Мешая золото и свет

      После сеанса альтернативной магической терапии, сон впервые за долгие месяцы приходил не тянущимся забытием для воспалённого сознания, а вполне себе яркими образами и четкими звуками.       Директриса школы фей интуитивно повернулась, ограждаясь от навязчивого лунного света спинкой и подлокотником гостиного дивана.       Дойти до комнаты — четыре шага, не считая препятствий, в виде софы, выступающего углового столика и пуфика, катающегося по комнате при необходимости, сегодня — оказавшегося под ногами.       Поднять окаменевшее тело с явно не предназначенного для сна элемента интерьера и комфорта — невыполнимая задача после изнуряющего рейда.       Ноги, руки и веки разом налились свинцом, стоило женщине закончить с курированием студентов, перенося все разборки на утро, а праздник победы над Даркаром — и того дальше.       Сейчас все ее ученики заслужили отдых и коль уж они отдыхали, расслабиться можно было и их директору.       В таком умозаключении Фарагонда ввалилась в личные комнаты пятнадцать минут назад. Декоративные гелевые часы, при том, не теряющие функционала, показывали далеко за полночь, когда директриса бросила пиджак покоиться к ним на тумбу.       Она расстегнула блузку, сбросила туфли, нечаянно затолкав их под диван, когда садилась пять, может, десять минут назад. Натянула халат, прилегла на подлокотник.       На две минуты.       Сейчас же, спустя две минуты дважды, она повернулась снова, все же обращая побледневшее за полдня лицо к свечению из окон.       Свет ласкал веки, разбавляя темноту в глазах, скручиваясь с ней в тугие спирали и рассыпаясь вихрями картинок.       В этом водовороте красок и форм почти реально можно было ощутить колыхания воздуха.       Колебание. Пауза. Ещё два, снова пауза, короче, чтобы начать сначала.       Фарагонда не сразу поняла, почему резко вернулась в реальность.       Сидячее положение женщина приняла на автомате. Лицом утыкаясь в ладони и судорожно цепляясь за обрывки ускользающего видения она медленно открывала взор на утонувшие в сумерках от смены лун апартаменты.       Колебание. Пауза. Ещё два, снова пауза, короче, чтобы начать сначала.       Это не было сонным маревом — в дверь аккуратно стучали и именно на этот звук тело директрисы Алфеи среагировало пробуждением, как по команде.       Авалон сам не мог бы точно ответить на вопрос, зачем пришёл именно сейчас.       Он выбрался из плена не более, как неделю назад, пробыл в Алфее жалкие дни и только раз смог поговорить с директрисой.       Второй раз, за всё время.       Не сам ли этот момент он хотел прояснить паладин посреди ночи?       До секунды, когда фея открыла перед ним двери, он не нашелся с ответом.       В следующую минуту, пригвожденный к месту пристальным взглядом — тем более.       С интересом мужчина отметил для себя повторно, какой хрупкой казалась рука женщины не только на фоне чужой кисти, но и когда та, путаясь в складках ткани, одной рукой плотнее запахнула на себе халат.       С растерянностью он поднял взгляд к ее лицу, встречаясь глазами. Бывшие на солнце сапфировыми, сейчас те отражали всю синеву ночного неба под поволокой едва различимых сероватых облаков. Не бликующих в темноте глухого коридора, потому, едва различных.       Различимых так же смутно, как и беззвучное шевеление бледных губ.       Как он не услышал слов?       — Профессор Авалон, — повторила фея, возможно, во второй, третий раз, — какое такое важное дело привело вас ко мне посреди ночи?       Она изогнула бровь, отпустила завязки халата. Тонкими пальцами побарабанила по дверному откосу, выжидающе, но не долго — предпочла опереться о косяк приоткрытой двери достаточно сильно, чтобы кровь из костяшек стекла в вены.       Одновременно с тем — чуть осветила пространство между ними короткой усмешкой.       Заведомо озарила следующие слова паладина надеждой на свою благосклонность.       Авалон же чуть склонил голову к плечу — казалось, так можно было лучше видеть во мраке, повел плечом, уверенно отгоняя сомнения, что, к слову, не слишком то его и тревожили.       Он и сам изогнул губы, копируя мимику директрисы, подступно надеяться, что та заметит.       — Разговор, — просто и коротко ответил он, выпрямляясь, но не спешил сокращать оставшееся до двери расстояние без приглашения.       