Принятие

      Стражи здесь страшно недружелюбные: оковы грубые, сильно натирают его нежную и чувствительную кожу рук, глаза завязали настолько туго, что запутали волосы и больно оттянули их у корней, а про ободранные колени, когда его резко поставили на каменный пол, — он вообще молчит. Никак люди в стенах этого королевства славятся своей доброжелательностью и гостеприимством, но теперь Руи кажется, что его нагло обманывали всё это время. Подумаешь, он всего лишь немного заигрался своей магией и случайно взорвал транспортный мост. Ну с кем не бывает?       Вердикт по его хулиганству даёт не абы кто, а сам принц, перед которым он прямо сейчас позорно стоит на коленях. Помещение просторное, каждый новый шаг находящихся здесь раздаётся гулким эхом, — таким, что тяжело понять, где именно находится человек. Стражи говорят о чём-то своём, описывают детали произошедшего, но делают это настолько нудно, что клонит в сон. В то же время голос принца ровный, пугающе холодный — казалось, что он должен быть как минимум разозлён, потому как какой-то жалкий маг с другого королевства подвергает его народ опасности, используя свою магию в его кругах. Но нет, его спокойствию позавидует каждый.       Из уст совершенно случайно вырвался недовольный вздох, стоило коленям начать откровенно ныть, а полученным синякам напоминать о себе, и этим самым он привлёк внимание, казалось, всех, даже не присутствующих здесь людей. Стражи мгновенно сделали два-три шага назад, после не издавая ни звука, в то время как принц, вероятно ошеломлённый таким поведением преступника, встал прямо напротив него, смотря свысока. Оценивающий взгляд можно было почувствовать даже с перевязанными глазами, а напряжение в помещении вызывало беглые мурашки по спине.       До сих пор не было проронено ни слова. Принц, казалось, что-то сделал — пару шагов туда, пару обратно, был какой-то неопознанный лязг, после чего вновь воцарилась тишина. И вот, он снова перед ним, лицом к лицу, настолько близко, что слышно его неровное — странно — дыхание и совсем выветренные отголоски крови и стали. Ничего не говорит, лишь настороженно коснулся повязки на глазах, пальцами проводя по грубой ткани до самого узелка на затылке и бережно распутывая его, стараясь как можно меньше навредить и без того запутанным волосам. В отличие от стражей, его действия ощущаются совершенно по-другому, словно искупляет вину за поведение своих подчинённых. Совсем немного задерживает руки на месте, после чего убирает ткань с глаз, и, наконец-то, их взгляды встречаются.       Аояги Тойя придерживается своих установок: холодный взгляд, который, казалось, никогда не меняется, движения плавные, словно заученные до совершенства, и строгие одежды, идеально сидящие на нём и подчёркивающие подтянутое тело. На каждом дюйме ткани виднеется индивидуальный узор, скрывающий свой смысл, — как не посмотри, всё ведёт к его династии и королевству; заметна ручная работа — всякие маленькие завитки и линии выведены с особым трепетом и усердием, и Руи не смог выявить ни единой оплошности. Если посмотреть принцу за спину — там, где находится его трон, — можно заметить меч, убранный в ножны. Казалось, шаги туда-сюда и неопознанный лязг неожиданно приобрели смысл. В этот же момент стражи подали голос, зачитывая совершённое магом преступление и возможные меры наказания, но какое именно падёт на него — выбор свыше. Принц, кажется, слушал в пол уха, а взгляд его неотрывно смотрел на обвиняемого, изучал каждую ссадину на лице, пылинку и порванную по неаккуратности подчинённых одежду. Серые глаза изучали холодно, словно просто для галочки, но стоило стражам закончить свой монолог, так Аояги пару раз хлопнул глазами. Руи усмехнулся. Засмотрелся таки.       — Камиширо Руи, двадцать три года отроду. Славится незаконным использованием магии не только в своём королевстве, но теперь и в чужом, — монотонно повторил принц с небольшой усталостью в голосе. Со стороны казалось, что это дело его совсем не интересует, отчего он махнёт рукой и голову с плеч, как и делалось прежде. Но Аояги останавливается напротив мага, продолжая смотреть на него свысока с заметной неприязнью, после чего присаживается на корточки и грубо хватает того за подбородок, притягивая к себе ближе. Между ними остаётся всего ничего, а стражи напряжённо сделали ещё один шаг назад. — Находится в розыске в нескольких королевствах, за его голову отдадут состояние, а то и дюжину земель, но он всё ещё является неуловимым. Так как же он попал в наши руки? — риторически спрашивает он, отпуская руку.       — Я не мог упустить возможность встретиться с принцессой лично, — нагло усмехается маг, за что один из стражей резко подбегает к нему и завязывает рот какой-то тканью. Несколько раз извинился — и за себя, и за поведение обвиняемого, — после чего вернулся на исходное место. Принц не обратил должного внимания на извинения, словно те не имеют какого-либо веса сейчас или являются неотъемлемой частью таких ситуаций, что прислушиваться к ним — лишь потраченное время.       Аояги взял свиток, лежащий неподалёку от него, и бегло пробежался взглядом по заключению. Сейчас магу светит казнь, в лучшем случае — темница до конца его дней, потому как список совершённых незаконных деяний выходит за пределы всего.       — Сколько всего официально зафиксированных нарушений у него сейчас? — спрашивает Тойя, аккуратно закутывая свиток и после откладывая его в сторону.       — Сто сорок три. Официально неподтверждённых — четыреста семьдесят пять, — отозвался один из стражей.       Три пожизненных на счету.       Маг пожал плечами, мол, все мы не без греха, после чего вновь обратил взгляд на принца. Подчинённые нервно стояли возле дверей и дёргано реагировали на каждое движение преступника, лишь бы не допустить ему сделать что-либо в стенах королевства.       — Снимите оковы, я лично проведу его в темницу, — заключил Аояги. Стражи тут же сорвались с места, не смея перечить принцу. Позаботились и сняли повязку со рта мага, но тот всё равно бросил на них осуждающий взгляд, напоследок сплюнув слюну неподалёку от их ног. Подчинённые направились к двери, поклонились и уже собирались уходить, но голос Тойи их остановил:       — Проследите, чтобы никто не заходил в восточную часть замка, — он холодно перевёл взгляд на преступника, что стражи молча кивнули и поспешили удалиться из помещения, опасаясь, что злость принца сойдёт и на них. Двери захлопнулись с гулким эхом, после чего настала тишина, которую Тойя поспешил прервать, — Не сильно поранился? — он берёт руку мага в свою и, после того, как помог ему подняться, ласково коснулся губами ушибленной кожи, целуя каждую незаметную ранку от грубых оков.       Только стены видят их, только стены слышат, о чём они говорят, и только стены знают, в каких отношениях находятся эти двое.       — Твои стражи очень невежливые и порвали мой плащ. Про то, какие синяки у меня вот-вот проявятся на коленях из-за каменного пола — я молчу, — его губы немного исказились, стоило принцу коснуться особенно сильной ранки, которую хорошо бы обработать, — Но, признаться, оно стоило того.       Год. Они не виделись год. Их взаимодействие ограничивалось лишь любовными письмами, которые передавал надёжный человек, пускай тот не сильно радовался этому. Об их отношениях нельзя знать никому другому, иначе династии Аояги придёт конец, а его фамилия станет началом для смеха. Он — уважаемый в своих и не только краях принц, известный своим вечным внешним холодом и необъятной отвагой, являющийся идеалом для многих дам — связывается с каким-то мелким хулиганом; связывается настолько крепко, что уже не знает, что хуже: потерять авторитет или потерять его. Этим вопросом он задавался ещё вначале их совместных вечеров, когда всё происходящее казалось ошибкой, когда всё, что он вытворял, казалось неправильным и грязным; но сейчас он без сомнений ответит — сложнее потерять свою любовь. Любовь, по которой невероятно скучал, о которой думал каждый день, о которой желал каждый вечер. Тойя готов пережить весь позор, всё, что ему скажет отец и народ, потому что нашёл того, с кем готов прожить всю жизнь, того, кто готов прожить с ним взамен.       — Интересную же причину ты нашёл, чтобы встретиться со мной. Но оно того не стоило, скорее всего, — Аояги скромно улыбнулся, беря ладони любимого в свои. Нежно оглаживает кожу большим пальцем, чувствует её мягкость и тепло, до сих пор не веря в то, что они встретились. Руки у мага аккуратные и ухоженные, что Тойя неосознанно задерживается на них. Ему, увы, далеко до такой бархатной кожи из-за почти приросших к нему перчаток и грубой рукояти меча.       — Значит, ты мне не рад? — спрашивает Руи, наклоняя голову вбок, чтобы попытаться уловить взгляд возлюбленного. Тот в свою очередь моментально встрепенулся от его слов, глаза растерянно оглядывали лицо напротив в поиске намёка на шутку. Но нет, мелодичного смеха не последовало, лишь воцарилась напряжённая тишина, из-за которой становилось ещё более неспокойно на душе.       