ХРАЗ

В жаркий весенний день солнце освещало землю особенно радостно. Сипухи летали по округе с красочными украшениями, а Пчёлы филигранно развешивали флажочки. Кто же занимается украшениями за день до первого мая? Начальник комплекса «Павлов», вот кто! Необремененный такими, по его мнению, «третьестепенными» вещами, Харитон Захаров был лихорадочно загипнотизирован своими исследованиями и опытами, что он проводил в лаборатории. До последнего академик не давал согласия на подготовку к празднику. То некогда, то не вовремя, то необязательно. Каждый раз он куда подальше отсылал с этими вопросами своих подчиненных. Но лаборанты и офисные клерки знали, что именно так всё и будет, поэтому флаги, экспонаты, ленты и другие материалы подготовили заранее, чтобы потом, когда на базу поступит звонок от самого Сеченова можно было быстренько всё развесить. Властный алый флаг развевался на фоне насыщенной зелени и голубого неба. Как же соскучились граждане СССР по настоящей весне после прохладного апреля. Казалось, что вся земля, на которой стоял Союз, прогревалась сама и делилась теплом со своими обитателями. Соскучившаяся по весеннему настроению молодая учёная с наслаждением наблюдала за своими коллегами, живыми и не совсем. Дружелюбные роботы, как пчёлки, трудились вместе с профессорами, грузчиками и лаборантами. Каждый ответственно выполнял свою работу. Какой игривый весенний перезвон! Клумбы с яркими сочными розами и пионами, вкусное холодное эскимо, зеленая трава и искренние улыбки людей заставляли всё внутри цвести. Широкие «Павловские» окна радушно пропускали ласковые лучи. Сквозь них была видна пыльца, садившаяся на зелёные листья лабораторного растения. — Как же хорошо наверху! — вдыхала насыщенно свежий воздух учёная, перебирая бумаги, — Сейчас опять спускаться… Один полимер да белые стены… Закрытые бесконечные лабораторные коридоры приелись девушке, но, на самом деле, она очень любила свою работу. Нейробиология была частью её жизни и тем самым огоньком в душе, который виднелся искрами в голубых девичьих глазах. А что же сердце? Был ли у него свой собственный огонёк? — Лариса? Ты здесь? — заглянул аккуратно в кабинет Петров, пряча правую руку за спиной. — Виктор? Да, заходи, — немного растерянно ответила девушка, быстренько собрав листки в стопку. Поправив белые распущенные волосы, она повернулась и увидела разноцветный ароматный букет. Молодой парень робко протянул его девушке. Эгоцентричный и самоуверенный ученый вдруг оробел в такой непривычной для него сфере жизни как «ухаживания». Вот уже год он пытается завладеть вниманием коллеги. А она всё возится со своими исследованиями в окружении профессоров. «Неужели она не видит как они на неё смотрят? Как на добычу. А вот Я! Вот Я! Вот я-то!» — задавался Петров каждый раз, когда Лариса его не замечала. Хотя по факту это были первые цветы, которые он решил подарить. Ежедневные попытки сблизиться были похожи на непонятные, а может быть даже и странные переглядки, которые только запутывали Филатову. «Что он хочет?» — задавалась вопросом она, — «Вроде и заигрывает, смотрит, кружится под ногами, а вроде бы и не заботит его ничего, кроме себя самого». Знакомый подполковник Муравьёва, известная на совместных корпоративах как Баба Зина, всегда говорила: «Чешется у него известно где! Нравишься ты ему и телом и делом. А сам на серьезное он ни на что не намерен или неспособен. В науке парень толковый, но в делах любовных как баран! Да и не токмо в любовных, с людьми общаться нужно уметь! Ни рыба, ни мясо!». — Спасибо… Виктор… — с неприязнью и растерянностью поблагодарила Лариса в ответ на подаренный букет. Она осторожно взяла его в руки и через силу неуверенно улыбнулась, чтоб не обидеть товарища. — Рад, что ты оценила! Всё утро бегал-собирал! — хвалился Петров, распустив хвост как павлин. Девушка ухмыльнулась и положила букет на подоконник, прихватив попутно документы: — Что ж… Мне пора бежать… Ты знаешь! Захаров. Он не терпит опозданий. А обед уже пять минут назад закончился, так что… — Захаров?! Ты так печешься о том, что он скажет! — развел самолюбиво руками ученый. — Я не хочу потерять работу! Он мой наставник и начальник. Я его заместитель, если ты не забыл! — утвердительно заявила Филатова. — Ага! Как же! Да даже, если ты сама уволиться решишь, он тебя умолять будет остаться! — Ты о чём это? — заволновалась девушка. «На что это намекает нахальный Петров?» — Ну как же! Ты его правая рука! Делаешь за него почти всю работу! Филатова облегчённо выдохнула и ответила: — Я делаю только ту работу, ради которой он меня нанял. Если бы ты чаще наблюдал за процессом других корпусов, то наверняка бы это увидел. — Чаще? Я буду чаще! — запестрился Виктор, расценив это как возможность больше видеться с Филатовой. Девушка закатила глаза и исчезла в дверном проёме, мелькнув краем белого халата. По коридорным веткам работники как муравьи бежали к лифтам после обеденного перерыва. — Здравствуйте, Лариса Андреевна! — улыбнулся один из профессоров. — Здравствуйте, Лариса! — улыбнулся блондинке лаборант. Филатова в ответ жизнерадостно сверкала глазами и улыбалась алыми губами, оголяя белоснежные зубы. Так они и здоровались, пока не столпились все в рабочих лифтах. Этаж за этажом они летели вниз к лабораторным залам. Вот двери открылись и, как тараканы, мужчины разбежались по своим корпусам. Белая голубка Филатова с дискетой направлялась в нейробиологию, грациозно цокая каблуками. Все нейробиологи, лаборанты и ученые собрались у Захарова. Он сконцентрировано разбирал формулы на панели. В свои сорок четыре года академик успел получить титул одного из самых умных учёных СССР. А ведь всё благодаря его интеллекту и человеческой жизненной хватке, без которой толковому мужику в люди не выбиться. В аппарате уже хаотично бурлил красный нейрополимер, формируя неразборчивые формы. — Харитон Радионович! Извините, пожалуйста, за опоздание! — взмолился запыхавшийся лаборант, забежав в двери. — Мироненко! Мы с вами уже это обсуждали! Подобный инцидент происходит с вами не впервые! Позже я выпишу вам взыскание, — сурово отчитал профессор подчинённого, подняв очки. Он недовольно дёрнул головой и продолжил работу. Спустя несколько мгновений механизм вновь распахнул железные двери. Накалившийся Захаров психованно снял очки и обернулся: — Ну кто