшихся Докинзу. Та, которую звали Викторией, выглядела сурово. Это была женщина лет за тридцать, хотя может и за сорок, но при этом с очень привлекательной фигурой. Волосы ярко-рыжие, длинные, заплетены в тоненькую косичку, которая, как и у Анны, становилась к концу тоньше и тоньше. На щеках такие же веснушки, как и у Ди. На ней была футболка и кожанка-безрукавка, а на правой руке красовалась татуировка в виде абстрактно-стильного черепа с завитушками, имитирующими чёрный огонь, по бокам. Из всего семейства она была единственной, кто носил не джинсы: на ногах у неё красовались чёрные облегающие штаны, чем-то напоминающие леггинсы, подчёркивающие все её прелести. И сапоги, чем-то похожие на те, что у Ди. А рядом с ней стояло что-то вообще невообразимое. Докинз сначала не понял, какого этот человек пола, но потом, приглядевшись, понял, что это всё-таки мужчина. Он был очень похож на Ди. Такой же высокий и худой, даже можно было сказать дрищ. Его волосы развевались в разные стороны, создавая видимость обширной шевелюры, которая была похожа на гриву льва. На лице странная улыбка, чем-то напоминающая ту, что обычно проскальзывает у маньяков. Глаза вылуплены так, что невольно становится страшно от их вида. На ушах серьги. На шее чокер, как у Ди. И пиджак тоже похожей модели, только тёмно-синего цвета. На ногах те же ботинки, что и у двух других членов семьи. И снова джинсы. Похоже, эта семейка просто без ума от Глории Джинс и GAP.       Как только двое взрослых заметили Докинза, то сразу же переменились в лицах. Если ранее мужчина улыбался, то вмиг его улыбка пропала, оставив после себя лишь суровый взгляд. Виктория же ужасно взбесилась.       — Анна, какого хуя?! — она подошла к подруге и поставила руки на пояс. — Что это за шавка ебаная?!       — Это не шавка, — ответила та. — Это, между прочим, чистокровный далматинский щенок прямиком из Англии.       — Да какая нахуй разница?! Ты же знаешь, как я отношусь к животным в доме!       От громких криков Докинз поджал уши и спрятался за ноги Ди.       — Тихо-тихо, успокойся, — попыталась утихомирить подругу Анна.       Мужчина так ничего и не сказал, зато не сводил взгляда с Докинза.       — Ты меня тут давай не затыкай. Я миллион раз говорила одно и то же: я не потерплю животных в доме, потому что заботиться всегда за ними надо мне!       — Знаешь, я думаю, что Ди и Хэви уже вполне взрослые, чтобы заботиться о домашних животных, — сразу поняв, к чему клонит подруга, сказала Анна.       — Это ты так думаешь. Но я прекрасно знаю, что ни хрена они делать не будут, а кормить и выгуливать это создание придётся мне! — не переставала гнуть свою линию Виктория.       — Но ведь вы с... Глэмом не проверяли. Откуда ты можешь знать наверняка?       Виктория хотела что-то возразить, но вдруг в её мозгу начался процесс анализирования сказанного. Ведь правда: они же не проверяли.       — Ну так что, можно мы всё-таки его оставим? — влез в спор Хэви. — Ну пожаааалуйста!       — Так, не лезь в разговоры старших, — резко отрезала Виктория и отодвинула младшего сына от себя.       Мужчина, которого, по всей видимости, звали Глэм, подошёл к жене и встал рядом с ней.       Ди посмотрел на Докинза, а потом снова взял его на руки.       — Мам, только не кричи так громко, пожалуйста, — произнёс он, обращаясь к Виктории. А через пару секунд прибавил. — Он пугается.       — Я вам вот что предложу, — снова сказала Анна. — Вы дадите ему «испытательный срок» — он будет жить в вашем доме, к примеру, недели две, а потом, исходя из его поведения, вы самостоятельно решите, что с ним делать: оставить себе или сплавить кому-нибудь. Как идейка?       На этот раз первым ответил Глэм:       — Вообще можно попробовать, — произнёс он как будто подстроенным голосом.       — И, — продолжила Анна. — Если Ди и Хэви не будут ухаживать за новым питомцем, то тогда можете отдать его куда-нибудь или кому-нибудь раньше.       — НЕЕЕЕТ, — взмолился Хэви и вцепился в руку матери.       Докинз заметил в глазах Ди какое-то беспокойство. Как-то уже не контролируя себя, он снова лизнул старшего сына в щёку, а тот тихо хихикнул.       — Мама, мы с Ди всё будем делать, что надо! И выгуливать, и кормить! Обещаю! — не отставал от Виктории Хэви.       Та всё-таки сдалась.       — Хорошо-хорошо, оставим, — тяжело вздохнув, сказала она.       Хэви снова начал прыгать от счастья. Докинз чувствовал, что Ди тоже рад, но из-за того, что старший в эмоциональном плане был более сдержаннее, он не показывал резких эмоций.       — Я согласен, — кивнув, сказал Глэм, а после подошёл к Ди и стал рассматривать Докинза.       От взгляда мужчины Докинзу было как-то некомфортно, но он старался не подавать виду. Глэм легонько погладил далматинца по голове, а потом обратил внимание на его ошейник. Рукой он чуть отодвинул его от шеи щенка и посмотрел на изнанку, где красовалось имя.       — Это у нас, значит, Докинз, — вслух озвучил он. — Ему уже дали имя? — обратился Глэм к Анне.       — Да, «заводчица» дала ему такое имя, — ответила та. — Он на него даже периодически отзывается.       — Такая фамилия была у этолога одного, — сказал Глэм. Как только Докинз это услышал, в его голове промелькнула мысль, что мужчина может быть очень даже интеллектуально подкованным, несмотря на свой отталкивающий и неформальный вид. — Похоже, этот щенок очень умный, раз его назвали в честь такого известного человека.       — О ком бы ты сейчас не вёл базар, я сомневаюсь, что маленькая собака будет прямо-таки пиздец какой умной, — наконец отцепив от себя Хэви, вставила в разговор свои пять копеек Виктория.       — Ну естественно, собаки никогда не будут умнее людей, — согласилась Анна. — Однако это не мешает ему быть умнее своих собратьев-собак.       — Я что-то в этом сомневаюсь, — сказала Виктория, направившись зачем-то в кухню.       Хэви стал тискать Докинза, а Ди присматривал за братом, чтобы тот не сделал собаке больно.       Глэм подошёл к Анне:       — Мне кажется, перед тем как дарить Ди животное, тебе следовало бы проконсультироваться по этому поводу с нами.       — Может быть, только вот вы бы всё равно не разрешили, — слегка язвительно ответила Анна.       — Да, но...       — Но теперь вы не отвертитесь в любом случае. Вы с Викторией ведь не хотите расстраивать мальчиков, правильно?       Глэм тяжело вздохнул, но ничего не ответил.       Анна была полностью уверена в том, что спустя некоторое время они все полюбят Докинза. Она чуяла это нутром, но озвучивать не стала, так как её бы приняли здесь за сумасшедшую.       Из кухни вернулась Виктория с большущим бокалом пива. Она взглянула на мужа и подругу.       — И всё-таки я не перестаю тебе поражаться, Анна.       Они продолжили разговаривать, но уже о чём-то своём, локальном. А Докинз их уже не слушал. Он просто кайфовал от того, что ему уделяли так много внимания и гладили. Раньше бы он никогда не подумал, что будет ловить кайф от того, что его гладят дети. Хотя Ди и Хэви, наверное, уже нельзя было назвать детьми. Но в любом случае. Почему-то у Докинза было такое чувство, что он точно поладит с этими ребятками. Может, мама и правда была права в том, что каждая собака должна жить со своим человеком?       — И, в сотый раз напомню, выгуливать будете его вы двое, — снова сказала Виктория, на этот раз обратившись уже к детям.       — Хорошо-хорошо! — торопливо заверил мать Хэви.       — Да, — коротко ответил Ди и на секунду отвлёкся, и младший за за это мгновение успел забрать Докинза. — Эй!       Хэви лишь показал язык, весело ухмыльнувшись.       — Вообще тебе пора делать домашнюю работу, — снова заговорил Ди.       — Эй, а как же праздничный обед? — возмутился Хэви.       — В твоём случае сначала домашка, а потом всё остальное.       — Почему?!       — Потому что я так сказал.       — Нечестно!       — Вы опять спорите? — совершенно неожиданно раздался сбоку голос Глэма.       Докинз невольно вздрогнул. Неужели отец семейства всегда так резко появляется? И, судя по спокойным детям, разве к этому можно привыкнуть?       Хэви ослабил хватку, благодаря чему Докинз спустился на пол. Троица продолжила диалог меж собой. По интонации Глэма можно было сделать вывод, что он наставляет своих сыновей и пытается что-то вбить им в головы. Докинз аккуратно и тихо отошёл от них, а потом неслышно поднялся по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж.       Поднявшись наверх, далматинец увидел перила-столбики, наконечники которых украшали деревянные черепа. Справа от лестницы находилась деревянная дверь с прилепленными к ней бумажками с какими-то надписями. Слева кусок пола за перилами был зачем-то огорожен белым пунктиром. Краска до сих пор не стёрлась, хотя Докинз был уверен, что это здесь уже давно. За этой зоной располагалась ещё одна дверь, но выглядела она гораздо ухоженнее, чем противоположная. Между ней и стеной виднелась маленькая щёлочка, поскольку последний выходивший из неё, видимо, не до конца закрыл дверь и из-за сквозняка, ощущавшегося даже через щёлку, она слегка приоткрылась. Докинз отодвинул дверь лапой и вошёл внутрь.       Комната была большая. Рядом с зашторенным окном стояла двухспальная кровать, заботливо убранная, с нежно-розовыми подушками и одеялом, под которым слегка виднелась белая простынь. Перед кроватью зачем-то стоял мини-диванчик. Над кроватью располагалась какая-то картина с изображением моря. Рядом — тумбочка. С другой стороны комнаты — тройной шкаф, третья дверь которого была зеркальной. Рядом со шкафом две двери. Впереди ещё одна открытая дверь вела на балкон. Оттуда и дул ветер. Подняв голову вверх, Докинз заметил тёмную люстру интересного дизайна; лампы на ней имели вид свечей, что добавляло своего, особенного вайба всей комнате.       Вдруг сзади дверь открылась полностью, издав ужасный скрип. Докинз вздрогнул и резко обернулся. Позади него стоял Ди.       — Ну что, ты уже тут обстановку разведываешь? — монотонно спросил он у далматинца.       Докинз посмотрел в его глаза. Но в глазах парня совершенно нельзя было уловить ни одной искры. Они были просто... Обычными. Этот мальчуган явно умело прятал свои эмоции. Как будто делал это с самого рождения. Как будто это уже полноценная часть него.       Ди поднял далматинца. Только сейчас Докинз понял, что он делает это неуверенно, неумело. Но аккуратно.       Ди вышел из комнаты и направился в противоположную дверь — ту, что располагалась рядом с лестницей. Открыл её. Дверь не скрипнула. Резко воздух наполнился игровыми звуками резни. В конце комнаты на письменном столе находился включённый компьютер с какой-то игрой. Докинз успел заметить раскиданные по всей комнате носки и трусы, а также до жути низкую незаправленную кровать с двумя ящиками под ней. Стул на колёсиках валялся на полу. Ди тяжело вздохнул, подошёл к компьютеру и выключил игру, а потом направился к двери справа от выхода в холл. Он открыл её и вошёл внутрь.       Докинз поразился контрасту между этими двумя комнатами. Здесь была чистота, нигде не валялось ничего лишнего, книги аккуратно расставлены на полках высокого шкафчика, дотягивающегося почти до потолка, на столе расставлены колбы и какие-то вещества в бутылках, на ещё одном столе недешёвый компьютер, рядом ещё один шкаф с книгами. Стульев почему-то нет. Кровать двухместная и заправлена.       Ди положил Докинза на кровать, а сам сел рядом с ним. Далматинец осмотрелся: на стенах висит около пяти постеров с, кажется, металл-группами. Парень погладил Докинза по голове.       — Что, нравится? — сказал он тихо, на этот раз с небольшой безобидной усмешкой.       Докинз не понял его, но повернул голову в сторону Ди.       — Это моя комната. Можешь заходить сюда в любое время и быть здесь сколько душе угодно.       Докинз лёг на кровать и положил голову на колени парня. Ди слегка улыбнулся, продолжая поглаживать щенка между ушами.       Блаженная тишина.       Вдруг раздался стук в дверь. Ди повернул голову и сказал:       — Входите!       Дверь открылась, и в комнату вошёл Глэм с кусочком тортика на тарелочке и кружкой чая.       — Привет, Ди.       — Воу, пап, что это? Ты же всегда говорил, что нужно есть только на кухне.       — Я решил сделать исключение. Если ты не хочешь сидеть с нами на кухне, можешь поесть здесь, я разрешаю. У тебя же, всё-таки, сегодня праздник.       Глэм поставил чай и тортик на стол с монитором. Всё это время Ди следил глазами за действиями отца.       — Я чуть позже подойду, пап.       — Хорошо, будем ждать, — улыбнулся отец и поспешил покинуть комнату, на ходу бросив. — Анна сказала, что его надо выгуливать два-три раза в день. И что он может гулять во дворе самостоятельно, главное только присматривать из окна за ним, чтобы он не ушёл или его не увели.       — Возьму на заметку, — кивнул Ди и поднялся с кровати.       Докинз остался лежать и смотреть за действиями своего нового хозяина-питомца. Только сейчас он заметил, что Ди снял свои сапоги и теперь ходил по дому в носках.       Парень встал около стола и стал есть чайной ложкой принесённый отцом кусок торта, сам чай пока не трогая. Докинз поднял голову, а потом и поднялся, но с кровати не спрыгнул. Ди не сводил с него глаз. Далматинец подошёл к краю кровати и стал внюхиваться в запахи комнаты. Пахло чистым бельём, какими-то химическими веществами и одеколоном. Ну и ещё тортом. Если бы Докинз не умел контролировать себя, у него бы потекли слюнки от этого замечательного запаха.       — Что, тоже тортика хочешь? — спросил Ди.       Докинз сел на кровати и завилял хвостом.       Парень ложкой отломил небольшой кусочек от торта, взял его в руку и протянул далматинцу. Докинз взял кусочек, спустился на пол и начал его жевать, чуть не уронив половину на пол. За пару секунд далматинец разделался с этим восхитительным угощением, а потом милыми глазками посмотрел на Ди, выпрашивая ещё.       Парень отломил ещё один маленький кусочек и снова протянул его щенку. Докинз обрадовался ещё больше и сразу же схватил кусочек торта, на этот раз проглотив целиком, а потом стал облизывать пальцы Ди, на которых осталось немного крема.       — Всё, больше нет, — сказал Ди.       Докинз начал расхаживать вокруг Ди и вилять хвостом, высунув язык.       — Что тебе надо? — недоумённо спросил парень.       Докинз встал на задние лапы, положив передние на ногу Ди. Мальчик поднял щенка и поднёс к своему лицу. Докинз начал облизывать его щёки и глаза.       — Ай, щекотно! — со смехом сказал он, пытаясь одной рукой отодвинуть от себя морду далматинца.       Но Докинз не давал этого сделать и упорно продолжал его облизывать. Ди старался смеяться негромко, но у него это не выходило.       