roses

Ибара натягивает рукав пиджака на ладонь и подносит его к губам, заходясь в приступе кашля. — Ибара? — Хиёри, вопросительно изгибая бровь под звук загрузочного экрана Бравл Старса, откладывает телефон в сторону и, подпирая голову рукой, опёртой на стол, начинает сверлить взглядом потенциального нарушителя тишины. — Ты заболел? — Польщён тем, что вы беспокоитесь, Ваше Высочество! Со мной всё в порядке! «Всё в порядке». И, убирая руку от лица, Ибара обнаруживает лепестки красного цвета на ладони.

***

— Блять, кто? — шепчет Ибара и ведёт ладонью по шее, прикрывая глаза. Он трёт глаза кулаками в надежде на то, что происходящее сейчас — не более, чем страшный сон. Ибара смотрит на отражение в зеркале и оценивает своё состояние на минус одиннадцать из десяти. Удивительно было бы не заболеть с таким-то ритмом жизни, проносится у него в голове, после чего он снова начинает кашлять, сплёвывает порцию лепестков в раковину и ополаскивает лицо холодной водой. Уже у себя в кабинете, предварительно позаботившись о том, чтобы никто не смог войти, Ибара садится в мягкое офисное кресло и, подъезжая на колесиках к столу, утыкается лбом в столешницу, вздыхая. Посидев так какое-то время, он тянется за листком бумаги и ручкой (размышления в заметках планшета кажутся ему небезопасными) и, плотно сжимая губы, пишет четыре имени на листке. Нагиса. Хиери. Джун. Юзуру. Нахмурившись, Ибара, сам того не замечая, сильнее обычного нажимает на ручку, хаотичными линиями зачёркивая последнее имя. Ни за что. Оценивая свои шансы, Ибара обводит второе и третье имя в круг и, проведя от него стрелку, пишет безысходное «пиздец». Если он влюбился (Ибара от этого слова усмехается, потому что никогда бы не подумал, что его угораздит) в кого-то из этих двоих, то надеяться ему явно не на что. Ведь надо быть слепым и глухим, чтобы не заметить, как штормит — в положительном ключе — между Хиёри и Джуном. Ибара вспоминает засос на шее Его Высочества, который тот явно пытался скрыть под воротником водолазки, и усмехается, в глубине души немного завидуя. Ибара сглатывает ком в горле и неуверенно, что совсем для него нетипично, возле написанного раннее «Нагиса» ставит три вопросительных знака , потому что он совсем не понимает, хорошо это или плохо — дышать неровно в сторону Его Превосходительства. Ибаре кажется, что он совсем не имеет права на что-то светлое в своей жизни, учитывая, какими методами он периодически пользуется, чтобы достичь заветной цели. Поэтому неожиданно появившиеся ханахаки, пока что недостаточно изученное, он воспринимает как должное. Заслужил. «Нагиса», написанное аккуратным почерком, заставляет тепло улыбнуться. Ибара из-за такой реакции вздрагивает, после чего тянется за телефоном и пишет: «Ваше Превосходительство, свободны ли Вы сегодня вечером?». Терять ведь нечего, правда? Такие родные три точки в начале предложения и заветное «Конечно, Ибара. Что-то случилось?» на экране телефона заставляет выдохнуть. Отправив ответное сообщение, Ибара откладывает телефон в сторону и чувствует неприятную щекотку в груди. Хочется засунуть руку в рот настолько глубоко, чтобы почесать и вырвать лёгкие, поцарапанные шипастыми стеблями.