ещё?! Его лицо сменилось вмиг, когда он увидел, что очередной опоздавший — это его Филатова. Он будто бы язык проглотил, замер и заметно смягчился: — Проходите, Лариса Андреевна. Учёный остыл как охлажденный металл и, проморгавшись, сосредоточил взгляд на мерцающей панели. Филатова подоспела к начальнику и принялась за работу. Несколько часов ученые «любовались» то мигающими цифрами, то хаотично извивающимся красным нейрополимером, как его ещё называли «желе». — Харитон Радионович, нервная система собаки более стабильно ведет себя в симбиозе с нейрополимером в одиночку, может продолжим работать с ней? Довольно опасно соединять системы двух разных животных в одном организме, привязывая их к «желе». Тем более корова и собака? — дрожащим голосом произнёс один из ученых. — Некрасов, если мы корову с собакой соединить не можем, то что говорить о человеке?! — немного возмущенно, но чётко пояснил профессор. — Возможно Михал Михалыч прав, это довольно опасно, — поддержала Филатова, — Но что, если сначала соединить две нервные системы в одну, создав единый работающий организм? Так нейрополимеру будет намного проще найти нужные связи, нежели он будет искать индивидуальный подход к каждой из двух нервных систем и вечно натыкаться на несовместимые между собой соединения. Захаров выслушал и задумался. Он поглядывал то на панель, то на своего заместителя. Не зря профессор выбрал Филатову как своё протеже. — Это может сработать, — заинтересованно пробормотал Харитон, — Лариса Андреевна, премия в конце месяца вам обеспечена. Как это обычно и бывает, ответ на сложный вопрос оказался самым простым. Начав новый соединительный процесс, формулы сами накладывались на эксперимент. Через некоторое время в капсуле уже можно было разглядеть очертания морды собаки и коровьих рогов. Лариса заворожённо смотрела вверх на льющийся полимер. Как же приятно осознавать, что твои собственные выводы и догадки стали отправной точкой в таком важном деле. Опустив уставшие глаза, Филатова вдруг поймала на себе взгляд профессора. Так сильно «болеющий» своими исследованиями Захаров любовался не результатами работы, а девушкой. Он с интересом пристально смотрел на неё, а потом резко отвернулся к панели, как ни в чем не бывало. Лариса прочувствовала на себе дрожь. Мурашки от холода или страха вряд ли походили на эти ощущения. Это было что-то новое, ранее неизвестное. Прошло без малого пять минут и вновь взгляд Захарова на девушке. Он глядел на неё как на картину, а потом растерянно убирал взгляд в сторону, будто бы туда изначально и смотрел. В голове у Филатовой закрались трепещущие мысли: «Не может быть! Как? А вдруг… да? Но как?». Волнения не давали Ларисе провести четкий анализ поведения своего начальника. Слишком много информации. С одной стороны опыт, а с другой манящий своей загадочностью Захаров. «Пока что сфокусируемся на работе», — подумала учёная, — «Может и показалось». Вплоть до конца рабочего дня лаборатория гудела и пыхтела. Мозговой штурм её сотрудников, казалось, будто бы накалял белые отполированные стены и приборы. Заряженный энергией Захаров заметно притих. Видимо, даже такого фанатика науки, как он, может одолеть усталость. По профессорскому разрешению лаборанты и ученые постепенно начали расходиться. Завтра всё-таки праздник, да и на часах уже ближе к девяти. Хоть академик и был слишком придирчив к работе, но в то же время оставался очень понимающим «свойским» человеком. — Харитон Радионович, я пойду уже домой? Жене обещал пораньше, а уже час как рабочий день закончился. — Иди-иди, Николай. Сказал бы раньше, отпустил, — по-доброму пробормотал Захаров, не отвлекаясь от панели. — Понял, Харитон Радионович, понял. Спасибо, и до завтра! С наступающим праздником вас! — пролепетал Мироненко и скрылся в дверном проёме. И вот в лаборатории остались только сам профессор и его заместитель. Настала долгожданная тишина. Филатова поддерживала симбиоз «собакоровы» в колбе, а Захаров тем временем возился с балующимся красным полимером. Харитон на мгновение осмотрел девушку, потом ещё раз, и миловидно сказал: — Лариса Андреевна, вы можете идти, я тут сам закончу, завтра праздник, отдохните с семьёй. — Они уехали отсюда уже давно. Лет пять назад. — Уехали? Почему же? — приподнял очки Захаров, заинтересовавшись. — Врач прописал бабушке жить по-ближе к природе. Здесь, конечно, грех жаловаться, но, как он выразился, нужна полная изоляция от роботов и технологий. Вот и переехали они с мамой в глухомань подальше от облучения. — А почему мне не сказали? Что ж мы за ученые такие, что лекарство не достанем? — Лекарство от старости? — улыбнулась Филатова, — Бабушке уже под девяносто лет, она всю войну прошла, да и хотелось ей напоследок в родную деревню съездить. — Я вас понял, товарищ Филатова. Отец ваш, помню, майором был? Вам выплатили всё обещанное после его гибели на фронте? — Да, всё, — улыбнулась ободрительно Лариса. Захаров улыбнулся в ответ: — Что? — Я вам это сколько лет назад говорила? Семь, восемь? А вы всё так же помните. Харитон заметно засмущался. Начал тереть нос и лоб рукой, стал чаще расплываться в улыбке. — Я всё помню, Лариса Андреевна, тем более о вас. Филатова ангельски опустила глаза вниз, пытаясь скрыть мерцающие в них искорки. Что за странные ощущения вдруг одолели этих двух учёных? — Лариса Андреевна, а вам в этом году сколько лет? — Какой вопрос, Харитон Радионович! — посмеялась девушка, — Двадцать семь. А почему вы спрашиваете? — Да, так, память освежаю. Спортсменка, комсомолка, красавица. Вашему молодому человеку невероятно повезло! — повёл бровью учёный. — Повезло, да. Если бы он у меня ещё был! — заявила нейробиолог. — Ох! Даже так? Странно. Не может быть! — обрадованно проговорил Захаров. — На самом деле, меня они не интересуют. Точнее говоря, мои ровесники. Тяжко с ними. Не могу найти общий язык. — Неудивительно, ведь вы умны не по годам. — Спасибо, — улыбнулась игриво Филатова. Вплоть до полуночи учёные говорили о прошлом, настоящем и будущем. Похожие разговоры были и раньше, но то были разговоры по-душам, а этот явно проходил прямо по сердцу. — Харитон Радионович, смотрите! — воскликнула девушка, указав на собравшийся нейрополимер. — Так, это нам и было нужно, — затаил дыхание Захаров, — Насчет три впускайте системы в желе! Раз, два, три! Филатова нажала