Голос изнутри: Когда жизнь бьет ключом

Солнце не било в отсутствующие шторы, не было того приятного аромата буднего утра, когда все встают на работу, учебу. Не пахло обжаренными зёрнами кофе, был слышен.. писк? Фыркание и царапание мелкими коготками выступало неплохим будильником, прежде чем тот зазвонит. Этот звон схож больше с предсмертным жужжанием. Подходило время подъёма, пора выходить из небытия в объятия реальности, идти на учебу. Как же эта мысль его радовала.. до сих пор Кеннет ловил себя на мысли, что ему удаётся спокойно функционировать, взаимодействовать с другими людьми, получать образование и талончики на еду. Хоть что-нибудь, любая надежда, он был готов хвататься за любую возможность улучшить свое положение, пойти подзаработать. До сих пор приходилось жить в доме родителей, даже приводить кого-то в эту обшарпанную каморку стыдно. Впрочем, ну и пусть, наглядный пример, как жить не надо. Потянувшись, и, наконец вырубив будильник на своем кирпиче, который он купил с рук хрен пойми когда за жалость и доллары, за которые он достаточно долго пахал везде где только можно, встал с кровати. Поскорее надев тапки, чтобы не всадить себе в ступню занозу и не вляпаться ни во что, прошел к окошку. Темнотища, зима всё-таки начиналась, в окнах загорался свет, по улицам изредка проходили люди, красота какая-то своя, родная.. Большинство хотело бы уехать из такой дыры как южный парк, Маккормик не парился. Бешеный ритм огромных городов не тянул к себе, хотелось спокойствия, стабильности, небольшой свободы. Хотя рутина уже причиняла боль, серость, однообразие. Здесь, даже лютый, чистого рода кошмар и беспредел мог стать обыденным. Есть нечего, бегло смочив лицо Кенни вернулся обратно в комнату, он и так был бодр. Выбор одежды никогда не требовал множество времени, протёртые и проперженные штанишки, уже не оранжевые как в детстве, изначально черные, выцветшие. Вслед такие же старые носки, но не грязные и без запаха, умудрялся стирать их где появиться возможность, как и с остальной одеждой. Сверху — незамысловатая рубашка, не его, стащил в торговом центре. Ему даже не стыдно за это, да и было это где-то осенью. Всё равно что было надето поверх голого тела, сверху он накинет свою парку, не ту, что носил в десять лет, побольше, на вырост, висит слегка. Мешковатый рюкзак, ботинки отца, выход из дома. Он захлопнул дверь, запирать ее не имеет смысла, просто напросто нечего оттуда грабить. Выглядит он нелепо, быстрыми шажками надвигается к остановке. Всё же, успел до прибытия автобуса. Краткие приветствия с тройкой друзей, ожидание.. Как же они отдалились друг от друга, связывало прошлое, и наверное то, что общаться было не с кем более. Только Стен и Брофловски действительно сохраняли дружбу, проводили время вместе тогда, когда хотелось, или когда нуждались. Даже какая-то зависть присутствовала. Наконец, приехал школьный автобус, четверка зашла и разбрелась по сидениям кто куда. Половина мест не была занята от слова совсем, старшие классы, часть болела или просто отлынивала перед каникулами, и не лень же кому-то ехать в школу. Кеннет, быстренько осмотрев всех своих братьев по несчастью, плюхнулся своей наглой задницей на свободное место рядом с Такером. Не из сильной любви, просто потому что в его руках был бутерброд. Пока он сонно жевал и втыкал в окно, огромный укус поразил его завтрак, а затем поразился и он. Хотя, скорее всего, это было ну очень сдержанное раздражение. —Ты чё опух? Может, многое он был готов простить, но не это, с ним даже не поздоровались. С набитым ртом, негодяю в оранжевой парке пришлось хоть что-то возразить. —Буля я жвать хаву. И в правду хотелось, живот так ужасно ныл и переодически урчал. Настолько, чтобы сесть даже не к другу, и отобрать сраный бутерброд. Хорошенько треснув ему по плечу, Крейг молча