Вместо нее

      Гул двигателей набирал обороты. Пристройки и ангары все быстрее проносились в иллюминаторе. С ощутимым толчком самолет оторвался от земли, и это принесло некоторое облегчение — словно он вырвался из душной комнаты.       Как только набрали высоту, Стефан отстегнул ремень безопасности и привел спинку сиденья почти в горизонтальное положение. Ночь накануне выдалась бессонной. Но его кошмары не отступали даже здесь. Он снова и снова видел ее истонченный болезнью лик, неестественную бледность и абсолютную неподвижность… иногда она снилась ему мертвой, иногда — такой, как сейчас, обессиленной и беспомощной, а порой она приходила к нему полной жизни, и он испытывал чувство вины за свои сны — в них он целовал ее, прижимал к себе, задыхался от страсти и не собирался выпускать из своих объятий ни на секунду. Ни одна женщина не действовала на него так, как Катерина. Это было сумасшествие, что-то совершенно ему не свойственное и неподвластное.              — Ты прекрасна, — сказал Стефан, пропуская между пальцами темные локоны и глядя на Кэтрин сверху вниз.       — И что же во мне такого прекрасного? — спросила она, перехватывая его ладонь и переплетая пальцы их рук.       — Все. Твое лицо, тело… — он наклонился совсем близко. — Глаза и улыбка, — Стефан нежно поцеловал ее в уголок губ. — Но дело ведь не только во внешности.       Кэтрин недоверчиво хмыкнула.       — Ну, за свою внешность я должна благодарить мать — она была очень красивой женщиной, насколько можно судить по фотографиям, — потянувшись, она взяла с прикроватной тумбочки пачку сигарет и, щелкнув изящной зажигалкой, закурила, выпуская в потолок тонкие струи дыма.       Стефан поморщился. Он не любил этот запах, хотя за последние пару месяцев успел почти привыкнуть к нему.       — Я думал, ты бросаешь, — напомнил он.       — Бросаю, — она пожала плечами, — это долгий процесс.       Стефан усмехнулся, но не стал развивать тему. Он знал, что Катерина может быть очень упрямой, да и потом, это ее личное дело. Он обнял ее за талию, устраивая подбородок на узком плече.       — Так что ты говорила о маме?       Он уже замечал, что Кэтрин избегает разговоров о прошлом, каждый раз становясь настороженной и замкнутой. Поэтому не собирался упускать такую возможность, когда она сама упомянула одного из родителей.       — Ничего особенного, — Кэтрин проводила глазами рваное белесое облачко, — только то, что она была красива. Но все славянское в моей внешности — от отца.       — Он был русским? — Стефан чувствовал напряжение в ее голосе и теле.       Он провел тыльной стороной ладони вниз по ее руке, погладил большим пальцем запястье.       — Болгарином. Это он назвал меня Катериной — так зовут мою бабку, да и фамилия Петрова тоже досталась от него. Но и от того, и от другого я не так давно избавилась, — чуть повернув голову, Кэтрин взъерошила его волосы и погладила по щеке. — Это не самая интересная история.       Стефан прижался губами к округлому плечу. Он не знал, как лучше поступить: промолчать или продолжить расспросы?       — Но я хотел бы ее услышать, — сказал он после затянувшейся паузы и вздрогнул, когда Кэтрин отстранилась и поднялась с кровати.       — Нечего тут слушать, — сказала она. — Я мало знаю, лишь обрывки давних историй и кое-какие воспоминания, — она замолчала, но Стефан продолжал внимательно смотреть на нее и, закатив глаза, Катерина все же продолжила: — Моя мать потеряла голову и забеременела, едва познакомившись с отцом. Их чувства закончились почти так же быстро, как и его рабочая виза. Выходить замуж она отказалась. Он уехал. Подозреваю, что она много работала, брала дополнительные часы, но на какие сверхдоходы может рассчитывать учитель истории? Не знаю… я очень плохо помню то время, даже ее лицо в моих воспоминаниях стало расплывчатым, черты исказились и их трудно разобрать, — голос Кэтрин стал глуше, она не отрывала взгляда от тлеющего кончика сигареты. — Но мне кажется, жили мы небогато — даже по моим меркам, а я, поверь, знаю, что такое проблемы с деньгами...       