Не торопился давить на фею тактильностью.       Хотя, на мгновение ошарашенную неприкрытой и, самую малость, дерзкой прямотой знакомого-не-знакомого коллеги, такой бы шаг вряд ли смутил бы больше.       — Разговор… — повторила Фарагонда, будто перекатывая слово по вкусовым рецепторам. На языке оно ощущалось вкусом подостывшего кофе с перцем. Таким букетом на языке раскрывалась ее персональная дерзость. — Это не многое объясняет. Проходите.       Следуя за усмешкой директрисы, ощутимой ранее, Авалон зашёл в предспальную комнату — стандарт преподавательских покоев, на манер общей проходной гостинной у студентов.       Он обернулся, чтобы притянуть дверь и щелкнуть дверным замок, как неловко задел времясчёт, едва не отправив тот целовать пол под женскими ногами.       Позабыв о магии, ловить летящий предмет подались оба. Благодаря точёной реакции, Фарагонда подхватила тот снизу, в то время, как Авалон перехватил за несущую опору корпуса. Руки феи и паладина в этот раз разделяло время — начало первого ночи.       Шорох ткани, стекшей на пол следом, вынудил женщину отнять кисть.       — Нужно было осведомиться сразу, как ваше самочувствие, леди Фарагонда? После этого дня вам наверняка не до разговоров.       — Не страшно, — заверила она, разбавляя тишину, — оставьте их. Располагайтесь, где вам удобно.       Молчание не слыло уютным для обоих. В отличие от комнаты.       Насколько паладин мог разглядеть в темноте, вся пастель гаммы школы будто истекала с этого места, как кровь от сердца. Место дышало сутью Алфеи и к ней хотелось приобщиться. Вдохнуть аромат, оказавшийся смесью мелиссы и ванили. Прикоснуться, погладив изголовья дивана в центре комнаты, едва не стыкающегося с прозрачной столешницей без ножек — та леветировала сама по себе и вызвала у паладина недюженный интерес. Опираясь на внешние факторы и познания о Магиксе-планете, Авалон мог бы предположить, что сей предмет наверняка знал секрет легковесности школы специалистов.       Фея зажгла несколько торшеров сбоку от профессора, разместившегося на месте, где она сама лежала ранее. Верхнего света не было в покоях, как такового. Подсвечивалось только необходимое к обзору. Сейчас — фигура паладина.       Сама директриса села поодаль, на вторую софу приютившуюся под окном, так ловко, что подоконник служил и вторым ярусом сидения и продолжением изголовья.       Несколько прядей выбились из высокого и пышного начеса и сейчас подсвечивались мягкими лучами — посланцами второй луны Магикса, вступающей в свои права. Они же, вкупе, набрасывали тень на лицо Фарагонды. Теперь отражению её эмоций стало быть инкогнито.       Пора было разрушать тяготливое молчание и этот шаг взял на себя Авалон.       — Я хотел зайти к вам ранее, настоять на своем участии в миссии девушек, во Двореце Феникса, но…       — Но?       — Опоздал, — он развел руками, не оправдываясь, но будто признавая осечку. — Вас уже не оказалось в кабинете.       — Вы не опоздали, Авалон. Вы ослаблены последними событиями и нуждаетесь в восстановлении. Я бы настояла, чтобы вы не участвовали в этой вылазке, в любом случае.       Тон директрисы нельзя было характеризовать иначе, чем безапелляционный. Для большей уверенности сказанного, она кивнула, прокрутив слова в голове снова. Сонливость отступала неохотно, и чтобы помочь той, женщина сжала переносицу пальцами, помассировала межбровье свободной костяшкой указательного пальца.       Следующие слова Авалона встрепенули её куда ощутимее.       — Моя миссия закончилась провалом в тот самый раз, когда мы с вами говорили впервые.       — Я догадалась, — усмехнулась она, скептически, — жаль, что слишком поздно.       — Я был потрясен, когда узнал об этом, — начал было он, тут же меняя формулировку, — то есть, меня потрясло коварство Даркара в этом моменте. Не мог даже предположить, что ту копию внедрят так, в открытую. И я не могу представить, как вы должны были чувствовать себя, узнавая, что вы работаете с кем-то, кто выдает себя за другого человека.       — Да, это было не очень приятно.       — Я не могу знать, что здесь говорил мой двойник и какие рабочие отношения сложились у него с вами, но для меня важно выяснить некоторые моменты, когда у вас будет достаточно времени для этого, — вкрадчиво сообщил паладин, обрисовывая цель своего ночного бдения в покоях директрисы, о которой его так и не спросила прямо.       