начал вытаскивать из этих тоненьких ручонок обмякший от майонеза кусок хлеба, сумел оторвать кусочек, тут же сунул его в рот, дабы не было соблазна ещё и его прихватизировать, а затем уже просто сел как прежде, лишь насупившись. В мыслях почему-то уже появлялись мысли о дальнейшем примирении, наглец даже не подумал, из-за чего. В последнее время и без того проскакивали мысли о нормальном взаимодействии с другими, вот только вряд-ли он сумеет. Не сумеет, он обречён быть отверженным обществом, обречён лишь лакомиться моментами, когда к нему снисходительно относятся. Автобус в очередной раз наехал на кочку, интуитивно, рука потянулась тыльной стороной к переднему сидению Такера, за долю секунды до того, как он бы соприкоснулся своим благообразным личиком с ручкой, за которую следовало бы держаться в такие моменты. Не очень приятно, зато обошлось без пострадавших, всё-таки, транспорт не хило так тряхнуло. Помедлив, смотрит на спасителя, который сам чуть не рухнул, положительно дёргает уголками губ в улыбку с долей какой-то.. неуверенности в глазах? Кратко отрезает благодарство и оборачивается к окну. Вот и не потребовалось никаких извинений, шикарно. Ещё одна остановка, а затем это корыто глохнет, выпуская подростков из него. Первым уроком стояла физика, посидеть в своих мыслях бы не получилось по любому. Неожиданностью послужил внеплановый тест, о котором не предупреждали, по классу раздалось групповое негодование по этому поводу, особенно тех, кто хотел иметь нормальный средний балл по этому предмету. Надо было видеть лицо Кайла, когда он прошел взглядом по работе. Механика систем тел..мм... Кенни вообще отсутствовал во время половины занятий, которых было всего-то три, связанных с этой темой и в душе не имел понятия, что да как тут писать, благо тестовая часть превосходила ту, что с задачами и прочей мутью. Быстренько подписав работу на всех листах, ловким движением руки утащил учебник со стола еврея, дабы быстренько глянуть формулы и хоть какую-то информацию, которую не успел запомнить. Удача словно одарила его своей крупинкой прийти в тот день, когда что-то да успели обсудить, если можно это так назвать. Первую часть он подчистую спишет, потом, сейчас подумает, чтобы не терять времени, всё равно никто даже и половины не решил. Изрядно помучившись, задачи были решены, правильно, неправильно —а он ебал? Главное выполнить все задания и не допускать пропусков, что-нибудь точно окажется верным. Глянув на часы, а затем на работу кайла, сидящего рядом, понял, что пора. Переодически, кусая ручку, Брофловски переворачивал страницу к самым первым страницам, проверяя, как он решил, вслед за ним и Кеннет, но лишь чтобы отметить ответы, которые не успел переписать ранее. В тот миг, как он закончил, прозвенел звонок. Часть класса не дёргаясь продолжила писать работу, часть сдала, а он обнаружил, что варианты так-то разные. Теперь уже его хлеборезка находилась в смутных гримасах, когда он клал листы на учительский стол. Времени переписывать, а уж тем более делать самим не было, ну и черт с ним. В последний раз посмотрев на лицо своего „помощника”, вышел из класса, но остался у входа, всё-таки с целью дождаться. Это выражение лица было реально замученным без преувеличений, неужели испугался? Парашу он вряд-ли получит, хотя даже она не сильно повредит его среднему баллу. Маккормик и сам следил за оценками, но не до такой степени, было достаточно обычных стараний, претендующих на простое „B+/-” на проверочной, практической или самостоятельной, если повезёт. Это состояние настораживало, а ради чего это всё? „Ебанутый какой-то” подумал парень на секунду, а через минуту вышел виновник этого умозаключения. Вроде бы в себя пришёл, только злился как-то, даже не останавливаясь, на ходу начал выливать свои мысли даже не дойдя до шкафчика. Время