Это совсем не то, что хотел сказать Тойя. Абсолютно. И, к сожалению, правильно излагать свои мысли ему даётся с трудом, из-за чего совсем безобидные слова могут восприниматься совсем не так, как хотелось изначально. Как и сейчас.       Ладони легли на щёки Руи, обжигая своим теплом, и ласково скользнули на шею, оглаживая оголённую кожу нежными движениями. Смотрит, немного изогнув брови, показывая всё сожаление за то, как прозвучали его слова. Аояги трепетно коснулся губами кончика носа, заставляя мага смешно похлопать глазками, затем скользнул на румяную щёчку, оставляя поцелуй и на ней. Руки у принца сильные, ощущаются небольшим весом на коже, чувствуются его приятные поглаживания большими пальцами, что намеренно затрагивают ворот плаща, невзначай оттягивая, лишь бы дотронуться до ещё большей зоны. Камиширо млеет от нежных касаний, млеет от осторожности и внимательности, поступающей со стороны возлюбленного, и вот-вот растает в его руках. Следующее касание затронуло уголок губ, который невольно дёрнулся вверх от приятно щекочущего ощущения, после чего последовал чувственный поцелуй, затрагивающий горячие губы мага, расплывшиеся в улыбке. То, как много чувств Тойя старается вложить в поцелуй, то, как он хочет показать, как сильно скучал по нему, и то, как обжигают его ладони на шее, — Руи кажется, что ещё немного и он сойдёт с ума. Сойдёт с ума от любви к нему. И, казалось, он совсем на грани. Ещё чуть-чуть и ноги начнут неистово дрожать и подкашиваться, совсем перестанут держать его, что принцу придётся ловить своего возлюбленного. Руи правда не может, обвивает шею Аояги руками, прижимаясь как можно плотнее к нему, лишь бы ощущать его ещё ближе, ещё интимнее и раскрепощённее, что из уст сквозь поцелуй срывается первый мягкий стон. И руки отчаянно пытаются ухватиться хотя бы за что-нибудь, лишь бы они слились в одно целое. Но чужой язык скользнул по губе, слизывая вытекшую слюну, после чего Тойя отстранился, напоследок оставляя пару десятков невесомых поцелуев возле губ. Лбом прижимается к груди, стараясь выровнять сбившееся дыхание, пока в его волосы впутались аккуратные пальцы, перебирая каждую прядку.       — Я прокручивал в голове твой восхитительный голос каждый день. Твой невероятный игривый смех, твою улыбку, — Тойя говорит тихо, словно они находятся в публичном месте, чтобы все эти слова слышал лишь один человек. Ладони обвили талию, а подбородок уместился на плече мага, — Я хотел вновь услышать твой опьяняющий аромат вина, вновь уткнуться в изгиб шеи и ощутить под губами учащённый пульс, — он оставил лёгкий поцелуй на шее, совсем незаметный, но вызвавший приятные мурашки по телу. — Хотел коснуться твоих волос, таких восхитительно притягательных, немного грубоватых после долгой дороги. Каждый день я просыпался с надеждой увидеть тебя в моих ложах, хотел видеть, как мягко на тебе лежит свет утренних лучей, как приятен ленивый поцелуй. Хотел вновь почувствовать мягкость твоих губ, подольше задержаться на них и растянуть наслаждение после долгого расставания. Хотел коснуться тебя и чтобы ты коснулся меня. Желал ощутить твоё тепло под своими пальцами, лишь бы осознать, что ты рядом, что это всё — действительно. Господи, я так сильно хотел вновь провести с тобой хотя бы мгновение, любовь моя, — он делает глубокий вздох, словно готовый продолжить монолог, но, ощутив скольжение чужих ладоней на его скулы, резко вскинул голову.       Руи покраснел. Зарделся настолько сильно, что с трудом узнаёшь его. Пару слезинок скатились по щекам, а губы исказились в подобии улыбки. Слышать такое из уст своего возлюбленного оказалось на удивление дико смущающим, учитывая то, что тот не силён в словах и выражает свою любовь во внимании и действиях. Поэтому Руи немного… влюбился во второй раз.       — Ох… — единственное, что смог проронить Камиширо, после поторопился скрыть весь ужас со своего лица, скрыть всю нехарактерную для него слабость и красноту. Ладони растирали слёзы по щекам и делали с таким усердием, что, казалось, сотрут всю кожу до конца, словно стараются избавиться от малейшего намёка, что пролилась хоть одна капля.       Но руки перехватывают, тем самым отвлекая от всех мыслей, а покрасневшие глаза посмотрели на возлюбленного. Молчит, но глаза бегло проходятся по каждому дюйму лица, с особенной горечью смотря на стекающие слёзы, что продолжали безостановочно идти. Аояги притягивает поближе к себе, аккуратно, словно в его руках самый дорогой хрусталь, укладывает чужие руки себе на плечи, после чего лёгкими, совсем невесомыми поцелуями-бабочками старается убрать остатки слезинок и тихо шепчет извинения. И Руи чувствует себя одновременно невероятно паршиво из-за собственной слабости, но вместе с этим — любимым. Чувствует всё то, что старается передать ему возлюбленный, который беспокоится за него, и готов на всё, лишь бы снова увидеть его улыбку. Все мимолётные касания, слова и взгляды передают ему столько, что в один момент хочется упасть на колени и зареветь, — этого настолько много, что становится невыносимо приятно, что хочется давать в ответ столько же внимания и любви, но Камиширо иногда кажется, что на подобное он попросту не способен.       Аояги невесомо касается ладонью его плеча, ласково проводя ей до кисти руки, после чего полностью переключает внимание на них, нежно оглаживая каждый дюйм. Руи немного не понимает причину такого влечения, прости Господи, к его рукам сейчас. Молчание весит ещё пару секунд, затем принц поднимает голову, вместе с тем переплетая их пальцы.       — Стоит обработать раны. Пойдём со мной, — сказал он с таким серьёзным лицом, что из уст Камиширо невольно вырвался смешок. Тот всегда находил забавным его хмурое личико, когда дело совсем неважное.       Но не согласиться, конечно, было бы тяжело.       За́мок Аояги поражает своими размерами, ведь, казалось, при всём желании всё население королевства запросто устроится здесь. Для каждого члена династии предоставлена отдельная зона и прислуга, из-за чего Тойя, по его словам, достаточно редко видится с отцом, не смотря на то, что они проживают вместе. Каждый раз, что Руи здесь бывал, он поражался красоте и детализации каждого уголка, опрятности и истории. Нынешний король ценит всю родословную, посему на стенах красуются портреты бывших правителей, а в некоторых углах можно заметить их бюсты. Тойя, не смотря на необъятную преданность своему королевству и статусу, не даёт такого сильного значения своей родословной, как отец, поэтому тщательно игнорирует каждый портрет, когда они проходят коридор.       Они прошли ещё немного, после чего Аояги открыл одну из дверей, пропуская вперёд своего возлюбленного. Здесь он был, был не единожды. Это покои Тойи, покои, в которых действительно чувствуешь себя умиротворённо. В отличие от других частей замка, в том числе и части Тойи, именно здесь чувствуется душа принца. Видно то, как он старается выразить себя через интерьер, пускай изначально всё придерживалось одних и тех же уставов — минимализм, династия и холод. Наиболее ощутимо всё начало меняться после прихода Руи в его жизнь, когда он впервые подарил ему цветы. Они долго украшали его письменный стол, настолько, что успели зачахнуть, потерять свой изначальный яркий окрас и пышность, но Аояги хранил их настолько долго, насколько мог. Камиширо подарил ещё один букет, скромнее, чем прошлый, но всё ещё заставляющий того улыбаться.       С тех времён Тойя любит цветы.       Окна его покоев выходят на сад, над которым сейчас порхают несколько садовников. Он приказал посадить там с десяток разновидностей цветов, ухаживать за ними так, словно те на грани смерти. И действительно, ослушаться те не смели.       Теперь радикальные изменения сошли и на покои, в которых неожиданно пропали все картины, как-либо напоминающие о династии, и тёмно-синие портьеры, сменившиеся на более лёгкие сторы, игриво развивающиеся при невесомом ветерке. Руи невольно на них засматривается, стоит зайти во внутрь. Стеклянные двери на балкон распахнуты настежь, пропуская тёплый весенний ветерок в покои.       Тойя не стоит на месте, в отличие от своего возлюбленного, который по крупицам собирал все воспоминания, связанные с этой комнатой. Принц затронул пару бумаг на столе, после поправил сторы, чтобы лучи солнца не так сильно ослепляли, и, потревожившись за здоровье Камиширо, почти полностью прикрыл балкон. Тому, к слову, было совсем не до этого — немного рассмотрев комнату в «новом свете», он сел на край ложа, проводя ладонью по всей постели. Господи, подумать только, в последний раз он был здесь год назад: последний раз лежал на этой ложе, последний раз чувствовал тёплые объятья, последний раз творил непристойности со своим возлюбленным. От этой промелькнувшей мысли ладонь сжала одеяло, а по спине пробежали приятные мурашки.       