❛━━━━━━━❜
Солнце светит в окно не переставая. Руки и ноги Йена словно налиты свинцом, а лицо кажется чужой маской. Не издавая ни звука, он зарывается под одеяло, но слышит, как Микки ходит по кухне, прочищает горло, стучит дверцами шкафчика. Возможно, достаёт стакан. Под одеялом тени, его обнажённое тело и его кулаки, прижатые к шее. Он вдыхает и выдыхает, пытаясь просто продолжать дышать, сохранять сосредоточенность. Но вокруг ничего нет. Лишь пространство из щебня и камня, местами грубого, неспособное его утешить. Тут негде успокоиться. Со стороны всё выглядит так, будто он отдыхает, но его мозг хрупок и перегружен чем-то более глубоким, чем истощение, чем-то бо́льшим, чем печаль. Он был таким глупым. Таким глупым два дня назад, когда не мог встать с кровати, чтобы пойти с Микки за документами. Йен думал, что это просто из-за теста на аттестат, что с ним всё будет в порядке. Он даже посмеялся над собой, после того как принял душ тем утром. Да ладно тебе, Йен. Невозможно во всём подозревать эпизод. Но это эпизод. Вчера на работе он чувствовал себя таким неуверенным. Ему хотелось спрятаться. Сложно было общаться с людьми, поддерживать разговор так, как ему следует согласно его должности бармена: человека, который на некоторое время становится доверенным лицом посетителя. Он понял, что еле волочит ноги, а его сознание немного неясное. И рядом даже не было Клэр, его поставили в смену с кем-то другим, а это далеко не то же самое. Чаевых оставляли мало, музыка и шум в основном зале казались слишком громкими, и по дороге домой он испытывал иррациональный страх, а деньги в кармане ощущались неловко. Микки был на смене в «Пэтси», когда Йен вернулся домой, поэтому, раздевшись, он сразу забрался в постель, едва вспомнив о приёме лекарств. Кожа болела, нагота казалась уязвимой, но в одежде было неудобно. Он заснул и не слышал возвращения Микки, но проснулся вскоре после этого. Было четыре часа утра, и Йен завис в темноте и тишине, слушая глубокое успокаивающее дыхание Микки, призывающее его снова уснуть. Этого было недостаточно. Он отключился с восходом солнца и не знает, который сейчас час. Но он чувствует, как Микки садится рядом с ним на кровать. Матрас прогибается, и Йен немного откатывается. Он слышит, как на тумбочку ставят стакан. — Принёс твои лекарства, — тихо говорит Микки. — Ты долго спал, я подумал, ты их ещё не принимал. Йен издаёт короткое ворчание. У него пересохло в горле. — Йен, ты в порядке? Одеяло безопасно. Он в безопасности под ним, в одиночестве. Но он не одинок. Он больше не будет один. И ему нужно помнить об этом, несмотря на мрачный туман в голове. Ему нужно помнить, что в его жизни есть и хорошие вещи. Он откидывает одеяло. Совсем чуть-чуть. Достаточно, чтобы высунуть нос и увидеть обеспокоенное выражение лица Микки, его нахмуренные брови, приоткрытые губы. — Нет, — мягко говорит Йен. — Нет, я не в порядке. Взгляд Микки не отрывается от него, выражение лица смягчается. — Это... оно? — Да, — Йен сглатывает. — Это оно. У меня приступ депрессии. Я надеялся, что это просто из-за теста, но оказалось, что это нечто большее. Я постоянно чувствовал усталость, забросил пробежки. Словно батарейка села, понимаешь? Микки закусывает губу. Он не знает. Йен иногда забывает об этом. О том, что остальные не знают, на что это похоже. Как ощущается. Йен вытаскивает руку из-под одеяла и перекатывается ближе к Микки, находит его ладонь и сжимает. — Я люблю тебя, — уверенно говорит он. — И я рад, что мы... тому, что между нами случилось. Депрессия не меняет моих чувств к тебе, и того, что я чувствую, когда ты говоришь мне, что любишь меня. Микки коротко кивает, но выглядит смущённым. — Мик, — Йен придвигается ближе, тянет его за руку, пока Микки не оглядывается на него. — Я серьёзно. Микки накрывает руку Йена своей, она тёплая и немного шершавая. На ощупь совсем как сам Микки, такой, какой он есть. — Я знаю, — мягко говорит Микки. Йен смотрит на прикроватную тумбочку. Видит свои лекарства, лежащие там небольшой горсткой, стакан воды. Вздыхает. Микки прослеживает за его взглядом. — Они помогут? Йен оглядывается, но Микки всё ещё смотрит на тумбочку, слегка сжав челюсти. — Я не знаю, — тихо говорит Йен. Потому что это правда. Он не знает. Он знает, что ему нужно позвонить доктору Вайман, но лучше всего остального он знает, что ему просто нужно держаться, стараясь оставаться на плаву, подальше от засасывающей его темноты. Микки сглатывает. Йен видит, как при этом двигается его кадык, слегка подрагивая на выдохе. Глаза Микки выглядят немного влажными. — Пожалуйста, не бойся меня, — шепчет Йен. — Этого. Микки бросает на него нежный взгляд. Вдыхает и выдыхает. Йен собирается сказать что-то ещё, но Микки наклоняется и целует его в лоб. Он прижимается к нему носом, и глаза Йена закрываются, а губы приоткрываются, выдыхая что-то, что звучит как любовь, но это не слово, не совсем. Йен не открывает глаз, когда Микки укладывается рядом на кровать, тянется к руке Йена, его другая рука где-то под одеялом. Йен вкладывает свою руку в руку Микки, и большой палец Микки скользит по тыльной стороне его ладони. Всё мягко и тихо. Солнце по-прежнему светит в окно, но Йен понимает, что уже близится вечер. Понимает, что оно было здесь всё это время, наблюдая за его сном, как, вероятно, наблюдал и Микки. — Я должен принять свои лекарства, — говорит Йен. Микки издаёт короткое согласное гудение. — Как долго это продлится? Йен глубоко вдыхает и медленно выдыхает: — Не знаю. Пару недель. Может, меньше. Может, больше. Я не знаю. Микки долгое время ничего не говорит. — Мне позвонить кому-то из твоих родных? Твоему врачу? Что мне делать? — Нет, — быстро отвечает Йен. — Только не родным. Им не нужно знать. Они становятся слишком навязчивыми и начинают доставать меня. Микки прищуривается. — Даже Липу не звонить? Йен качает головой. — Ему особенно. — Хорошо, — говорит Микки. — А как насчёт доктора? — Я сам