на рычаг и кроваво-красная форма застыла словно статуя. — И что дальше? — Всё. На сегодня всё. — Почему? — Вы хотите спать, Лариса Андреевна, я же не слепой. — И… Постойте… Вы остановили процесс из-за меня? Я ещё в состоянии рабо…тать… — зевнула учёная. — Этому существу тоже нужен отдых, нельзя вот так вот сразу пускать новосозданный организм во все тяжкие. Мы достигли нужного этапа симбиоза. Продолжим после. — Я поняла вас, Харитон Радионович. — Идите домой, Лариса Андреевна, отдохните, — кивнул головой уставший Захаров. — В таком случае, до завтра. Я надеюсь, вы придете на праздник? — Праздник? Ах, да… «Мир, труд, Май, роботы», точно… Я посмотрю, что можно будет сделать… Филатова одобрительно кивнула и не заметила, как локтем задела шатающуюся кипу бумаг. Документы упали на пол. Ученые поскорее принялись их собирать. И вот последняя папка. Только извиняющаяся Лариса протянула к ней свою руку, как не глядя её в ответ коснулась рука учёного. Они застыли на секунды, а потом неловко одёрнули ладони. — Что ж… Я пойду, — улыбнулась мило девушка, положив бумаги на стол. — Да, эм… До свидания… До завтра! — замешкался Захаров, почесав затылок. Филатова зацокала каблуками к двери. Нежеланное обоими молчание ворвалось в лабораторию. Каждый хотел сказать что-то ещё, не желая расставаться. Лариса нажала на кнопку дверного механизма и вдруг услышала: — Спокойной ночи, Лара… — Спокойной ночи, Харитон… Радионович… Довольные друг другом коллеги наконец-то облегченно выдохнули. Филатова, подвизгивая, направлялась к выходу из «Павлова». Буря эмоций окутала её. «А правильно ли я его поняла? Может показалось? Нет, ну как тут может показаться? Я ему нравлюсь! И зачем я ответила так? «Спокойной ночи, Харитон Радионович!», могла бы сказать и просто «Харитон», хотя вроде и правильно… Ох… Не знаю…». Тем временем сам Харитон с некой надеждой в глазах привел в порядок собранные документы. Он с мягкой улыбкой подошел к рычагу и снова запустил процесс. Захаров прекрасно понимал, что изнуренная Филатова не уйдёт, пока не закончится опыт. В этом она была очень похожа на него. «Да здравствует Первое мая!» — доносилось с репродукторов. Наконец наступил самый жаркий весенний месяц. Один из самых памятных в истории Союза. Так уж вышло, что практически все судьбоносные события выпали именно на весну. День Победы, Гагаринский полёт, Первое мая. Толпы людей собрались на площадях и бульварах. Горделивый «Икар» водрузился над всем «Челомеем» как непреступный властелин. Напротив главной площади маршировал парад роботов с флагами в руках. В отдельной зоне собрались работники предприятия «3826». — Ларис, смотри вон, этот твой бегает! Через толпу пролезть к нам пытается! — указала подполковник Муравьёва на Петрова. — Не «мой» он, Зинаида Петровна, уже который год мне глаза мозолит. Я сначала его вежливо просила убраться от меня, но ему как об стенку горохом! Вчера мне цветы принёс, да так возгордился, будто бы подвиг совершил. Иногда ведёт себя как маньяк. — Ой, и не говори. С кукушкой-то у него и впрямь проблемы. Главное, это не запустить. Может и совсем с катушек слететь. А тебе и правда ухажёр толковый нужен, постарше, с мозгами, и чтоб делом брал, а не словом! Ты девка умная и в науке и в жизни, а этот обалдуй вон только и знает, что свои формулки высчитывать! — покивала пальцем учтивая Баба Зина. — А насколько постарше, Баб Зин? — покосилась Филатова. Только подполковник хотела дать житейский совет, как со спины Ларисы из ниоткуда появился расплывающийся в улыбке Захаров. — Зинаида Петровна, Лариса Андреевна, — почтительно поприветствовал он. — Тьфу ты! Это что-то в лесу сдохло! Харитон Радионович? Да на параде? — изумилась женщина. — Вы пришли! — радостно удивилась Лариса. — Конечно, пришёл. — Вы ж всегда в лаборатории своей сидите, Харитон Радионович! — ухмыльнулась Муравьёва. — Захотелось немного отвлечься. — Вы там химии надышались какой, а? Где это видано? Ну в любом случае, я рада вас видеть. Настороженный Захаров всё пытался отвлечь своё внимание от толп незнакомых ему людей. Было видно как некомфортно ему находиться в таком людном месте. Это он ещё с коллегами стоял, а если б его закинуть в ликующую толпу напротив? — Харитон Радионович, если хотите, мы можем пойти в лабораторию и продолжить нашу работу, — предложила Филатова, заметив неуверенность наставника. — Нет, что вы! Сегодня праздник! Сегодня мы будем испытывать мою нервную систему! Лариса искренне засмеялась. А ведь и правда. Не всё время же на животных проверять! Захаров любовался девичьими светящимися глазами и счастливой улыбкой. Он находился в своей тарелке и с нужным человеком. Только лишь избранные могли слышать тонкие и точные шутки самого Харитона Захарова. На хохочущую парочку из толпы обычных граждан положил глаз запыхавшийся Виктор. Петров изумленно ахнул и сказал: — Так это что получается, значит, Лариса…. С ним?! С Харитоном?! С самим Харитоном Захаровым?! Не успел парень довозмущаться, как люди выдавили его, будто таракана, прочь. — Так, стоп, ладно… Ладно… — отдышался истерящий Петров, — Они там просто стоят… И улыбаются друг другу… И смеются… А Лариса никогда со мной так не смеялась, да и Захаров… — пытался не загоняться Виктор, но накручивал всё больше, — Надо что-нибудь придумать, чтоб увести её оттуда, наверняка Захаров уже извел её своими разговорами о работе! Тем временем по другую сторону парада сотрудники цеха нейробиологии любовались марширующими «Вовчиками». — Знаете, Лариса Андреевна, я бы не хотел соединить наш с вами опыт с нечто подобным, — ухмыльнулся Захаров, глядя на «ВОВ/А6» и массивную «Наташу». — Рано или поздно придется, Харитон Радионович! — улыбнулась Филатова начальнику в лицо. Академик застыл. Впервые кто-то предложил идею смелее, чем он. Лариса никогда прежде не перечила наставнику в его рабочих планах. Но Захаров и подумать не мог, что, она сама потянет его «в пекло». Обычно профессор сам приводит своих сотрудников к подобным замыслам, тянет за руку меньжующихся лаборантов, не желающих рисковать. Идеи Захарова, действительно, опасны, понять ученых можно. Но Лариса — первая, кто понял самого Захарова и его страсть. Коматоз с нотками эйфории прервал голос Муравьёвой: — Смотри, Харитон, перещеголяет тебя твоя Лариса. Будешь кофе ещё ей носить! — посмеялась Баба Зина. — Я не