Аояги, последний раз отложив бумаги на столе, вернулся к Руи и заметил его за пристальным разглядыванием постели. И он всё понимает.       — Руи, — ласково позвал Тойя и встал почти впритык к нему, и, стоило тому повернуться и устремить свой взгляд на любимого, он утянул его в поцелуй, мягко уложив ладони на щёки того. Камиширо любит неожиданные и такие желанные поцелуи, поэтому не может сдержать себя и улыбается прямо так, закидывая руки на плечи Аояги и стараясь утянуть к себе в постель. Но, как бы сильно принц ни желал этого сам, он отстраняется от чужих губ и пытается увлечь себя яркими фиолетовыми волосами, лишь бы не утянуть в поцелуй вновь. Убирает прядку за ухо и после смотрит прямо в золотые глаза, — Я попрошу подготовить купальню и вернусь, — он оставляет совсем невесомый поцелуй и покидает покои, оставляя Камиширо одного.       Он, прости Господи, не железный и спустя длительное расставание попросту не может держать себя в руках. И дело далеко не в его похотливости, сколько в том, как сильно он хочет почувствовать любимого максимально близко, как сильно хочется услышать учащённое биение его сердца, как сильно хочется коснуться его подтянутого тела. Аояги страшно внимательный во время всего процесса, настолько, что Руи наверняка не вспомнит того дня, когда ему было больно в его руках. И он с головой утопает во всём этом внимании, чувствует себя любимым настолько, что, кажется, уже перебор. Все касания, поглаживания, тихие шептания на ухо и, Боги, поцелуи по всему телу, от и до, призрачным напоминанием ощущаются на нём. Сейчас, вспоминая все проведённые здесь ночи с Тойей, вспоминая те ощущения, он сидит, как на иголках, боясь лишний раз шевельнуться.       Рука сжимает покрывало ещё сильнее.       Видит Бог, он не хотел возбуждаться от своих же мыслей.       Он томится и готов заплакать от невероятно сильного желания коснуться своего любимого, почувствовать его рядом, ощутить обжигающее дыхание на своей шее и сильные руки на бедрах. Тойя не допустит сделать больно возлюбленному, не оставит ни единого синяка, даже не прикусит нежную кожу. Иногда так хочется ощутить небольшую грубость, эгоизм и ревность со стороны Аояги, так, чтобы на шее рделись засосы, чтобы поясница ныла весь день, напоминая о бурной ночи, чтоб руки крепко держали над головой, без шанса на лишнее движение, которое помешало бы принцу. И, он клянётся Богу, после этого ни за что не покинет покои Тойи, ни при каких условиях, даже если настигнет угроза смерти. Руи будет настолько доволен, настолько затрахан, что ему будет плевать на всё. Но не будет плевать его возлюбленному, который будет всячески пытаться уменьшить боль, приятно поглаживая поясницу и растягивая своеобразный массаж от ягодиц до лопаток, доводя до мурашек щекочущими касаниями.       Дверь с тихим скрипом открывается, заставляя Камиширо вырваться из потока грязных мыслей, настолько резко, что тот глупо похлопал глазками, стоило Аояги появиться на пороге. Принц лишь добро улыбнулся, затем направился к рабочему столу, где начал что-то искать, вороша каждый ящик. Руи продолжал смотреть с небольшим непониманием, но думал лишь о том, как прямо сейчас его разложат на этом чёртовом столе. А от своих мыслей стало совсем стыдно, и лицо мигом зарделось, что пришлось прикрыть его ладонями.       — Руи? — Тойя что-то вынул из последнего ящика и после направился к своему возлюбленному, который уж слишком непредсказуемо себя ведёт, — Руи, любовь моя, дай мне свои руки, пожалуйста, — ласково сказал он, вставая на колени перед ним. Маг рвано вздохнул, казалось, загорелся ярче прежнего, но смотрел на возлюбленного сквозь пальцы. Аояги молча ждёт, свободной ладонью оглаживая бедро, и смотрит прямо в глаза, что Камиширо чувствует вновь приливающее возбуждение.       Переборов всю скромность, он всё-таки вытягивает руки вперёд, которые принц берёт в свои ладони. Тот держит их с особой осторожностью, целует поочерёдно каждую и лишь после приподнимает рукав. На полу лежала мазь и марлевая ткань; первое, что сделал Тойя, — открыл баночку мази, которую после нанёс на незначительные раны. Рассказывал о её полезных и лечащих свойствах, как сильно она помогает ему после сражений и, в принципе, вещь нужная. Ещё какие-то совсем незначительные факты он говорил себе под нос, вызывая на губах Руи улыбку, — всё-таки, Аояги очень умный и любит делиться своими знаниями, но иногда забывается настолько, что не замечает происходящего. Забавный, забавный и такой любимый. Правда, не смотря на монолог, Тойя не забывает время от времени спрашивать, не делает ли он больно, не сильно ли касается ранок, а когда дело доходит до марлевой ткани, то тема для рассуждения забылась вовсе — его интересовало лишь то, не сильно ли он затягивает.       Затягивает Аояги лишь с одним.       Тойя продолжает сидеть у него в ногах и после, оглаживая мягкие бедра и целуя сквозь ткань брюк. Руи мелко дрожит и готов прямо сейчас заволочь принца в ложе, лишь бы тот взял его. Но нет, ни один из них не издаст лишнего звука, а маг нашёл способ наслаждаться и этими еле ощутимым касаниями. Томно вздыхает, стоит ощутить приятное скольжение от бедра до ягодицы, которую несильно сжимают, и после этого Камиширо неприкрыто хнычет, притягивая к себе Аояги и утягивая в отчаянный поцелуй. Он вынуждает его приподняться на ложе и нависнуть над ним, уже сам направляет его руки и в губы говорит, что стоит делать. Но когда чужие руки не слушаются, он нагло закидывает ногу на его поясницу и притягивает вплотную к себе, так, чтобы чувствовать его пах, после зло смотрит в глаза напротив — Тойя знает, как сильно он жаждет его, и не менее нагло этим пользуется, очень нахально улыбаясь, стоит отстраниться от возлюбленного.       — Тойя… — Руи целует бездумно, куда попадёт, лишь бы ощутить такую желанную близость, — Прошу, Тойя, я так сильно хочу тебя, хочу почувствовать тебя внутри, — он трётся своим членом о чужой, сладко стеная имя возлюбленного и наблюдая, как тот теряет самообладание, наконец-то проявляя малейшую инициативу и реагируя на раскрепощённость мага. Аояги любит растягивать близость, любит наблюдать за сменяющимися эмоциями на лице любимого, любит делать ему хорошо, поэтому, не смотря на активные действия со стороны того, он продолжает томительно растягивать каждое движение и каждый поцелуй.       И Руи соврёт, если скажет, что ему такое не нравится.       Принц ведёт от ягодиц вверх, под одежды, касается разгорячённой кожи и надавливает на поясницу, заставляет его выгнуться и плотно прилегать к его паху. Чувствует чужое возбуждение сквозь ткань, хотя сам не лучше — всего пару поцелуев и несколько обронённых стонов, а он уже не в силах сдерживать себя. Камиширо не видит границ, никогда их не видел, его лишь сильнее ведёт, стоит ощутить тяжёлое дыхание на своей коже, и он без стеснения обвивает шею и кусает мочку уха возлюбленного, языком играясь с серёжкой.       — Каждый вечер, что я уединялся, не обходился без мыслей о тебе, — ласково шепчет Камиширо, неожиданно прекращая свои движения, — Каждое касание, каждое движение — я представлял лишь тебя, думал лишь о тебе. Я так хотел ощутить твои сильные руки на себе, почувствовать резкий шлепок, который оставит след на коже, хотел услышать твои мягкие стоны, — он делает резкое движение тазом, создавая трение на чужом возбуждении, и взамен получает желанный тихий стон, — Прошу, Тойя, коснись меня, заставь забыться, заставь забыть весь год, проведённый в одиночестве, — Руи шепчет в губы и берёт его руку в свою, направляет ниже, на возбуждённый член, что так жаждал внимания сейчас.       Принц повинуется, оглаживает пах сквозь ткань брюк и целует шею, так сладко растягивает от адамова яблока до укромного места за ушком, вместе с этим ведя пальцами ниже, слишком приятно поглаживая пальцами анус. Камиширо ведёт, он не контролирует своё движение тазом на встречу пальцам, не понимает, как из уст бесстыдно сорвался мягкий стон. Приторно-сладкие поцелуи прямо под ухом, дразняще тягучие, что оставляют небольшую влагу после губ; приятные, непрекращающиеся движения внизу, его — Господи, прости — невероятными пальцами, такие неприличные, доводящие до бесконтрольных стонов. Из уголков глаз скатывается первая слеза, которую принц поспешил сцеловать.       