Парень не услышал, как в комнату ворвался его младший брат, не постучавшись.       — Ди? — произнёс он.       Старший резко переменился в лице и повернулся к Хэви.       — Что? — ответил он с нескрываемым раздражением.       — Вы такие милые! — обрадовался Хэви.       — Ты же не за этим пришёл. Давай к делу.       — Можно я вас сфоткаю и в инсту выложу? Ну пожаааалуйста!       — Нет! И вообще давай уже серьёзно.       — Ну я же столько много лайков получу! Ведь все обожают собачек, особенно щеночков!       Ди тяжело вздохнул и ударил себя рукой по лицу, пока Хэви продолжал выпрашивать сделать фотографию.       — Я подумаю над этим, — наконец сказал старший. — Только скажи, зачем ты опять без стука пришёл?       — Мама тебя звала зачем-то. Но ты не слышал, поэтому она попросила меня подняться к тебе и сказать.       Ди поставил Докинза на пол и быстро удалился из комнаты, оставив младшего наедине с далматинцем.       Хэви перевёл своё внимание на Докинза и приблизился к нему.       — Ты Докинз, да?       Далматин, услышав своё имя, тут же повернул голову в сторону Хэви и посмотрел ему в глаза.       – Ты любишь котиков? — продолжал Хэви. — Если да, то я могу познакомить тебя с парочкой моих любимцев на днях после школы! Я часто их навещаю. Я думаю, они будут рады новой компании. Ну, что думаешь?       Докинз недоумённо склонил голову и поднял одно ухо.       — Ты никогда не видел котиков? — вдруг пришло в голову Хэви. — Тогда тебя тем более надо с ними познакомить!       Докинз начал обнюхивать джинсы мальчика. Пахло стриженным газоном и землёй. А ещё какой-то незнакомый запах, принадлежавший человеку. Докинз продолжил внюхиваться, стараясь уловить как можно больше информации.       — Интересно, Ди уже сказал о тебе Лиф? — продолжал Хэви.       На слове «Лиф» Докинз отвлёкся от обнюхивания джинсов и снова посмотрел на Хэви. У него было такое ощущение, будто он уже где-то слышал это имя, но никак не мог вспомнить где. Мальчик заметил это и поднял далматинца на руки, потом уселся на кровати старшего брата.       — О, Лиф тебе понравится, я уверен! Она такая добрая и милая! Не знаю, любит ли она собак, но от крыс без ума точно! И котиков! А ещё всякой жути. В общем, она очень крутая!       Услышав приближающиеся шаги, Хэви и Докинз обернулись. Через пару секунд в комнату вошёл Ди.       — Ну что? — спросил Хэви.       Старший брат ничего не ответил.       — Мы сегодня с Лиф идём вместе гулять на кладбище, кстати, — не унимался младший. — Хочешь с нами?       В глазах Ди Докинз уловил что-то новое. Как будто гнев. Или раздражение.       — Нет. — коротко ответил он.       — Почему?       — У меня дел полно.       — Каких?       — Это не твоё дело.       Докинз подошёл к Ди и сел рядом, посматривая то на него, то на Хэви. Он не понимал, что между ними происходит. Отношения этих сибсов разительно отличались от отношений Докинза с его собственными. Здесь будто бы было больше какой-то скрытой ненависти, и далматина это напрягало.       — Что ты опять хмурый такой? — продолжал допрашивать старшего Хэви.       — Короче, иди и продолжай играть в свои игрушки, не мешай мне.       — Ладно-ладно. — наконец сдался Хэви, а потом медленно удалился за порог, неряшливо прикрыв дверь.       Докинз почесал лапой своё ухо и продолжил рассматривать комнату.       «Кто такое Лиф?»       Ди не стал обращать на него внимания, подошёл к компьютеру и включил его. Почему-то начал что-то искать в браузере.       «И как он обходится без стула? Неужели ему в кайф стоять так на протяжении долгого времени? И ничего не болит, не затекает? Хочу такую же супер-способность» — подумал про себя Докинз и улёгся рядом с кроватью, прикрыв глаза.

***

      Далматина разбудил звук захлопывающейся двери. Подняв голову, Докинз не увидел ни одной живой души в этой комнате. По ощущениям наступил вечер, но ещё не полностью стемнело. В доме было тихо: даже снизу не слышались громкие голоса отмечающих празднество. В воздухе витал слабый запах сигарет, вероятно, долетавший сюда откуда-то снизу.       Далматинец подошёл к окну, поставил передние лапы на подоконник и устремил свой взгляд вниз. Где-то по противоположной стороне тротуара шагал какой-то человек с собачкой на поводке. Болонкой или пуделем. Докинз не мог разглядеть отсюда её в деталях. Та заприметила его и сразу же залилась громким лаем. Хозяин одёрнул её к себе, но та не заткнулась. Тогда он что-то строго сказал ей и, укоротив поводок, подвёл к своим ногам. Она успокоилась.       — А, здесь такие же безманерные собаки, как и у нас. Надо же, — сказал сам себе Докинз.       Вдруг дверь в комнату снова открылась. Далматинец резко повернул голову в сторону проёма и увидел стоящего там Ди с поводком.       «О нет, опять эта адская штука...»       — Гулять, — коротко сказал парень и стал неумело подзывать щенка, тихонько хлопая себя чуть выше колен.       Докинз послушно подошёл к нему и нехотя дал нацепить на себя поводок.       Ди взял его на руки и через комнату Хэви вышел в коридор, направившись к лестнице. Спустившись вниз, он прошёл ко входной двери. Открыл её. Сразу в морду подул свежий воздух. Ди опустил щенка на траву, как вдруг его снова окликнула мама:       — Ди, подойди сюда, тут папе нужна твоя помощь на кухне!       Парень тяжело вздохнул, после чего крикнул в ответ:       — Это срочно?       — Вроде да.       Ди выпустил из рук поводок и быстрыми шагами пошёл на кухню. Докинз остался один.       Не зная, когда парень вернётся, далматинец решил походить по огороженному тонким забором двору с газоном. Практически везде улавливался слабый запах уже известных ему персон, как проживающих здесь, так и, по всей видимости, друзей семьи. Один из запахов, однако, был ему незнаком. Этот незнакомец пах «хорошим» виски, недешёвым табаком с травой и зелёным чаем. И, судя по всему, был он здесь недавно. Докинз решил обойти дом и посмотреть, что располагается с другой стороны двора. Прошёл мимо засохшего деревца, напротив которого в метрах тридцати-сорока стояло уже потрёпанное временем баскетбольное кольцо. Позади массивного дома, который, кстати, был полностью выполнен в готическом стиле, располагалось нечто, сначала принятое Докинзом за конуру, и ещё одно дерево, с которого спали уже почти все листья, валявшиеся теперь почти по всей задней части двора. Видимо, их и не спешили убирать.       «Данте бы здесь понравилось, — пронеслось в мыслях у далматина. — Да почему я опять о нём думаю?!»       — Эй, ну ты где? — послышался приглушённый голос Ди. — Докинз, ко мне, ко мне.       Докинз со всех лап побежал на голос, при этом пару раз чуть не наступив в лужу. Ди стоял рядом с гаражом и осматривался по сторонам, ища щенка.       Увидев его, парень тут же изменился в лице.       — Ну и где ты успел так поводок испачкать, ё-моё... — он аккуратно поднял часть поводка, за которую должен был держать его, стараясь не соприкасаться с местами, уже испачканными в грязи и промокшими от воды из луж.       Зато Докинз стоял и радостно вилял хвостом.       — Мда, я хотел с тобой пройтись по району, но, похоже, не сегодня. Теперь нужно отмыть этот поводок, а поскольку он у нас один, то... Придётся тебе сегодня ограничиться гулянием по нашему участку.       