позвоню ей, — отвечает Йен. — Но я должен дать тебе её номер на всякий случай. — На случай чего? — глаза Микки широко распахиваются, когда Йен садится, чтобы принять лекарства. — На случай, — Йен делает паузу, чтобы закинуть таблетки в рот, запить их, избежать следующих слов, которые, как он знает, он должен сказать. — На случай, если станет хуже. Я не знаю, буду ли я... Слова затихают и растворяются в тишине комнаты. — Хорошо, — тихо говорит Микки. — Да, у меня должен быть её номер. Йен делает глубокий вдох. — Который час? — Около трёх, наверное. Йен утвердительно хмыкает. Он протягивает руку, и Микки прижимается к нему. Они откидываются назад, прислоняясь к изголовью кровати. — Мне нужно попытаться что-то съесть, — наконец говорит Йен. — Попробовать встать с кровати. — Попытаться — это всё, что ты действительно можешь сделать, — Микки проводит рукой по груди Йена. Это приятно и успокаивает. — И мы просто будем держаться и ждать. Йен выдыхает: — Хорошо, — его голос мягкий и дрожащий, но уверенный. — Да, мы можем это сделать. — Давай, — говорит Микки и перекидывает ноги через край кровати, чтобы встать. — Хочешь блинчиков? Немного яиц? Можно и что-то посерьёзнее, но ты только что проснулся, поэтому... Йен наблюдает за его движениями, смотрит, как он идёт на кухню, возится со сковородой. — Звучит заманчиво, — говорит Йен. Он движется медленно, как будто борется с зыбучими песками: подходит к комоду, натягивает спортивные штаны, майку, потягивается. У него болит кожа, а мозг словно воспалён. Но Микки достаёт смесь для блинчиков и ищет яйца, и Йен попытается, как пытался и раньше, попытается быть терпеливым.❛━━━━━━━❜
Две недели. Две недели в одеялах, две недели оцепенения, слёз и боли во всём теле. Он выныривал из этого состояния, чтобы поговорить с Микки, с доктором. Чёрт возьми, даже с Липом, у которого было какое-то шестое чувство на этот счёт. Затем ещё неделя, в течение которой он ползком возвращался обратно к жизни, выкарабкиваясь из всего этого. Собирая себя воедино, продолжая глотать обновлённые дозировки своих лекарств, надеясь на лучшее. Ел немного больше, смеялся немного больше, проводил больше времени в вертикальном положении. И теперь он здесь, чувствует себя относительно комфортно, может сидеть и даже улыбается. — Выглядишь намного лучше, чем на прошлой неделе, — говорит доктор Вайман, перегибаясь через стол и с улыбкой заглядывая ему в глаза. Йен наклоняет голову. — «Зум» зачастую показывает меня не с лучшей стороны. Доктор Вайман смеётся. У неё громкий смех, который Йену действительно нравится. — В «Зуме» все выглядят ужасно. Рада видеть тебя лично. Ты выглядишь намного ярче. Чувствуешь, что идёшь на поправку? Йен кивает. — Всё ещё немного раздражён время от времени, но в целом дела идут намного лучше. Пару дней назад я вернулся к работе. Доктор Вайман наклоняется и печатает на компьютере, делая пометку. — В итоге у тебя состоялся этот разговор с начальством? — Ага, — Йен потирает рукой колено. — То есть я сказал только, что так долго болел. Но Джейн и Пол восприняли это нормально. У меня такое чувство, что у кого-то из их знакомых депрессия. Мне не пришлось много объяснять. — Должно быть, приятно, когда тебя понимают. Ты упомянул, что это из-за твоего биполярного расстройства? Йен открывает и закрывает рот. Делает вдох и решается. — Нет, этого я им не сказал. Это было… слишком. Думаю, люди знакомы с депрессией. И вроде как могут понять, что это такое. С биполярным расстройством есть вероятность, что если откроешься кому-то, на тебя уже будут смотреть иначе, в соответствии с собственными представлениями об этом заболевании. Мне нравится то место, где я работаю в настоящий момент, и я не хочу всё испортить. Может, я расскажу им, если это случится снова, но пока не хочу. Она кивает и печатает, прежде чем снова посмотреть на него. — Понятно. Йен делает паузу. — Это нормально? То, что я им не сказал? — Конечно, — говорит доктор Вайман, доброта в её голосе так успокаивает. — Йен, это всегда твой выбор: раскрывать информацию работодателю или нет. Да кому угодно, на самом деле, — она делает паузу. — Ну, за исключением лечащих врачей. Им не помешало бы знать, в частности, при назначении лечения и выдаче рецепта. — Да, это как при той панической атаке. Я знал, что должен сказать врачу скорой, и чувствовал себя в безопасности, рассказывая ей, даже несмотря на всё происходящее, — он немного откидывается на спинку кресла и делает глубокий вдох, скрещивает руки, затем опускает их. — Что такое? — доктор Вайман полностью отворачивается от экрана компьютера и снова наклоняется над столом. — Ты ещё тут? Йен медленно выдыхает. — Просто думаю о том, как волновался Микки. Я дал ему ваш номер, и кажется, несколько раз он был близок к тому, чтобы позвонить. Но, видимо, не решился, думая, что сначала я должен дать ему разрешение. Она наклоняется и открывает ящик стола, передавая ему бланк. — Вот. Мы добавим его в твой список контактов тех, с кем я могу обсуждать твоё лечение. Таким образом, мы все сможем взаимодействовать, если ситуация достигнет уровня, когда понадобится его участие, или если ты сам захочешь, чтобы он был вовлечён. Йен берёт ручку из стаканчика на столе и начинает заполнять форму. Это кажется таким реальным. То, что они вместе, что Микки любит его и что Йен доверяет ему. Он царапает подпись и возвращает лист. Её глаза скользят по бумаге, и она откладывает её, печатая следующую заметку. — Я внесу необходимые данные, хорошо? — Хорошо, — говорит он, опуская взгляд на свои руки. Она делает паузу, прежде чем заговорить, позволяя воздуху между ними замереть. — Йен, что тебя так беспокоит? — Вы… Как думаете, эти отношения сработают? Снова наступает пауза, и Йен поднимает голову. Доктор Вайман складывает руки на груди. — Почему ты спрашиваешь? Есть сомнения? — Нет, — говорит Йен, качая головой. — Нет, не совсем так. Мы вообще на это способны? — Мы? — Люди с биполярным