Тойя укладывает одну ладонь на ягодицу, второй подхватывает за бедро и приподнимает, чтобы удобнее улечься на ложе, наконец-то позволить раскинуться и перейти к самому желанному. И он целует, целует каждый сантиметр его кожи, боится упустить хоть каплю; целует его невероятные губы, словно в последний раз может коснуться их, словно не может насытиться. Его руки везде, лишь бы почувствовать любимого ещё ближе, лишь бы наверстать упущенное, и в конце концов останавливаются на вороте, чтобы наконец-то отпустить плащ, после переходя на пояс. Бог видит, он не хочет затягивать, сам желает скорее коснуться разгорячённой кожи, но снимать слой за слоем становится всё сложнее — руки дрожат от нетерпения и возбуждения. Пояс поддаётся не с первого раза, что Руи успевает усмехнуться и расстегнуть самостоятельно, пока Аояги был слишком увлечён его губами. И, стоит отложить вещь в сторону, маг настоятельно требует продолжать, ведь знает, что последует дальше и какая реакция будет на лице принца. Он приподнимается, когда дело доходит до сюртука, и принц совсем не обращает внимания на застёжки, его руки словно действуют сами по себе, пока губы выцеловывают каждый открывающийся дюйм кожи.       Руи с ухмылкой смотрит в глаза любимого, когда на нём остаются только брюки и туфли. Смотрит и ждёт, считает секунды. Даже намеренно прогнулся в пояснице, как бы показывая, что он от и до принадлежит ему, что он может коснуться его везде, где вздумает. И Аояги правда рассматривает, в его глазах заметно нескрываемое восхищение. Сначала ведёт ладонью по рёбрам, проводит по каждой выпирающей косточке и совсем невесомо касается большим пальцем соска, тогда как второй накрывает губами, игриво сжимает зубами и вновь отстраняется, оставляя парочку поцелуев на груди на прощание. Недолгое.       Это завораживает. Руи знает, что подобное нравится любимому, не смотря на внешне серьёзную натуру, поэтому иногда позволяет побаловать его. Ремешок сжимает бархатную кожу талии, на ней виднеются небольшие покраснения от долгой носки, но в то же время благодаря нему особенно заметен завидный девичий изгиб; лямки тянутся вниз, под брюки, из-за чего Тойя медленно сглатывает слюну и, дабы убедиться, гладит каждое бедро по очереди. Ведёт аккуратно, словно из-за неверного движения всё моментально пропадёт; ладонь обхватывает почти полностью, а большой палец нащупывает кожаную лямку и обводит сверху до низу, и чувствует, как сжата мягкая кожа. Принц томно вздыхает и спускается ниже, чтобы губами коснуться лямок сквозь ткань, в это же время пальцами стараясь поддеть ремешок и оттянуть.       Руи млеет. Млеет от каждого касания, таких неощутимых и приятных поцелуев чувствительных бёдер, что скрыты под тканью брюк. И ему досадно от этого, досадно от того, что от несильных покусываний не останется следов. Он отчаянно хнычет, когда Аояги ведёт носом вверх, ближе к возбуждённому члену, и целует уже там, пока ладони так приятно ласкают бёдра и ягодицы; посему не выдерживает, кладёт руку тому на затылок и задерживает его на месте, лишь бы перестал мучать. Зарывается пальцами в волосы, но не сжимает, только контролирует каждое движение и не даёт отстраниться. Его ноги дрожат от возбуждения, Тойя не смеет двинуться, выцеловывает прямо так — начиная с возбуждённого члена и переходя к животу, оставляя поцелуи и неощутимые покусывания и на нём.       И всё бы хорошо, но на Руи до сих пор были брюки.       Принц убирает ладонь со своих волос, а сам принимается за кожаный ремень на брюках, который намеренно медленно расстёгивает. Он покрывает чужой живот поцелуями, пока руки заняты нижней частью; пуговица ловко слетает и, наконец-то, даёт возможность расстегнуть ширинку и снять брюки. Тойя словно наслаждается этим, наслаждается растягиванием процесса, полностью игнорируя такие милые похныкивания из уст любимого. Губы переходят на обнажённые бёдра, на такие соблазнительные ремешки, сжимающие мягкую кожу, на ободранные колени, которым было дано особое внимание. Он слизывает небольшие капельки крови, после принимается расцеловывать небольшое покраснение до того момента, пока шипение снизу не прекращалось.       — Тойя… — жалостно тянет Руи, когда возбуждение начинает невыносимо ныть. Он слепо двигает тазом, лишь бы любимый обратил на него внимание, лишь бы так приятно коснулся его донельзя напряжённого тела. Но, кажется, принца невероятно притягивают кожаные подвязки, которые он поддевает и отпускает для приятного приглушённого шлепка о кожу. И вместе с этим смотрит прямо возлюбленному в глаза, изучает каждый стон и каждый вздох, так, что маг начинает неконтролируемо дрожать от возбуждения.       Руи, честно, было откровенно плевать, даже если принц возьмёт его в этом костюме. Он всё ещё невероятно сексуален в нём, поэтому картину это никак не испортит.       — Я сам, — шепчет Тойя, напоследок целуя внутреннюю часть бедра. Ему ли не знать, как любимый ненавидит десять слоёв его одежды. Они в разы запутаннее, чем у мага и у любого другого крестьянина, и снимать их, увы, муторно.       И принц снимает совершенно не спеша, пока Камиширо застыл в восторге, готовый наблюдать за каждым новым просветом оголённого тела. Он отстегивает фибулу, что держала плащ, который после бесцеремонно скидывает в сторону на пол, — его отношение к своим одеждам невероятно сильно отличается, в сравнении с тем, как аккуратно он откладывал каждую вещь, принадлежащую магу.       Руи как никогда прежде хотел накинуться на возлюбленного, завалить его в ложе и запятнать каждый дюйм, осквернить нежную кожу яркими засосами и, наконец-то, потешить своих внутренних демонов. Но сейчас, Господи, наблюдая за таким извращением — видеть, как возлюбленный невероятно сексуально обнажает своё тело, — он не может даже спокойно вздохнуть, не может вымолвить ни слова, пока на Тойе не остаются только брюки. И тогда он не может бездействовать, словно оцепенение полностью спало. Маг встаёт со своего места, присаживаясь на колени на край ложе, обвивает талию принца своими руками и ведёт по голому торсу, очерчивая пальцами каждый незаметный шрам и ими же чувствуя ничем не прикрытый пресс. Он ласково целует лопатки и неощутимо прикусывает кожу, пока ладони нагло лезут под брюки, словно игнорируя кожаный ремень.       И Тойю ведёт. Его шумный, такой невероятно возбуждённый вздох Руи порадовал, словно молча похвалил за инициативу. Он накрыл своими руками чужие, что продолжали настойчиво пробираться ниже, посему тот, поддаваясь стремительно нарастающему возбуждению, сам ведёт их, так, чтобы они коснулись края трусов и игриво оттянули резинку. Господи прости, Аояги правда сейчас не выдержит. Он откидывает голову назад, пока чужие губы так приятно касаются шеи, без зазрения совести прикусывая бледную кожу, а руки нагло лезут ниже.       Ремень мешает, сковывает любые движения и не даёт пролезть до укромных мест. Руи цыкает себе под нос, раздражается из-за такой мелочи, что просто пригородила ему путь, из-за чего, не церемонясь, резко высовывает ленту, высвобождая от язычка, после того, как ремень перестал сковывать движения, полностью не обращал внимания на него. Маг немного припускает брюки возлюбленного вместе с трусами, после чего берёт член в свою руку и на пробу ведёт, вместе с этим прикусывая мочку уха и обводя языком серёжку. Тойя возбуждён — хоть выжимай; от лёгких, невинных касаний до члена и игривых поглаживаний головки его ноги предательски дрожат и подкашиваются. Кажется, ещё пару движений, таких невероятно приятных, и он точно свалится на пол. Но Камиширо поддаёт огня, свободной рукой слепо оглаживает каждый шрам на груди и, ведя выше, дотрагивается пальцами до соска. Так приято ласкает, даже не зажимая меж пальцев, — делает приятно лишь еле ощутимыми поглаживаниями. Вновь влажные поцелуи коснулись его шеи, а слабые мурашки покрывали всё тело с каждым новым прикусыванием кожи. Господи, эти настойчивые движения на члене, такие провоцирующие касания пальцев и влажный язык любимого, которым он вертит как хочет, словно издевается над возбуждённым принцем…       …Из уст Тойи вырывается мелодичный стон.       И, Боже, это именно то, чего добивался Камиширо.       Но Руи словно упивается этим. Словно не может насытиться.       Он немного отстраняется, а принц понимает всё без слов, повернувшись к нему лицом. И маг хитро улыбается, явно задумывая ещё большие мучения, чем были прежде. Словно пытается отыграться за те долгие прелюдии, что так раззадорили его. Ладонь Аояги слишком правильно ложится на затылок, пальцами впутываясь в яркие волосы, и с небольшим принуждением надавливает, призывая к действиям.       Тойе обязательно будет стыдно за свою напористость, в то время как Руи это возбуждает только сильнее.       