Часть 1
26 февраля 2023 г. в 14:39
Когда Рокэ и Робер добираются до дома Марианны — закоулками, хоть Никола и его люди были предупреждены; в плащах, скрывающих лица, — та открывает им калитку, не успевают они даже постучать. Эпинэ будет ломать голову, как отблагодарить ее, позже, а пока у него на уме одна забота — Рокэ.
Рокэ, которого пришлось уговаривать бежать. Рокэ, который при взгляде на низенькую неприметную лошадь, на которой им предстояло преодолеть длинный путь через полгорода, презрительно фыркнул, ведь он «еще в состоянии доехать сам». У Робера бешено стучало сердце всю дорогу, но даже так он не мог не заметить, как дрожали руки Алвы, которыми тому пришлось обхватить его сзади, чтобы не свалиться с лошади.
Робер чисто физически не может спрыгнуть на землю первым, так что несколько мгновений ему приходится наблюдать за тем, как Алва неловко соскальзывает вниз, оступается и тратит какое-то время на то, чтобы восстановить равновесие. Эпинэ тут же оказывается рядом и подхватывает его под локоть. Теперь они достаточно близко, чтобы было видно, как из-под капюшона Рокэ зло скалит зубы. Робер, конечно, не принимает это на свой счет: он бы на его месте держался хуже.
Марианна непривычно серьезна и молчалива — будто другой человек. Она знает Рокэ и знает, что на его слабость даже намекать нельзя, поэтому, хоть и дергается к нему в порыве поддержать с другой стороны, все-таки медленно опускает руки и на его весьма немногословное приветствие лишь произносит с улыбкой, но без наигранного кокетства: «Вам всегда рады в этом доме, герцог».
Лишние подозрения Роберу не нужны, поэтому он покидает дом Капуль-гизайлей, как только удостоверивается, что Марианна позаботится о Рокэ, хотя даже так ему неспокойно. Но, чтобы вернуть Первого маршала Талига, Первому маршалу Талигойи нужно еще немного поиграть в верность.
Если бы еще пару лет назад кто-то сказал Эпинэ, что в будущем он станет плести интриги и играть в двойные, тройные и Создатель знает еще какие игры, он бы посмеялся и махнул рукой. Но нынешний Эпинэ — уже опытный игрок, и он продолжит тонуть в болоте вранья столько, сколько потребуется, чтобы дождаться Савиньяка, а за ним и остальных. Хорошо, что к болотам ему, в принципе, не привыкать.
А разобраться со стражами в Багерлее оказалось не так уж и сложно. Пропажу «не заметят» еще несколько дней, у них есть время, так что на следующее же утро Робер вновь оказывается у Марианны и, услышав, что Алва до сих пор не выходил, с опаской стучится в комнату свободного пленника.
На первый взгляд Алва такой же, как и был, если не брать в расчет то, что он похудел и едва держится на ногах, а под потускневшими глазами залегли глубокие тени. Но Робера напускной бравадой не обмануть, к тому же он оценивает скрытую напряженность позы Рокэ, откинувшегося в кресле. У Робера складывается ощущение, что тот еще минуту назад сидел свернувшись калачиком, притянув колени к подбородку и уставившись в пустоту.
А может, это просто разыгравшееся воображение. Эпинэ оправдывается перед собой тем, что Рокэ с влажными волосами — видимо, принять ванну Марианна его все-таки заставила — похож на взъерошенного вороненка, вот и приходят на ум соответствующие ассоциации.
Казалось бы, самые трудности уже позади, но начать разговор сложнее, чем подстроить похищение заключенного. Впрочем, Рокэ избавляет их от напряженного молчания сам.
— И чем же я обязан моему нежданному освободителю? — тянет он насмешливо. Его голос звучит хрипло и низко — еще бы, столько времени ни с кем не разговаривать.
В комнате прохладно, даже холодно, и Робер еле заметно ежится, с недоумением глядя на Рокэ, который сидит в одной рубашке. А в следующий миг на него накатывает осознание: Алве не изменили условия в камере даже после его визита. Леворукий, разумеется, всем было плевать! Альдо запретил Эпинэ снова навещать узника, но он должен был как-то схитрить, удостовериться, что все в порядке!
А Дикон, конечно же, нашел предлог, чтобы обойти крыло, в котором держали его бывшего господина, за хорну. Да, старый гусь сумел порядком запудрить мальчишке мозги, но Ричард был Окделлом, а Окделлы были честны — если бы не страх перед неприятной встречей, он бы вряд ли согласился с жестоким решением держать заключенного почти что в раскаленной печи.