Упустила его? Не захотела знать ответ?       Фарагонда коротко рассмеялась, складывая ладони в замок.       — Ближайшие дни заведомо расписаны по минутам, вы понимаете это не хуже меня, но, — запнувшись, она задумчиво провела большим пальцем по губам, не расцепляя сцепления пальцев, — вы здесь, я тоже, можем разобрать все интересующие моменты прямо сейчас, если пожертвуем сном. Как вам такая мысль?       — Если вы позволите — лучше не придумать.       Последние слова она шептала заговорщически, он — говорил серьезно.       В то время, как фея попыталась разрядить обстановку, что с самого начала ощущалась не такой, как до́лжно, паладин тщательно подбирал слова, чтобы всё стало правильным.       Вернулось к началу.       — И начать я хочу с того, что я бы принял ваше предложение. И согласился бы на работу. По правде говоря, я согласился в тот самый день.       — Значит, мы не потеряли времени, за исключением того, что ваш двойник навёл смуту на мою ученицу и едва не поспособствовал тотальному хаосу от призыва Реликса, — повела плечами директриса, казалось, с деланным безразличием. С закусыванием внутренней стороны щеки, как знак пережитой тревоги.       — Реликса? Простите мое любопытство — услышать в темницах многого мне не удалось, но любопытство не так просто приструнить. Тем более, когда есть возможность услышать это от вас, — в иллюстрацию своих слов, профессор подсел чуть ближе к краю, как ученик — ближе к лектору на интересной теме.       Фарагонда не спешила эту лекцию читать. Одолеваемая сомнениями, она предпочла бы малодушно смолчать, помня, что знание — сила. Наблюдая немногим ранее, как эта сила попала не в те руки. В том числе из-за того, что она позволила себе поддаться беспечной невнимательности, колыхающейся смятением.       — Прошу вас, — повторил просьбу Авалон и выражение блаженной уравновешенности на его лице сорвало пару слов с языка.       — Да, Реликс это… — фея задумчиво повела головой, ладонь приложив к затылку. Избежав прямого взгляда глаза в глаза. Что не осталось незамеченным. Но не убавило интереса, — это неизученная материя. Волшебные существа ею не пользуются в чистом виде и, тем более, не призывают так прямо, в руки — от них ничего не осталось бы, не обладай призыватель первородной силой.       — Любопытно, но никогда ранее не слышал ни о чем подобном.       В ответ фея усмехнулась, ностальгически-горестливо.       — Упоминание про Реликс впервые всплыло во времена Великой Огненной Войны и, с тех пор, незримо следовало за именем Даркара. Эта сила должна была стать новой надеждой, когда старый мир рухнет. Для Лорда Даркара закон не писан — мир бы рухнул сегодня, но, теперь, когда его нет, надеемся снова пожить в покое, — фея перевела взгляд на лицо паладина, изогнув губы в полуулыбке, прежде, чем философски мысль завершить, — все так быстротечно.       Авалон кивнул. Он и не сводил внимательного взгляда с фигуры феи с самого вопроса, и даже сейчас держал его, анализируя ответ.       Теперь, когда Темного Феникса нет, не только покой должен прийти в Магикс, но и разрушение. Он надеялся, что в первую очередь рухнет стена недопонимания между паладином и его несостоявшейся руководительницей.       Некую надежду Фарагонда могла бы считать с его взгляда с первой минуты, но следующий порыв мужчины — нет.       Вместо того, чтобы прокомментировать сказанное, тот встал, стремительно сокращая расстояние до феи и сам едва ли не рухнул — опустился на колено перед ней, на пол. Застигнутая врасплох директриса не нашлась в жести ином, кроме как поджать колени, подтягивая ступни с пола на софу. В аккурат к ладони профессора, что нашла опору на краю сидения подле феи.       — За орденом паладинов, так же незримо, Реликс за Даркаром, следуют обычаи, — изрёк он, порывисто, но твёрдо. — И следуя нашим обычаям, я хочу заверить вас в своей верности и преданности, леди Фарагонда. Чтобы у вас не осталось сомнений, что все произошедшее — не зависящие от моего желание недоразумение.       