Парень аккуратно отцепил поводок от ошейника Докинза, и тот стал ещё радостнее. Ди посмотрел на него, о чём-то раздумывая. Далматинец стал крутиться у его ног.       — Хотя, если ты пообещаешь, что не будешь отходить далеко от меня и кидаться на проезжающие машины и велосипедистов, то, может быть, мы сможем погулять снаружи и сегодня, — наклонившись к собаке и взяв его голову в свои руки, сказал Ди.       Докинз, разумеется, не понял ни слова, но продолжал вилять хвостом и даже попытался лизнуть Ди в нос, но тот вовремя отстранился назад.       — Будем считать, что мы договорились, — наконец заключил он и поднялся, выпрямившись. — Ща я занесу в ванную поводок и вернусь. Жди.       Парень снова направился в дом, а вскоре исчез за дверью. Докинз подошёл к прутьям забора спереди дома и заметил недалеко идущую девушку с кудрявым хвостиком, похожую на анорексичку. Однако нельзя было не отметить, что вышагивала она довольно-таки грациозно, можно даже сказать, изящно. Она была одета в неяркую, почти пастельную кофту, узкие, полудраные по стилю джинсы и почти белоснежные кроссовки. Рядом с ней на поводке шла высокая для своей породы и почему-то чёрная китайская хохлатая с роскошной шевелюрой на голове и ушах, а также на хвосте и лапах. Она была столь же величественна и грациозна, как и её молодая хозяйка. Вскоре и хохлатая заметила Докинза. Она повернула голову в его сторону и удивлёнными глазами уставилась на него, будто вопрошая: «Новенький, что ли?» Когда она подошла совсем близко, Докинз неловко сказал:       — Здрасте...       — И вам доброго дня, — ответила она, всё ещё глядя на него в непонимании.       Но хозяйка даже не остановилась, ведя свою собаку дальше по тротуару.       — До свидания... — снова неловко сказал далматинец.       Хохлатая лишь кивнула, а после отвернулась, вероятно, устремив свой взор в даль.       Сзади послышались шаги Ди, и поэтому Докинз обернулся. Парень подходил к нему неспеша. Далматинец пошагал ему навстречу. Ди остановился около калитки и посмотрел на щенка. Как только тот подошёл, парень открыл калитку, и далматинец спокойно вышел наружу, зачем-то опять осмотревшись, хотя и пейзаж этот был ему уже знаком.       Ди вышел за ним следом, а потом закрыл за собой калитку. Докинз повернул голову в его сторону, будто бы ожидая дальнейших указаний.       Немного помолчав, парень всё-таки сказал:       — Ну что, куда пойдём?       Докинз всё ещё не понимал его речи, поэтому недоумённо склонил голову, одно ухо опустив, а другое, наоборот, подняв.       — Да, сложно с тобой, — вновь обратился к нему Ди. — Ладно, тогда я поведу тебя... Куда-нибудь.       Сказав это, парень направился в правую сторону от дома. Докинзу ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним.       Двигаясь вдоль шоссе по тротуару, Докинз поражался всё больше и больше тому, как в этом районе тихо. Казалось бы, обычно вечером любая часть города должна оживать, поскольку у всех наконец-то закончился рабочий или учебный день — все должны гулять и радоваться. А вокруг практически никого. Только единичные собачники, неспешно идущие вдоль, скорее всего, главной дороги.       Проходя всё дальше и дальше, Докинз больше и больше убеждался, что он попал к семье ярых неформалов, потому что даже их жилище, представляющее из себя чуть ли не готический замок, разительно отличалось от пастельных и навевающих спокойствие вилл, похожих одна на другую.       Далматинец посмотрел в небо: кажется собирается дождь. А они с Ди без зонта и без дождевика. Где-то сверкнула молния. Но грома за ней не последовало. Докинз посмотрел на Ди: парень выглядел спокойно, будто его вовсе не смущало, что они вдвоём рискуют промокнуть.       Далматин старался не отставать от парня, но при этом не забывал и осматриваться по сторонам, изучая территорию. Вокруг особо примечательного ничего не было. Только бесконечные жилые дома, иногда двухэтажные, а то и трёхэтажные. Ни одного магазина. Неужели это деревня какая-то?       «Я не буду повторять своих ошибок из прошлого. Как только я свыкнусь здесь, я обязательно выберусь из дома ночью и пройду намного, намного дальше этого места, чтобы изучить всё гораздо лучше» — про себя подумал Докинз.       Вот они прошли мимо какого-то забора, калитка которого явно повидала многое, ибо обе створки выглядели так, словно кто-то огромный пытался их сжевать и выдрать с корнем, но те каким-то чудом удержались, хоть и висели будто бы на соплях. За забором, в метрах двадцати пяти, а то и тридцати пяти, виднелся какой-то уже давно покосившийся шалаш. На самом заборе висела полусъехавшая вниз надпись на другом, вероятно, используемом в сих краях, языке, но и там половина букв уже давно выцвела. Где-то вдалеке, вероятно, и за забором с другой стороны, за пролегающей там трассой, возвышался выступ будто бы горы, хоть с этого ракурса он выглядел и не очень-то похожим на горный, даже несмотря на то, что где-то там вверху виднелись зелёные кроны деревьев, едва различимые из-за то ли вечернего тумана, то ли поднявшегося от небольшого ветерка песка. Где-то за деревьями на повидавшем некоторые виды участке возвышался столб с причудливой фигурой на конце, которую Докинз даже при замечательнейшем зрении не смог бы разглядеть.       Потом прошли мимо одноэтажной ноунейм забегаловки, чем-то походящей на Макдональдс (ну в нашем случае ВиТ). Почему-то Докинзу казалось, что на ближайшие полкилометра, если даже и не целый километр, это единственный фастфудник в округе.       На противоположной стороне показался длинный-длинный сплошной синий забор, иногда разделяемый высокими каменными колоннами из красного кирпича. Недалеко располагались распахнутые ворота, открывавшие вид на кучу могильных крестов и памятников — понятно, что там располагалось кладбище. И хоть забор выглядел целым и массивным, Докинз не сомневался, что всякая школота находит лазейки туда или выкапывает их самостоятельно, чтобы ночью тусоваться здесь и, вероятно, нередко набухиваться. Хотелось бы, конечно, верить, что контингент здесь обитает приличный, но школота, как говорится, и в Африке школота — хоть каждый по молодости и думает о себе, что он не такой, как все, что он единственный способен доказать всем и вся, что он взрослый, посредством выпивания огромного количества алкоголя в запрещённых местах или курения, а может что и покруче, но всё равно школьники, особенно в переходном возрасте, делают одно и то же вне зависимости от своего места рождения или проживания.       Вдруг Ди резко взял Докинза на руки и быстрым шагом прошёл дальше. Далматинец даже и не понял, что произошло, поэтому непонимающе посмотрел на парня. Докинз не мог идентифицировать его как своего хозяина, ну совершенно никак не мог — слишком он неправильный. Да и питомцем почему-то тоже не считал.       Пройдя так несколько метров, Ди наконец-то опустил его на землю. Докинз всё ещё смотрел на того в полном непонимании, но при этом прекрасно осознавал, что в любом случае ничего не поймёт, даже если ему попробуют объяснить.       Внезапно в воздухе далматинец учуял отчётливый запах Хэви и кого-то ещё. Как будто бы он уже чуял этот запах где-то, возможно даже в доме или на одеждах семейства. Нет, это был не запах виски и травы, что-то совершенно иное.       