***

— Ибара, ты в порядке? — Нагиса трет подбородок пальцами, склоняя голову набок. — Выглядишь болезненно. Нагиса подходит к фигуре, сидящей в кресле из искусственной кожи, и неуверенно касается пальцами чужого лба. Ибара, вздрагивая, прислоняет собственную ладонь ко рту, начиная кашлять и сглатывая лепестки, рвущиеся из горла так невовремя. — Ибара? Мне вызвать скорую? Ибара отрицательно качает головой, мысленно ругая себя за то, что прямо здесь и сейчас не может быть достаточно откровенным с человеком, личность которого он так старательно вытачивал, словно скульптор, бьющий молотком по камню. Скорую. Ибара вздыхает, думая о том, что информация о его недуге обязательно просочится в СМИ, а, значит, это отразится на репутации группы. Eden — последнее, чем он хочет рисковать. — Ваше превосходительство, — Ибара плотно сжимает губы, ругая себя за то, о чем собирается попросить. Нагиса поправляет растрепавшийся хвост и переводит вопросительный взгляд на собеседника. — Можно ли попросить Вас, — Ибара предательского румянца на щеках и зрительного контакта не выдерживает, поэтому начинает изучать взглядом туфли, начищенные до блеска, — поцеловать меня? — Поцеловать? — Нагиса недоверчиво скрещивает руки на груди. — Это часть какого-то нового хитрого плана? Нагиса ведет языком по губам и принимает правила игры, которую, как ему кажется, снова затевает Саэгуса. Ибара вздрагивает, когда чувствует, как Его Превосходительство начинает тянуть за галстук и неуверенно касается его губ своими, сминая их. Когда Нагиса разрывает поцелуй, чтобы отдышаться, Ибара утыкается лбом в его вздымающуюся грудь и мечтательно прикрывает глаза, в надежде на то, что неприятная щекотка в груди скоро прекратится. Нагиса зарывается пальцами в пурпурного цвета волосы и прижимает Ибару к себе, аккуратно целуя его в макушку и приобнимая за плечи. — Выздоравливай, — бормочет он, — у нас много работы на следующей неделе. — Работы? — шепчет Ибара куда-то в район груди. — То есть, сейчас тебя волнует только она? — А тебя нет? Справедливо, думает Ибара. Сам виноват в том, что зарекомендовал себя, как машину, работающую без перерывов и выходных. — Я не понимаю, что ты хочешь услышать от меня, — Нагиса пожимает плечами, — направь меня, если я делаю что-то не то. Не понимаю. Ибара цепляется за эту фразу и нехотя выпутывается из объятий. — Ты любишь кого-нибудь? — резко, в очередной раз игнорируя обращение на «Вы», спрашивает Ибара. — Люблю? — Нагиса, не понимая, что именно от него хотят услышать, склоняет голову набок. Вот оно. — Ты ничего не почувствовал, пока мы целовались? — с надеждой в голосе спрашивает Ибара. — Ну, — Нагиса трет подбородок пальцами, — было приятно, я думаю? — Было приятно, — Ибара, закатывая глаза, бессовестно передразнивает. — Ты же знаешь, я целовался с Хие- Нагиса не успевает договорить, ловя летящую в его сторону ручку. Знает. Ибара прекрасно все знает. К сожалению.