Стефан знал, какой вопрос должен задать следующим, но не мог решиться. Он впервые видел ее уязвимой. Но Кэтрин заговорила сама:       — Она умерла, когда мне было семь. Инсульт. Ее часто мучили головные боли, были какие-то проблемы с сосудами. Подозреваю, что на лечение не нашлось ни денег, ни времени, — Кэтрин вдавила сигарету в пепельницу и заговорила будничным тоном. — Она прожила шесть дней, не могла говорить, пить, есть — ничего не могла. Врачи обещали, что постепенно ей будет становиться лучше. Что она никогда не станет прежней, но улучшения обязательно будут. Я тогда жила у ее приятельницы с работы. И когда мы пришли к ней на шестой день, ее постель была заправлена. Знаешь, — Кэтрин перевела взгляд на Стефана, — это мое самое страшное воспоминание — сложенное аккуратной стопкой белье.       — О, господи, Кэт, — поднявшись, Стефан притянул ее к себе, обнимая так крепко, как только мог себе позволить.       — Все нормально, — Катерина попыталась выпутаться из объятий. — Извини, я расклеилась. Кофе? — она даже улыбнулась, на глазах превращаясь в ту Кэтрин, которую он знал — уверенную, решительную, чуждую сентиментальной чувствительности.       — Нет, не нормально, — Стефан не отпустил ее, усаживая на кровать. — Тебе не хватает ее — вот это нормально. Поверь, я знаю.       Кэтрин молчала, но больше не предпринимала попыток вырваться. Казалось, она о чем-то задумалась.       — Ты скучаешь по матери? — наконец, спросила она.       Не так давно Стефан рассказал ей историю их семьи.       Он кивнул:       — Да. Сейчас уже меньше, ты же знаешь — мы стали общаться, — он помолчал немного. — А ты?       — Я не знаю, — она покачала головой и посмотрела на него. — Да, скучаю, но… Я так злилась на нее за то, что она меня бросила… так злилась, — Кэтрин прерывисто вздохнула. — После того, как она умерла, я попала в систему. Приемные семьи, опекуны, чужие люди и чужие дома. Ни один из них не стал по-настоящему моим, хотя некоторые были не так уж плохи. Ты очень мало знаешь обо мне, Стефан, — добавила она, поднимаясь и оглядываясь в поисках халата, — мне пришлось покрутиться, чтобы иметь то, что я имею. И тебе не понравились бы мои методы. Ты для этого слишком правильный, — криво улыбнулась она, завязывая шелковый пояс.       — Эй, — он поймал ее за запястье, — мне все равно.       — Уверен? — Кэтрин отняла руку и прищурилась. — Тебе действительно все равно, сколько мужчин побывало в моей постели? Все равно, что я получала взамен? — в ее голосе прорезалась злость.       Это была самозащита, но, даже понимая это, Стефан смешался. Не дождавшись ответа, она многозначительно хмыкнула и ушла на кухню. Стефан слышал, как она гремела посудой, и не сразу сумел побороть свою нерешительность. Нет, он не сомневался в своих словах — ему действительно было все равно, но именно это и беспокоило. Он серьезно относился к выбору своих спутниц, к таким качествам, как порядочность и честность. Деймон частенько называл его девушек скучными, а Стефану иногда казалось, что брат встречается только с девицами легкого поведения — до того развязными бывали их манеры. Кэтрин была другой, она умела подать себя, но он и прежде подозревал, что ее прошлое скрывает в себе множество тайн, и не все они придутся ему по душе. Но имело ли это сейчас значение? Для нее — возможно, но не для него. Быстро поднявшись, Стефан отправился на кухню. Кэтрин разливала по кружкам свежезаваренный кофе.       — Пришел на запах? — как ни в чем не бывало, спросила она. Он обнял ее сзади за талию, и Кэтрин чуть не выплеснула кофе на стол. — Подожди, — она прижалась к нему спиной, — а то останешься и без кофе, и без секса.       — Я люблю тебя.       Кэтрин медленно поставила турку на плиту и обернулась. Она выглядела растерянной.       — Стефан, я…       Он закрыл ей рот ладонью.       — Я люблю тебя, Кэтрин Пирс, или Катерина Петрова, неважно… — он искал в ее лице отклик или хотя бы радость, но не находил.       — Стефан… — выдохнула она и отвела взгляд. — Нельзя любить того, кого так мало знаешь.       — Так расскажи мне, — Стефан приподнял ее лицо за подбородок, — расскажи мне все.       