Вскоре показался ещё один ничем непримечательный дом. Докинз бы и не обратил на него внимания, если бы не одно «но». Здешняя территория была полностью пропитана запахом этого незнакомца. И самое интересное: проходя мимо этого дома, Ди как будто бы начинал нервничать, но при этом яростно и тщательно пытался это скрыть. Его невидимый, но ощутимый спектр эмоций словно переполнялся, образуя внутри какое-то бесформенное нечто, комом давившее на парня. Докинз видел это по его глазам. Парень пытался скрыть пробирающую дрожь, но собственные руки его предательски выдавали.       Докинз не понимал, что происходит, но всё равно подошёл к парню и схватил его зубами за штанину. Ди вмиг отвлёкся и в непонимании посмотрел на щенка. Далматинец увидел, что теперь всё внимание на нём, поэтому начал вилять хвостом и тянуть штанину на себя.       — Эй, только не порви! — прикрикнул на него Ди, но без злобы. А потом постарался отцепить Докинза от своих джинсов.       Далматинец весело продолжал тянуть штанину на себя, но парень всё же сумел отцепить его, и тогда Докинз начал радостно носиться вокруг него и весело гавкать.       — Ты играть, что ли, хочешь? — смотря на него, произнёс Ди, но, не дожидаясь ответа, резко попытался глазами найти палочку или веточку.       Как назло, здесь очень хорошо убирали, поэтому на земле не то что палки или ветки сыскать нельзя было, да даже и ни одного опавшего листочка, хотя за весь день их должно было упасть немало.       — О, можно пойти в парк! — наконец осенило Ди. — Он как раз отсюда недалеко. Там всего полным-полно.       Докинз продолжал радостно носиться вокруг своего «подопечного», и его совершенно не интересовали умозаключения последнего, потому как он, впервые в жизни, по-настоящему был счастлив. Он сам не понимал, чему радуется и что вообще происходит, но почему-то в то же время ему казалось, что то, что происходит, — это один из самых счастливейших моментов в его короткой жизни. Странно, ведь раньше ему казалось, что он абсолютно счастлив, находясь в кругу своей большой семьи, но та радость, которую он испытывал сейчас, от простого проведения времени с человеком, которого он знает не больше дня, почему-то казалась гораздо значимей, нежели та, какую он испытывал в кругу семьи. Нет, разумеется, это не о каких-то конкретных близких членах семьи, а о всей ораве сибсов и родителей в целом. Докинз пока не ставил вровень этого парня с Диланом, Долли и Данте, но времяпрепровождение с ним явно не проигрывало семейным праздникам или просто сборищам. Может, это потому, что с ним он чувствовал себя особенным, нужным, единственным?       Ди присел на корточки и попробовал поймать щенка, и тот даже не стал сопротивляться. Схватив его за туловище, парень сказал:       — Да успокойся ты! Что ты как... Собака?       Потом, он, видимо, понял, что за глупость сморозил, поэтому смутился, и Докинз, воспользовавшись этим моментом, лизнул Ди в нос. Парень вновь смутился, а далматинец радостно напрыгнул на него, чуть ли не повалив на тропинку, поставил свои передние лапы ему на грудь, и принялся облизывать всё его лицо, при этом быстро-быстро виляя хвостом.       Вмиг на бежево-белом пиджаке парня появилась куча грязных пятен в форме подушечек собачьих лап, но тот почему-то этого не заметил.       — Всё-всё, перестань, — тихо хихикая, наконец проговорил он, но щенок не собирался прекращать, и, вероятно, если бы он мог облизывать лицо парня ещё неистовее, он бы именно это и делал.       Кое-как Ди отодвинул от себя далматина и поднялся на ноги, отряхнувшись. Потом заметил, что его пиджак теперь почти полностью покрыт «собачьими лапками».       — Да твою ж мать... — сквозь зубы сказал он, руками стараясь стряхнуть ту грязь, от которой ещё можно было избавить многострадальный пиджак. — Несмотря на то, что у меня хоть и есть ещё несколько таких, я всё-таки надеюсь, что этот отстирается. Иначе папа меня прибьёт.       «Стоп, что я только что сделал?! — наконец придя в себя, изумился Докинз. — Я же... Я испортил ему вещь... Всё, теперь я плохая собака меня выгонят из дома?..»       Он медленно, с виноватым видом и опущенными ушами подошёл к парню и сел напротив него. Тот, на практике понявший, что грязь руками извести не получится, перевёл свой взгляд на щенка. Можно было сказать, что в его сердце будто что-то ёкнуло.       — Ну, хотя бы совесть у тебя есть, как я погляжу, — заключил парень. — Ладно уж, пойдём в парк, пофиг на пиджак.       При слове «парк» Докинз словно сразу оживился. Оно было подозрительно похоже на давно известное ему слово. Неужто и значение у него то же самое?       — Зря я его, конечно, надел сейчас, — говорил сам себе Ди, уже шагая дальше. — Так что это моя вина.       Докинз следовал за ним, всё ещё осматривая всё вокруг. Он снова вспоминал слова матери о том, что каждой собаке лучше с её собственным человеком, с ним она счастлива. Почему матери всегда оказываются правы? Как у них это получается? Это ещё одна тайна Вселенной. Нет, сука, вы не туда попали нахуй, про Аристотеля и Данте другой фанфик будет. Блядские отсылки и спойлеры, изыйдите, пожалуйста, от меня, ЕЩЁ СЛИШКОМ РАНО.       Идя по какому-то пути, они всё-таки вышли к небольшой наклонности, ведущей вверх. Здесь были огроменные булыжники, немного деревьев, а также местами уже начинающая отмирать трава. В некоторых местах валялись красные, оранжевые, жёлтые и полусгнившие листья, но последних было немного. Вдруг Ди остановился и достал из кармана свой телефон. Докинз догадался, что ему кто-то написал. Но, к его удивлению, парень лишь включил телефон, посмотрел на экран, вероятно, на пришедшее сообщение, а потом с недовольным видом выключил и яростно положил обратно в карман. Однако далматинец не мог понять, что сейчас на душе у парня. С одной стороны, казалось, он был зол на что-то или кого-то, но с другой... Как будто его съедала грусть.       Если бы Докинз умел разговаривать по-человечески, если бы он знал язык, которым владели эти люди, теперь заменяющие ему родную семью, он бы спросил, что так беспокоит и тревожит парня. Может быть, даже утешил бы. Выслушал все его проблемы и подсказал решение, несмотря на совершенно ничтожный жизненный опыт и незнание того, как в точности устроен этот мир и жизнь в принципе. Он очень хотел помочь ему, но не знал как. И даже не предполагал.       Ди упорно шагал вперёд, поднимаясь всё выше и выше. Докинз едва поспевал за ним на своих коротких лапах.       Вскоре они поднялись на самый верх. Взглянув вниз, Докинз увидел прекрасную картину: где-то там располагались великолепные многоэтажки, отсюда казавшиеся микроскопическими, и всякая прочая инфраструктура на любой вкус и цвет. Заводы, банки, кафе, отели... Отсюда было видно всё. Далматинец не мог разглядеть всё это обилие отчётливо, но даже то, что он мог видеть, поражало его воображение. Это совсем не было похоже ни на дом, ни на город, ни на страну, откуда он родом, но почему-то от этого места веяло чем-то своим, давно забывшимся, но таким приятным... И родным.       — Что, нравится вид? — обратился к щенку Ди.       Тот лишь тупо посмотрел на парня, а потом снова уставился в эти, казалось, бескрайние просторы инфраструктуры.       «Если это и есть то, что они называют «парк», то это прекрасно...»       