Он ведёт указательным пальцем по всей длине члена, особенно аккуратно касаясь головки. Господи, как же сильно льстит, что лишь его поведение может довести возлюбленного до такого состояния. Маг собирает капельки предэякулята, что активно выделялись, так соблазнительно вытекая из уретры, после чего, не скромничая, слизывает с пальца, совершенно невинно смотря прямо в глаза принца. Хлопает глазками, словно не понимает, из-за чего Аояги так тяжело дышит и прикусывает губы, и продолжает играться, будто перед его лицом вовсе не возбуждённый член, а самый обычный болванчик. Он словно не замечает его, совсем немного приподнимается и ведёт рукой по напряжённому торсу, пальцами, влажными от собственной слюны и предэякулята, касается глубоких шрамов на коже, оглаживает каждый, будто впервые видит их. Но, ощущая сильное тело и невероятно подходящие ему шрамы, возбуждение новой волной растекается по телу, из-за чего собственный член ноюще напоминает о себе. Ему плевать, откровенно. Сейчас хочется прочувствовать любимое тело, наверстать упущенное время и ощущения и довести Тойю до озверения, когда он забудет про свою правильность, когда грубо возьмёт его, совершенно не заботясь о партнёре.       Ох, сколько же у Руи было мокрых снов, где принц так грубо ведёт себя с ним. Где кусает каждый дюйм, где жадно мнёт бёдра и безжалостно трахает. Так, что разделить землю и небо становится сложно, так, что ходишь с трудом. И маг, поглощённый одиночеством, старался воссоздать те ощущения самостоятельно, но, увы, тщетно. Словно чего-то не хватало. Или кого-то.       Камиширо поднимается выше, совсем позабывав про свою изначальную идею, и обвивает одной рукой шею, играясь с волосами за затылке. Он измывается над ним, намеренно сладко стеная на ухо, при этом игнорируя возбуждение обоих. И Аояги терпит, показывает свою невероятную стойкость, но, Господи, с каким же трудом даётся терпеть подобное, когда любимый делает всё, что пожелает, и он послушно это принимает. Принимает тихий скулёж у своего уха, влажные губы, вечно оставляющие приятные поцелуи по всему телу, и его непослушные руки, которые играются с его выдержкой только так. И он держится до последнего… пока Руи не издаёт особенно сладкий стон и не прижимается к нему всем нагим телом. Настолько близко, что он чувствует чужое возбуждение своим торсом, чувствует взбухшие соски и тепло тела.       Принц кладёт свою ладонь на его затылок и сжимает яркие волосы, так, чтобы маг наконец-то прекратил мучения и посмотрел прямо на него. И действительно смотрит своим невероятно опьянённым взглядом, пока скулит от неожиданно приятной грубости со стороны любимого. Аояги недолго задерживает свой проницательный взгляд на лице напротив, после грубо тянет на себя и вовлекает в чувственный поцелуй, где вымещает все эмоции, что испытывает сейчас. Он впервые позволяет себе подобное, впервые так сильно кусает любимые губы и как никогда прежде не был на грани того, чтобы полностью вылизать чужой рот. Тойя ловит каждый стон, что издавал возлюбленный, тем самым понимая, что тот явно этого и добивался. И, в подтверждение своих мыслей, на его член наконец-то легла ладонь, начиная размазывать по всей длине выделившийся предэякулят. Он ведёт нежно, в сравнении с тем, что происходит сейчас с его губами, даже аккуратно. И смешивать подобное — слишком, что Аояги и сам проронил стон в поцелуй, вызвавший улыбку на чужих устах.       Он отстраняется первым, словно придя в себя, и привычно слизывает вытекшую слюну с губ.       — Прости, — тихо говорит принц, утыкаясь лбом в плечо напротив, — настойчивые движения на члене словно напомнили о себе приятной волной по всему телу.       — Ммм, — совершенно невинно произносит Камиширо, проводя свободной рукой по чужим волосам, в то время как второй не прекращает движения, но заметно замедляет их, дабы кое-кто не кончил раньше времени, — Не знаю, мне это очень даже понравилось. Я бы повторил, — словно невзначай сказал он.       Маг продолжает медленные движение на члене до того момента, пока возлюбленный не роняет тихий стон в изгиб шеи. Его, в принципе, всё устраивало — игры с чужим возбуждением веселят, в особенности, когда ты в силах контролировать его же оргазм, но и затягивать с самым приятным не хотелось. Руи слегка треплет волосы принца, намекая, чтобы он поднял свою голову, и тот выпрямляется, вновь так правильно умещая свою ладонь на его затылке. Словно под небольшим напором, Камиширо вновь присаживается, активнее надрачивая член напротив своего лица.       Тойя будто пьянеет сильнее от этого невероятного вида: его любимый так покорно сидит, на его лице невинная улыбка, но такой хитрый взгляд, а портупея, что сжимала его мягкую кожу бёдер, поддавала жара. Он успел заметить, как красиво она лежит на ягодицах, и, уверен, издаст приятный шлепок по оголённой коже, стоит её совсем немного оттянуть. Ему стоит обязательно потешить своё любопытство и проверить это.       — Кончишь мне на лицо? — невозмутимо спрашивает Камиширо, проводя языком по всей головке члена и уделяя особое внимание уретре. Его взгляд направлен прямо в глаза любимого, который явно смутился от этого вопроса.       — Я… Господи, Руи, — он накрывает глаза ладонью, словно пытаясь собрать свои остатки сил на ответ, но получается откровенно плохо. Его любимый… невероятный. Выбивает из колеи одними своими словами, и Тойя соврёт, если скажет, что подобное ему не нравится.       — Мне кажется, что это будет очень возбуждающе выглядеть. Да и сама идея… — маг продолжает опьянять своими действиями: проводит по всей длине языком и совсем немного обхватывает губами головку члена, всё это время не сводя свой взгляд с глаз любимого. И принц вновь проранивает стон, наполненный отчаянием. Он делает первое пробное движение, обхватывая член примерно на половину, после чего ненадолго отстраняется. Практики, увы, давно не было, посему старается аккуратнее вобрать всю длину, давая себе время привыкнуть.       Аояги замечает краснеющие щёчки мага. Румянец совсем незаметный, но постепенно он становится ярче, показывая то, насколько тот сам смущён своими действиями и их похабностью. Для кого-то это является грязным, неприятным и чем-то мерзким, в отличие от самого Руи, который сам проявлял инициативу к этому. Он не считал это чем-то отвратительным, наоборот, его глаза всегда горели искренним любопытством и желанием, как и к чему-то новому в их интимной близости. И подобные действия со стороны любимого отдавали каким-то теплом глубоко внутри, словно он раскрывал ему все свои грязные мысли, которые никогда прежде не позволял себе воплотить в реальность. И, что самое интересное, это давало понять многое для них двоих — начиная с того, что им нравится, и заканчивая тем, что их вовсе не возбуждает. Это ценный опыт в отношениях, благодаря которому Аояги, наконец-то, без угрызения совести и его «чистоты» почти откровенно говорит о том, что ему доставляет удовольствие.       Руи берёт глубже, наконец-то сумев продержаться в одном положении продолжительное время. Его язык ласкает каждую выпирающую венку, а сам он старается вобрать больше. Ту часть, до которой он пока не может достигнуть, он обхватывает ладонью, стараясь двигать в такт своим движениям. Действует это безотказно, срывая из уст принца мягкие, еле слышные стоны. Камиширо двигает головой, после чего высвобождает член, дав себе немного отдышаться. Движения не прекращаются и тогда, ладонью растирают по всей длине вязкую слюну и активно выделяющийся предэякулят. Он собирает пальцем со рта всё, что вытекло во время процесса, одновременно с этим не сводя взгляд с возлюбленного, и, как любимое лакомство, слизывает.       Принц тяжело сглатывает.       Это слишком. Он правда на грани, чтобы не кончить на это прекрасное лицо, которое делает такие вещи с таким совершенно невинным выражением.       Маг замедляет движения на члене, вновь прикладываясь губами к головке. Он вбирает половину длины, после чего медленно выдыхает, окончательно расслабляя горло и продолжая брать глубже. Слюна, накопившаяся во рту за всё это время, неприлично хлюпает, вынуждая и без того смущённого Аояги залиться краской вдвойне, когда Руи, казалось, это не сильно волновало. Он, не переставая, старается взять всю длину, помогая себе языком, и, когда его нос касается лобковых волос, издаёт приглушённый стон, раздавшийся приятной вибрацией по всему члену. Это оказалось чуточку сложнее, чем он думал ранее, но, тем не менее, доволен этим и доведённым до такого состояния любимым. Камиширо, пробыв в таком положении пару секунд, на пробу делает первое движение, выпуская небольшую часть члена изо рта и вновь насаживаясь до конца, этим самым выбивая из уст принца тихое шипение. Его движения не быстрые, словно он пытается распробовать, после чего заметно набирает уверенность в своих действиях. В особенно приятные моменты, когда его язык очерчивает всю плоть, Тойя поддаётся бёдрами вперёд, навстречу приятным движениям, из-за чего сам Руи издаёт довольный стон. И это ощущается так правильно, так невероятно, что Аояги от удовольствия проранивает особенно громкий, по его меркам, стон, а ладонь неосознанно сжимает яркие волосы. Он вновь двигает тазом, что маг чувствует член невероятно глубоко, а от этого возбуждение напомнило о себе — собственный член невольно дёрнулся, словно готовый в разрядке. И он старается подстроить темп под движения возлюбленного, для небольшого контроля располагая одну руку на тазобедренную кость, а вторую — на бедро принца. Камиширо вновь отстраняется, чтобы немного отдышаться, после чего вновь полностью заглатывает член одним резким движением, что несомненно хорошо сработало на Тойе. Принц нежно гладит его волосы, из-за чего маг прикрыл глаза от приятных касаний, после чего, словно пробуя, сам двигает тазом. Он сам задаёт темп движений, пока Руи так послушно принимает, показывая взору небольшие слезинки в уголках глаз. Аояги старается сдерживаться, не быть грубым или вовсе забыть про то, что под ним его возлюбленный, а не потаскуха. Но Камиширо словно сам желает этого, чтобы с ним обращались грубо, из-за чего его руки немного притягивают ближе чужие бёдра, молча намекая, что не стоит сдерживать свои желания.       