Песня рассвета

Знаете, почему Санта Клаус всегда такой довольный? Он в курсе, где живут все горячие девчонки и мальчишки. Дж. Карлин

***** После выхода из горы закатный солнечный свет кажется особенно ласковым и живым. О том, чтобы ночевать внутри, не может быть и речи. Но склоны покрыты снегом, а времени на поиски подходящего места для ночлега осталось очень мало. Значит, придется спать, свернувшись рядом со снежными хищниками. Интересно, позволят ли звери провести людям ночь почти в обнимку с ними? Зато Джейка, похоже, ночлег пока не слишком заботит: он пытается связаться с Нормом. Сигнал видеосвязи здесь не проходит, а вот краткое сообщение с координатами места отправить все же удается. И удачно получается довольно быстро получить ответ: ученые смогут добраться сюда через пару дней. Что ж, это реально, если к их "Самсону" подсоединить запасные баки. Тем более вертолет – это не икран, ему не нужно отдыхать, как живому существу. Если, конечно, все сложится успешно, и не помешает непогода. Теперь нужно подумать, где проведут оставшееся время они. Салли устанавливает со своим ирр′чи цахейлу, но пока не трогается с места. Похоже на то, что он общается с питомцем по связи. Куоритч тоже залезает на Грейс и с удовольствием погружает руки в густой теплый мех. Он чувствует, что самка хочет скорее уйти отсюда и еще улавливает ее тоску и беспокойство по прайду. Но хищница терпеливо ждет, когда глава снежного семейства договорится с Джейком. О чем, интересно? Полковник осматривает окрестности. Снег, лед, опять снег, из-под которого кое-где выглядывают черные скалы. Холодная суровая красота, безразличная ко всему живому. А так хорошо ощущать себя живым. Дышать. Двигаться. Чувствовать. Просто жить. От раздумий Куоритча отвлекает голос Джейка. – Сэр говорит, что здесь недалеко есть теплое и безопасное место, – заявляет он. – Там их постоянное логово. На охоту они могут уйти далеко, но после возвращаются туда. Ну что, съездим в гости, раз приглашают? Полковник пожимает плечами. Особого выбора все равно нет, не в снег же закапываться на ночь. – Ладно, – соглашается он. – Только бы хозяева не приняли гостей за угощение. Салли смеется, и его питомец, кажется, понимает причину веселья, потому что оборачивается и смотрит на Куоритча. Если бы речь шла о человеке, то можно было бы сказать: укоризненно. Но здесь-то зверь, то есть существо не настолько разумное, как человек. И все же полковник не может избавиться от ощущения, что ирр′чи ведет себя радушный хозяин, пригласивший гостей к себе от чистого сердца и обиженный низкими подозрениями. Хоть извиняйся перед зверюгой, право слово. Вон как смотрит, будто считает Куоритча невоспитанным дураком. Дожили. Если и дальше так пойдет, он будет испытывать неловкость перед каждой живностью. Извини, цветочек, что я на тебя наступил. Извини, веточка, что я тебя сломал. Это я нечаянно. Ну и ты, прости, йерик, что я тебя убил, – есть очень хотелось. Дурдом. Хотя на′ви так и живут. У них же все вокруг – части Эйвы. Вот и Салли на каждой охоте благодарит и просит прощения за отнятую жизнь. А с людьми он почему-то этого не делал... Впрочем, надо гнать такие мысли. Меньше думаешь – крепче спишь. Кстати, о сне. Где им все-таки предстоит ночевать? ***** Ехать оказалось действительно недалеко. Или звери торопились вернуться домой и прыгали с камня на камень гораздо быстрее, чем шли к горе с Колодцем. Вскарабкавшись по скалам возле ревущего водопада, они оказываются в небольшом горном цирке. Ледового покрова тут гораздо меньше, и воздух кажется куда более теплым. Возможно, это потому что почти отвесные обрывистые склоны закрывают доступ пронизывающим ветрам? Каменное ложе здесь перемежается с небольшими участками низкой красноватой травы с восковыми ягодами, отдаленно похожими на малину. На одной из таких полянок Джейк и полковник спешиваются, их ноги утопают в горной растительности почти по щиколотку. Ирр′чи, освободившись от седоков и поклажи, радостно несутся к нагромождению камней в отдалении, откуда навстречу им выходят другие снежные звери. Вот почему хищники сюда рвались. Счастливое воссоединение семейства. А людям нужно найти место для себя. Куоритч оглядывается и замечает у северного склона что-то вроде большого скального карниза. А еще оттуда поднимаются клубы пара. Значит, там источник тепла. ***** Так оно и оказывается. Большую часть горной выемки занимает небольшое озеро. Вернее, оно кажется небольшим, потому что