Ди взял его не руки, даже не брезгуя снова испачкаться в грязи от лап щенка, и чуть приподнял его. С такой высоты вид казался ещё прекраснее, поэтому далматинец завилял хвостом, продолжая наблюдать, как будто шкурой и кожей ощущая, как там, внизу, кипит жизнь у других, совершенно незнакомых ему людей, как туда-сюда по трассе и другим, не столь важным дорогам, несутся машины и как солнце постепенно исчезает за горизонтом, забирая вместе с собой почти весь свет и яркость неба.       — Ну ладно, насмотрелись всякого, теперь пойдём в другую часть парка, — снова нарушил молчание Ди. — Пошли играть. А то чувствую я, что если из тебя всю скопившуюся энергию не выбить, то ты разнесёшь и мою комнату, и весь дом.       Странно, но Докинзу почему-то показалось, что с другими членами семьи и, возможно, одноклассниками этот парень не такой разговорчивый. Но сейчас его не заткнуть. Всё говорит и говорит что-то. Неужели он часто молчит потому, что его просто-напросто никто не слушает и ему некому выговориться?       Далматинец понимал, каково это. Очень хорошо понимал. С Диланом у него было точно так же. Но ведь в этой семье старший Ди, почему же тогда он мучается от, возможно, тех же проблем, что и он? Докинз всегда считал, что такая проблема возникает только у младших в семье. Похоже, жизнь намного сложнее, чем кажется.       Парень опустил щенка на землю, а сам подошёл к кусту и подобрал лежащую рядом с ним небольшую палочку. Докинз сразу обратил на неё внимание.       — Апорт! — крикнул Ди, резко бросив палку в другой конец тропинки.       Не зная ни значения слова, не понимая до конца происходящего, Докинз невольно с радостным визгом бросился вслед за палкой. И только подбежав к ней и подобрав её в зубы, понял, что, кажется, за сегодня узнал о себе слишком много нового, в частности то, что он оказался таким же безманерным, как и все здешние собаки, каких сам же и чморил.       «Как хорошо, что меня никто из моих бывших соседей не видит. Иначе бы я стал посмешищем. Чистокровный англичанин, можно даже сказать, аристократ, а веду себя столь неподобающим образом... Ой, кажется, во мне просыпается «Кларисса Корги»!»       Неспешно далматинец подошёл к парню и протянул ему палку. А он снова кинул её, но уже в другую сторону. И опять, к удивлению для самого же себя, щенок бросился вслед за ней, при этом отчего-то радуясь, в точности как Дилан, когда к нему приезжает новый выпуск или мерч с Пудель-Волком. Но на этот раз палка улетела в кусты и исчезла в почему-то до сих пор густой листве. Докинз обошёл кусты стороной, ища, где бы можно было пролезть, как вдруг увидел лежащего в них Луи с костью в зубах. От столь неожиданной встречи далматинец опешил и даже подскочил.       — Ты что тут делаешь?!       — Прохлаждаюсь и ничего не делаю, как и все нормальные собаки по вечерам, — отложив кость в сторону, ответил лабрадор. — И вообще, Докинз Из Англии, где твои манеры? Даже не поздаровался.       — Ой, прости... — потупился далматинец. — Здравствуй. Просто... Ты меня напугал. Ну, в смысле что я не ожидал тебя здесь увидеть ну вообще никак.       — Привыкай, я могу появиться где угодно и когда угодно, — ехидно протянул собеседник.       — Н-неужели тебе здесь комфортно?..       — В смысле?       — Ну... Тут же полно клещей, а ещё ветки в бока въедаются. И куча листьев мешается...       — Ха-ха, — засмеялся Луи. — Ну вы даёте, англичане! Как вы живёте, такие брезгливые, а?       — Я... Я вовсе не брезгливый! — начал отнекиваться Докинз. — Ты бы посмотрел на моего старшего брата, вот он...       — А, так тебе есть в кого идти! — перебил его лабрадор. — Может, когда-нибудь я его встречу, кто знает.       — Не думаю.       — Почему это?       — Возможность вашей с ним встречи очень маловероятна, потому что вы проживаете в разных странах, которые относительно далеко друг от друга.       Луи поднялся и выпрямился во весь рост, потом приблизился к Докинзу и посмотрел в его глаза, отчего последнему стало не по себе:       — Ты удивишься, мой маленький мальчик, когда узнаешь, как мир тесен. Никогда не знаешь, кого ты встретишь завтра.       «Тьфу, чокнутый! Что он несёт?! Похоже, не только люди тут выпивают и курят траву».       — Ладно, может быть, — не стал нарываться на конфликт Докинз.       — М, к слову. Тебя там твой мальчуган зовёт уже пятый раз, а ты всё никак не отзываешься, — произнёс Луи.       И точно: только сейчас, вслушавшись, Докинз понял, что где-то совсем недалеко Ди зовёт его по имени. В панике далматинец стал вертеть головой из стороны в сторону ища палку.       И тут Луи, уже откуда-то доставший её, подбросил прямо к передним лапам далматина палку.       — На, держи, — как-то небрежно произнёс он, а потом, выдержав паузу, снова взглянув в глаза Докинза, сказал. — Я же говорил тебе.       Сначала Докинз не понял, что означала последняя произнесённая лабрадором фраза. Но внезапно в памяти всплыл тот разговор при первой встрече, когда он тоже подумал, что этот чёрт несёт полную чушь. Но он оказался прав. Что, если и сказанные им слова сейчас имеют какой-то смысл?       «Да ну, бред какой-то».       Бросив негромкое «спасибо», Докинз взял в зубы палку и кое-как быстро выбрался из кустов, побежав к Ди. Правда при виде него парень сразу скривился, из-за чего щенок впал в ступор.       — Ну ё-моё... — недовольно сказал тот. — Ты бы, что ли, бросил бы эту палку там, мы бы новую нашли. Зачем было лезть через все кусты за ней?       Ди начал снимать с шерсти далматина листву и кусочки веточек, которые последний до этого почему-то и не замечал вовсе. Когда парень нагнулся, Докинз снова попробовал лизнуть его лицо, но тот отодвинул одной рукой его морду, чтобы не мешалась. Однако это не заставило Докинза перестать вилять хвостом.       Когда с шерсти была снята целая куча мусора, Ди снова подобрал палку и кинул её, но уже в то место, где кустов не было. И в этот раз далматинец с не меньшим энтузиазмом кинулся за ней. Ди не мог отрицать то, что ему понравилось упорство этого щенка. Что он не сдался, а пошёл напролом. А эта черта в других очень привлекала парня, поэтому он уже не скрывал, что тоже чувствует что-то к этому маленькому созданию. Что-то тёплое. И для себя он вдруг сделал вывод, что готов на всё ради того, чтобы мама с папой разрешили оставить Докинза дома.       Они носились и играли в парке, пока не стемнело. Ди, остановившийся около лавочки, отдышался, а потом посмотрел на небо. Интересно, сколько время? Парень достал телефон, пока далматинский щенок, улёгшись, вилял хвостом и смотрел за его действиями внимательно. Часы в телефоне показывали 21:33.       — Что-то я совсем потерял счёт времени, — наконец отдышавшись, пробормотал он. — Да, родители будут недовольны, конечно.       К этому времени Докинз уже, к своему собственному удивлению, начинал понимать ещё больше отдельных слов помимо имён и уже известных ему ранее. Однако даже этого не хватало, чтобы понимать смысл того, что говорит его новый «подопечный».       — Ну что, пойдём домой? — обратился Ди к Докинзу и потрепал его за ушком, из-за чего тот закрыл глаза от удовольствия. — Будем считать это за «да».       Парень выпрямился и пошагал вниз по склону. Докинз, как верный спутник, последовал за ним.       Оба шли медленно, чуть ли не падая и очень часто спотыкаясь то о корни деревьев, то о маленькие камушки из-за усталости.       