Сдерживать себя становится действительно сложнее, когда открывается такой невероятный вид на румяного возлюбленного. С его лица давно спала та беззаботность и веселье, лишь проявлялась ничем не скрытая похоть. И старался изо всех сил сделать как можно приятнее своему любимому: горло полностью расслаблено, сам он старается двигаться в такт, а ласковые стоны норовятся сорваться. Тело мага покрылось незаметной испариной, а кожаные лямки портупеи лишь сильнее сдавили мягкую кожу, беспощадно оставляя на ней красные полосы. И Аояги это возбуждает. Возбуждает похлеще обычного, хотя, вероятно, дело так же и в их долгом расставании. Потому что к Камиширо неимоверно тянет.       Как бы сильно он не противостоял своим потайным желаниям, они вырвались наружу. Движения бёдрами стали более грубыми, периодами обрывистыми, но такими приятными, что мягкие стоны сами вырываются из уст. Тойя не узнаёт сам себя, привыкший к своей сдержанности и непоколебимости, а от нахлынувшей похоти не в силах противостоять своим желаниям. Пальцы сжали яркие фиолетовые волосы у корней, удерживая на месте, — хотя, не сказать, что Руи делал попытки вырваться или своевольничать. Лишь послушно принимал всё, что сам так хотел, издавая приглушённые стоны, что раздавали такую приятную вибрацию по члену. Маг чувствует, как ему долбятся глубоко в глотку, чувствует то приятное скольжение и пульсацию от грядущей кульминации. И сам замечает, что движения стали более небрежными, словно старается как можно скорее достичь оргазма, и тогда Камиширо кладёт обе ладони на тазобедренные кости, что действует незамедлительно, — принц в тот же момент прекращает свои движения, стараясь вобрать как можно больше кислорода в лёгкие.       Руи не отказывает себе в исполнении собственных желаний, посему продолжает движения на члене рукой, а губами ласково касается головки, смазывая активно выступающие капли предэякулята. Он слышит надрывные стоны из уст любимого, видит, как ему приятно, что неимоверно тешит его самолюбие. Язык ведёт от основания члена до кончика, одновременно с этим немного сжимая плоть пальцами, из-за чего Аояги издаёт более высокий стон и кончает, накрыв рот тыльной стороной ладони. Семя стекает по щекам Камиширо, двигаясь ниже — на ничем не скрытые острые ключицы.       — Ох, — немного удивлённо произнёс маг, рассматривая свою ладонь, на которую тоже попали капли спермы, — Неужели ты давно не уединялся? — подмечая достаточно большое количество семени, пришёл к выводу он. И словно стекающее по рукам семя интересовало сейчас больше, чем собственное возбуждение, — он будто пытается прощупать его, размазывая между большим и указательным пальцем, после чего, не стыдясь, слизывает.       — Прости, — наконец-то произнёс возлюбленный, отрывая от лица ладонь. Он смотрит на лицо любимого, наблюдая за всем беспорядком, что сам навёл. И ему словно стыдно за это. Склоняется над ним, прилипая к чужому лицу, и старается стереть ещё не засохшее семя, пока мага, кажется, это не особо волновало.       Камиширо припадает к его губам и сразу проникает языком в рот, чтобы принц почувствовал, попробовал свой же вкус. Руки обвивают немного напряжённую шею, утягивая к себе в ложе, что Тойя послушно выполняет, опираясь коленом недалеко от чужого нагого бедра. Грубые ладони принца касаются нежной разгорячённой кожи, оглаживает каждый дюйм и пробирается пальцами под грубую полоску кожи портупеи. Чувствует, как сильно та сдавливает, но, кажется, любимому это не приносило дискомфорт. Он лишь двигает тазом на встречу касаниям, старается соприкоснуться кожей с любимым и желает почувствовать вновь нарастающие возбуждение у принца.       — Тойя, — ласково зовёт, шепча на ухо. Он вновь играется с серьгой языком, — Прошу, любовь моя, не сдерживай себя. Я так желаю почувствовать твою силу, твою невероятную сексуальность и твою власть надо мной, — маг чувствует, как хватка на бёдрах стала чуточку грубее, словно Аояги старается утихомирить себя, — Выпусти свои желания, — уже смотря ровно в глаза напротив, тихо говорит он, после чего вновь припадает к губам. Он ощущает кожей глубокий вздох, пока его губы ласково сминают, без какого-либо напора. Тойя может быть грубым или эгоистичным, но для него поцелуй — самый главный способ показать свою нежность и любовь, из-за чего он старается не раскрепощать этот момент, лишь немного оттягивает каждую губу и зализывает невидимые ранки языком.       — Мне надо растянуть тебя, — говорит принц, немного отстраняясь от любимых губ, — И я хочу кое-что попробовать, если ты не против.       — Я когда-нибудь тебе отказывал? — игриво улыбаясь, шепчет Руи в ответ.       По просьбе Аояги, маг поворачивается спиной к верху, опираясь коленями на матрац. Горячие мозолистые ладони легли на обе ягодицы, большими пальцами пробираясь под грубые кожаные лямки портупеи, что так соблазнительно сжимали мягкую кожу. И Камиширо прекрасно ощущает эти слегка собственнические касания и сжимания, пускай и чувствует, как принц старается держать себя в руках. Дабы действия со стороны Тойи немного сдвинулись с мёртвой точки, он слегка качает тазом навстречу касаниям и немного прогибается в спине, показывая свою «открытость» перед любимым. И со стороны того слышится сдержанный вздох, словно это действие непременно затронуло его непоколебимость. Маг не намерен нарочито сильно давить на возлюбленного, ведь знает, как порой ему надо много времени для обработки информации или принятия какого-то решения, ведь боится получить осуждение или упрёк со стороны самого дорогого человека. Правда, маг ни за что себе не позволит как-либо негативно высказаться о поступках Аояги.       И когда он совсем уходит в свои мысли, то чувствует, как обе ягодицы раздвигают, не забывая поглаживать нежную кожу большим пальцем и играться с лямкой портупеи; а по ложбинке проводит кончик носа. В сию секунду Камиширо невероятно сильно рдеет, стараясь как можно быстрее закрыть своё лицо в близ лежащей подушке. Господи… Несомненно, он думал об этом — лелеял это желание, что начинало постоянно крутиться в мыслях и снах, возвращая его к возбуждению. Он думал над тем, как трепетно и ласково его будет вылизывать горячий язык изнутри; думал об этом настольно красочно, что трепетало в груди от одной только мысли. Но предложить подобную идею возлюбленному не спешил — боялся, что спугнёт своей чрезмерной похабностью.       Тойя трепетно касается губами каждой ягодицы, совсем слегка прикусывая мягкую кожу зубами. Совсем ненадолго задерживается на выступающих косточках, невесомо целуя и их, после чего позволяет себе спуститься ниже. Он оттягивает край ануса, самую малость раскрывая его, и на пробу ведёт языком, кончиком стараясь немного проскользнуть внутрь. Даже такое незначительное действие выбило из уст Руи сдавленный подушкой стон, а бёдра невольно дёрнулись навстречу приятным ощущениям. Принц же немного отстраняется, опаляя горячим дыханием влажную от слюней кожу.       — Руи, любовь моя, не скрывай от моих ушей такие прекрасные звуки, — нежно говорит он, одной рукой ласково оглаживая ягодицу. Он ждёт, пока маг покажет своё по уши покрасневшее лицо, посему занимает себя такой притягательной лямкой портупеи. И Камиширо что-то протестовано мычит, наотрез отказываясь не только открыто стенать, но и показывать своё рдеющее лика.       Он понимает, что принц не продолжит задуманное, если не выполнят просьбу. Словно в подтверждение своих мыслей, Руи чувствует, как Аояги продолжает оглаживать нежную кожу, оставляя на ней мягкие поцелуи. Такие ненавязчивые, но словно дразнящие такого разгорячённого и ужасно возбуждённого мага. И тот делает попытки плавно двинуть бёдрами навстречу касаниям, что ни к чему не приводит.       — Пожалуйста, — плачет Руи. Он убирает подушку в сторону, открывая чужому взору своё краснеющее лицо, и откровенно хнычет из-за ноющего возбуждения, что стало только сильнее от действий возлюбленного, — Пожалуйста, продолжай.       