расстройством, — тихо говорит Йен. — Мы способны на это? Например, можем ли мы, ну, знаете, может ли кто-нибудь быть счастлив с нами? Выражение её лица смягчается. — О, Йен, — говорит она с... Не совсем с жалостью, но близко к этому. — Да. Да, у людей с биполярным расстройством могут быть функциональные и счастливые отношения. Я не стану говорить, что всё время будет легко. Эпизоды могут быть тяжёлыми для партнёров, но это только потому, что они заботятся о вас. И да, временами они могут чувствовать себя беспомощными. Но именно поэтому важно общаться и составлять совместный план, чтобы вы оба могли быть здоровы и оба могли получить поддержку. Йен снова смотрит на свои руки и быстро кивает. — Йен. Он поднимает взгляд. — Ты можешь быть счастлив, — её глаза полны доброты. — Быть счастливым — это нормально. Это нормально доверять кому-то и любить кого-то. Ты этого заслуживаешь. — Иногда мне становится так страшно из-за всего этого. Из-за биполярного расстройства, — Йен вздыхает. — Я вроде как забыл, что придётся как-то строить свои отношения с учётом этого. Я же был здоров. Лекарства помогали. Я их принимал. Но это всё равно случилось. И я знаю, что это может случиться, я знаю, что лекарства не панацея. Но по какой-то причине я не особо задумывался о том, что эпизод произойдёт. Я отрицал это. — Это марафон, а не спринт, — говорит она. — Я знаю, что эпизоды могут расстраивать, особенно когда они так сильно мешают повседневной жизни, работе и отношениям. Но ты можешь извлечь урок из этого и включить в свой план на следующий раз. У Йена, должно быть, меняется выражение лица. Доктор Вайман переводит дыхание и будто бы собирается извиниться. — В следующий раз, — повторяет Йен, тяжело сглатывая. — Да. То есть следующий раз будет. Я это знаю. Всё в порядке. — Я имею в виду вот что, — медленно произносит она, приосанившись, — когда ты составляешь свой план восстановления, ты можешь отметить, что на этот раз сработало, а что нет, и убедиться, что у вас обоих есть поддержка. И, возможно, поискать варианты помощи для партнёров людей с нарушениями психического здоровья. У меня есть брошюра, которую я могу тебе дать. — Что-то вроде группы поддержки? — Йен не знает, согласится ли Микки когда-нибудь посетить такую группу. Но он и сам никогда бы не подумал, что будет ходить в группу, и посмотрите на него теперь. — И они в том числе, да. Но есть и несколько сайтов, и я уверена, что там можно найти видео или какие-то иные доступные и полезные материалы, — она наклоняется и открывает другой ящик, достаёт из него брошюру и передаёт ему. Йен бросает на неё взгляд, прежде чем сложить книжечку и сунуть в задний карман джинсов. Пусть Микки сам решает, нужна ли она ему. — Новые комбинации работают, — говорит Йен, потому что знает, что она об этом спросит. — Думаю, это очень помогает. — Отлично! — она снова принимается печатать на компьютере. — Итак, послушай, тебе просто нужно следить за признаками гипомании, хорошо? Учитывая увеличение дозировки антидепрессантов. — Ага, — соглашается он. — Да, я буду следить. — Включи это в свой план, — говорит она с улыбкой. — Включу, — говорит он более уверенно. Он составит его вместе с Микки. Может, даже купит для этого новый блокнот, чёрт возьми. А старый выкинет. — Хочешь ещё что-то обсудить? — Нет, — говорит Йен, улыбаясь в ответ. — Думаю, на этом всё.❛━━━━━━━❜
У Йена всё хорошо. Лето идёт своим чередом. Августовская жара невыносима, и, несмотря на оконный кондиционер, в квартире душно. Но отчасти это добавляет сексуальности, потому что прямо сейчас Микки потеет, запах его тела усиливается, и Йен не может им насытиться. — Перевернись, — фыркает Йен, вытаскивая, и Микки переворачивается и встаёт на четвереньки. Йен снова толкается в него, и Микки стонет, комкая простыню в пальцах. Йен ускоряется, покачивая бёдрами, тяжело дыша и сжимая задницу Микки всё крепче и крепче. Микки стонет, выгибая спину. — Люблю, когда ты трахаешь меня так сильно. — Это чертовски приятно, — выдыхает Йен, стискивая ягодицы Микки ещё крепче, наслаждаясь их весом в ладонях и тем, как его член скользит внутри Микки. — Такой охуенно б-большой, — Микки задыхается. — Господи. Ты так здорово меня растягиваешь. — Хочу, чтобы ты кончил на моём грёбаном члене, Мик. Позволь мне заставить тебя кончить, — рычит Йен, раздвигая его ягодицы ещё шире, рассматривая место, где их с Микки тела сливаются воедино. — Такой хороший для меня, — стонет он. — Ага, — голова Микки падает вперёд. — О-о, чёрт возьми, да, — его ворчание становится прерывистым, а затем сменяется оханьем и громкими хриплыми вздохами. У Йена перехватывает дыхание, член пульсирует, сперма изливается в тело Микки, и он издаёт удовлетворённый смешок, на который Микки отвечает тем же. Йен легко выходит из него, переворачивает Микки на спину и нежно целует. — М-м-м. Думал, ты будешь спать, когда я вернусь домой, — говорит Микки. — Не-а, — Йен ухмыляется и соскальзывает с кровати. — Не мог дождаться, когда увижу тебя. Ты стоишь того, чтобы не спать. Микки тоже скатывается с кровати, и они направляются в ванную, чтобы помыться. Микки наклоняется, чтобы включить душ, и Йен наслаждается видом: задница всё ещё розовая в тех местах, где он грубо хватал её, раздвигал и крепко сжимал, пока трахал. — Хорошо смотришься, — говорит Йен. — Ты и сам неплох, крутыш, — Микки улыбается ему и исчезает за занавеской. — Я устал, — говорит Йен, потирая взъерошенный затылок. — Ты слишком много работал на этой неделе, — Микки пытается перекричать шум воды. — Небось забыл, как я выгляжу. Йен закусывает губу. — Злишься? Микки немного отодвигает занавеску. — Не-а, просто говорю. Я собственнический мудак, мне не нравится делить тебя с кучей грёбаных богачей. Йен ухмыляется. Собственнический. Боже, ему это нравится. Он указывает подбородком на душевую занавеску. — Можно присоединиться? Микки сдвигает челюсть и проводит языком по щеке. — Давай, двигай булками. Вода