какая-то его часть скрыта нависшей скалой. Со стороны входа в природный бассейн сбегают пологие каменные уступы, и здесь вода приятной температуры, а вот с другого края, где из трещины в скале поднимаются пузыри, она куда горячее. Более "прохладные" края водоема поросли знакомой красноватой травой, а сухая часть скального углубления состоит из цветных наплывов – словно расплавленная масса натекала слоями друг на друга и застывала причудливыми плоскими полукружьями желтого и коричневого. Здесь достаточно места, чтобы расположиться на ночь. Куоритч поднимает глаза к потолку, под которым клубится пар. Горячий влажный воздух вытягивается из-под каменного козырька и образует на выходе фантастические ледяные наросты. А там, где они находятся, так тепло, что можно ходить раздетым. На фоне высящихся снеговых вершин этот оазис кажется нереальным. Сочетание холода и тепла. Единство противоположностей. Совмещение несовместимого. И в этом – вся Пандора. Но хватит крутить головой. Вон Салли уже разделся и залез в воду по шею. – Че-ерт, – стонет Джейк, вытягиваясь в импровизированном бассейне. – А я уже забыл, какое это блаженство – горячая вода. Полковник снимает одежду и устраивается рядом, чувствуя, как приятное тепло обволакивает тело. Но вслед за кратковременным расслаблением приходит прилив энергии. Комфортно. Хорошо. Удобно. А раз так, почему бы и не?.. Куоритч поворачивает голову и встречается взглядом с Джейком, посматривающим на него из-под ресниц. О чем тот думает, понять не сложно. Потому что полковник думает о том же. Сейчас он завалит капрала в горизонталь прямо здесь, в приятной теплой водичке. И тут в него летит вопрос: – Ну как, решился? Вот черт. Надо было меньше думать, тогда бы Салли не перехватил инициативу. – На что? – хмурится Куоритч, хотя прекрасно понимает, о чем речь. – Ну как – на что? – улыбается Джейк, придвигаясь вплотную. Полковник чувствует, как чужая рука искушающе пробирается к внутренней стороне его бедра и поглаживает там в опасной близости от гениталий. – На то, о чем ты со мной... не спорил. Или все-таки боишься? Рука нахально лезет дальше, ладонь накрывает обрадовавшийся такому вниманию член. Салли выжидающе смотрит и в ожидании ответа облизывает губы острым кончиком языка. Это он специально так делает. Провокатор. Промолчи сейчас Куоритч – и получится, что да, боится. За сохранность собственной задницы. Конечно, все это тупые разводы, на которые полковник не велся и в юности. – Ничего я не боюсь, – слова вырываются сами собой. – Тогда я считаю это согласием, – обжигает ухо горячий шепот, и щекам Куоритча тоже становится жарко. А внизу живота жар уже набрал полную силу. Джейк задумчиво склоняет голову к плечу, проводит рукой по груди полковника, легко задевает за соски, обводит круговым движением сначала один, потом другой; его пальцы скользят вниз, по животу и дальше, щекочут головку отвердевшего органа, затем снова ползут вверх. План действий он разрабатывает, что ли? Стратег интимного порядка. Да еще пялится с коварной улыбочкой и хватает за чувствительные места. А выдержка у полковника не железная. – Повернись, так будет удобнее, – говорит, наконец, Джейк. А глаза-то вон как блестят. Похоже, колебания партнера его забавляют. Ну и ладно. Дергаться Куоритч не станет. Раз решился – так решился. По крайней мере, это будет новый опыт. В теплой воде тело расслаблено и легко поддается на ласку. Хотя в голову лезут мысли, что поначалу может быть неприятно. Первый раз все-таки. Но Салли не торопится. Он пристраивается сзади и тянется к левому уху полковника. Мягкие губы нежно касаются края ушной раковины, то покрывая ее невесомыми поцелуями, то легонько прихватывая. Ладони оглаживают бока и живот и снова начинают теребить отвердевшие соски. Губы скользят ниже, к шее и плечам. Рука ныряет между ног, мягко надавливает, вынуждая расставиться, гладит по яйцам, проникает дальше в промежность, массируя ее, и вдруг так нажимает на какую-то точку, что Куоритча буквально простреливает волной удовольствия. Полковник втягивает воздух сквозь зубы. Не будет же он стонать от первого приступа наслаждения. Черт. Зато теперь он точно чувствует это. Намок. Не снаружи – внутри. Ладно. Если Джейк сейчас полезет к его заднице, то, по крайней мере, сильного дискомфорта быть не должно. Но нет. Салли будто бы забыл об этой части тела. Зато ласкает член полковника так, что тот почти видит звезды. Куоритч закидывает руку назад, хватая Джейка