Женщина потянулась к лицу, чтобы поправить очки, удостовериться, что глаза ее не подводят, но те покоились в кармане пиджака, что давно валялся у тумбы, потому её ладонь сжала ворот её же одеяния, будто в инстинктивном порыве защититься. Самообладание вернулось быстро, голос — вслед за ним.       — Что, простите?       — Я хотел бы проститься со всеми этими неприятностями и начать работу в этой школе с чистого листа. Я готов проделать большую работу, чтобы заслужить ваше доверие. Присягнуть на верность — меньшее, что я мог бы сделать прямо сейчас.       Он отпустил края софи, занёс ладони перед собой, в аккурат так, чтобы всколыхнуть воздух рядом, но не коснуться ноги феи. Соединил пальцы, решительно взглянув в лицо директрисы. И она точно знала, что следовали следующим — не один раз видела во дворце Домино, как присягали монархам, потому, поспешила податься вперед, отвлекая внимание мужчины своим порывистым жестом и, самую малость — бледной полосой обнажившейся на глазах кожи.       Ладонь феи сжала чужое плечо прежде, чем клятва сорвалась бы с губ паладина.       — Нет, — шепнула она, отрицательно качнув головой. — Нет, профессор Авалон, вам совершенно точно не стоит этого делать. Мои сомнения — последнее, что должно смутить вас теперь. Я не буду смотреть на вас с подозрением.       Внимая словам Фарагонды он накрыл её ладонь на плече своей, невесомо и аккуратно погладив кончиками пальцев. Тихо и заискивающе сказал:       — Я бы этого хотел.       На это фея снова отрицательно качнула головой, сжимая губы и касаясь лба в некой растерянности.        — Я ценю вашу преданность и желание, профессор, — она подчеркнула обращение тем, что коротко сжала ткань его рубашки, так и не отняв руку от его. — Но хотя бы не нужно клясться мне лично.       Она поспешила перевести взгляд, но глаза Авалона повторили путь её собственных. Его зрачки расширились на мгновение и прежде, чем их затопила бы досада, фея повторила, мысль продолжая:        — Не присягайте на преданность мне. Но если ваше желание так велико и неудержимо — лучше вы присягните на верность этой школе. Ее ученикам и их будущему.       Авалон отпустил ее руку, вдумчиво кивая.       — Конечно. Хорошо.       Склоняя голову к замку из рук, сцепленных одна со второй в молитвенном жесте, он сомкнул и веки       — Я присягаю на верность этой школе, ее ученикам и их будущему. Я буду служить этой школе с честью и преданностью, и буду делать все возможное, чтобы храм знаний всех фей процветал, как века до нас, на века после.       Незыблемое клятвенное волшебство окутало его фигуру мягким светом, что становился тем ярче, чем больше золотых искр стекало по фигуре паладила. Тех, что оседали на кончиках белёсых перьев и бликовали на металлических пластинах брони.       Тех, что щедрой горстью осели и на ладони Фарагонды, освещенной сиянием чар.       Она интуитивно сжала пальцы, не в силах оторвать взгляда. Сжала ладонь, мешая золото и свет.       На долгое мгновение фея разрешила и себе прикрыть глаза, потому, следующие слова показались ей слишком резкими, неожиданными.       — Я бы хотел остаться, леди Фарагонда. Быть впечатлениям уникальными возможностями школы.       Мужчина коротко усмехнулся и фея засмеялась тоже.       Магия паладина осела на пол прозрачным ковром.       — Вы подразумевали буквально именно это, — она отодвинулась кивая на освободившееся рядом с собой место и потянула мужчину за руку, — поднимайтесь, во имя Великого Дракона, это вгоняет меня в неловкое положение.       Когда Авалон поднялся, присаживаясь далеко, насколько это позволяла длинна самого сидения, но близко, так, что их колени почти соприкасались, директриса Алфеи продолжила:       — Оставайтесь. Я хочу, чтобы вы знали, что я верю — вы станете отличным преподавателем и важной частью нашей команды.       Он кивал, внимательно глядя, но совершенно не вслушиваясь, снова. Перебирал пальцами обивку, прикрадываясь к бедру женщины, незаметно, ненавязчиво.       — Благодарю, директриса. Но есть ещё один момент. Очень важный. Если позволите.       — Да?       — Как я уже сказал, не знаю, какой уровень. профессиональных отношений намеревался и установил с вами мой двойник. Могу только надеяться, что вы… — он отрицательно качнул головой, скользнул пальцами к манжету своей сорочки. откуда будто бы выпал тканевый сверток, который паладин поспешил вручить женщине.       