Какое-то время она смотрела ему в глаза, а затем медленно покачала головой.       — Нет. Не сейчас. Я хочу попрощаться со своим прошлым, а не возвращаться к нему. Именно поэтому я сменила имя. Может, как-нибудь потом.       — Когда пожелаешь. Мое время и я сам в твоем распоряжении. Поверь, тебе не удастся меня в этом разубедить — ты нужна мне, Кэт.       — Оно того не стоит, — тихо проговорила Катерина. — Как и я тебя...       — Не говори ерунды, — обнимая ее, проговорил Стефан куда-то ей в волосы, — Деймон считает меня жутким занудой.       — Передай своему брату, что он идиот, — сердито заявила Катерина, и, не сдержавшись, оба прыснули.       Напряжение ушло, Кэтрин вернулась к прерванному занятию, а Стефан опустился на стул в ожидании кофе. То, что она не ответила на признание, не слишком его беспокоило — он чувствовал, что небезразличен ей, и догадывался, что в случае с Кэтрин ничто не будет легко и просто. Но был готов к этому, хотел этого. Поэтому он просто наблюдал за ее легкими, выверенными движениями, наслаждаясь пониманием своих чувств и близостью любимой женщины.       Стефан открыл глаза, подавляя рвущийся из груди вздох. Заметив, что он не спит, к нему подошла стюардесса.       — Будете обедать, сэр? — любезно поинтересовалась она.       — Нет, только… кофе.       — Кофе?       — Да, то есть… да, кофе, — он вымученно улыбнулся.       Стюардесса ушла, а Стефан нахмурился. До встречи с Катериной он не пил и не любил этот напиток. Именно Кэтрин приучила его к кофе, но никто не умел делать его как она. После их расставания Стефан буквально с корнем вырывал из своей жизни все, связанное с ней, но привычку к горьковатому терпкому вкусу сохранил. А после того, как Кэтрин попала в аварию, он уже не запрещал себе думать о ней, хотя воспоминания по-прежнему причиняли боль.       Рабочий день близился к концу, когда в кабинете Сальваторе-младшего раздался сигнал внутреннего вызова. Стефан нажал на кнопку, и немного сонный голос секретарши сообщил ему, что в приемной его ожидает мисс Пирс. Какое-то время он пребывал в растерянности — что ей от него нужно?       — Скажите, что меня нет, — сказал он и почти сразу пожалел о своих словах — что-то могло случиться с Деймоном.       Хотя именно на этот вечер у них с братом была запланирована встреча, и тот совсем недавно звонил ему, желая убедиться, что договоренность в силе.       — Она в курсе, что вы здесь, — приглушенно проговорила секретарь.       — Хорошо, пусть заходит, — ответил Стефан и с силой вдавил трубку в телефонный аппарат.       Не хватало еще, чтобы по фирме снова поползли слухи, особенно когда разговоры о ссоре между его отцом и братом едва стихли. Только ленивый тогда не строил предположений.       Дверь распахнулась, и Стефан успел заметить, что по-прежнему задерживает дыхание при ее появлении. Сердце разбухло и подскочило к горлу. Он определенно был слишком взволнован для встречи с той, которую, как ему казалось, глубоко презирал.       Кэтрин изучала его так же пристально, как и он ее. Октябрь выдался теплым, так что на ней были легкие брюки и шелковая блуза, через руку Катерина перекинула тонкий плащ.       — Здравствуй, Стефан, — она чуть склонила голову на бок, придавая лицу столь знакомое самоуверенное выражение.       — Ты что-то хотела? — сухо поинтересовался он, даже не пытаясь создать видимость сильной занятости.       Она причинила ему сильную боль и знала это. Они оба это знали.       — Что, даже не пригласишь присесть? — деланно удивилась она.       — Мне повторить вопрос?       Кэтрин прищурилась и сделала несколько шагов, приближаясь к столу. Стефан, сам не зная зачем, поднялся.       — Да, хотела, — Кэтрин с наигранным интересом разглядывала обстановку. — Кажется, здесь мы этим не занимались, да?       Стефан с силой сжал ручку, которую держал, в груди закипал гнев, но он все еще владел собой.       — Так вот, — Кэтрин опустилась в кресло, — я хотела сообщить тебе радостную весть: мы с твоим братом решили пожениться.       