Тойя лишь добро хмыкает, после чего незамедлительно продолжает начатое. Его язык скользнул по всей ложбинке, словно на пробу, вызывая тем самым сладкое шипение из чужих уст. Камиширо страшно возбуждённый, он будет реагировать на каждый неровный вздох. Посему, когда ягодицы раздвинули для удобства, а язык скользнул внутрь, с его влажных губ сорвался протяжный стон, так приятно ласкающий уши. Он нежит чужое нутро, смачивает своей слюной мягкие стеночки ануса и старается скользнуть как можно глубже. Тойя словно смакует его изнутри, доводя до исступления, до громких стонов, что не в силах сдерживать от таких приятных ощущений. Принц чувствует, как сокращаются стеночки от ласк, и то, как близко любимый к разрядке. Тем не менее, он продолжает; всасывает нежную кожу губами и немного прикусывает, незамедлительно получая невероятный отклик.       — Тойя, Господи, — вырывается вместе со стоном слишком громко, что Камиширо сам потянулся накрыть свой рот рукой, но вовремя остановился.       Он уже не в силах держать своё тело на дрожащих ногах, лишь любимые руки стали для него единственной опорой. Держали так, что он не в силах резко дёрнуться, лишь дают плавно качнуться навстречу, чем маг несомненно пользуется сполна. Руи чувствует, как глубоко скользит язык, как ласкает нежные стеночки. И эти сладкие причмокивания от скопившейся слюны сводят его с ума.       Маг, пребывая в неге, совсем не заметил, как принц совсем ненадолго отстранился, оставляя свою ладонь на одной ягодице, оглаживая. Совсем не слышал шуршание простыней и совсем не заметил, как язык сменился на пальцы, смазанные виноградным маслом.       Из уст вырвался смешок, стоило осознать, что Аояги немного отвлёкся от процесса, чтобы взять бутылочку масла.       — Ты совсем не изменяешь своим традициям, — сказал Камиширо, чувствуя лёгкие поцелуи на своих плечах. Принц на его слова лишь слабо кивнул, не отрываясь от нежной кожи.       Тойя не единожды отмечал то, что от мага веет приятный шлейф винограда. Правда, тот изначально не знал, что маг имеет винокурню, что была передана ему по наследству, посему этот запах пропитал всю его одежду. И какое было удивление у Руи, когда, кажется, вечно недовольный Акито передал вместе с письмом небольшую бутылочку, перевязанную атласной синей лентой. От неё исходил приятный аромат винограда, «от которого уже наизнанку выворачивает» — как выразился Шинономе.       Аояги действительно очень любил то, что его возлюбленный владеет винокурней и от него всегда веет таким невероятным ароматом, посему постарался воссоздать запах хотя бы немного.       Тойя добавляет ещё один палец, вместе с этим немного прикусывая загривок, из-за чего из уст любимого срывается длительное мычание от небольшой боли и касания до чувствительной зоны. Всё-таки, как бы часто маг не вставлял в себя пальцы, руки принца были крупнее, посему даже обычная растяжка ощущалась совершенно иначе, иногда принося дискомфорт, который Аояги старался уменьшить, уделяя больше внимания чувствительным местам.       Раздвигая пальцы внутри податливого тела, он расцеловывает напряжённые плечи и плавно спускается к лопаткам, совсем неощутимо прикусывая нежную кожу. Руи протяжно мычит от смешанных эмоций; он чувствует небольшую боль от процесса растягивания, но этот контраст с небольшой колкой болью и непередаваемой нежностью, которой одаривает его принц, ему больше нравится, нежели наоборот. И, в принципе, так непривычно приятно ощущать совершенно другие касания от возлюбленного, который раскрывает себя нового, который пошёл на поводу и делает всё, что пожелает маг. Это не может не радовать такого донельзя возбуждённого Руи, чьи похабные мечты воплощают в реальность. Он чувствует это скольжение внутри, такое донельзя приятное; чувствует мягкие, совсем невесомые поцелуи на своих плечах, лопатках и ниже, куда позволит себе коснуться принц. Он млеет, его невероятно ведёт только от пальцев внутри, которые так правильно касались нужной точки. Из уст срывается громкий стон, стоило с небольшим напором нажать на простату, вместе с этим оставляя укус на шее.       — Ещё раз, прошу, — откровенно хнычет Камиширо, утыкаясь лбом в сложенные руки. И когда действие повторяют вновь, он издаёт надрывный стон, даже немного стыдясь от своей неприкрытости. В то время как принцу подобное, наоборот, нравится, и он совсем не скрывает своей довольной улыбки.       — Ты готов кончить только от моих пальцев, любовь моя? Я ведь только начал, — ласково прошептали на ухо, заставляя мелко вздрогнуть от такого тембра и издать тихий писк. Господи, от этих слов он был на грани, чтобы не кончить.       И Аояги словно поймал изначальный азарт: двигает пальцами в заданном темпе, постоянно попадая по определённой точке, и вместе с этим поцелуями доходит до поясницы — самой чувствительной зоны на теле мага. Сначала лелеет, едва касаясь мягкой кожи и боясь сделать лишний вздох, но после кусает совсем близко с копчиком, одновременно с этим надавливая на простату. Руи крупно дрожит, издаёт особенно громкий стон и изливается на простыни.       Он старается отдышаться после долгожданной разрядки, лениво переворачиваясь обратно на спину. Тойя нависает над ним, покрывая влажное от пота тело мягкими поцелуями. Словно ждёт команды, когда ему разрешат двигаться дальше. Сейчас же он прилежно ожидает, пока возлюбленный придёт в себя и выровняет сильно сбившееся дыхание. Старается увлечь себя незначительными касаниями до желанного тела, такой соблазнительной и притягательной портупеи и нежными поцелуями. Камиширо сам потянулся за полноценным поцелуем спустя две минуты непрекращающихся ласк, с некоторым отчаянием впиваясь в любимые губы и кусая их, как делал ранее его любимый с чувствительными частями тела. Он тянет его ближе, так, чтобы влажные тела соприкасались, чтобы ощутить чужое сильное возбуждение на своём.       Руи словно не в силах насытиться после долгой разлуки, словно не может остановиться и оторваться от любимого. Хочет как можно ближе и больше.       — Я готов, — шепчет маг между поцелуями, обвивая шею принца руками и притягивая к себе ещё ближе, хотя, казалось бы, куда ближе?       Аояги слабо кивнул, ненадолго отстраняясь от любимого. Он удобнее устраивается между разведённых ног, притягивая ближе к себе за поясницу, и размазывает по своему члену остатки масла на ладонях. Его губы неспеша пятнают шею возлюбленного, что-то ласково-неразборчиво шепча, словно в попытке отвлечь.       — Если будет неприятно, то сразу скажи. Я прекращу, — говорит он, одной рукой придерживает за ягодицу и оттягивает для бо́льшего удобства, пока второй аккуратно направляет член. Получая кивок, Тойя продолжает свои действия.       Это волнительно. Волнительно за то, как давно между не было подобной связи. Его тело пробирает мурашками от одного лишь осознания, что вот его любимый, такой открытый и совсем бесстыдный, прямо перед ним и готов на всё. Который так прекрасно краснеет, мечется под его руками от желания и похоти и невероятно красиво стенает, стоит получить желаемое. Смотрит своими невероятными золотистыми глазами, что так изумительно сияют при лёгком свете солнечных лучей. Он невероятный, думает Аояги, действительно прекрасный.       Он плавно вставляет головку члена и чувствует, как на пояснице дрогнули чужие ноги, посему старается как можно быстрее отвлечь от неприятных ощущений. Нежно целует отрытую шею, с особенным трепетом задерживаясь на острых ключицах, после поднимается выше, ближе к ушам и самой чувствительной коже. Что-то ласково шепчет, словно в бреду, пока Камиширо сам делает неуверенное движение навстречу, позволяя войти чуточку глубже, и проранивает стон на выдохе.       — Ты у меня такой умница, любовь моя, — тихо говорит Тойя ему на покрасневшее ушко и оглаживает дрожащее бедро. Он так ластится, так нежно касается бархатной кожи и оставляет невесомые поцелуи везде, где сможет. Он упивается сладким запахом любимого, таким тонким ароматом вина и свежести, ставший уже родным и неотъемлемым для мага, — Ещё немного, хорошо? — Аояги целует зардевшую щёку и спешит убрать стекающие слёзы, — Я сделаю всё для тебя. Я поставлю всё королевство на колени перед тобой, любовь моя. Ты самый невероятный, самый любимый и самый прекрасный, — опаляя своим горячим дыханием, шепчет принц. Камиширо быстро-быстро кивает, роняя слёзы.       Руи тянется за поцелуем, словно таким необходимым сейчас, и, получив желаемое, двигает тазом, молча моля продолжить. Тойя смакует чужие губы и медленно входит, стараясь как можно меньше принести дискомфорт. И, кажется, у мага перехватывает дыхание от этого. От одного только ощущения внутри. Он стонет в поцелуй, стоит члену оказаться больше, чем наполовину внутри. Так мило хмурит бровки и жмурит глаза от неоднозначных чувств, что Аояги не может насмотреться. Но ему ли не знать, как это больно, даже если действовать аккуратно и нежничать.       