за волосы и притягивая к своему лицу. Хорошо, что шея у на′ви длиннее, чем у людей. Можно изогнуться так, что рты их сливаются в глубоком поцелуе, и не стонать уже не получается. Еще немного, и полковник кончит только от прикосновений. Надо сдержаться. И перейти к тому, ради чего все и затевалось. – Ну, давай, – голос от возбуждения становится хриплым. – Чего тянешь, я не сломаюсь. Джейк улыбается Куоритчу в шею. И когда большой палец правой руки Салли массирует чувствительное место под основанием хвоста, а средний одновременно проникает внутрь, полковник снова не может сдержать стона. Это ни разу не больно. Наоборот. Это охренеть как приятно. Тело двигается само, насаживаясь уже на два пальца. На три. И этого, черт возьми, мало. Что за руки у этого Салли, что он такое творит? Кажется, что внутри все состоит из одних нервных окончаний, генерирующих волны удовольствия. Сплошные точки J. И кошачье тело требует быстрее, сильнее, жестче. И больше. Когда член Джейка медленно проникает в него – ну да, с ним же хотят поласковее! – Куоритч сам дергается ему навстречу. Тут изменяет выдержка и у Салли, и он с рычанием вбивается сразу на всю длину. Кратковременное чувство растянутости и непривычной наполненности сменяется головокружительным ощущением горячей, обволакивающей, приносящей невероятное наслаждение тесноты. Цахейлу. Связь. Соединение целиком и полностью. Проникновение друг в друга. Будто они срослись на уровне клеток. Это действует опьяняюще. Голова совершенно перестает соображать, только тело сотрясается от сильных толчков сзади. Полковник еще больше прогибается в пояснице и снова запрокидывает голову. Салли склоняется к нему. Они трутся щека о щеку, и почему-то сейчас это кажется более чувственным, чем поцелуи. Джейк некоторое время толкается вперед-назад, а потом начинает покачивать бедрами из стороны в сторону, и тогда его член задевает внутри еще какие-то чувствительные места. И от этого все тело пронзает настолько резким всплеском наслаждения, что Куоритч издает пронзительный, почти кошачий звук. Казалось бы, предел удовольствия достигнут, но оно продолжает усиливаться, пока не становится почти мучительным. Он больше не может это выносить. В какой-то момент все мышцы дико напрягаются, ритмично сокращается анус, и Куоритч слышит и ощущает, как Джейк содрогается в оргазме. Член полковника почти выстреливает спермой в воду. И практически сразу, без всякого перерыва, он кончает еще раз. Двойной залп. Вот это да. Теперь часть озера, где они активно отдыхали, будет не такой прозрачной. Зато сейчас, когда напряжение схлынуло, тело кажется невероятно легким. И чистым. Секс в воде имеет свои преимущества – не нужно потом куда-то тащиться для мытья. И можно вытянуться на пологом выступе так, чтобы теплая влага закрывала половину тела. А другую половину закрывает Салли, с удобствами устроившийся у Куоритча на спине. И от этого очень… комфортно. – Вот видишь, а ты не решался, – негромко говорит Джейк, и голос у него довольный донельзя. – Гляди, войдешь во вкус, потом сам просить об этом будешь. – Не дождешься, – отвечает Куоритч, но на самом деле спорить ему не хочется: сейчас ему слишком хорошо после пережитого удовольствия. Джейк не отвечает. Полковник чувствует, как он опускает голову ему между лопаток, тело его тяжелеет, а дыхание успокаивается. Совсем расслабился. Еще и уснуть может. А он сам? Одного сеанса, пусть и очень…. насыщенного, хватило, чтобы превратиться в мягкую подушку? До этого у них ничего не было почти неделю. Завтра прилетят ученые, и тогда уж точно будет не до секса. Спеллман опять будет тереться рядом с траурной рожей, Салли будет его опекать и заботливо спрашивать, все ли у Норма в порядке... Тоска невыносимая. Вывод? Надо наверстывать упущенное сейчас. А заодно набрать баллов на ближайшее будущее. Куоритч выворачивается из-под капрала и опрокидывает его на спину. – Эй, – бормочет Джейк, пытаясь отстраниться и дергая ухом, в которое попала вода. – Нам вообще-то надо отдохнуть. – Если будешь себя хорошо вести, я, так и быть, тебе это позволю, – усмехается Куоритч. – А сейчас моя очередь. Салли вздыхает, запрокидывает голову, открывая шею, и расслабляется. Полковник чувствует, как член его быстро твердеет: такая покорность заводит похлеще любого афродизиака. Послушный мальчик. Всегда бы так. А теперь Куоритч попробует на Джейке все интересные вещи, которыми порадовал его капрал. И будь полковник проклят, если не заставит