не очень горячая и приятно освежает. Йен притягивает Микки к себе и наклоняется для поцелуя. Микки тихо смеётся в его губы, но отвечает на поцелуй, медленно проводя ладонями вверх по рукам Йена, привлекая его немного ближе к воде. — Я скучал по тебе, — говорит Йен, когда они отстраняются, и тянется за мылом. Микки выхватывает у него мыло и начинает намыливать руки. — Дурень мягкотелый. — Виновен, — говорит Йен с улыбкой. — Ну и что? Ты такой же. — Я чувствительный, — Микки слегка закатывает глаза. — Не-а, — говорит Йен. — Ты тоже мягкотелый. Микки расплывается в улыбке. — Никому, блядь, не говори. — Твой секрет со мной в безопасности. Микки передаёт ему мыло, его улыбка исчезает. — Отец прибил бы меня сейчас, увидев таким неженкой. Лицо Йена вытягивается. — Ты мне таким нравишься. Микки не смотрит ему в глаза, сосредоточившись на бутылке шампуня в своих руках. — А ему бы не понравился. — Хорошо, что его нет, — Йен вздыхает. — Потому ты совершенен таким. — Наверное, — говорит Микки. Йен колеблется, но решается: — Твоя мама гордилась бы тобой. Глаза Микки вспыхивают. — Откуда ты знаешь? Чёрт. Может, это было лишнее. — Я просто… Я не знаю наверняка, но думаю, что так и было бы. — Может быть, — отвечает он так тихо, что Йен едва слышит из-за шума воды. Пальцы Микки скользят между прядей, вспенивая шампунь. — Мик, я хочу спросить тебя кое о чём, но не уверен, что ты ответишь. Микки закрывает глаза, откидывая голову назад, чтобы струи воды смыли пену. — Что? Йен забирает у него из рук бутылку. — Как она умерла? Твоя мама. Микки не открывает глаз, оставаясь стоять под струями, ничего не говоря, просто медленно двигаясь, поворачивая голову из стороны в сторону. Он не качает головой, но и не произносит ни слова. Йен тоже принимается мыть волосы и стоит в потоках стекающей пены, пока Микки не открывает глаза и не отодвигается в сторону, позволяя и ему ополоснуться. — Она заболела, — внезапно говорит он. — Заболела и умерла. Думаю, от рака. Она пошла в клинику, там сделали несколько анализов крови, и, думаю, тут это дерьмо и вскрылось. Они направили её куда-то ещё, но всё уже зашло слишком далеко. Ей прописали немного окси от боли, а отец, блядь, продал его. После она долго не протянула. Пару месяцев не вставала с постели. Однажды я зашёл с кофе, а мама была уже холодной. Умерла. Йен не знает, что делать. Что сказать. Микки не выглядит как человек, который хочет, чтобы его обняли. Он выглядит нетерпеливым, ему неловко. Йен начинает что-то говорить, но Микки внезапно выходит из душа, оставляя занавеску болтаться приоткрытой. Повисает тишина. Йен быстро споласкивает волосы и выключает воду. Он отодвигает занавеску до конца, и за ней всё ещё стоит Микки. Йен думал, тот ушёл, но он просто стоит там, смотря на раковину. Неподвижно. — Прости, — говорит Йен, протягивая руку за полотенцем. — Мне не стоило спрашивать. Фырканье. Йен не может видеть его лица из-за запотевшего зеркала. — Ничего. В конце концов, ты бы узнал. — Всё равно, — говорит Йен и подходит немного ближе, оборачивая полотенце вокруг талии. — Я должен был подождать, пока ты мне сам не расскажешь. Микки поворачивается. Йен ожидает увидеть слёзы в его глазах, но их нет. Он просто выглядит усталым. — Не могу забыть её лицо. Я тогда лёг рядом. Мой отец, блядь, куда-то исчез, а я не знал, что делать. Йен медленно тянется к его руке. Микки позволяет ему взять её. — И что потом? Микки прислоняется спиной к раковине, всё ещё держа Йена за руку. — Джейми вернулся. У нас всегда было правило: никаких копов. Никогда. Но она была… Короче, мы никак не могли её перенести. Поэтому Джейми позвонил и просто сказал, что наша мама умерла и нам нужно, чтобы её забрали, забрали её тело. Полиция всё равно приехала, но уже после того, как её погрузили в скорую. Они не задавали много вопросов. На момент смерти она совсем истощала. И они, вероятно, решили, что она наркоманка. К тому же не похоже, что им было дело до того, что какая-то нищебродка из Саутсайда умерла, блядь. Так что они закончили довольно быстро, и больше я их не видел. Потом позвонили из морга и попросили папу приехать подписать согласие на кремацию, и он закатил скандал, но они сказали, что он должен приехать, иначе никак. Так что он поехал, но сказал им выбросить её прах в грёбаный мусор. Глаза Йена расширяются. Микки кивает. — Я знаю, что они так не сделали, но понятия не имею, что с ним случилось, никогда не интересовался. — Господи, — выдыхает Йен. Микки наклоняется вперёд, затем отходит. Он теребит полотенце, повязанное у него на талии. — Я устал. Пойду спать. — Да, — тихо говорит Йен. — Я буду через минуту. Когда Микки уходит, Йен чувствует, как глаза немного печёт. Он протягивает руку и проводит по зеркалу, смотрит на себя и видит Монику. Всего лишь отголоски, но они там. Как всегда. И, конечно, он похож на неё больше всех. Но это биполярное расстройство. Он никогда бы не бросил Микки, никогда бы не бросил своих детей, как она. Даже если бы действительно заболел. Но Моника не мертва. Он не знает, что чувствовал бы, будь она мертва. Йен выглядывает из ванной. Микки, должно быть, в постели. Свет на прикроватной тумбочке уже выключен — никакого чтения сегодня вечером. Он прокрадывается на кухню, в окно проникает немного уличного света: ровно столько, чтобы он мог увидеть лекарства и быстро принять их, набрав в ладонь воды из-под крана, чтобы запить. Микки не двигается и ничего не говорит, но ещё не спит, Йен знает. Он не уверен, хочет ли Микки, чтобы к нему прикасались, поэтому переворачивается на другой бок. Оказывается, он тоже устал, теперь, когда он лёг, это ощущается отчётливее. Йен глубоко вздыхает и закрывает глаза. Он чувствует, как Микки прижимается к его спине и нащупывает руку. Йен обычно большая ложечка, но быть маленькой приятно. Уютно. Он улыбается в подушку и вскоре чувствует, что уплывает куда-то... и позволяет себе задремать.❛━━━━━━━❜