Он замирает, стоит члену оказаться полностью внутри. Чувствует пылающее нутро и то, как мелко дрожит тело любимого. Его дыхание стало значительно тяжелее и сбитым, что насторожило принца.       — Не заставляй себя, прошу. Если тебе больно, то мы возьмём перерыв, — Тойя беспокоится о состоянии своего возлюбленного, ведь подобное у них впервые. Камиширо никогда так не дрожал из-за боли. Но слабый удар еле сжатым кулачком заставил его обратить внимание на донельзя серьёзное лицо мага.       — У меня перерыв длился год! — возмущается Руи, слабо стуча кулачками по спине принца. Господи, прости.       Аояги на это лишь тихо смеётся, припадая к любимым губам с невесомым поцелуем и тихим извинением. Он ждёт, пока Камиширо привыкнет к ощущениям, и боится сделать лишний вздох, нависая над ним и дыша в губы. В то время как маг внимательно рассматривает каждый дюйм на лице напротив, словно впервые видит. Убирает выбившуюся прядку обратно за ухо и после видит, как трясётся серёжка. Такое внимание к себе лишь вызывает добрую улыбку, и принц молчит, наблюдая за такой картиной. Он замечает взгляд на своих губах.       — У тебя такая замечательная улыбка, — тихо говорит Руи, большим пальцем обводя нижнюю губу любимого. Она влажная от прошлого поцелуя, но всё ещё заметны небольшие трещинки. Пальцы скользят по скуле, притягивая ближе к себе для поцелуя. И тогда он кивает. А у принца, кажется, перестало биться сердце на секунду.       Он подхватывает его ноги на руки так, чтобы мог контролировать все движения сам, и немного наклоняется, чтобы вновь прикоснуться к любимым губам. Тойя делает первое движение тазом, выходя из нутра наполовину, после чего вновь делает толчок, коим выбивает из чужих уст мягкий стон. Пока что берёт неспешный темп, давая Руи привыкнуть к движениям. Всё его внимание — на лице напротив; он наблюдает за быстро сменяющимися эмоциями, мило выгнутыми бровками и за приоткрытыми губами, из которых срываются рваные вздохи с тихими стонами. Маг явно начинает получать приятные ощущения в купе с колющей болью, что постепенно давала о себе знать.       После очередного толчка из уст Камиширо вырвался громкий, такой невероятно ласкающий уши стон, и Аояги, наконец-то, спокойно выдохнул. Он обхватывает мягкие бёдра и его толчки становятся резче, а за каждым из них следует сладкий стон. Тойя словно перестаёт давать себе отчёт: настолько изголодался по этим губам, невероятному телу и сладким стенаниям, что не в силах остановиться. Он просовывает пальцы под кожаные лямки, чувствуя пылающую кожу под ней, и с большим удовольствием оттягивает, после резко отпуская для приглушённого, но приятного сердцу шлепка.       Ладонь сжимает простыню, пока в его тело так невероятно хорошо вдалбливаются. Это ужасно приятно. Господи, ему так хорошо сейчас. Он готов начать молиться всем возможным Богам прямо сейчас. Это приятное чувство наполненности, это непрекращающееся скольжение внутри и прерывистое дыхание в шею. Руи не в силах сдерживаться, стенает даже от малейшего касания, от лёгкого дуновения ветра из-за приоткрытых дверей балкона и очередного глубокого толчка. И по его телу бегут мурашки и пробирает мелкая дрожь, стоит Аояги задеть слишком чувствительную простату. Принц словно нарочито замедляет темп, из раза в раз задевая нужную точку, и нависает над ним. Он слизывает вытекшую с губ слюну и после вовлекает в неспешный поцелуй, смакуя. Маг точно сойдёт с ума.       — Ммм, — начинает Тойя, ведя носом от скулы до самого уха, пока Камиширо пытается сконцентрироваться на мягком тембре голоса, нежели на дразнящих медленных толчках, — Ты представляешь, какого сейчас садовницам, что порхают в саду? Они прекрасно слышат каждый твой стон, тихое скуление и мольбы о большем, — он целует нежную кожу под ушком и, кажется, не собирается замолкать, — Уверен, что они постыдятся посмотреть мне в глаза после такого, — Руи откровенно хнычет, представляя, что его стоны могут услышать другие. И он ничего не может поделать с собой, потому что эта мысль невероятно возбуждает. Возбуждает и мысль о том, что служанки, спешившие сообщить о подготовленной купальне, засекли влюблённых за непристойностями, — С тем же успехом я могу трахать тебя прямо на балконе на глазах у всех, — он полностью вынул член и вновь вставил, сразу входя во всю длину, тем самым выбивая особенно громкий стон. Словно упивается этим.       Толчки становятся резче и глубже, что Руи уже не может. Он на грани, чтобы не кончить вновь. Принц действительно играется с ним, как пожелает: вдалбливается всё быстрее и резче, так, что звонкие шлепки кожи о кожу застоялись в ушах. Маг чувствует, как пульсирует член внутри, а движения становятся более неаккуратными, но всё ещё ужасно приятными. Аояги сам близко настолько, что сам проранивает мягкие стоны, а для Камиширо — это последняя капля, его наибольшая слабость из всех возможных. Чувствует вновь приближающийся оргазм, что так стремительно настигает, и он притягивает к себе Тойю для особенно чувственного поцелуя, вкладывая в него все эмоции. Начиная от гнетущего одиночества, что преследовало весь этот год, до переполняющей его любви. По щекам стекают слёзы, а из уст безостановочно срываются стоны. Ещё несколько грубых толчков и он кончил, откидывая голову на мягкую подушку, а после то же сделал и принц, утыкаясь лбом в тяжело вздыхающую грудь.

***

      Руи, кажется, стал ещё бодрее, чем был прежде. Он нагой, совершенно не стыдясь своего тела, разгуливает перед распахнутыми дверьми балкона и расправляет сторы, дабы свет уходящего солнца обязательно затронул их обнажённые тела. Тёплый ветер ласково гуляет по комнате и собирает остатки похоти в этих стенах. Маг полностью доволен. Подхватывает лёгкий халат, что после лениво накинул на себя, и забирается обратно на ложе, седлая бёдра любимого для удобства. Он играется с растрёпанными волосами, пока Аояги слабо улыбается, поглаживая Камиширо по настрадавшейся пояснице, что явно периодически напоминала о себе. Сил у него почти не осталось, а на душе стало невероятно спокойно.       — Прости, я, наверно, немного переборщил, — смущённо извиняется принц, отводя свой взгляд в сторону. Это ощущается слишком странно, словно он пошёл на поводу своей похоти и надругался над любимым человеком. Но, кажется, Руи не разделял его мнение, звонко смеясь.       — Душа моя, я готов прождать ещё десять лет, если ты трахнешь меня подобным образом ещё раз. Это было невероятно, — он оставляет невесомый поцелуй на любимых губах и после разваливается на обнажённой груди. Задумчиво обводит все шрамы и им же оставленные следы. Господи, когда он успел так расцарапать его грудь?       Тойя припускает лёгкую ткань халата, чтобы оголить нежную кожу плеч и коснуться её губами. Он готов отдать всё, в том числе и свою честь, лишь бы маг продолжал ходить перед ним полностью нагой, ослепляя свой красотой. Руки обвивают обманчиво хрупкую талию и прижимают ближе к себе.       — Руи, — тихо говорит принц, продолжая наслаждаться мягким ароматом винограда и остатка похоти от возлюбленного. Тот незамедлительно откликнулся, внимательно слушая всё, что скажут ему, — Останься со мной, прошу. Навсегда, — шепчет он с такой надеждой внутри, что сердце неспокойно стучит. Боится услышать ответ, ведь у любимого в своём королевстве, в своём родном «доме» остаётся всё то, чему он посвящал жизнь. То, что перенял от родных, — Я хочу целовать тебя каждый день, лелеять каждый дюйм твоего тела и наслаждаться нежным голосом. Хочу засыпать и чувствовать тебя рядом, а, проснувшись, видеть на твоём сонном лице игривые лучики утреннего солнца, — Аояги немного поникает в себе, боится посмотреть на любимого и увидеть реакцию, — Мне плевать, что скажет отец. Плевать на то, что люди будут против. И плевать на то, что будет дурная репутация. Я хочу проводить каждый день, каждый момент и каждую секунду своей жизни с тобой. Хочу видеть твою греющую улыбку, слышать звонкий смех и наблюдать за твоим огоньком в глазах, когда находишь новую идею. Хочу быть рядом, когда тебе так сильно надо, разделять горькие слёзы и поводы радости. Я хочу разделить свою жизнь с тобой. И не желаю проживать её без моего луча света.       Камиширо плачет. Он не сомневается, что прямо сейчас по его щекам текут слёзы счастья. И не может поверить услышанному. Ведь он так мечтал об этом, так желал разделять свою жизнь со своим любимым и не думать о плохом. Но так же сильно боялся запятнать чистую репутацию Аояги, оставить след в династии и клеймо на всю оставшуюся жизнь, посему бежал от этой мысли как можно дальше. Закрывал как можно глубже в себе. Он плачет от безмерного счастья. Припадает к любимым губам и вовлекает в поцелуй, куда выкладывает все свои нахлынувшие эмоции.       — Да, — дрожащим голосом произносит маг, — Да, я согласен.