Салли стонать и кричать под ним вдвое громче. ***** Здорово, что они приготовили место для сна заблаговременно, потому что сил хватило только на то, чтобы выползти из воды и добраться до лежанки. Куоритч еще помнит, как Джейк выжимает излишек воды из длинных волос и ложится рядом, по привычке закидывая на него ногу. А потом они просто вырубились. ***** Бόльшую часть жизни полковник был согласен с утверждением, что утро добрым не бывает. И тем приятнее редкие исключения. Судя по свету, проникающему через сверкающий у входа лед, проспали они долго. Но Куоритч позволяет себе еще немного подремать. Джейк сопит ему в шею, хвост его обвивает бедро полковника, а пушистая кисточка на конце чуть подергивается в опасной близости от члена, и это одновременно и щекотно, и очень приятно. Сознание балансирует на грани между сном и явью, и не имеет значения, который сейчас час. Кроме теплого полусонного уюта вообще ничего не имеет значения. Но рано или поздно приходится проснуться. Салли вздыхает в объятиях Куоритча, текуче переворачивается на другой бок и потягивается, непроизвольно выгибаясь. Хвост его начинает шевелиться уже более активно. И сразу хочется чего-то большего. Полковник аккуратно вытаскивает руку из-под головы Джейка, опирается на локоть и, склонившись к капралу, легко ведет губами по его щеке, линии подбородка, следуя вдоль полос, возвращается к чувствительному уху. Внутри разгорается огонь желания, и Куоритч не может сдержаться: приникает, прижимается к теплому телу рядом с тихим возбужденным стоном. Телячьи, вернее, кошачьи нежности. Почему бы и нет? Иногда-то можно себе позволить. А еще хочется целоваться в губы, как влюбленному подростку, впервые оказавшемуся наедине с... Синим типом, который таращится на тебя со словами: – Доброе утро! Ты чего стонешь? – Ничего. Руку во сне отлежал, – отвечает Куоритч, отодвигается и в подтверждение своих слов показательно разминает левый бицепс. – Случайно вырвалось. – А, – говорит Джейк. – Бывает, – шустро выныривает из-под покрывала и топает к озеру умываться. Черт. Хоть бы штаны сначала надел, а не светил синей задницей и не наклонялся так... соблазняюще. Полковник ложится на спину, закидывает руки за голову и смотрит в потолок, будто там написан универсальный рецепт удовлетворения. М-да. Если в виде исключения утро и бывает добрым, то недолго. ***** Утренний облом – вещь раздражающая. Но еще больше раздражает, когда тобой начинают командовать бывшие подчиненные. Вот возьмем, к примеру, Салли. Вместо того, чтобы быть мягким и покладистым после вечерних удовольствий, а может быть, даже их продолжить, он впадает в ненужную, на взгляд Куоритча, суету: второпях одевается, осматривает оставшиеся у них запасы, а потом хватает ноутбук с усилителем сигнала, выходит наружу и долго торчит там, пытаясь опять связаться с учеными. Полковник ждет, когда капрал вернется. Тоже долго. За это время несвойственный ему нежный настрой скатывается в привычное сварливое состояние. Наконец Куоритч ловит себя на том, что сердито барабанит пальцами по спальной циновке. Старая привычка. Признак недовольства. Какого черта можно делать столько времени? Почему нельзя провести утро как нормальные партнеры – то есть, посвятить время друг другу? Наконец Джейк возвращается, вскидывает на спину лук и заявляет: – Вставай. Пошли. – Куда? – интересуется Куоритч, наоборот, устраиваясь поудобнее. Если один капрал думает, что полковник побежит выполнять его приказы, то он очень сильно ошибается. – Разве у нас не выходной? – На охоту, – Салли смотрит на него так, будто объясняет элементарные вещи непонятливому ученику. – Зачем? Еды у нас достаточно, – пожимает плечами Куоритч. Если кому-то шило в одном месте не дает покоя, пусть этот кто-то скачет по горам один. А полковник никуда не спешит. – Лично я намерен позавтракать и как следует отдохнуть. – Ну вот, поели, теперь можно и поспать. Ну вот, поспали, теперь можно и поесть, – передразнивает его Джейк. – Ты не забыл, что скоро сюда прилетит толпа народу? Насколько я знаю Макса и Норма, оборудование они возьмут по максимуму, а вот насчет еды заморачиваться не станут: захватят десяток брикетов, и все. Для них интересные исследования важнее всего. Так что о еде придется думать нам. Пошли, узнаем у зверей, на кого они тут охотятся. – "Толпа" сюда не прилетит, – возражает Куоритч. – Трое-четверо, не больше. – Больше или нет, а кормить их чем-то нужно. И неизвестно еще, сколько мы здесь