терять нельзя, перемены короткие. —Блять это пиздец, это катастрофа. Какого хуя нас не предупредили, я не подготовился к работе! —казалось, его сейчас за трясет от обиды, матерился через слово, ей богу, будто бы готовый броситься на кого-нибудь. Кеннет не собирался на это отвечать, да и не знал, надо ли, вроде не всё настолько плохо, просто надеялся что оно само всё устаканится. Оба уже подходили к классу. Биология. К моменту, когда программа начала выходить на темы по типу макроэволюции, мысли сгущались в одну большую тучу, не отпускали, мучали и кромсали его. Почему всё пошло именно так? Так нужно было. Для чего, зачем, кому? *** 16:29 В этом году драматический кружок ставит максимально странную для исполнения пьесу, которую только можно сыграть на сцене. Человек, занимающий главную роль на счастье Кайла куда-то смылся, и от всей группы отстали, попросив повторять сценарий до тех пор, пока играющий Филиппа не соизволит прийти. Как же чёрт возьми был рад Брофловски этому событию, ведь к нему не ставят сегодня требований благодаря тому, что играл он помощника того горе хирурга, спасибо что не собаку, которую оперировали. Безо всяких предлогов, пока педагог не видел, он тихонечко под шумок собрал свои пожитки и ушел со всего этого действа. Карту о временном выходе бы всё равно никто не спросил, такое и так редко бывало, а сейчас она и вовсе никуда никому не упёрлась. В средней школе он шутки ради записался на этот кружок, а дальше само уже как-то понеслось, кто же знал, что с каждым годом пьесы будут все тупее и тупее. Другое дело волейбол, с годами ничего не менялось, ему нравилось туда ходить. Сейчас, свободное время он решил потратить на заднем дворе старшей школы, пока она пустовала, посидеть подумать, может, повторить какую-нибудь тему, почитать в конце концов. Сам по себе дворик пустой, несколько лавочек, и непонятный угол, который, судя по всему, хотели сделать достопримечательностью похлеще столовой или туалета предназначенного для персон не мужского, не женского, а своего гендера, в который ходили максимум в случае никотиновой ломки. Две стоящие напротив лавочки, дерево где-то чуть дальше, и клумба, пригодная только чтобы в нее кто-нибудь из особенных интеллектуалов да насрал. Слышались шуршания, животное верещание и ругательства, подходящие более на диалекты иврита, нежели на родной язык американцев. А вот и виновница мимолётного облегчения еврея, Венди. Почему её вообще назначили отыгрывать какого-то мужчину, неужели, потому что просто напросто это главная роль? Как же он хотел, чтобы та упала с дерева, наконец перестала быть примером подражания хотя бы в его глазах. Заместо того, чтобы идти на кружок, в данный момент она дрожащей ручкой держалась за ветку, а второй пыталась взять кота, который всячески шипел, бил когтистой лапой всё, чем только до него дотягивались и впринципе был агрессивно настроен. Она даже не заметила стоящего снизу, потихоньку ползла ближе к этому злому и напуганному комку шерсти, стараясь не свалится к чертям собачьим вниз. Наконец, оказавшись максимально близко, зажмурив глаза схватила его и прижала к себе, продолжая браниться и пищать от укусов и царапин. К ее ужасу, от излишнего наклона, начала съезжать вбок, даже несмотря на то, как сильно она пыталась обхватить ветвь дерева ногами. Понимая, что она уже ничего тут не сделает, вновь закрывает глаза, обнимает кота покрепче и всё ещё держит ноги таким образом. Наверное, это ее и спасло. Открыв глаза обнаруживает, что всё вверх ногами, а перед ней стоит её, можно сказать, одноклассник по большинству предметов, и смотрит, как его знакомая, которая всегда показывала себя с лучших сторон висит вверх тормашками, вся потрёпанная, с задранной юбкой. Она и не помнит когда ей было так неловко. В то же мгновение, кое-как отдирает от