Когда фея приняла тот, на лицо её набежал некий скепсис, сложился в морщинку между бровей, которую легко можно было стереть прикосновением. Так Авалону казалось. Не зная, что ожидать от сего сюрприза, фея откинула угол молочно-белого платочка, чтобы извлечь свои очки-половинки. Снятые Авалоном. Забытые на террасе над облаками, перед верхним мраморным атриумом.       — Я могу надеяться все же занять некоторое приемлемое место в вашем личном рейтинге? После всего сумасшествия.       Этот вопрос вызвал усмешку на лице феи.       — Что, если я не могу дать вам ответ так скоро, как вам хотелось бы? — её голос был серьезен, но тон — лукав и озорство на кромке радужек только вторило её игре.       — Я мог бы приложить больше усилий, чтобы вас убедить, — в тон самой Фарагонде изрек мужчина. — Ведь наши профессиональные отношения не пострадают от моей вежливой настойчивости?       — Если только вы не будете требовать от меня излишне громких слов.       Она повела плечами, деланно безразлично, в то время, как удары сердца участились, а отзвуки их силы отдавались в ушах, едва не покачивая кольца-серьги, в висках, на шее и кончиках пальцев, что ещё сжимали сверток, который фея поспешила отложить на подоконник, себе за спину.       Сердечный ритм отдавался под языком, стекая к шее, в артерию, стучащую к верху от ключицы.       Её задела тыльная сторона ладони мужчины, когда он пальцами схватил ладонь феи, мягко, но настойчиво прося вернуть ему зрительный контакт.       — Нет, — заверил ее паладин, — для меня будет достаточно тихих, — шепотом продолжил он, присаживаясь ближе. Склоняясь к переди и сцеловывая ответ с приоткрытых губ целомудренными касаниями.       По наитию, она сжала пальцы перехватившие ее руку, в то время, как губы предательски распахнулись навстречу чужим касанием.       Прихватив его нижнюю губу в плен своих, женщина скользнула языком по ее контуру, чтобы отпрянуть, не испуганно, но чтобы считать эмоцию на лице мужчины.       Что бы им не двигало, отражалось оно уверенностью заострившихся черт, что смягчались, стоило только тыльной стороне ладони феи прочертить линию от его виска к основанию шеи.       — Не слишком настойчивая «вежливость»? — осведомился мужчина полушепотом, продвинувшись на несколько сантиметров ещё, ближе. Хоть и казалось бы, место на приближение осталось ровно столько, сколько и на отступление — ни сантиметра лишнего, как максимум.       — Вовсе ничего общего с ней.       — Вы возражаете?       Женщина могла бы найти несколько причин для положительного ответа и даже вразумительно его аргументировать. Но не тогда, когда её пальцы подныривали под ворот мужской рубашки. Безошибочно находя сердце и впитывая дрожь его тела. Та рассыпаясь покалываниями по её телу, подвигая бедром к бедру, а грудью к груди паладина. Замершего, в ожидании ответа.       — Пожалуй, нет, в этот раз не возражаю.       Пальцы, что сжимали её ладонь, поднесли кисть женщины к губам, не обделив ту поцелуем, пока её рука не упала на его плечо.       Пока его рука не упала на её талию и заскользила выше, по ребрам, сжимая плоть. Поддатливую. Жаждущую ласки, стоило только заприметить такой исход.       Вторая его рука съехала по плечу женщины вверх, сжимая ткань и зарываясь пальцами в пушистые клоки боа.        Злоамеренно оттягивая, обнажая шею и кромку груди. Демонстрируя кружевные бретели, будто специально, чтобы те побудоражили воображение, но, не оставляя ему места, стоило кремовой ткани спасть с женских плеч, а ей — высвободить руки из рукавом. Высвободить для того, чтобы оплести ладонями шею паладина, притягивая, вовлекая во второй, глубокий поцелуй.       Обвивая рукой тонкую женскую талию, тот скользнул пальцами ниже, огладив кромку форменной юбки, дразняще не подныривая под пояс.       Срывая с женских губ тихий всхлип, что казался бы не реалистичным, не вытаскивай она в то самое время рубашку из-под надёжной фиксации брючного ремня, не расстегивай фея ряд пуговиц поспешно, перемежая вытаскивания мелких креплений из петель и магию, для того же.       Магия с той же лёгкостью отправила халат на пол, под ноги, впитывать остатки чар, бывших восхитительной россыпью искр.       