пробудем, – Салли с намеченной цели уже не свернуть. – Вылезай из теплого гнездышка, – и ехидно добавляет: – Неженка. – А за оскорбление я могу и хвост накрутить, – говорит полковник, отбрасывая одеяло и натягивая одежду. Но Джейк его не ждет, а направляется к выходу. Что-то он слишком деловой с утра. Самооценка, видать, после вчерашнего поднялась. Вот и соглашайся после этого на интимные эксперименты. ***** Возле логова ирр′чи дежурит меховой охранник – кто-то из младших членов группы. Еще издали заметив чужаков, он поднимается из незаметного ранее укрытия и издает низкий вибрирующий звук. Игравшие на солнышке детеныши тут же отступают под защиту взрослых хищников, которые выходят вперед, всматриваясь в приближающихся гостей. Что-что, а дисциплина у зверюг на высоте, порядок и безопасность вожак группы организовал, уважительно думает Куоритч. Не зря все-таки Салли назвал его Сэром. А вот и он сам. Глава прайда выходит вперед и, узнав своего наездника, издает мягкое рычание. Звери успокаиваются, детеныши продолжают игру. Только один, самый любопытный и смелый, поняв, что опасности нет, несется к Джейку и полковнику со всех шести лап, желая познакомиться с невиданными существами. Забавное создание, повадкой похожее одновременно и на котенка, и на щенка, ростом им по колено, с белоснежным мехом и яркими зелеными глазами. Детеныш подбегает к Салли и наматывает вокруг него круги. Особенно привлекает его кисточка на хвосте. Джейк смеется, сохранности ради наматывает свой хвост на руку и пытается погладить шуструю мелочь, но ему это не удается. Тем временем они подходят к прайду ближе, но сохраняют расстояние, чтобы не тревожить понапрасну зверей, связь с которыми они не устанавливали. Детеныш тем временем продолжает кружиться возле Салли. Окончательно осмелев, он хватает его лапами за ноги, трется, толкает, даже пытается лизнуть, и в итоге они оба чуть не падают на землю. Подошедшая Грэйс сердито рычит, но мелочь ее не слушает. И только рявканье главаря, подкрепленное приличным шлепком, заставляют мохнатого озорника вернуться к братьям и сестрам. Оказывается, и у зверей есть свои Ло′аки. ***** Обычно ирр′чи охотились или на копытных, напоминающих горных козлов, что ловко прыгали по скалам, находя малейшую зацепку для ног на самых отвесных склонах, или на странных существ, похожих на гигантских сусликов, вооруженных суставчатыми хвостами вроде скорпионьих. Первая добыча не подходила: на своих двоих догнать ее было невозможно, а сидя верхом на снежном хищнике, резко скачущем по камням туда-сюда так, что приходилось цепляться за него руками и ногами, не прицелишься из лука. Звук выстрелов вызвал бы обрушение лавин, поэтому огнестрельное оружие тоже не подходило. А вот со вторыми что-то могло и получиться. Главное, нужно было подкрасться к ним незаметно, целиться в глаз либо в оттопыренное круглое ухо, а вторым выстрелом обязательно попасть в основание хлещущего хвоста с ядовитым жалом. И опять начинаются скачки с камня на камень, пристальное всматривание вдаль, ползание по-пластунски среди здоровых и не очень глыб и прочие охотничьи "прелести". Все-таки в лесу проще, чем в этих горах, где и деревьев-то нет, а уж о том, чтобы сравнивать охоту на икране с этим лазанием, не может быть и речи. – О, гляди, – вдруг говорит Салли. – А я думал, они здесь не растут, – и указывает на ползучее растение с крупными овальными листьями. – Что это? Заменитель мяса? – спрашивает полковник. – Нет, но вещь полезная, – отвечает Джейк. – Если мясо, которое ты так не хочешь ловить, плотно в них завернуть, то оно не испортится очень долго. Не знаю, почему и как это работает, но выходит что-то вроде вакуумной упаковки, – и набивает листьями свою охотничью сумку. Правда, потом отдает ее Куоритчу: ему нужны обе руки, чтобы целиться из лука, а полковник с копьем справится и одной, так что вот, Майлз, это тебе, держи, ты опять носильщик. Ну, спасибо. Первого зверя они замечают метрах в пятидесяти - его ярко-рыжая шкура почти светится на солнце. Но он очень проворен и сидит возле своей норы, поэтому нужно подобраться как можно ближе. Они договорились, что Джейк стреляет "суслику" в голову, а полковник пытается попасть копьем в основание хвоста, пока Салли накладывает очередную стрелу, и это оказалось удачным решением. Первый трофей был добыт без особого труда. В принципе, этого должно хватить. Однако Джейк замечает в отдалении еще одно животное и хочет заполучить и его. Но