***

— Приехали, — бормочет Ибара, скатываясь по двери гостиничного номера на пол и хватаясь за волосы. Приобнимая себя за колени, он утыкается в них лбом, прикрывая глаза. В голове проносится непривычное слово «устал». Это заставляет Ибару сделать вдох и подняться на выдохе. С момента поцелуя в кабинете прошла неделя, за которую, увы, легче не стало. Напротив, к кашлю лепестками роз прибавилась тошнота и кровь из носа. На заправленную кровать Ибара отправляет пиджак (даже не заботясь о том, что он может помяться) и пачку сигарет с зажигалкой. Ибара, думая о том, что сегодня жизнь по графику идет на хуй, пожимает плечами, после чего берет Мальборо красный и начинает играться с зажигалкой, выходя на балкон. Прихватывая сигарету губами за фильтр, Ибара подносит зажигалку, щелкает ей и, прикрывая глаза, делает затяжку. Он кашлял с непривычки несколько дней назад, когда решил, что никотин — это неплохой способ уничтожить себя распускающиеся в легких розы. И бил себя кулаком в грудь, чтобы перестало щекотать. «Ну, по крайней мере, у меня в легких не груда камней, а обычные цветы», — Ибара не может не улыбнуться, думая о гиперфиксации Его Превосходительства. В какой-то момент, изучая звездное небо, собирая волосы в низкий хвост и поджигая третью по счету сигарету, он ловит себя на мысли о том, что Нагису (ради которого, на самом деле, не жалко умереть) не научили. Его не научили любить. Увлеченный размышлениями, Ибара даже не замечает, как кто-то отодвигает стеклянную дверь-слайдер, ведущую на балкон. — Не знал, что ты куришь, Ибара, — знакомый голос, доносящийся за спиной, заставляет вздрогнуть. Ибара считывает в нем недовольство и возможное разочарование. — Ваше Превосходительство! — Ибара бросает недокуренную сигарету в кружку, выполняющую роль пепельницы, и смотрит на своего гостя виновато. — Я могу все объяснить! Не все. Но он правда попытается быть честным. Нагиса ничего не отвечает, лишь поджимает губы, из-за чего чувство вины начинает расти в геометрической прогрессии. Ну ничего, думает Ибара, скоро от меня ничего не останется. И я не буду разочарованием для других. — На улице холодно, пошли в помещение, — Нагиса, удивленный из-за того, что вместо идеально выглаженной рубашки на Ибаре надето худи, тянет его за капюшон в комнату. Ибара не знает, что сказать в свое оправдание, поэтому начинает пересчитывать ворсинки на ковре, лишь бы не смотреть в янтарные глаза Его Превосходительства. — Ну, рассказывай, что с тобой происходит, — Нагиса обходит кровать, на которой сидит Ибара, и ложится на противоположную сторону, складывая руки на груди. Ибара чувствует уже ставшую привычной щекотку в груди и на автомате прикрывает рот ладонью. Очень хочется спросить: «Почему, блять, именно розы?». Но Ибара молчит, потому что ему кажется, что он заслужил все это. Непривычно чувствовать себя маленьким и уязвимым котенком, а не змеей, шипящей и загоняющей в угол очередную жертву. Нагиса, к которому у него что-то есть, явно не чувствует то же самое. Ибара плотно сжимает губы. Что-то. Не больше не меньше. Он всеми силами отрицает сладкое и запретное, вертящееся на кончике языка слово «любовь». Ибаре кажется, что он слишком грязный для такого. А еще кажется, что этой самой любви он не заслуживает, поэтому совсем не обижается на Его Превосходительство. Сам же хотел от него черствости. Ну так получи — распишись. — Ты в порядке? Ибара, поправляя очки, сползшие на нос, отмахивается, потому что ему надоело натягивать улыбку, надоело врать и надоело делать вид, что все хорошо. Ведь все плохо, и жить ему осталось, наверное, не больше месяца. — Иди ко мне, — Нагиса, тепло улыбаясь, хлопает по пустому месту рядом с собой. Как там говорят? Перед смертью не надышишься? Ибара, недолго думая, залезает на кровать, вздрагивая из-за того, что Нагиса заключает его в объятия и мажет по лбу губами. Надышишься. Еще как. — Температуры нет, — шепчет Нагиса, а у Ибары табун мурашек по телу, — тогда я не понимаю, что с тобой, — он разочарованно вздыхает, словно ребенок, который узнал, что Дед Мороза и таинственной страны Эльдорадо не существует. — Ваше Превосходительство, можно я, — Ибара, не выдерживая того, что лицо Нагисы находится настолько близко, плотно сжимает губы, а потом едва слышно произносит: — лягу на вашу руку и попрошу меня обнять? Понимаю, я не заслу- И Нагиса, накрывающий губы Ибары своими, не дает ему договорить. Он обхватывает щеки Саэгусы ладонями и углубляет поцелуй. Нагиса, разрывая поцелуй, трется своим носом о чужой и, тепло улыбаясь, тянет Ибару на себя, чтобы тот уткнулся в его грудь. Ибара прикрывает глаза, слушая, как бьётся сердце Его Превосходительства. Он улыбается и игнорирует съехавшие очки, радуясь тому, что может вот так вот полежать в обнимку с тем, кто ему небезразличен. Сам того не замечая, Ибара проваливается в сон. Нагиса, накрывая Ибару одеялом, целует его в макушку. — Глупый Ибара, — Нагиса обхватывает прядь пурпурных волос пальцами, — любовь не поддается стратегии. А еще я, кажется, начинаю теряться в тебе. «Начинаю теряться в тебе» вместо «влюбляюсь» кажется Нагисе чем-то трепетным. Обнимая Ибару, он засыпает, даже не думая о том, что может получить от него по носу из-за его прошлого.