Это называется закрытием, и слово подходит идеально. Плотно закрыть дверь, закрыть книгу о том, что было раньше. Боль и насилие, кирпич и стекло. Закрыть всё и никогда к этому не возвращаться. Так много строк для подписи. Страницы и страницы, маленькие стикеры-указатели с пометкой вписать инициалы Микки. — Знаю, это кажется нескончаемым, — говорит Сэм. — Но на самом деле всё не так страшно. Я пройдусь с тобой по каждому пункту, можем двигаться в любом удобном тебе темпе. Микки пожимает плечами и вертит ручку в пальцах. — Хочу просто покончить с этим. Последнее, что связывает меня с моим грёбаным папашей. Сэм кивает. — А любви и вовсе не было, да? — Я не знаю, что это значит, — резковато говорит Микки. Сэм поигрывает со своей ручкой. — Он не был хорошим парнем? — В точку, блядь, — Микки опускает взгляд на стопку бумаг. — Что я должен подписать в первую очередь? Сэм просматривает страницу за страницей. Микки говорит, что тот не обязан разжёвывать ему всё, но присутствующий адвокат настаивает на том, что это необходимое условие для заключения сделки. Микки равнодушно царапает свои инициалы на строчках, переворачивает листы, останавливается и ждёт, пока Сэм объясняет, о чём идёт речь. Йен почти физически ощущает нетерпение Микки. Наконец они заканчивают, и Микки толкает ключ через стол. Сэм берёт его, слегка нахмурившись. — Это единственный? Микки пожимает плечами. — Другого не нашёл. Сэм бросает на него вопросительный взгляд. — Поверь, — говорит Микки, — я никогда больше туда не зайду. Сэм кивает, берёт паузу, чтобы просмотреть бумаги. Рядом с ним лежит длинный белый конверт. — Что ж, — наконец весело произносит он, — я рад, что у нас всё получилось. Это отличное место. Кто бы ни купил новый дом, когда его построят, им там понравится. Микки ничего не говорит. Краем глаза Йен замечает, как он тяжело сглатывает, поэтому под столом кладёт руку чуть выше колена Микки. Сэм берёт конверт. Адвокат подписывает последнюю страницу и кивает. Сэм протягивает было конверт, но останавливается. — Вы точно забрали из дома всё, что хотели? Как только мы начнём демонтаж, будет уже поздно. — Знаю, — говорит Микки. — Мне не нужно ничего из этого дерьма, — он тянется за конвертом и отодвигает свой стул, чтобы встать. Йен убирает свою руку и смотрит на Микки снизу вверх. — Поздравляю, — Сэм протягивает ладонь для рукопожатия. Микки быстро берёт её, дважды встряхивает и опускает. — Рад нашей взаимовыгодной сделке. — Тебе виднее, — говорит Микки и тянет Йена за плечо, давая понять, что им пора. — Увидимся.❛━━━━━━━❜
Микки захотел трахнуться сразу после их возвращения домой. Он толкал и притягивал Йена, будучи более властным, чем обычно, и Йену это вроде как понравилось. Ему действительно нравится доминировать в постели — факт, который он осознаёт всё больше и больше, — но приятно, когда Микки берёт то, что хочет, вдавливая Йена в матрас. Чек так и лежит на столе, извлечённый из конверта, каждую цифру в нём можно разглядеть без труда. Йен видит его с кровати, где лежит, опираясь на подушку, Микки тяжело дышит в его объятиях. — Что собираешься сделать в первую очередь? Микки выдыхает с лёгким смешком. — Куплю новые ботинки. Какие-нибудь хорошие, которые не будут скользить по полу на работе. Йен на мгновение замолкает. — Ты и дальше будешь там работать? Микки ворчит: — Для испытательного срока. Мне осталось два месяца в этой дыре. Но ходят слухи, что я наконец-то стану помощником официанта или типа того. Йен проводит рукой по спине Микки, притягивая его ближе. — Это было бы здорово. — Ага, точно, пиздец какой повод для гордости, — он потирает лицо одной рукой. — Но думаю, это хорошо. — М-м-м, — Йен целует Микки в макушку. — Это и правда хорошо. В квартире тихо, и Йен прикрывает глаза, почти засыпая. — Как думаешь, когда они его снесут? Йен мычит, вдыхает, обдумывает. — Я не знаю. Наверное, скоро. Они должны быть заинтересованы в том, чтобы начать строительство в ближайшее время, верно? Лето заканчивается. — Ага, — негромко отзывается Микки. — Я к тому что, по крайней мере, они начнут работы снаружи? Йен издаёт утвердительный звук. — Ты в порядке? Микки тяжело выдыхает: — Да. Просто интересно. В любом случае меня это не колышет, — он слегка отодвигается, садится. — Не против, если я немного почитаю? Йен улыбается. — Конечно, нет. Но я собираюсь поспать. Микки укладывает подушки у изголовья кровати, открывает графический роман — какую-то хоккейную историю — и устраивается поудобнее. Йен снова закрывает глаза. Он слышит тихий шёпот Микки, когда тот произносит слова вслух. Это так успокаивает. Почти как колыбельная. — Эй, — зовёт Микки. — Что такое о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-ы-й? — Обязательный, — говорит Йен в подушку. — О. Спасибо. Снова шёпот. Йен улыбается и глубоко дышит. — Эй, — снова окликает Микки. Йен борется со стоном. Он так устал. — А? — Можно тебя на секунду? Йен переворачивается. Открытая книга лежит у Микки на коленях, он придерживает страницы пальцами. — Что такое? — спрашивает Йен, подавляя зевок. Микки нервно двигает челюстью. — Хочешь типа… переехать? На новую квартиру. Мы могли бы раздобыть диван. И чтобы там была настоящая спальня. Купим Билл одну из тех штуковин, по которым лазают кошки. Глаза Йена немного расширяются, и он садится. — Серьёзно? Микки пожимает плечами. — Ну да. Теперь у нас есть деньги. Глаза Йена округляются. — Но ты… Мы же вместе меньше года. — И что? Я никуда не собираюсь. А ты? Йен качает головой. — Конечно, нет. Микки ухмыляется. — Хорошо. Значит, давай найдём что-то попросторнее. Йен улыбается в ответ. — У меня и мебели-то никакой нет, кроме этой. — Да и хрен с ней, — говорит Микки. — Купим, если нужно. Йен оглядывает помещение. Он живёт здесь уже некоторое время. По договору оплата помесячная, так что они могут съехать в любой момент. Это вполне реально. — Ладно, — соглашается Йен. Он счастливо вздыхает, на лице появляется ухмылка. — Не обязательно