когда Салли поворачивается к Куоритчу спиной, полковник бросает сумку с листьями ему под ноги и обхватывает сзади, одной рукой удерживая захватом за шею, а другой тянется к бедру, отводя его в сторону. – Эй, отвали, – пытается освободиться Джейк. – Мы вроде как охотимся. – А я и охочусь... На тебя, – отвечает Куоритч и выбивает из-под Салли ноги, удачно роняя его носом в мох, а животом на ближайший камень. Вот теперь посмотрим, кто кем покомандует. Набитая растительностью сумка оказывается под Джейком, отчего задница капрала еще более удачно задирается вверх. Вот и хорошо, а то камень все же жестковат. И не беда, что листья полковнику потом пришлось собирать заново. ***** Кто бы сомневался, что Куоритч окажется прав. Гостей прилетело всего трое: Макс, Келли и Норм в теле аватара. Джейк здоровается с каждым за руку, только ладонь Спеллмана задерживает в своей, внимательно глядя на ученого. Выглядит тот неважно: под глазами круги, будто от недосыпания, и сам он кажется еще более худым, чем обычно. Но на вопросы, все ли в порядке и не опасно ли путешествовать в аватаре так далеко, Норм отмахивается и говорит, что просто спит он в последнее время не очень, наверное, общее состояние аватару и передалось, а нейроблок они с Максом усовершенствовали, и теперь можно лететь в синем теле хоть на край света: связь все равно будет стабильной. А здесь край света почти и есть. Едва оборудование разгружено и перенесено в жилой блок внутри горы, ученые решают приступить к делу. Джейк, наверное, в красках описал, что набросилось на них из Колодца, поэтому действуют они грамотно: успешно пройдя каменный лабиринт, Спеллман раздвигает длинный держатель с чем-то вроде защипа на конце, ловко опускает его в болтающуюся в провале дрянь и то ли зачерпывает, то ли отщипывает кусочек. А потом с победным видом опускает его в стеклянную емкость, которую держит наготове Макс. Образец взят. Кристаллами и спиралью ученые решают заняться потом. Теперь можно вернуться в жилой блок. Впереди как на крыльях летит Спеллман, бережно прижимающий к груди драгоценную пробирку. За ним скачут Макс и Келли, причем первый истерично причитает: "Не разбей-осторожно-не сломай-не испорть-это же уникально-дай, лучше я!", а вторая глядит на заветный кусочек слизи как на чудотворную икону. Забавно будет, если они передерутся из-за образца. Но нет, драки не случается, и частичка загадочной ерунды аккуратно размещена под микроскопом и сканерами. А дальше начинается бесплатное представление. Сначала к оборудованию прилипает Макс. Потом Келли выводит на экран компьютера какие-то формулы и графики. Спеллман тут же лезет с дополнениями. Все втроем начинают спорить, чирикая на своем научном языке. Затем опять по очереди рассматривают образец, что-то снова поправляют в записях. Спор вроде бы утихает, но через пару минут разгорается снова. Непонятные термины и названия сыплются, как из рога изобилия. Полковник ничего не понимает в этой ахинее. И не он один. – Ну и что у вас? Если коротко? – не выдержав, спрашивает Салли. Норм поднимает на него шальные глаза. – Невероятно! – с восторгом говорит он. – Это белковые соединения, легко меняющие свою структуру от внешнего воздействия. Оно может быть любым: свет, звук, давление, температура… Еще что-нибудь. И здесь такое разнообразие… В теле обычного человека порядка 30 тысяч различных белков, а в этой материи их миллионы и миллионы! И они постоянно трансформируются. Получается, что из этой биомассы можно создать что угодно! Но должны быть какие-то алгоритмы создания, образцы… Эх, понять бы, откуда она берется в этом Колодце. – Ты только не вздумай туда полезть, фанат науки, – замечает Джейк. – Да нет, я и не думал, – бормочет ученый, отворачиваясь к микроскопу, но Куоритч ему не слишком верит: они же все сумасшедшие, эти умники. Ради исследований на все готовы. Так что со Спеллмана станется. Вот будет картина: радостный Норм, вооруженный пробниками и сканером, спускается на веревке в Колодец, а навстречу ему не менее радостно лезет эта биомасса. Тьфу, гадость. И что теперь, оставаться рядом с этим полоумным, чтобы ограждать его от непоправимых поступков? Получается, так. Ладно, хоть немного времени на личную жизнь удалось урвать заранее. ***** Одна загадка более-менее прояснилась, но тайн оставалось еще много. Ученые пришли к выводу, что высящаяся над Колодцем "антенна" и его белковое содержимое представляют один биокомплекс. Но природу связи двух составляющих