против, — умилился академик, глядя на реакцию Филатовой. — Ты чего это, размяк? Свой пост вот так уступишь? — Зинаида Петровна, вчера Лариса решила одну из главных задач, над которой я бился целых полгода. — Что вы, Харитон Радионович, я не сомневаюсь, что скоро вы и сами бы до этого дошли! Просто непрерывный поток мыслей в голове обычно прячет от внимания самые простые ответы, — сказала Филатова. — Привык искать сложные решения, вот твой забитый мозг его и искал! — подметила Баба Зина, — А Лариска молодец! Давай подвигай его, уже засиделся в лаборатории своей. Под сраку лет, а до сих пор в «девках» ходит! Старость уже недалеко, лет так десять-пятнадцать и вспомнишь меня! — поддела Муравьёва академика. — Ну почему же, Баб Зин, Харитона Радионовича еще рано со счетов списывать, очень рано, — сделала комплимент Филатова, показывая свою позицию. Очень обнадеживающие слова для учёного, дергающегося от неуверенности и щекочущего азарта. «Значит, мой возраст её не особо волнует?» — промелькнула мысль в голове Захарова. — Лариса, Харитон, вас как сегодня, ждать на пьянке? — напомнила Баба Зина за корпоратив в честь праздника. — Посмотрим, Зинаида Петровна, я ещё хотела в лабораторию наведаться, статью доделать, — пожала плечами Филатова. — Лариса Андреевна, я запрещаю вам сегодня работать! — взял девушку по-дружески за плечи Захаров, — Мы придем, — кивнул он Муравьёвой. — Вот и славно. А то если б вас не было, то и я б не пошла. Доченька моя на задании с мужем со своим. Идти больше не с кем. А из всех котов-ученых, вы единственные у кого ещё мозги не поплавились. Общаться можно с вами по-свойски, по-человечески. — Это честь, слышать от вас подобный комплимент, Зинаида Петровна, — улыбнулся Харитон. Подполковник махнула рукой на него и продолжила смотреть парад. — Что-то совсем уже припекло. А вроде только первый день мая! — помахала ладонью Филатова. Захаров осмотрелся и сказал: — Вы любите эскимо? — Да, люблю, — удивилась Лариса. — Пройдемте! — указал академик рукой на парковую аллею, — Зинаида Петровна, вы будете эскимо? — Да идите уже! Нейробиологи протиснулись через толпу и побрели к «Рафику», раздающему мороженое. Между тем завязался разговор: — Лариса Андреевна, а вы когда-нибудь задумывались о жизни после смерти? — Довольно неожиданный вопрос, но… Да, задумывалась. — И вас это не пугает? — Знаете… Нет. В нашем с вами обществе возможно всё и может когда-нибудь… — Нет-нет, не «когда-нибудь»! Совсем скоро… — восторженно начал Захаров, а потом резко стих и прошептал: — Совсем скоро я создам уникальный прибор. Гениальные ученые, смогут жить вечно благодаря этой системе. Только представьте: Не ограниченная телом интеллектуальная сущность! — Сознание ученого как искусственный интеллект? Но в чём? — Да в чём угодно! В компьютере, в роботах, в шляпе, очках, кольцах, да хоть в перчатке! — Харитон Радионович… Академик напрягся, испугавшись за то, что его задумка оттолкнет Филатову. Но вдруг она продолжила: — Это уму не постижимо! Я хочу принимать участие в разработке! Захаров осмотрел девушку как подарок свыше. Как маленький мальчик глядел он на красивую машинку магазинной полки. — Я думаю ваше участите начнётся прямо сегодня. Как бы вы назвали это устройство? — Хмм… Может быть… Хранитель Знаний? — Самое то! Только длинновато… — Тогда ХРАЗ! Он же ХРАнитель Знаний! — Вы поражаете меня всё больше и больше с каждым днём, Лариса Андреевна. И вот коллеги уже настигли дружелюбного Рафика. Пока милая Лариса брала свою порцию эскимо, Захаров призадумался. Он даже не заметил как робот сунул ему в руку сладость. Филатова, облизываясь, пошла дальше, а Захаров будто бы в землю врос. Он наблюдал за её лебединой походкой и белокурыми густыми волосами. Сквозь всё это он видел гениальную девушку, настоящего ученого будущего и хорошего друга. Не отрывая глаз, Харитон Радионович сказал Рафику: — ХРАЗ это не Хранитель Знаний, ХРАЗ — это я! Она назвала устройство в честь меня! — Очень рад за вас, ХРАЗ! — наивно по-детски порадовался Рафик. Захаров мило улыбнулся и умиротворённо пошёл вслед за кличащей его коллегой. Весь день провели они вместе. За столько лет общения ученые даже и не подозревали, что найдут друг в друге новые, неизведанные ранее черты. Даже на вечернем корпоративе они не отвлекались от разговоров, причем каждый из которых был на абсолютно разные житейские темы. Остальные сотрудники, заучки и клерки даже внимания не обратили на то, что у профессора с его заместителем беседы совсем не профессиональные. Ну болтают и болтают себе. Лишь некоторые разглядели в них звучные нотки кокетливого перезвона. Лариса как-то даже поймала на себе подозревающий взгляд Бабы Зины. Но в это же мгновение подполковник дала понять, что всё хорошо. Назойливый Петров всё ходил-бродил вокруг да около. Его терпение было на исходе. — Лариса! — встрял Виктор в разговор. — Ты что-то хотел? — покривила бровью девушка, переглянувшись с Захаровым. — Да! Я хотел спросить… Тебе… Тебе понравились цветы, что я тебе подарил? Харитон заметно напрягся. Он пытался подавить нарастающее и абсолютно неуместное волнение. Филатова вздохнула по-глубже и сказала: — Понравились, Виктор, спасибо ещё раз. — Кстати, а ты не хочешь завтра куда-нибудь сходить вечером? — ляпнул не вовремя Петров. Захаров впал в ступор. Он отказывался понимать, откуда в этом парнишке столько наглости. Но при этом одновременно боялся, что нахал уведёт его собеседницу у него из-под носа. — Знаешь, Виктор, я завтра вечером уезжаю к маме. Она просила привезти из города лекарства для бабушки, — разъяснила Лариса. — Ох… Ну что ж… Тогда… Я пойду… — заикался Виктор, отдаляясь прочь. Захаров отвёл Филатову подальше от толпы и положил руки ей на плечи, прошептав: — Лариса Андреевна, если вам нужна какая-то помощь, вы только скажите. Что за лекарство нужно вашей бабушке? Девушка засмеялась, прикрывая рот рукой: — Спасибо вам большое, но никакое лекарство не нужно. Я соврала, чтобы он не обиделся. Ученый гений был пойман на такой маленькой хитрости и, кажется, был этому даже рад. — Зачем вы соврали ему? Почему не хотите идти? — Потому что завтра вечером у меня встреча с очень важным человеком и я не могу ему отказать ради Виктора. Снова ученый смутился в лице: — Встреча? — Да, встреча. С одним профессором, гением нейробиологии, заслуженным