Когда они добрались до «готического замка» уже перевалило за десять вечера. Только двое ступили на порог, как из кухни тут же вышли родители.       — И где это нас носило? — обратилась к сыну Виктория.       — Мы уже собирались было звонить в полицию и сообщать, что ты пропал без вести, — продолжил Глэм.       — Пап, ну перестань. Я же знаю, что о пропаже надо сообщать в полицию только тогда, когда человека не было целые сутки, — отрезал Ди.       Отец строгим взглядом посмотрел на него.       — И что это с твоим пиджаком?       — Я... Мы просто играли в парке, и я не подумал о том, что надо бы его снять, поэтому одумался, когда уже поздно было, — ответил Ди.       — Будем надеяться, что отстирается, — развёл руками Глэм. — Но впредь, пожалуйста, будь разумнее и не надевай его на прогулки с собакой. Да и джинсы твои, как я погляжу, лучше бы тоже в стирочку закинуть.       Ди посмотрел на свои джинсы и ужаснулся: он был похож на Хэви — такой же чумазый и помятый. Парень слегка смутился.       Потом Глэм перевёл свой взгляд на Докинза, отчего далматинец испуганно замер.       — А вам, уважаемый Ричард Докинз, я предлагаю принять ванну, а то из белого вы превратились в серого.       Ди взял на руки Докинза:       — Я его помою, без вопросов.       Виктория сделала удивлённое лицо, так как явно не ожидала такого. Да и Глэм, несмотря на то, что пытался выглядеть спокойным и рассудительным (хотя больше походил уж скорее на маньяка), всё равно не сумел скрыть удивления.       Ди разулся, снял с себя грязный и уже не бежево-белый, а пегий пиджак, закинул его себе на плечо и потащил Докинза в ванну, стараясь не оставлять за собой грязных следов.       Оба родителя провожали его взглядами до тех пор, пока парень не скрылся за поворотом, направляясь в совмещённый санузел на первом этаже. Как только раздался скрип плотно закрывающейся двери, Глэм повернулся к жене и спокойным тоном сказал:       — Мне кажется, сегодня наш сын ведёт себя непривычно.       — Что ты имеешь в виду?       — Ну... Раньше он возвращался домой вовремя, а тут вдруг пришёл так поздно. Да ещё и весь грязный.       Виктория облокотилась о стену, посмотрев на мужа усталым взглядом, потом потёрла пальцами переносицу и наконец сказала:       — А может он просто наконец в человека превращается?       — Я немного не понимаю, дорогая.       — Я имею в виду, что, может быть, Ди наконец-то начинает жить как нормальный человек? Все в его возрасте тусуются на улице до ночи, шляясь где-то.       — Да, но ведь обычно они это делают с друзьями, а у нашего сына, как ты знаешь, друзей, грубо говоря, нет. Разве что только та девочка по имени Лиф, о которой всё время говорит Хэви.       — Знаешь, я думаю, всё ещё впереди. Может, Анна была права в том, что ему понравится этот щенок? Кажется, он его как-то расшевеливает, что ли.       — Думаешь, дело в нём?       Виктория задумалась. Повисло молчание. Глэм пристально смотрел на неё, ожидая ответа.       — Ну да, иначе я не могу это объяснить. Он, конечно, живёт у нас очень-очень мало, но давай посмотрим, как дела будут идти дальше. Что скажешь?       Теперь уже задумался отец семейства:       — Знаешь, я не хотел бы, чтобы у нас дома жила собака. Меня так раздражает запах псины, особенно мокрой шерсти. Но неужели ты правда считаешь, что Ди не ведёт себя как человек в привычном понимании?       — Честно? Да, считаю. Я хоть и не показываю это, но меня очень беспокоит, что он слишком замкнутый и ему с трудом удаётся с кем-то найти общий язык.       — На мой взгляд, он ведёт себя вполне естественно.       — А на мой — нет. В своей молодости таких закрытых я лично не встречала, но слышала о них от знакомых — такие не очень хорошо приживаются в обществе, поэтому мне бы хотелось, чтобы мой сын нормально социализировался, а не сидел в углу, непонятно чем занимаясь.       Глэм с женой спорить не стал, а лишь кивнул.             — Всё-таки в детской психологии ты разбираешься лучше меня, — с блаженным вздохом сказал он. — Но мне это нравится. Каждый должен иметь свои сильные стороны.       Но Виктория не собиралась менять тему разговора, упорно настаивая:       — Мне вообще тоже не в кайф возиться с собакой, но честно, мне пофиг, будет у нас животное в доме или нет, лишь при том условии, если за ним убираю или ухаживаю не я. Да, я сомневалась, что Хэви справится с котёнком, а Ди со щенком, но Анна открыла мне глаза: Ди же уже взрослый, он может принимать на себя ответственность, поэтому если он будет ухаживать за своим животным и ему это будет не впадлу, если этот пёс будет радовать Ди, тогда, так уж и быть, мы его оставим. Извини, Глэм, но я думаю, что тебе придётся с этим смириться.       В глазах отца семейства что-то промелькнуло, и, чуть помолчав, он вскоре ответил:       — Ладно, если это сделает Ди счастливым, тогда я готов смириться. Моё отцовское сердце будет обливаться кровью, если мои дети не будут счастливы. — даже удивительно, что он сказал это вслух, поскольку так откровенно о чувствах к детям Глэм ещё никогда не говорил.       Виктория кивнула, а потом убрала руку от стены и выпрямилась в полный рост.       — Ладно, я пошлёпаю спать, что ли, а то устала слишком. Так что спокойной ночи.       — Спокойной ночи, дорогая, — произнёс Глэм, практически не изменив интонации. Он крепко обнял жену за плечи. — Я пока приберусь на кухне.       Та показала жестом «окей» и стала подниматься по лестнице вверх, в их совместную спальню. Спустя пару секунд сверху послышался грозный возглас: «Хэви, а ну быстро спать! Завтра в школу!», потом резкий хлопок, и снова всё затихло. В этой тишине отдавались лишь постепенно удаляющиеся шаги сверху.       Глэм не стал терять времени, а пошёл на кухню, так как там скопилась огромная гора посуды после маленького уютного празднества, которое они устроили.       Вскоре Ди выпроводил Докинза из ванной, предварительно немного подержав его закутанным в полотенце, а потом и сам решил принять душ. Теперь Докинз стоял посреди дома и осматривал всё вокруг. Здесь он ещё не был, но где-то спереди виднелась уже знакомая прихожая, а также, вероятно, вход на кухню. Туда-то он и направился.       Оставляя за собой маленькие капли воды, то и дело соскальзывающие с мокрой шерсти, он прошёл через всю прихожую и вошёл на кухню. В середине помещения стоял длинный стол, накрытый розовой скатертью, на котором валялись банки от пива, какие-то коробки из-под различной еды и раскиданные по всему столу салфетки. В самом конце кухни располагался холодильник, возвышающийся почти до потолка, а от него до самого конца стены висели всякие разные шкафчики, вытяжка, плита, вмонтированная в ту же конструкцию, раковина, а также здесь висели разного размера и толщины ножи. Глядя на них, Докинзу показалось, будто бы тут обычно не готовят, а потрошат чьи-то тела. Около раковины стоял Глэм и мыл постепенно уменьшающуюся гору посуды.       Докинз сел недалеко от мужчины, но тот, казалось, делал вид, что не замечает его. Вдруг Глэм случайно выронил из руки только что помытую ложку и она со стуком упала на пол.       — Вот же... — тихо выругался мужчина и уже было собирался нагнуться за ней, как вдруг рядом с ним нарисовался далматинец, уже державший упавшую ложку в зубах, и протягивал ему.       