***

Ибаре совсем не хочется разлеплять глаза, а уж тем более шевелиться, когда под своей щекой он чувствует вздымающуюся крепкую мужскую грудь, а еще чужой живот под рукой. Ощущая, где находится его колено, Ибара осторожно, чтобы не разбудить спящего Нагису, шевелит ногой, отводя ее от паха. — Ваше Превосходительство, мне очень жаль! — виновато шепчет Ибара, а потом резко садится на кровати. Нагиса кажется Ибаре розой: такой же красивый, что глаз не оторвать, но защищен шипами, чтобы какое-нибудь животное (на самом деле, одна конкретная змея) не повредило его. Нахождение рядом с ним кажется Ибаре пыткой. Он думает о том, что это смешно: цветок, считающийся символом любви, беспощадно раздирает его легкие и горло на протяжении нескольких недель. Он обхватывает собственную шею руками и больше не чувствует себя так, словно на ней медленно, но верно затягивают петлю. Ибара задирает собственное худи и осторожно касается пальцами своей груди, удивляясь тому, что внутри больше нет неприятной щекотки, и легкие почесать совсем не хочется. Ибара недоверчиво щипает себя за руку. А потом за другую. Сейчас он обязательно проснется, закашляет, и все вернется на круги свои. — Ибара, — бормочет Нагиса сонным голосом, — не шуми, — а потом сгребает его в охапку и целует в плечо, заставляя вздрогнуть. — Извините, Ваше Превосходительство, я так не могу! — Ты когда-нибудь думал о том, что жизнь циклична? За созиданием идет разрушение, за жизнью — смерть. Ибара пожимает плечами. — В твоей истории за символической смертью должна идти жизнь, а еще ты должен понять, что это совсем не стыдно — говорить о том, что ты чувствуешь. И это совсем не стыдно — хотеть быть любимым. «Любимым». Ибаре кажется, что он слишком грязный для такого трепетного слова. Хочется схватить мочалку и провести ею по телу, оставляя красные пятна на коже. А еще ему кажется, что в большом сердце Его Превосходительства совсем не найдется места для такого отвратительного человека, как он. Но ему больше нечего терять, поэтому хватая Нагису за подбородок пальцами, он произносит заветное: — Я, кажется, люблю тебя. «Люблю тебя», которое отпечаталось розами с шипастыми стеблями в его легких, причиняя невероятную боль. — Понимаю, что невзаимно. Ибара, больше не чувствуя неприятной щекотки в легких, на мгновение задумывается: а может? И впечатывается в губы Нагисы своими, думая о том, как было бы приятно целоваться с ним каждое утро. — И я, — Нагиса делает паузу, переходя на шепот, — я, кажется, тоже тебя люблю. Ибара надеется на то, что все это происходит на самом деле, и атмосферу не разрушит злосчастный будильник. — Прости, — Нагиса вздыхает, — я все еще не понимаю себя и свои чувства. Поэтому мне потребовалось время, чтобы провести границу между платоническим и романтическим. Знаешь, — он начинает улыбаться, — я понял, что ты на каком-то другом уровне, когда задумался о том, что хочется с тобой не просто целоваться, а встречать вместе с тобой закаты и рассветы. Еще я заметил, что ты заправляешь челку в очки и очень злишься, когда стафф ее выправляет. Знал бы ты, Ибара, как хочется обнимать именно тебя крепко-крепко, а не плюшевую игрушку с тобой, которую я приобрел во время одной из прогулок. Наверное, это то, что называют любовью? Ибара чувствует, как уголки губ сами собой начинают ползти вверх. — Ты хороший мальчик, Ибара. Ему все еще кажется, что он не заслуживает любви, поэтому похвала заставляет едва ли не расплавиться. — Я поработаю над тем, чтобы научиться принимать любовь, Ваше Превосходительство. — А я буду готов любить тебя каждую секунду.