ученым СССР. В шесть подойдет? — сверкнула глазами девушка. — То есть… Я?! Вы говорите обо мне? — изумился Харитон. — Вы знаете другого ученого с кем бы я могла сходить на деловой ужин? Вот и я не знаю. В том же темпе шли дни и недели. Только спустя пару месяцев переглядки, взаимные улыбки и вечерние променады переросли в нечто большее. Даже работа в лаборатории приобрела нотки ароматного вина из лепестков роз. — Харитон Радионович, в прошлый раз, когда вы сказали, что мы закончили и отправили меня домой, сами остались и всю ночь тут проработали! — смекнула Филатова. — Лариса Андреевна, я видел, как вы устали тогда, и хотел как лучше. Вы бы ушли, если б я вас отправил, сказав, что закончить работу нужно сегодня? — поднял бровь Захаров. — Не ушла бы, — выдохнула милостиво Лариса. Захаров сблизился с девушкой и, рассматривая ангельское лицо, нежно взял пальцами её белокурый локон. Учёная глядела профессору в глаза и любовалась той искренностью, что мерцала в них как ночной небосвод. — Лара… Я… Скоро еду на конференцию… — протянул Харитон, аккуратно взяв девушку за руки, — Я хочу, чтобы ты поехала со мной. — Харитон Рад… Харитон. Я пойду за тобой и твоими исследованиями хоть на край земли. Захаров сцепился взглядом с девушкой и через мгновение получил нежный поцелуй в щеку. Филатова прекрасно понимала, что на самом деле хотел сказать ей профессор. За двенадцать лет тесного общения она выучила его как формулу и давно научилась читать между строк. Ещё с университета девушка складывала его словно пазл, а остальные восемь лет работы под его руководством придавала окантовку. В последнее время Филатова всё крутила в голове различные мысли: «Подумаешь… Ну и что, что разница в семнадцать лет! Вон раньше это вообще нормой было. Да и мы все взрослые люди. Не вижу смысла даже спорить с собой по этому поводу». Одним прохладным вечером в лабораторию ворвался черный кот. Он суматошно бегал вокруг приборов и столов. Филатова, влетевшая в двери, прокричала: — А ну стой! Огурчик! Иди сюда! Работающий возле панели Захаров снял очки и улыбнулся: — Лара, у нас гости? Котик запрыгнул прямо на профессорский стол и потёрся о белый рукав халата академика. — Я не могла его оставить одного дома. Он ещё совсем маленький. Опасно, — отдышалась учёная. — Какой хороший! Любите котов, товарищ Филатова? — умилился Захаров, погладив мурлыку. — Очень… Жалко стало, вот и взяла с собой. Такого больше не повторится, обещаю. — Ну что вы, Лариса Андреевна, — протянул, заигрывая, ученый, приоткрыв дверцу верхнего шкафчика. Вдруг оттуда ему на плечо выскочила белая пушистая кошка в красном ошейнике. — Это моя Муся… — пригладил Харитон её по носу. Ученые ласково переглянулись и одним взглядом сказали друг другу: «Я тебя нашёл». Захаров вновь открыл для себя новую страницу из жизни Филатовой. В прочем, как и она сама осознала, что влюблённость уже перерастает во что-то большее. Вот уже два года прошло с тех пор как в один весенний день линия судьбы двух ученых окрасилась с дружелюбно-розового на ало-красный. Не одна конференция была посещена и не одно изобретение запатентовано. Влюбленные всё также поддерживали в лаборатории рабочие отношения, не попадаясь злым языкам и глазам. Коллеги и знакомые подчеркнули то, как похорошел Захаров. Замкнутый мизантроп вдруг расцвел как весенний бутон. Интересовавшийся только наукой и интеллектуальным превосходством Харитон будто бы ожил. Академик стал приветливее, мягче, открытее. Но также втайне ото всех имел особое дело со своим старым другом Сеченовым. Даже Лара не знала об их задумке. Академик рассказывал своей половине обо всём, кроме этого. Не потому что он ей не доверял, нет. Просто задумка — предназначалась именно ей. Профессор Сеченов, как лучший друг, был посвящен в личную жизнь Харитона. Сегодняшним июньским вечером Дмитрий Сергеевич как раз собирается посетить его квартиру с особым визитом. — Лар, посмотри, вот эта пойдет для пирога? — сказал Захаров, протянув Филатовой пакет с мукой. — Да, пойдет, кидай в корзину. Сейчас ещё персики возьмем и можно идти. — Персики? Ты с персиками мне ещё никогда не готовила пироги. — Вот сегодня и попробуешь, — улыбнулась девушка, щупая фрукт на свежесть. — Хоть Сеченов и мой друг, но я начинаю нервничать, — протянул игриво Захаров, заглядывая девушке в лицо, — Стоило мне его пригласить, так ты и рецепты новые вычитала и платье новое прикупила! — Не приписывай, ты сам купил мне то платье, — невесомо прихлопнула она его по груди. Ученые тихонько посмеялись и, набрав персиков, отправились к кассе. С пакетами продуктов Захаров побрёл к машине, а его спутница задержалась на секунду возле бабушки, торговавшей цветами у входа в магазин. Раз приезжает такой важный гость — не будет лишним освежить дом ароматными цветами. Харитон уже погрузил пакеты в багажник, как увидел нелицеприятную картину. Двое мужчин подошли к цветочнице, где и стояла Лариса. На вид прилично одетые молодые люди окружили девушку. — Товарищ Филатова! Какая встреча! — начал во всеуслышание один из них. — Как там опыты ваши? Всё проводите? — продолжил второй, — Не надоело ещё простых граждан как свиней на убой отправлять? — О чем вы говорите? — насторожилась девушка. — «О чём»? Да о том, что ваши экспериментики к хорошему ничему не приведут. Слышали мы уже про то, что ваш начальник изобрел. Всех нас воли лишить хотите? — Я не понимаю о чём вы говорите. — Да всё ты понимаешь, подстилка профессорская! — завопил второй, замахнувшись на девушку. — Что здесь происходит?! — вступился Захаров. — Аааа… Вот и сам профессор! — Лара, пойдем, — взял академик Филатову за руку. — Сто-о-о-й, профессор, вы нам сейчас оба за всё ответите, — схватил Захарова за пиджак незнакомец. Хитрый и самоуверенный Харитон выставил грудь вперёд и протянул: — Аааа… Я знаю кто вы, молодой человек! Ваш отец у нас работает. И видимо ваш тоже, товарищ, — осмотрел ученый неприятелей. — Ты ещё и издеваешься?! Ты наших паханов как крыс подопытных используешь! — Они сами предложили свои кандидатуры. Плюс ко всему за очень приличные деньги. — Что за бред?! Ты их силой заставил! — закричал парень. — Вам показать документы с их подписями? — Та засунь их куда подальше! — Засуну, не переживайте, засуну вместе с вашими отцами в красный сектор. А там, уж поверьте испытывают и подавно не такие