От злости хотелось что-нибудь разбить, а еще лучше продырявить кому-нибудь ногу или руку. Подобного желания у Робера не появлялось уже давно.
— Можете закрыть окно, — ровным голосом, но все так же хрипло предлагает Рокэ. Робер вздрагивает: тот все это время наблюдал за ним со скукой во взгляде. Что более вероятно, это лишь притворство.
— Благодарю, я в порядке. — Эпинэ обводит взором комнату, замечает на столике в углу полный графин с водой и идет туда. Чувствуя, как со спины за ним наблюдают синие глаза, он наливает воду и возвращается к Рокэ. Протянуть стакан ему в руки он почему-то не решается, поэтому ставит на столик у кресла.
На этот жест Алва никак не реагирует.
— Как вы себя чувствуете? — со вздохом спрашивает Робер и все-таки решает лишний раз не нависать, поэтому опускается на софу напротив.
Лицо Алвы принимает задумчивое выражение.
— Непривычно, — ухмыляется наконец он. — Знаете, в голову даже закрадывается мысль, что в тюрьме мне было самое место. Странно, что, в отличие от ваших… друзей, вы так не…
Он не договаривает, потому что заходится в приступе кашля. А Эпинэ начинает складывать два и два.
— Вы правы, я действительно так не думаю, — произносит он, дождавшись, пока Алве станет легче. — Поэтому вы можете мне доверять. Выпейте воды, Рокэ, я прошу вас. Она не отравленная и даже не соленая.
Алва криво ухмыляется:
— Еще бы вы пытались меня отравить. Я бы решил, что у людей Чести появилась привычка.
Он тянется к стакану, но так и застывает с ним в руках. Сощуривается при взгляде на воду и раздосадованно цокает языком, но в конце концов все-таки делает глоток. Его рука при этом дрожит.
Эпинэ надеется, что его эмоции не написаны у него на лице. Кажется, он сильно недооценил демонов, последовавших за Алвой из Багерлее.
Тот ставит обратно опустевший стакан и легко щелкает по нему. Стекло издает едва слышный звон, а Робер невпопад думает, что видеть тонкие пальцы без колец очень непривычно.
— И зачем вам такой Первый маршал? — спрашивает вдруг Алва каким-то потухшим тоном. Они встречаются взглядами, и вот теперь Робер по-настоящему пугается, потому что в глазах напротив он видит что-то, грозящее стать равнодушием.
— Нет. — Он вскакивает и снова идет к несчастному графину, просто чтобы выплеснуть хоть часть эмоций. — Не говорите ерунды, Рокэ. Я понимаю, что вам пришлось пережить и как это нелегко, но…
— При всем уважении, но вы ни кошки не понимаете, Эпинэ, — шипит Алва. — И если вы пришли меня жалеть, то вы зря потратили свое и мое время, можете возвращаться к своему королю. Вашими стараниями теперь я перед вами в долгу, надеюсь, этого вам достаточно.
Он морщится и проводит ладонями от переносицы к вискам — жест, который Робер когда-то подцепил у него, как плохую привычку. Это возвращает из тревоги на землю и напоминает о долге. О долге в первую очередь перед самим собой.
— Я не собираюсь притворяться, что вы сейчас в состоянии взяться за шпагу. — С удовлетворением Робер слышит в собственном голосе железные нотки. И, что даже лучше, их слышит Алва: в его глазах появляется злой интерес. — Более того, я этого от вас и не жду. Не обманывайте нас обоих, Рокэ, вы прекрасно знаете, что Талиг ценит вас в первую очередь не за это.
Алва скептически хмыкает, но отводит взгляд: он был не готов к искренности прямо сейчас. Тем более он не был готов, что перестанет контролировать ситуацию, но для борьбы он все еще слишком слаб. Эта слабость не должна стать его врагом. Робер продолжает:
— Вы нужны Талигу, Рокэ. Талигу, не Талигойе. — И, помедлив, говорит самую честную за сегодня вещь: — И вы нужны мне.
Алва хмурится и сверлит его взглядом еще несколько секунд, словно Робер оказался самой сложной загадкой, которую ему когда-либо приходилось решать, хотя это уж точно не правда.
Так ничего и не ответив, Рокэ лишь устало опускает веки, давая понять, что разговор окончен.
Робер тихо прикрывает за собой дверь.