Сейчас же порыв, в который пара вовлекла друг друга, рождала восхитительную пустоту в мыслях, развязывая языки, но не для слов — для того, чтобы очертить контур губ, приобретающих яркость и блеск от поцелуев; дабы прочертить неистово пульсирующую венку на шее и ключицу; чтобы зализать укус, оставленный в моменте, когда касаний рук стало слишком много, но ещё больше — тяжести оставшейся одежды.       Первым балластом оказалась юбка — ту мужчина сдвинул скольжением по женским бёдрам, к талии, когда помогал Фарагонде пересесть, всё ещё удерживая в объятиях за талию. Все ещё урывая поцелуи с губ, с коих срывались ласкающие слух звуки.       Восхитительно.       Восхитительно быстро женщина справилась с обнажением мужского торса, спуская рубашку по рукам, неосторожно оставляя царапины чудом выжившими в проклятых пещерах ноготками.       Следуя ласкающим скольжением ладоней обратно, по веренице алеющих полос, фея слегка отстранилась, помешав Авалону поймать губами очередной ее выдох.       Затормозила, вызывая недоумение на его лице, до того, как его смахнула проволока страсти.       Фарагонда прижалась лбом к его лбу, чтобы перевести дыхание, которого стало не хватать, пока ладони паладина упокоились на ее бедрах, сжимая их пальцами ощутимо, с ненужной, но приятной силой.       Фея обняла ладонями его шею, соскользнула ладонями, аккуратно сжала напряженные плечи. Перехватила возможность сорвать стон с его губ, когда нашла чувствительное место за ухом, а после — у основания шеи.       Несдержанно, он вскинул бёдра, и натянутая шероховатость ткани коснулась внутренней стороны ее бедра. И снова, когда фея прижалась низом живота к его, скользнув по паху.       Оба замерли, на мгновение, перехватывая разфокусированные взгляды друг друга. Пока Авалон не нарушил тишину.       — Великие силы… я думал об этом моменте… чаще чем нужно. Чаще, чем можно, — шептал он прямо в губы директрисы, почти касаясь уст устами. Сжимая ладонями ее талию, не оставляя возможности встать или отстраниться.       — И нарушали свой кодекс, — между прочим предположила она в полголоса, пропуская смоляные волосы, не стянутые косой сквозь пальцы. Медитативно, бережно, пальцами массируя кожу его головы, что давало возможность сосредоточиться на секунду, задуматься над ответом, но не умаляло движущей безумие страсти.       — Не без этого. Но это не важно.       Одним рывком Авалон поднялся и развернулся, увлекая женщину на руках за собой, усаживая ее на подоконник, залитый светом.       Шорох одежды, мешающей там и в мгновении, сменился хриплым от предвкушения дыханием, что стихло, утонуло в беспорядочном касании губ.       Когда два сосредоточения страсти соединились в одно движением.       Движением общим. Навстречу. Навстречу и ближе. Теснее прижимаясь. Теснее сжимаясь внутри. Сильнее сжимая тела руками, снаружи.       И двигаясь в череде толчков, где каждый новый — восхождение к вершине и к краю.       И в моменте, когда дышать стало почти невозможно, когда живительный кислород давали только стоны и всхлипы, когда лихорадочные и быстрые движения навстречу друг другу потеряли всякий ритм и когда тела содрогнулись, в точке единения тел будто лопнул сгусток чистой энергии. И чистого удовольствия.       Звук сего маленького взрыва эхом отдался в ушах, привкусом сладострастия на языках. Отразился на обратной стороне век вспышкой цвета того самого драгоценного метала.       Когда кто-либо из них приобрел заново способность внятно излагать, так это в минуты биения, оповещающающего о смене следующего часа ночи.       — Одну минуту, — попросил Авалон севшим голосом, лбом упираясь в ключицу женщины, ладонью упираясь в стекло позади феи, чтобы не придавить ту своим весом, вторую же — не отнимая от её бедра, дрожащего.       — Можно две, — заверила его Фарагонда таким же неокрепшим тоном и мягким, почти нежным касанием к голове, поглаживая, перебирая собственноручно вытащенные из плетения пряди.       Прикрыв глаза, он невесомо очертил пальцами линию ее груди, посылая остаточную дрожь по телу.       Усмехаясь и срывая усмешку с ее губ, пока фея изогнулась в спине, расслабленно откинулась затылком на холодное стекло.       В ее голове отдаленно сверкнула мысль, как красноречиво для некоторых будет выражение ее лица завтра.       И следом, втора, и не слишком воодушевляющая: завтра же предстояло посетить Совет Крепости Света.