щадящие изобретения как «Мысль». Незнакомцы проглотили свои языки. В их глазах была видна мольба и страх. Захаров молча потянул Филатову за руку прямо до машины, отдаляясь от напуганных невежд. Он не отпускал девушку вплоть до того, пока не закрыл за ней дверь. Двигатель завёлся, и намытая до блеска «Турбина» с пробуксовкой вылетела с парковки. — Харитон, кто это был? Откуда они знают про испытания «Коллектива 2.0»? — Сыновья двух добровольцев, которые, как выяснилось, нарушили договор о неразглашении. Рассказали всё семье. Дебилы… Теперь их сыновей уберут… — Нельзя оставлять свидетелей… — выдохнула тяжело учёная. Захаров жалобно посмотрел на неё и сказал: — Удивляюсь тому сколько в тебе сил и выдержки. Я знаю, что ты чувствуешь. Ты бы никогда так не поступила, не позволила бы их убить. Рад, что ты осознаёшь всю важность ситуации. — Если бы эти двое рассказали ещё кому-то, а те другим, то последствия были бы намного хуже. Зла в нашей работе не больше, чем в них самих. Их отцы были добровольцами, а их семьи получили хорошие деньги. Причем они в них и не особо нуждались. — Согласен с тобой, те двое доходяг — фанатики прогресса побольше нашего. Они в конце концов тоже ученые. Знали на что идут и хотели этого. — Может не стоит их сыновей «убирать»? Они ведь тоже могут быть «добровольцами». — Я люблю тебя всю, но в особенности твою голову, милая. Солнце постепенно начинало садиться. Нарядившаяся в новое платье Филатова хлопотала над праздничным столом, филигранно выкладывая приборы и салфетки. Как вдруг прозвенел дверной звонок. Поправивший галстук Захаров отворил дверь и, приобнявшись с товарищем, провёл его в столовую. — Лариса Андреевна, — поприветствовал Сеченов хозяюшку. — Дмитрий Сергеевич, — улыбнулась она в ответ. — Ты как обычно, Дим? Огородами и крышами к нам добирался? — посмеялся Захаров. — Ага, сам рулил за баранкой «Москвича». Ни одного «Вовы» с собой не взял. А то сам знаешь, глаз много. Не отдохнешь нормально. Пусть лучше народ знает только о наших профессиональных отношениях. — Оно и верно, друг. Лариса Андреевна, можно вас попросить принести коньяк из гостиной. Я думаю сегодняшний повод того стоит. — Конечно. Не каждый день «Восходы» изобретают. Филатова ушла за алкоголем. Сеченов и Захаров дождались, пока она скроется из виду, и Дмитрий Сергеевич по-быстрому передал другу прозрачную коробочку. Харитон поспешил спрятать её в карман, но вдруг Ларису в гостиной задержал телефонный звонок от Бабы Зины. Пока появилось время, Захаров тихонько начал вертеть коробок в руках. Два золотых кольца левитировали внутри. На изнаночной стороне красовалась надпись «Моя любовь всегда с тобой». — Спасибо, Дим, что привёз их. Я не хочу подключать её к «Коллективу». А при помощи этих бета-коннекторов Лариса сможет быть вне системы вместе со мной. — Идея, конечно, ювелирная во всех смыслах. Хэх… Сразу двух зайцев. И замуж позвать и привилегировать к верхушке «Коллектива». Храни их, Харитон. Они дорого нам обошлись. Но самое сложное — это было сделать надписи внутри. Захаров добродушно ухмыльнулся и спрятал коробок в карман. Ещё месяц лежали эти кольца в тайнике у академика. Всё не решался он сделать этот шаг, всё думал: «Да зачем я ей такой нужен? Она молодая, красивая, а я… Нет…». Все эти волнения были лишь плодом тревожных навязчивых мыслей и ничего более. Филатова и на секунду не допускала подобных сомнений в своей голове. Послушав свои чувства и здравый смысл, Захаров решился. Академик организовал прекрасный ужин в вагоне-ресторане «Маглева». За игривым шампанским, вкусной едой и душевными разговорами время летело незаметно. Пара наслаждалась друг другом уже третий час. И когда сидеть уже порядком поднадоело, ученые, взявшись под руки, вышли на станции «Солнечной». Прогуливаясь вдоль луноликого озера, Захаров остановился и нежно взял ладони девушки. — Лара… Я долго думал, что сказать тебе. Но теперь, когда этот момент настал, я как одиннадцатиклассник на выпускном, не могу и слова вытащить — нервно улыбнулся академик, — Лара. Моя светлая головушка, — погладил он её по белокурым волосам, — Я и мечтать не мог о таком спутнике как ты. Один древнегреческий философ как-то сказал: «Для каждого из нас на небе светит звезда и, однажды, мы до неё доберемся». Как же я рад, что моя звезда уже настигла меня. И я хочу, чтобы она сияла рядом со мной всю жизнь. Филатова уже засветилась всеми лучиками мира, дожидаясь кульминационных слов. — Лара, ты выйдешь за меня замуж? — трепетно проговорил профессор. Девушка только расплылась в широкой улыбке, а её радостное «Да» перебил громогласный взрыв недалеко от рельс «Маглева». Ученые переглянулись и поспешили туда. Захаров, придерживая за собой Лару, аккуратно продвигался к пылающей кассе на станции. — Возьмите ввв-а-а-ш-ш б-билет, пож-а-а-луйста! — бурлил горящий Вовчик-кассир, хаотично дергая конечностями. — Что это? Мародерство? — Нет, не думаю. Надо позвонить Сеченову. На следующее утро в комплекс «Павлов» с визитом пожаловала подполковник Муравьёва. Она невозмутимо спустилась в Захаровскую лабораторию в поисках Филатовой. Приблизившись к механической двери, Баба Зина стала невольным слушателем драматического спора: — Зачем он тебе нужен, Лариса?! Зачем тебе он, когда есть я? — вопил Петров. — Что ты говоришь такое, Виктор! — возмутилась Филатова. — Он старый, грубый, бесчувственный! — Кажется, ты говоришь о себе, Витя! Прошу, уйди по-хорошему. — Я возьму тебя в жёны. Рано или поздно возьму и покажу тебе, кто такой Захаров! Сейчас ты немного остынешь и мы с тобой поговорим ещё… — С кем ты собрался тут разговаривать?! Я целых четыре года давала тебе ясно понять, что у нас с тобой ничего не выйдет! Мягко, аккуратно… Обидеть не хотела… А теперь слушай! Я не выйду за тебя замуж! — Но почему? — Потому что пошёл нахрен отсюда! — заорала грозно Лариса, указав пальцем на дверь. Из лаборатории на всех парах выскочил ужаленный и оскорбленный Петров. Он столкнулся с Бабой Зиной и убрался прочь из коридора, хмыкнув носом. Подполковник зашла в помещение и протянула: — Ой, что вчера на «Челомее»-то было. Такие же страсти как у этого павлина. — Зинаида Петровна, как я рада вас видеть! Извините за эту ругань. Разобрались в итоге с инцидентом? Харитон отвез меня домой после случившегося, а сам туда рванул, так всю ночь и провозился. Мы