точно определить не удалось. Пока Норм и Келли продолжали исследовать образец, Макс пытался найти доступ к оставленным людьми компьютерам. Информации на них оказалось много, и ее нужно было еще скопировать и изучить, но ясно было одно: когда экспедиция обнаружила Колодец, он был пуст, а спиральная конструкция над ним неактивна и развернута вниз. Леса из кристаллов в пещере тогда не было. В Колодец спустили несколько зондов, что привело к удивительному открытию: провал уходил глубоко, почти на километр, постепенно сужаясь, а его "дном" являлась странная поверхность, словно состоящая из переплетений нервных окончаний. После этого кому-то из исследователей и пришла в голову идея использовать спираль как передатчик мощного сигнала, чтобы воздействовать на Эйву. – Если представить, что все на поверхности планеты подобно волосам и коже на голове, то там должно быть что-то вроде коры головного мозга, – выдает версию Норм. – Они хотели погрузить Эйву в состояние, похожее на кому... Технически она оставалось бы живой, но потеряла бы способность к активным действиям. Я не могу представить, что бы случилось, если бы все удалось. Но для всего живого это была бы катастрофа. Убить разум Эйвы, чтобы использовать ее тело. Обречь на гибель все, что ходит, летает, плавает и растет. И считать это не величайшим преступлением, а миссией на благо человечества. Но что же это за благо, если оно построено на чужих смертях? Еще один неудобный вопрос. ***** После таких новостей в жилом блоке повисает гнетущее молчание. А потом Макс, просматривавший последние дневниковые записи, приглашает всех подойти. На экране появляется лицо молодой женщины. На первый взгляд, это стандартный отчет: она перечисляет выполненное за рабочую смену, делится личными наблюдениями... Но главное не это. За ее спиной за столом видны трое людей – скорее всего, они собрались перекусить. И вдруг они замирают на несколько мгновений, будто прислушиваясь к чему-то, а после встают и выходят из комнаты. Женщина перед камерой продолжает говорить, поначалу не замечая происходящего. Наконец она произносит привычное: "Конец связи", – и оборачивается. "Крис? Линда? Где вы?" – удивленно спрашивает она, а потом глаза ее становятся бессмысленными, как у только что проснувшегося и пока не осознающего реальность человека, она медленно поднимается и тоже уходит. Камера некоторое время фиксирует пустое помещение, а затем компьютер переходит в энергосберегающий режим. Все. Назад никто из них так и не вернулся. ***** Норм считает, что это было гипнотическое воздействие. Это, наверное, Эйва оказала на людей ментальное влияние, говорит он. И этот уникальный случай надо обязательно исследовать, проще говоря, остаться в жилом блоке на ночь и проверить, что будет. Макс и Келли, явно закрутившие роман, соглашаются, что исследовать, конечно, нужно, но оставаться здесь на ночь им не хочется, потому что это опасно и неизвестно, чем все закончится. Может быть, в полночь они зомбированным строем промаршируют к Колодцу, чтобы кануть в него, как Лету? В чем проблема, говорит Джейк, здесь неподалеку есть прекрасное место для ночлега. Исследовать массу и Колодец будете днем, оборудование оставим здесь, а спать нужно там, где безопасно. Пешком туда добираться неудобно, но для этого есть ирр′чи, и они с Майлзом ученых увезут и привезут. Там даже есть теплое озеро, добавляет он в качестве убойного аргумента, глядя на Келли, и женщина сразу становится на его сторону, а это значит, что Макс тоже согласен. А Куоритча вообще все задолбало. Он не хочет никого "увозить" и "привозить", его достали эти приключения, заботы и всякие загадки. Он хочет просто пожить спокойно. И еще он знает, что толпа народу в их укромном оазисе будет его напрягать. Это их с Джейком место, и чужие там ни к чему. Да, он эгоист, ну и что? С другой стороны, оставлять ученых здесь действительно опасно. Значит, придется терпеть их общество круглосуточно. Таким образом, Спеллман со своей точкой зрения оказывается в одиночестве. И тогда ботаник неожиданно идет на принцип. Ладно, говорит Норм, и на его синем лице написано стремление идти до конца. Если вы боитесь, можете уезжать, а я останусь. Потому что если не рисковать, мы будем вечно ходить вокруг да около, но ничего не поймем и не узнаем. Вот мы проторчали здесь целый день, и никто ничего не почувствовал. Посмотрите на время последней записи – это была ночь. Может быть, загадочное психовоздействие связано