торопиться, — говорит Микки. — Не будем пороть горячку. Сначала надо найти тут хорошее место. У Йена назревает понимание. Он-то предположил, что Микки захочет вернуться в Саутсайд. — Ты хочешь остаться здесь? — глаза Йена расширяются ещё немного. — В Вестсайде? Микки пожимает плечами. — У тебя же здесь работа. И группа. Скоро я смогу работать где угодно. Так почему бы и нет? Йен наклоняется и целует его. — Мне нравится этот план, — шепчет он. — Мне тут вроде как хорошо. Особенно с тобой. Это можно было бы списать на мягкий свет от абажура, но Йен уверен, что Микки покраснел. Внезапно Йена охватывает небольшая вспышка нервозности. — Нам придётся подписать договор аренды на год, — осторожно говорит он. — И что? Йен думает о своём депрессивном эпизоде. Микки был так добр к нему, помогал пройти через это, заботился о нём. — Ну то, что... год — это долгий срок, — говорит Йен. — За год может случиться всё что угодно. — Например, что? Йен сглатывает. — Может, мы расстанемся, или что-то ещё. Микки поднимает брови. — Ты действительно так думаешь? Потому что я нет. Я в деле. Желудок Йена слегка подпрыгивает. Он знает, его глаза сейчас такие широкие, а выражение лица мягкое. — Я тоже в деле, — он улыбается. — Я с тобой. Микки ухмыляется, двигая челюстью. — И я с тобой. Так что давай, блядь, сделаем это. — Хорошо, — говорит Йен, протягивая к нему руку, и внезапно он больше не чувствует усталости.❛━━━━━━━❜
Сегодня без мороженого. Слишком холодно. Ветер для ноября жуткий, листья летят по всей улице, Йен наблюдает за ними из окна квартиры Ханны. Он поворачивается налево и натыкается взглядом на картину: женщина, сидящая в тёмной комнате, освещённой лишь маленькой лампой на столе. Она выглядит немного затравленной, но красивой. Знакомой. — Это я, — говорит Ханна, протягивая Йену кружку с кофе. — То есть я задумывала себя, когда рисовала. Типа я, но и не я, понимаешь, что я имею в виду? Моё альтер эго. У Йена отвисает челюсть. — Это нарисовала ты? Красиво! Она слегка улыбается. — Спасибо. Я… я долгое время была художником. Этот портрет я нарисовала в период гипомании. За одну ночь. Я думала о том, чтобы завязать. Ну, знаешь, с секс-работой. Не с жизнью. Йен кивает. — В некотором смысле вселяет надежду. Как будто героиня принимает решение. — Это правда, — она тоже смотрит на картину. — Так всё и было. У меня был очень нестабильный период, куча проблем, — она оглядывается, указывая взглядом на диван, предлагая присесть. — Но всё получилось, верно? — Да, — тихо говорит Йен, ставя кружку на кофейный столик. — Я бы сказал, это сработало. Ханна кладёт руку ему на плечо, но затем быстро убирает. — Всё в порядке, — говорит Йен, — ты можешь прикоснуться ко мне. Мы и так обнимаемся после группы и когда ходим за мороженым, так что прикосновения — это нормально. Правда. Она улыбается и снова похлопывает его по руке. — Я просто собиралась спросить про учёбу. Как дела? — Отлично. Мне действительно интересно. И на практических занятиях преподаватель говорит, что я словно родился с этими навыками. — Ну вот! — Ханна улыбается и снова похлопывает его по руке, что заставляет Йена рассмеяться. — Отличник. — Стараюсь, — говорит Йен. — Я просто рад, что в принципе могу заниматься этим. Я же думал, что с моим биполярным расстройством и всем прочим дорога в парамедики мне закрыта. — ЗАОВ, детка, — говорит Ханна. — Закон об американцах с ограниченными возможностями. Нас не остановить. — Да, — кивает Йен и дует на свой горячий кофе. — Всё ещё странно иногда думать об этом как о недостатке. — Конечно, — Ханна смотрит на картину. — Но это наша жизнь. То, что нам досталось. Мы просто должны пережить ещё один день и не забывать принимать лекарства. Йен делает глоток и обдумывает её слова. — А ещё мы заслуживаем быть счастливыми. Я учусь этому. Мне всё ещё не верится, что это моя жизнь. — Это твоя жизнь, — тихо говорит Ханна. — Отличная жизнь. Йен оглядывается. Тут есть и другие картины, некоторые в светлых тонах, другие более красочные. Много чёрно-белых фотографий. — Думаю, стоит убрать этот портрет, — говорит Ханна. — Это было до Начала. Понимаешь, о чём я? Йен ставит кофе и тянется к её руке, сжимая один раз. — Я точно знаю, что ты имеешь в виду. Она накрывает его руку своей и похлопывает. — Я знала, что ты поймёшь, — её глаза открываются немного шире. — Как новая работа Микки? Лицо Йена озаряется. — Хорошо! Место ему нравится. Это бар. Они позиционируют себя как простенькую забегаловку, но на самом деле там так же дорого и трендово, как и везде в округе. — Он помогает барменам? Йен кивает. — Барбэк, да. Он не прочь потаскать тяжести, и его характер подходит бару. Им нравится, что он немного грубоват. — Мне тоже, — смеётся она. — Передавай ему привет от меня. Йен ухмыляется. — Обязательно, — он снова смотрит на портрет. — Это действительно красиво. Она встаёт и пересекает комнату и, подхватив за раму, снимает картину со стены. — Ты на машине? Новая машина Микки. Ну, новая весьма подержанная машина Микки. Тем не менее, он купил её сразу, единственная реальная покупка на заработанные деньги. — Ага, — медленно произносит Йен, разглядывая картину в её руках. Ханна смотрит на него сверху вниз. — Ты не обязан её принимать, но, если хочешь, она твоя. Подарок на ваше когда-там-оно-уже-случится новоселье. — Серьёзно? — Абсолютно, — Ханна протягивает Йену картину. Он берёт её и держит в руках, ощущая вес рамы. — Я с удовольствием, — мягко говорит он. — Спасибо. — Можем пока поставить у двери, — говорит она, и Йен относит картину к порогу. — Теперь она будет жить в После. Мне нравится, ей на пользу. — И тебе тоже, — Йен обнимает её. — Это на пользу нам обоим, — говорит она ему в грудь и похлопывает по спине.❛━━━━━━━❜