с ним даже не виделись ещё. Как он там? — мигом отвлеклась Лариса от работы. — С ним всё нормально, не волнуйся. Я сегодня утром была там, они с Сеченовым уже чаёвничали. Но уставшие оба… Ойййй… Как вроде всю ночь вагоны с углем тягали. — Бедняги… А что произошло с тем кассиром? — Поговаривают, Лариса, что это был сбой в системе! Робот взбесился! — прошептала Баба Зина, оглядываясь по сторонам, — Мы видео с «Ромашек» посмотрели. Стоял, смотрел в одну точку, потом вдруг раз! Закрутился, завертелся, стал лупить по клавиатуре, по голове своей, а потом и коротнуло его. — Но такого в принципе не может быть! — Да, не может! Только, если ему кто-нибудь не помог. — Вы хотите сказать, что кто-то специально взломал робота? Но это подвластно только Сеченову и… Сотрудникам комплекса… — Вот и я о том же. Бери во внимание! Тут у вас завелись крысы. И не простые, а лабораторные! Благо, что попытка была неудачная. Одному Богу известно, что было бы, если б робота получилось взломать. — Для этого мы здесь. Работать на благо человека и машины. Найдем эту сволочь и исправим всё. Кстати, Баб Зин, а вы с какой целью-то пожаловали? — Ах! Точно. Заболтались, та я почти и забыла. Я приехала за «Восходом». У Сеченова новая идея возникла. Разумеется, на моих хлопцах будет испытывать. Бедные солдатики… Вот тебе бумажка с подписью. — Я поняла вас. Сейчас принесу. — Да погоди ты! — махнула рукой подполковник, — Что у вас там с Харитоном-то? Как, идет процесс? — Ой, Зинаида Петровна… Он ведь мне вчера предложение сделал. — Иш ты! Вот эт молодец! — раззадорилась женщина. — Только вот ответить я ему ничего не успела. Только рот раскрыла, а тут этот взрыв… — раздосадовалась Филатова. — Не переживай! Нормально всё будет! Сейчас он на «Челомее» разберется, приедет, поговорите по-душам, а там и наладится. А этот ужаленный попугай чё хотел? Тем временем в комплекс приехал сам Захаров. Сонный и изнуренный академик направлялся прямиком к лаборатории. Много разных мыслей крутилось в голове. Филатову явно ждал интересный разговор. Волочась по коридору, Харитон добрался до открытой двери и было уже хотел зайти, но попал на интересный момент разговора: — Что хотел? Оххх… Замуж меня взять хотел, представляете?! — воскликнула Лариса. Захаров тяжело задышал и нахмурил жалобно брови, приняв слова на свой счет. — Естественно, я сказала нет. Пришел сюда не пойми как, строит из себя не пойми что, палец о палец не ударил даже. Академик услышал достаточно. Он не стал и вовсе заходить в комнату. Для него это было ударом молнии в самое сердце. Причем ударом собственным, назойливо шептавшим: «Это ты виноват», «Ты её не достоин», «На что ты рассчитывал?». Будто призрак, академик исчез в темноте коридора. — Вот подлец этот Петров! Вроде в науке разбирается, а как человек — дерьмо! — громко заявила подполковник. — Не будем о нём. Скоро приедет Харитон. Я уже жду не дождусь с ним поговорить. Бедный мой… Как же он, наверное, устал… — Ну пойдем, ты мне «Восход» отдашь, та я побегу, — направилась к выходу Муравьёва с учёной. Только Лариса сделала шаг за дверь, как раздался четкий звон, пустивший гулкое эхо. Туфля ненароком задела маленькую прозрачную коробочку, лежащую на полу. Лариса подняла её и ахнула. — Кольца? Но почему они лежат на полу? Может быть… Харитон! Зинаида Петровна, он был здесь! Ах! Он слышал как мы говорили о Петрове! А что если он про себя подумал? — Ох ты ж. А ну-ка. Не дрейфь, сейчас разъяснишь всё. Беги скорей за ним. Филатова помчалась вдоль коридора к лифтам. Но куда? Куда пошёл Захаров? Она этого не знала. Дыхание нарастало с каждым новым шагом и рывком. Паникующие мысли охватили разум виноватой девушки. Направляясь к главному офису, где, по её мнению, мог сейчас находиться Захаров, Лариса пробегала зал с полимерными чанами. Сквозь стекло она заметила знакомый образ и резко застопорилась. — Харитон! — улыбнулась она. Захаров с холодным, как лед, лицом выслушивал доклад учёного, который сумел выловить профессора по пути. Как бездыханное тело академик пялился в одну точку. Прочное стекло не пропускало ни звука, словно возгордившись над всеми. Полимер то бурлил, то застывал, будто бы тоже чего-то тревожась. — Понимаете, Харитон Радионович, в принципе, масса уже полностью готова. Только вот не хватает сохраненного разума, который можно было бы туда поместить. С вашего разрешения, разумеется. Я думаю, что мы сможем найти гениальных ученых, которые сочтут за честь стать частью нашего опыта и сольются с полимером. Захаров бездушно глянул в полимер, а затем на учёного. Его смиренный взгляд был невероятно тих и спокоен. Академик сделал шаг назад и сорвался в чан. Лаборанты только дернуться успели. Но профессор уже летел навстречу своей судьбе. — Не-е-ет! — завопила Филатова, тарабаня по стеклу. За доли секунды Харитон успел вновь поймать на себе свой любимый взгляд. Впервые глаза девушки горели как у дикого зверя. Тяжёлые слёзы залили всё её белое нежное лицо. Душераздирающий крик раздался на весь комплекс. Филатову пытались оттащить от стекла, а затем и от входной двери. Как же больно было от того, что последнее, что услышал Харитон, это те обидные слова, предназначавшиеся другому. Лара и не задумывалась отчего такие жесткие меры предпринял её любимый. Она выла раненым зверем в объятиях прибежавшей Бабы Зины. Будучи высококвалифицированным ученым и человеком со стойкой выдержкой, Филатова больше не показывала слёз в лаборатории после того дня. Всё-таки она профессионал и к смерти относится по-другому. Но с тех пор ни дня не проходило, чтоб она не вспоминала своего Хранителя Знаний. Столько лет они были рядом и только лишь два года вместе. Казалось, что вместе с Захаровым ушла и часть девичьего сердца. Соединенные интриганкой-судьбой души так нелепо расстались. Спустя время, сидевшей за рабочим столом Филатовой преподнесли подарок от самого Сеченова. На записке была надпись: «Выдающейся учёной СССР и нашего будущего». Раскрыв металический куб, девушка увидела перчатку с красной звездой на ладони. Она с интересом осмотрела её и осторожно надела. Вдруг кончики звезд раскрылись и изнутри вылезли электронные усики, извивающиеся как змейки. — Приветствую вас, Лариса Андреевна, Я — искусственный интеллект, созданный в помощь заслуженным героям и ученым Советского Союза. Я буду помогать