Глэм не смог сдержать улыбки. Потом взял ложку и по новой начал мыть её. Докинз лёг рядом с его ногами и вздохнул. Мужчина продолжил мыть посуду.       Вдруг взгляд далматина упал на коробку из-под пиццы, где лежал один недоеденный кусочек. Он смотрел на этот кусочек пиццы жалобными глазами, но прекрасно понимал, что его трогать нельзя — это не для Докинза.       Но кусочек выглядел так аппетитно: с колбаской, ещё с кусочком ветчины, другой колбаской, этим замечательным сыром... Всё это смешивалось в приятный аромат, от которого нельзя было спрятаться, который настиг бы тебя повсюду.       Неизвестно, сколь долго продолжались его мучения, пока он смотрел на остаток этой прекрасной пиццы. К тому времени Глэм уже домыл почти всю посуду, а Ди вышел из ванной и теперь, вероятно, разыскивал щенка. Скоро совсем рядом с кухней раздались тяжёлые шаги, и внутрь вошёл Ди. Заметив отца и лежащего у него в ногах далматинца, тот невольно улыбнулся.       — Твой пёс хочет есть, — коротко доложил Глэм, не отрываясь от своего занятия.       Ди промолчал и стал глазами искать мисочку Докинза, которую вскоре обнаружил уже стоящей справа от холодильника.       — Кто её сюда поставил? — спросил он у отца.       — Либо мама, либо Анна. Я не знаю.       — Зря её сюда поставили. Хэви по невнимательности своей сто процентов либо завтра, либо послезавтра наступит.       Глэм усмехнулся.       Ди достал откуда-то ещё одну миску, налил в неё воды, а в уже стоящую на полу насыпал корма. Щенок с радостью подлетел и с жадностью слопал всё за пару-тройку секунд, половину даже не прожевав.       — Видел это, пап? — указав рукой на происходящее, повернулся к отцу Ди. — Хэви так же ест.       Тут Глэм уже не сдержался и истерически засмеялся. Его смех, казалось, был слышен даже на улице.       Несмотря на частичную сытость, внимание Докинза всё равно поглощал этот прекрасный кусок пиццы, который, казалось, теперь никогда не покинет его мысли.       Ди заметил, что далматинец смотрит на коробку из-под пиццы, и сам решил заглянуть туда. Достал злосчастный кусок и стал рассматривать его.       — Я надеюсь, — начал Глэм, уже заметив то, что сделал его первенец. — Что ты не собираешься его есть сейчас, потому что есть перед сном — вредно для здоровья.       — Да ладно тебе, пап! У меня же до сих пор день рождения, мне в этот день можно. Или ты подумал, что он уже закончился?       — Нет, я это помню прекрасно, просто надеюсь на твоё благоразумие.       — Папа, я сегодня весь вечер носился с ним, — Ди указал рукой на Докинза. — В парке. Я страсть как хочу что-нибудь поесть. А может даже и попить чай.       Глэм недоумевающе посмотрел на сына, будто это для него было впервые.       В это время Ди взял один из ножей и стал разрезать кусок на два равных. Один из них он отдал Докинзу, который вновь крутился у его ног, виляя хвостом и высунув язык. Далматинец быстро схватил кусочек и поспешил к своей миске. Положил кусочек на её дно, а потом постепенно стал откусывать и прожевывать всё тщательно, стараясь насладиться каждой частичкой этого божественного блюда.       — Ты посмотри какой теперь аккуратный, — нарушил тишину Глэм. — Я сначала подумал, что он, наоборот, очень неряшливый.       — Видимо, кровинушка о себе знать всё-таки даёт, – заключил Ди, уже жуя свой кусочек.       Глэм, домыв последнюю тарелку, выключил воду, потёр свой лоб, распустил хвостик и сказал:       — Если будешь что-то ещё есть, то посуду потом помоешь сам, хорошо?       Парень кивнул.       — И, пожалуйста, не задерживайся здесь долго. Завтра же в школу топать, которую никто не отменял.       Ди снова кивнул, а потом с набитым ртом, что было для него непривычно, сказал:       — Хорошо, спокойной ночи, пап.       Глэм покачал головой и тихо усмехнулся:       — Весь в мать пошёл.       А потом неспешно удалился, вскоре, как и Виктория, исчезнув за лестницей.       Ди невольно улыбнулся. Да, он и правда по большей части пошёл в мать в плане характера и большинства привычек. Но это его никак не смущало.       Поев и всё-таки выпив одну чашку некрепкого чая, Ди с усталым видом поплёлся на второй этаж. Докинз посеменил за ним, пару раз чуть не навернувшись со ступенек, потому что глаза слипались от усталости. Открыв дверь в комнату Хэви, Ди и Докинз увидели, что младший, сидя в наушниках, всё ещё рубится в какую-то игру, периодически бубня себе что-то под нос (не исключено, что матное). Не став зацикливать на брате внимания, Ди устало прошёл в свою комнату. Когда далматинец зашёл за ним, то парень закрыл дверь, чтобы не слышать этих противных звуков игры. Устало он упал на кровать. Но потом поднялся и стал разбирать её, как любой нормальный человек. Снова улёгся, положив голову на подушку и отложив свой телефон на другой край кровати. Докинз всё это время сидел на полу и не запрыгивал на кровать, потому что ему не давали на это разрешения. Наконец Ди это заметил, взглянул на него сверху и легонько постучал по кровати рукой, как бы подзывая щенка запрыгнуть сюда. Докинз поднялся и аккуратно запрыгнул, правда из-за недостаточно большого роста его прыжок был не совсем удачным, но он смог удержаться, вцепившись лапами в матрас и накрывавшую его наволочку. Ди помог ему залезть на кровать нормально. Далматинец радостно лизнул его в щёку в знак благодарности, а потом удобно устроился рядом с ногами парня. Тот слегка улыбнулся. Потом положил голову на подушку, накрылся одеялом и закрыл глаза. Через пару минут он уже тихо сопел во сне.       Далматинец вдруг обратил внимание на завибрировавший телефон. Мельком взглянув на него, щенок понял, что Ди кто-то звонил, но телефон был, понятное дело, на вибрации. Через некоторое время вызов прекратился, и можно было застать экран с уведомлениями. Не сумев побороть любопытство, Докинз решил посмотреть. На телефон Ди приходили сообщения разной даты отправки из какого-то мессенджера от человека со странным никнеймом. «Ты где?», «Почему так долго не отвечаешь?», «Почему ты не сказал, что у тебя сегодня праздник? С днём рождения!», «Хэви помог подобрать подарок для тебя», «Эй, всё в порядке?», «Я волнуюсь за тебя...», «Где ты?..». Ничего, естественно, не поняв, Докинз поднял голову и посмотрел на входную дверь: в щёлочку между ней и полом слегка просачивался свет из комнаты Хэви. Кажется, младший брат и не собирался ложиться спать. Но вдруг звуки игры резко прекратились.       — Блин, опять домашку забыл сделать! — раздалось из-за двери.       Докинз встал со своего места и аккуратно пошагал к Ди, потом улёгся под боком парня, можно сказать, согревая. Тот во сне положил руку на щенка.       Внезапно дверь открылась, и на пороге показался Хэви собственной персоной.       — Ди, я опять где-то ручку просрал. Не мог бы ты... — не успев закончить фразу, он заметил спящего брата рядом с далматинцем и тут же переменился в лице. — Божечки-кошечки, как же это миленько! — полушёпотом произнёс он, чуть ли не расплакавшись, а потом прибавил ещё тише. — Я обязан сфоткать!       Младший пулей скрылся за стеной, а потом так же быстро появился в проёме вновь, держа наготове свой смартфон. Щёлк — и изображение уже появилось в галерее его устройства.       — Ух сколько лайков соберу! — радостно прошептал он, а после закрыл дверь, выключив до этого оставленный Ди свет.       В комнате наступила кромешная тьма.