Стефан замер, пытаясь осознать сказанное. Но эта мысль — мысль о Кэтрин, которая становится женой его брата — никак не желала умещаться в голове, казалась нелепой, громоздкой и давила на череп изнутри. Хотя… что в этом такого особенного? Они давно встречаются, и Деймон многим пожертвовал ради этих отношений. Все верно, вот только Стефан был отчего-то уверен, что эти отношения не более чем временная, пусть и затянувшаяся интрижка. И эта уверенность делала его жизнь и всю эту паршивую ситуацию немного проще.       — Рад за вас, — медленно проговорил он, выходя из-за стола и стараясь не показывать своего потрясения. — Но я все равно не понимаю цели твоего визита. Сегодня вечером Деймон назначил мне встречу и, вероятно, планирует поделиться со мной этой счастливой новостью.       Кэтрин кивнула, глядя на него снизу вверх. Сложно было разобрать выражение ее лица в тот момент, но она больше не улыбалась.       — Так зачем ты пришла? — теряя терпение, вновь спросил Стефан. — Не могла упустить возможности лишний раз причинить боль?       Кэтрин быстро поднялась, словно ждала этих слов, и шагнула к нему. От запаха ее духов голова пошла кругом. Запаха, который когда-то он готов был сдирать вместе с обоями и обивкой, который, казалось, отравил каждый дюйм его жилища и души.       — А тебе больно? — спросила она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза. — Только скажи мне правду… — ее ладони легли на его скулы, и Стефан дернулся, пытаясь освободиться, но Кэтрин удержала его: — Правду, Стефан, я должна знать правду.       Какое-то время он был словно загипнотизирован этой близостью, а затем убрал ее руки и отступил.       — Зачем? — спросил он, бесцельно блуждая взглядом по разложенным на столе документам.       Лишь бы отвлечься. Лишь бы не сжать ее в своих объятиях, не опрокинуть на этот стол, чтобы пусть ненадолго, но почувствовать, что здесь и сейчас она принадлежит только ему.       — Посмотри на меня, — потребовала она, и он невольно послушался, — одно твое слово, Стефан, — медленно проговорила Катерина, — и этой свадьбы не будет.       Стефан замер, сбитый с толку, оглушенный ее словами. Но в следующее мгновение его захлестнул гнев. Он с силой схватил ее за плечи и встряхнул.       — Ты в своем уме?! — процедил он. — Ты понимаешь, что говоришь? Есть ли предел твоему цинизму?! Ты уже поссорила нас с братом, ты изменила мне, переспав с ним, ты разрушила нашу семью…       — Значит, не семья и была! — зло выплюнула она, не скрывая разочарования.       — Значит, не отношения и были, — парировал Стефан, — наши с тобой отношения, — он отвел руки в стороны, словно ему было противно ее касаться. Кэтрин поморщилась, словно от боли, но в считанные секунды ее лицо снова сделалось насмешливым и надменным. — Даже если до сих пор я испытывал к тебе хоть что-то, сейчас ты уничтожила остатки этого чувства, и я благодарен за это. Просто уйди, — Стефан указал рукой на дверь, но Кэтрин не шелохнулась. — Тогда уйду я, — он направился к выходу. — Мне только жаль Деймона, — устало произнес он, уже сжимая дверную ручку.       — Ты скажешь ему? — Кэтрин живо обернулась. — Имей в виду, он тебе не поверит!       Стефан окинул ее тяжелым взглядом и молча вышел.       Он так и не сказал Деймону. Сдержанно поздравил с запланированным событием и пообещал, что придет. Брат светился от счастья и был так мало похож на самого себя. Потом случилась авария, и признание оказалось не к месту, а затем и вовсе утратило свое значение. Они оба хотели только одного: чтобы Кэтрин пришла в себя, а все прочее отошло на второй или даже десятый план. Да и Деймон был так раздавлен случившимся, что Стефан просто не мог обрушить на его голову еще и это. Он и сам не до конца понимал, зачем Кэтрин приходила к нему в тот день. Хотела поиграть? Проверить, забыл он ее или нет? Или же то, что он прочел в ее глазах, было правдой, и она сожалела о них? Стефан не знал этого, знала только она. И теперь, когда он выяснил, что новый муж матери — приятель того самого светила медицины, который был им так нужен, просто не мог поступить иначе. Было глупо не испытать этот шанс. И нечестно по отношению к Катерине. Даже если сама она честностью не отличалась.