вам в вашей научной деятельности. Задайте свой вопрос. Глаза учёной покрылись стеклом. Дыхание вновь участилось: — Он всё-же сделал тебя, да? — Не понимаю в чём конкретно заключается ваш вопрос, товарищ Филатова. Но, да. Меня создали академик Дмитрий Сергеевич Сеченов и профессор Харитон Радионович Захаров. Снова ёкнуло это имя в груди у девушки. Разговор с детищем её любимого заставил подавленные чувства вновь загореться в сердце огоньком, горьким пылающим огоньком. — Почему Захаров покончил с собой? — безжизненно проговорила Филатова. — Боюсь, я не обладаю точным набором информации на этот счёт. Но могу заверить вас, что профессор Захаров всегда был человеком науки. Его не волновало его собственное тело. Возможно, он пожертвовал им во благо чего-то большего. — А меня волновало… — потекла слеза по щеке. — Товарищ Филатова, вы… Плачете? — услышало устройство тихие всхлипы. — Плачу… — Профессор Захаров был вам так дорог? По моим данным, он был вашим наставником и непосредственным начальником. — Он был моим мужем!.. И умер с мыслью о том, что я его не любила… — Боюсь, этой информацией я тоже не обладаю. Расскажите, что вы имеете ввиду? — Расскажу. Ты после него мне теперь ближе всех. Да и… Машина… Всё равно тебе безразлично… Устройство кротко промолчало, терпеливо ожидая ответа: — Харитон должен был вернуться с «Челомея». Я как раз была в лаборатории с подполковником Муравьевой. Не знаю как, но Харитон услышал мои слова о том, что «Я бы ни за что не вышла за него замуж». Хотя на самом деле речь была о другом… — Что значит «о другом»? — вставил резко аппарат. — Назойливый Петров так меня вывел. Завалился ко мне и давай указывать. Сказал, что в жёны меня всё-равно возьмет, а я уже обручена была и любила я другого! Да Захарова я любила!.. Харитон… Как бы я хотела объяснить тебе всё… Хоть бы раз ещё тебя увидеть… — выдохнула с тоской Филатова, — Спасибо… Наконец-то я рассказала всё тому, кому хотела. Рада, что правду теперь знаешь, пусть ты и не настоящий Захаров. Устройство нетерпеливо молчало, а потом выдало: — В тот день Дмитрий Сергеевич Сеченов поведал Харитону Радионовичу Захарову о разработке проекта «Атомное сердце». С его помощью можно управлять массами населения и боевыми роботами, отправленными за границу с целью свержения власти и установления полного руководства СССР на территориях. Технологии столкнулись с нейрополимером. Профессор Захаров не мог допустить полной «коллективизации» населения. — О Боже… — осела Лара. — Если бы я… Если бы профессор знал о ваших истинных чувствах к нему, то никогда не бросился бы в чан с отрицательным полимером. — Что? Что ты говоришь? — У него не осталось на этом свете никого, кроме вас. А создание нейрополимерного существа с разумом такого учёного как профессор — неплохой контрудар «Коллективу 2.0». — Ты же сказал, что ничего не знаешь! Эй! — … — Ну! Чего замолчал? Расскажи мне всё! Что ты такое?! Что происходит… — Филатова размазалась по столу и с психом сорвала с себя перчатку. Она запихнула устройство в куб и отправила Сеченову обратно. Получается, что именно из-за него Харитон погиб… А единственный, кто будет готов встать против всевластного академика — это Петров. После таких грубых слов в его адрес он вряд ли согласиться сотрудничать. Только если не пойти у него на поводу… Следующие два года вплоть до пятьдесят пятого, Филатова вынашивала свой план. Виктор Петров, осчастливленный резкой сменой поведения своей воздыханной ещё усерднее работал над «коллективным глюком» и выведением машин из строя. Как только впервые надменный ученый коснулся белых волос Филатовой, на следующий же день она пришла с коротко постриженной головой и разукрашенными в голубо-розовый цвет «колосками». Прикосновение Виктора вызвало у Ларисы настолько сильное отвращение, что она не захотела, чтобы впредь её волосы трогал кто-то, помимо любимого Захарова. И вот Нечаев. Как же ученая была рада тому, что воскресший солдат поможет ей в деле. Теперь не придется больше использовать ни Петрова, ни кого-либо ещё. Маяк. После раскрытия Сеченовской тайны агенту П-3 вновь Филатова встретилась с перчаткой, подаренной ей когда-то Сеченовым. Только вот этот «ХРАЗ»… Что-то перчатка с майором ведёт себя более раскрепощенно. Да и манера речи, фразы, слова… Искусственный интеллект не позволил бы себе диалектные или бытовые выражения. Не смог бы. Перчатка начала заикаться от волнения, явно не желая раскрыть свою личность Филатовой. И лучшее, что придумал аппарат, так это — отключиться. Собственно, как и в прошлый раз, когда полимеризированный Захаров, обращенный в перчатку, пожалел свою любимую, не выдав себя. Нечаев, угнетенный сведениями, полученными в архиве рвал и метал. Не хотел верить в горькую правду о себе и Сеченове. Но не время для эмоций и ругани. Пора спасать Союз. Лифт. Филатова вдумчиво ждёт майора Нечаева у дверей. И вдруг перчатка ожила. — Пойдем уже! — кричит Филатова Нечаеву. — Лариса Андреевна! — донеслось из перчатки. — Ааа… Всё-таки ожил! Харитон! Объясни, что происходит! — вспылил Сергей. Напарники выслушали запертого в устройстве Захарова от и до. — Харитон! Почему притворялся? Почему не сказал мне тогда, что это и впрямь ты? — обратилась к перчатке волнующаяся Филатова. — Я не хотел тебя ранить, дорогая. Ты бы стала искать способ как меня спасти, а его нет. — Значит, ты тогда всё выслушал. Узнал правду. — Узнал… И пожалел о содеянном… Каким же дураком я был, что сомневался… — Ну ладно, голубки! Нам пора, — встрял Нечаев. Товарищи вошли внутрь лифта. Проехав несколько этажей, Нечаев схватился за голову. Яркие пятна плыли перед глазами. Резко поплохело, окружение стало исчезать. Снова переход в «Лимбо». Неужели майор растерзает ученую? Не в этот раз. К счастью и удивлению, Сергей лишь отключился и упал на пол, уставившись белыми глазами в стальную стену лифта. — Лара, прошу выслушай меня, не бойся… Нечаев под моим руководством выведет тебя отсюда. Но тебе нужно будет «умереть». — Харитон… — присела девушка к перчатке, — Что мне делать? Я не хочу снова терять тебя… — Ты же моя умница, ты всё сделаешь правильно. А когда я закончу с Сеченовым, то найду тебя. Так же, как и моя звезда когда-то нашла меня… … … … Человекообразный полимерный объект чёрного цвета покинул кабинет академика Сеченова и скрылся в неизвестном направлении…