Переезжать в феврале — тихий кошмар, но именно зимой им попадается предложение, от которого они не могут отказаться. Плюс они и так достаточно долго ждали. Но со всеми изменениями в их жизни было приятно снять с плеч груз о выборе нового места для проживания. Чувствуя небольшую вину из-за неудачного времени года, Йен думал, что они перевезут вещи сами. Но Микки сказал ему перестать быть придурком и попросить помощи, будь этот снег проклят. Так Йен и сделал. И теперь он смотрит через окно на улицу. Внизу Лип пытается удержать одну сторону дивана, что-то крича, а Рекс крепко ухватился за другой конец и подталкивает их к бордюру в направлении входа в здание. Микки вносит в квартиру прикроватную тумбочку и выдыхает улыбку, когда видит идущего к нему Йена. — Нравится? — Нравится? Да я в восторге! Ты только посмотри на кухню, — Йен машет в направлении кухни. — Я только что поставил вон туда последнюю коробку. Там достаточно места для двоих, сможем вместе готовить ужины. Микки слегка посмеивается. — Что? — поддразнивает Йен. — Я готовлю. Мы готовим. Я имею в виду, ты же готовишь завтраки. — Это правда, — говорит Микки, подаётся ближе и притягивает Йена к себе. — Мне нравится готовить для тебя завтраки. Щёки Микки розовые и ледяные от уличного колючего ветра. Йен чувствует холод, когда целует его. Он немного отстраняется, но их губы всё равно близко. — Хочу согреть тебя, — бормочет он низким дразнящим голосом. — Да неужели? — Микки улыбается в губы Йена, целует его немного крепче. — Эй! — Лип, пыхтя, затаскивает диван в квартиру. — Нам тут не помешает немного помощи. — Ой, да оставь ты их в покое, — встревает Рекс, ничуть не запыхавшись. — Они хотят опробовать новое место, ха-ха, — он смотрит на Йена и приподнимает бровь. Йен качает головой и показывает налево. — Это последнее, да? — Да, закончили, — говорит Лип, всё ещё пытаясь отдышаться, когда опускает свою сторону дивана у окна. — Вы кровать-то собрали? Йен оглядывается в спальню на разобранный каркас кровати, лежащий на полу. — Не совсем. Займёмся этим позже. Микки поднимает брови. — Не-а, тебе лучше поторопиться с этим дерьмом. Рекс хлопает Йена по спине. — Понимаешь, что я имею в виду? Опробовать новое место. Йен закатывает глаза. — Не всё сводится к сексу. — Нет, он прав, — говорит Микки и поднимает часть каркаса кровати. — Иди сюда, давай с этим разберёмся. Пусть парни отгонят грузовик. — Эй, Рекс, — Йен протягивает ему руку для рукопожатия. Но Рекс загребает его в объятия. — Да ладно тебе, чувак. Рукопожатия остались в прошлом. Йен смеётся, когда они расходятся. — Спасибо за помощь. И скажи своей маме ещё раз спасибо за еду. За вареники. — Сам убедишься, насколько они хороши, — с гордостью отвечает Рекс. — Будешь рассказывать о них всем вокруг. — Подожди, — говорит Йен, щёлкая пальцами, потому что он чуть не забыл. — Ты уже закончил? — Не, у меня ещё целых пятьдесят страниц, — говорит Рекс. — А ты? — Я успел перечитать, просто чтобы убедиться, что всё помню. Знаю, нечестно, что мы выбрали то, что я уже читал. Но я просто подумал, что тебе точно понравится эта книга. — Понравится? Да это грёбаный шедевр, — Рекс делает вид, что падает в обморок, складывая руки на груди. — Возможно, я затягиваю с финалом, потому что не хочу, чтобы она заканчивалась. Я как-то читал «Одиссею», и мне было безумно скучно, но эта... — Безумно скучно? — задыхается Йен. — Ты серьёзно? Рекс поднимает руки вверх. — Ладно-ладно, окей. Я хочу сказать, что «Песнь Ахилла» в совершенно другой вселенной. Слушай, чёртова Маргарет Миллер просто гений. Гомер и близко не стоял. — Подожди, пока не прочтёшь последнюю строчку, Рекс. Ты… — Ребята, книжный клуб из двух человек — это не книжный клуб, — хихикает Лип. — Пошёл ты, — огрызается Микки. — В скольких книжных клубах ты состоял, Филипп? — Ни в одном, — ухмыляется Лип. — Эй, мне пора. Ключи? — Ключи, — эхом отзывается Йен, бросая их. Лип ловит их одной рукой. — Увидимся с вами за воскресным ужином, да? — Мы не пропустим, — говорит Йен с улыбкой. — Мне нравится наш книжный клуб, — ворчит Рекс, но улыбается. Он отдаёт честь и выходит вслед за Липом. — Шутники, — говорит Микки себе под нос, закрывая дверь. — Хочешь присоединиться к нашему книжному клубу? — Йен улыбается ему и шлёпает по заднице. — Заткнись, — смеётся Микки, толкая Йена. — Иди сюда, — Йен притягивает его к себе и утыкается носом в его шею. — Ты хорошо пахнешь. — Прекращай это, — жалуется Микки, но Йен слышит, как у него перехватывает дыхание, когда целует мягкую кожу. — Я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты собрал каркас кровати. Придётся немного попотеть, прежде чем ты сможешь добраться до меня. Микки немного отстраняется, оставляя Йена в попытках сдержать разочарованный стон. — Да ладно тебе, — дразнит Микки. — Билл всё ещё сидит в той пластиковой конуре. Она будет злиться. — Билл, ты кайфоломщица, — вздыхает Йен и направляется в спальню.❛━━━━━━━❜
Йен просыпается на следующее утро и в первые секунды не понимает, где находится. Он оглядывается вокруг, пытаясь сориентироваться. Дверь приоткрыта, и Билл лежит в изножье кровати. Микки всё ещё крепко спит в его объятиях. Йен медленно вдыхает с улыбкой. Ещё рано. Он осторожно отстраняется, и Микки ворчит, но переворачивается, уткнувшись в подушку и продолжает спать. В комнате немного прохладно. Йен достаёт первую попавшуюся одежду из чемодана на полу. Ему по-прежнему не верится, что у него теперь есть чемодан. Конечно, он купил его в комиссионке, и молния немного заедает, но это всё равно вселяет надежду. Возможно, когда-нибудь он пригодится ему для настоящего путешествия. Он потягивается и выходит из комнаты, Билл следует за ним по пятам, мяукая и требуя еды. На кухне беспорядок из вороха коробок. Вчера они разложили бо́льшую часть посуды. Старая микроволновка им не понадобится — тут есть встроенная, и она на порядок лучше. Плита чистая, а холодильник из нержавеющей стали. Он ещё никогда не жил в таком красивом месте. Йен оглядывается, задаваясь вопросом, не стоит ли им покрасить стены. Лекарства сейчас стоят в шкафчике прямо рядом с раковиной. Он открывает дверцу и достаёт их