себя кота и протягивает ему, скидывать котика было не очень-то хорошей идеей, ведь одна из его лапок была кривой, поломанной судя по всему, ею он не трогал ничего под собой, ему будет больно. Чисто интуитивно, Кайл подходит ближе и забирает мурлыку себе на руки, о чем тут же жалеет, ибо сразу получает царапины и ссадины на запястьях и шее. С точно таким же визгом ослабевает хватку, и кот убегает, в то время как Тестабургер ловко слезает с дерева, прыгая на свежий снег. Ещё какое-то время они смотрят друг на друга, после чего она спрашивает достаточно тихим голосом: —Насколько ужасно я сейчас выгляжу..? И только сейчас Брофловски замечает все последствия этого мероприятия. Не дождавшись ответа, девушка пошла к лавочке, где лежала ее школьная сумка наспех скинутая куртка, а Кайл плетётся за ней, сам не понимая зачем. Усевшись, Венди быстренько находит небольшое зеркальце, слегка нервно, салфеткой убирает осыпавшуюся и потёкшую тушь, руками перебирает волосы, успевшие превратиться в хрен пойми что, тараторит что-то ещё про свой внешний вид и просит находящегося рядом найти расчёску. Впервые этот парень видит, чтобы она нервничала, от этого непривычно, она ведёт себя не как обычно. Уже серьезно раздражаясь, Кайл снимает с себя шапку и надевает на нее, лишь бы эта дурочка заткнулась о том, какой кошмар творится на ее голове. Всё же, при всём его не самым лучшим отношением к ней, ранки на видных участках кожи частично кровоточили, и ему нужно было хоть как-то помочь. Ещё раз глянув в зеркало, думает, что вроде как стало лучше, и осознает как ноют её свежие царапины. *** 15:54 Уже не думая ни о чём, бренное тело лежало на замёрзшей земле. Небо сегодня особенно красиво, Маккормик не мог никуда больше смотреть. Чёрт его дёрнул пойти прогуляться по берегу озера в момент небольшой временной оттепели, кто же знал, что земля будет так скользить под ним в самый неожиданный момент. Он ужасно корил себя за то, что спустился посмотреть на рыбок, зачем-то всплывших ближе к поверхности. Корил себя за то, что не устоял на ногах и упал прямо на строительный мусор, прямиком на торчащую из земли арматуру, за то, что в момент падения ударился затылком уже о твёрдую почву. Ноги его стремительно замерзали, находясь в холоде, он чахнул с каждой секундой, но всё никак не мог закончить. Как же больно умирать, а ведь он всячески старался избегать возможностей это делать, и было всё хорошо. Он всегда считал быструю смерть лучшим раскладом, а сейчас, он скорее примёрзнет липкими обрывками и кровью к тому, что подвергло его на мучительную смерть. Было тяжело даже злиться, сил не было, лишь желание поскорее пропасть, исчезнуть отсюда и не чувствовать той боли. Из последних сил, пытается как-то приподняться руками и ногами, а они не слушаются, лишнее трение о арматуру заставляет его ещё сильнее дёргаться в конвульсиях, всхлипывать и кашлять. Наконец, хрипло вскрикнув напоследок, откашливает достаточно не хилый харчок уже не тёплой крови, задерживает дыхание и что есть мочи пытается приподняться. Удача, словно соскочив со штыря, плюхается на живот и вновь пытается издать какой-нибудь звук, чтобы стало легче. Не выходит крика, он абсолютно охрип. До сих пор не понимая, как остаётся в создании, думает, как позволить себе наконец умереть, отчаянно пытается вытянуть из земли эту железяку, но он слишком слаб для этого, отчаянно озирается под собой в поисках какой-то ветки, а в глазах все плывет и плывет, темнеет, смазывается. Ни на что не надеясь, пытается себя задушить, бьёт по голове, и предпринимает решение встать, чтобы окончательно ухудшить свое состояние. Неудача, привстав опять соскальзывает, уже головой вниз, он не способен встать впринципе. Всё тело дрожит, трясется уже от нехватки воздуха. Он никогда не хотел бы умирать, наглотавшись воды, но..