все, раскладывая этикетками вверх: «Ламиктал», «Веллбутрин», «Врайлар», «Лексапро», «Пропранолол», «Тразодон», «Ативан». Он пристально смотрит на них. Его помощники. После эпизода он чувствует себя немного потерянным, когда думает о них. «Пропранолол» добавили после панической атаки в поезде. И он пытается не слишком расстраиваться из-за увеличения дозы «Лексапро». Вот как это происходит, снова и снова. Встряхивание фармацевтического шейкера для коктейлей, пока не высыпется куча таблеток. Он вздыхает, открывает флакончики с таблетками, которые должен принять утром, а остальные убирает в шкафчик. Он готовит кофе и возится на кухне, включая Спотифай и регулируя громкость. Потребуется некоторое время, чтобы освоиться в квартире с бо́льшей площадью. Он привык, что на кухне можно просто повернуться и увидеть Микки в постели. Йен вздыхает и направляется в гостиную, садится на диван и смотрит в окно. Ночью снова шёл снег, всё замело. На улице тишина, машин нет. Сильный снегопад. Февраль. Февраль. Йен слегка выпрямляется. Они познакомились почти год назад, на днях будет год. Микки заходит в комнату, протирая глаза. — Доброе утро. — Эй, — мягко говорит Йен, — как спалось? — Здесь так тихо, — Микки садится рядом с ним. — Метель, — говорит Йен, указывая подбородком в окно. — В такую погоду всё затихает. Микки выглядывает в окно. — Чёрт. Рад, что нам не нужно разгребать это всё. — Хорошо, что мы взяли выходной, — говорит Йен с улыбкой. — Как раз закончим сегодня. Осталось немного. Микки потягивается и указывает в сторону. — Это ты поставил туда книжную полку? Йен смотрит в том же направлении. — Ага. Думаю, там она будет неплохо смотреться. Как думаешь? — Думаю, да, — кивает Микки. — Кофе? — Точно, кофе. Я принесу. Йен находит кружки и наполняет их кофе. Добавляет немного сахара для Микки, сам он пьёт чистый чёрный. Раздаётся шум: оказывается, Микки встал с дивана и пинает коробку с книгами к книжной полке. Он открывает крышку и достаёт книги. Их не так уж много, ещё останется место. Но это только начало. — Закончил ту хоккейную историю, — говорит Микки, ставя книгу на полку. — Да? И как тебе? — Йен ставит кофе рядом с собой. — Гейская, — озвучивает свой вердикт Микки. — Я имею в виду, там хоккеисты геи. А вообще неплохая. Йен усмехается. — В следующий раз тоже что-нибудь гейское выберешь? — Не-а, — говорит Микки. — На очереди серийный убийца. В смысле, графический роман о серийном убийце. — А как насчёт «Оружия и боеприпасов»? Микки закатывает глаза, отпивает глоток кофе. — Не, к чёрту «Оружие и боеприпасы». Я только притворялся, что читаю это дерьмо. Йен садится на пол рядом с ним и начинает перебирать книги: парочку нужно вернуть Рексу. Ну, отдаст при следующей встрече. В квартире тихо, если не считать музыки, которая играет в кухне из телефона Йена. Слов не разобрать. — Ты когда-нибудь задумывался, что было бы, если бы ты не пришёл? — внезапно спрашивает Микки. — Не получил бы там работу. Йен не уверен, как ответить. — Мне не нравится думать об этом. Я хочу сказать, это всё изменило. Это изменило меня, — он сглатывает и смотрит на Микки. — И меня, — тихо говорит Микки. — Это сильно меня изменило. — Странно думать, что этого могло бы никогда не случиться, если бы я не увидел то объявление в библиотеке. — Я пиздец как рад, что ты его увидел. Йен быстро моргает, снова сглатывая. — Я тоже. Микки тянется к его руке. — Прошёл целый грёбаный год, столько всего. Йен опускает взгляд на их руки, затем смотрит на корешки книг, выстроенных в ряд: некоторые поставлены с наклоном, подпирая другие. — Да. Это был чертовски важный год. Микки вдыхает и выдыхает, проводит большим пальцем по тыльной стороне руки Йена. — О, кстати... Мэнди недавно написала. Собирается приехать в апреле, как только немного потеплеет. — Здорово, — говорит Йен. — Очень хочу наконец нормально с ней познакомиться. По «Зуму» совсем не то. — Ага, да вы уже спелись, — ворчит Микки. — Я и слова не могу вставить. — Что насчёт твоих братьев? Микки стонет. — Этих ублюдков? Чувствую себя обязанным разыскать каждого. Они согласились и тоже приедут. — Это хорошая идея, — тихо говорит Йен. — То, что ты решил сделать для твоей мамы. Микки опускает взгляд, но немного медлит с ответом. — Ну да. Думаю, всем нам будет полезно поговорить об этом дерьме. Хотя не уверен, что они захотят. Посмотрим. Йен кивает. Микки некоторое время молчит. — Думал насчёт июня. У неё в июне был день рождения, — он пожимает плечами. — Наверное, было бы неплохо. Не знаю… Погода будет хорошая. Расцветут цветы, и всякое такое. Йен проводит пальцами по костяшкам Микки. — Это звучит красиво, Мик. Микки вздыхает. — Давай встанем с пола, раз уж у нас есть этот шикарный диван. Чем хочешь заняться? — он поднимает бровь. Йен смеётся, когда Микки помогает ему подняться и толкает обратно на диван. Йен знает, к чему это ведёт, к чему это всегда приводит, когда Микки выглядит вот так. — Всё, что ты захочешь. Микки стоит перед ним, ухмыляясь. — Всё, что захочу? — Что угодно. Микки забирается на колени Йена, устраивая сильные бёдра по обе стороны от бёдер Йена, и начинает раскачиваться на нём, дразня. — О, вот чем мы занимаемся? — Йен смеётся. — Прямо сейчас? — Ага, — отзывается Микки, его язык высовывается из уголка рта. На губах появляется дерзкая ухмылка. — Прямо сейчас мы занимаемся этим. Йен притягивает его ближе, обнимая и крепко обхватывая. Год назад он стоял на своей кухне, держа в руках листок бумаги, и, заикаясь, говорил в трубку в поисках работы. Год назад он впервые встретил Микки. Йен почувствовал, что его тянет к нему, словно они давно знакомы. Любопытство. Удивление. Неуверенность и определённость, осторожная встреча их рук. Такое невероятно большое чувство. Потому что это было, и это есть, и, вероятно, всегда будет. И Йен обнимает его, обнимает и не отпускает, вот так, точно историю, которую нашёптывают ему на ухо. Я люблю тебя. Я с тобой. Я здесь.❛━━━━━━━❜