с суточным циклом? Поэтому вы, ребята, поезжайте, куда хотите, а я буду дежурить здесь. И не надо меня уговаривать. Я все решил, и решения своего не изменю. В итоге в чертовой горе остаются все. А у полковника крепнет уверенность, что пай-мальчик Спеллман преподнесет им еще сюрпризов. Божья коровка оказалась с зубами и недюжинным упрямством. Как говорится, в тихом омуте… ***** В спорах время пролетело незаметно, и вечер превратился в ночь, если судить по часам. Келли и Макс устраиваются за ширмой на человеческих лежанках, где для на′ви места не хватит. Остается привычный родной пол. Куоритч раскатывает привезенную заранее шкуру и вытягивается на ней, игнорируя возню остальных. Сколько времени он не спал на нормальной кровати? И вряд ли когда-нибудь будет это делать. Скоро он станет как индийский йог: нет гвоздей под позвоночником – значит, уже комфорт. Свет выключили, но Джейк и Норм все еще спорят. На этот раз о том, кто где будет укладываться: шкур для подстилки всего две – для двух места и хватит, а вот если втроем... Тогда придется лежать, тесно прижавшись друг к другу. Спеллман, предсказуемо не захвативший с собой даже спальника, говорит, как-нибудь поместится с краю, а Салли настаивает на том, чтобы он улегся в середину. Еще чего. Тощий умник под боком полковнику не нужен. Куоритч уже хочет сказать, чтобы они прекращали тупой разговор. Лучше он будет на часах первую часть ночи, хотя в этом нет смысла: шипение шлюза возле входа пусть и негромкое, но на двери внушительный замок, который сам же Норм и закрывал, и бесшумно открыть его не получится. А потом полковника сменит Салли. Но Джейк, очевидно, устав от упрямого дружка, ложится рядом, прижимаясь так, чтобы с краю осталось место и для ученого. Наконец-то все успокоились. Но Куоритчу не спится. Он чутко прислушивается. Тихий шум работы системного блока компьютера, спокойное сонное дыхание Джейка рядом, шорох перевернувшего тела за перегородкой, где устроились Келли и Макс… Время идет, а сна по-прежнему нет. И вдруг боковым зрением полковник улавливает движение. Норм, заметный в темноте только по светящимся точкам на коже, бесшумно садится и пристально вглядывается в лицо Джейка, даже наклоняется к нему, прислушиваясь к дыханию, чтобы убедиться, что тот крепко спит, а потом так же неслышно поднимается. Тихое шипение шлюза. Дверь открывается и закрывается почти без звука. Так Спеллман что, ее нарочно не запер? Что за чушь происходит? Куда его понесло? Если это то самое гипнотическое воздействие, то почему Куоритч ничего не чувствует? Но Салли-то хорош! Оберегал-оберегал дружка от глупостей, а теперь дрыхнет, как младенец. Тогда полковник присмотрит за Нормом сам. Он приподнимается, чтобы последовать за ученым, но его локоть сжимают сильные пальцы. – Тихо, – шепчет Джейк. – Пусть он уйдет ненамного вперед, а поймать его мы всегда успеем. Я сразу понял, что он что-то затеял. Но он не должен знать, что за ним следят… ***** Через несколько секунд они выскальзывают в коридор. Здесь светлее из-за указателей на стенах, но приходится проявлять осторожность, чтобы Норм, обернувшись, их не заметил. Так они добираются до центральной пещеры. Норм достает планшет с обозначенным маршрутом и вступает в кристальный лабиринт. Он готовился к походу заранее. Теперь нужно незаметно следовать за ним. Они почти миновали середину каменного леса, как вдруг Спеллман, находящийся в паре десятков метров впереди, вытягивает руку так, чтобы она оказалась между контрастными кристаллами. Те сдвигаются, сталкиваются друг с другом и разрушают еще один – тот, возле которого был безопасный путь. Надо же. Подстраховался на случай преследования. Не так-то прост этот ботаник... Теперь они отрезаны от Норма. И нужно искать новую дорогу, если они хотят его догнать. Джейк и полковник судорожно озираются по сторонам, выискивая нужное направление. И маршрут получается в два раза длиннее. А тем временем Норм, двигаясь, как лунатик, подходит к краю Колодца, опускается на колени и, перекинув нейрокосу через плечо, вытягивает ее над волнующейся в нем материей. Что он делает?! Он же может погибнуть – эта белковая слизь попросту засосет его. А они не успевают. Не успевают. Но странная субстанция не заглатывает ученого, а отращивает такие же тонкие волокна, и они соединяются с его цвином. Происходящее напоминает обычную для на′ви сцену, когда кто-то соединяется с Деревом Душ. Но что происходит сейчас? И вдруг в тишине слышится что-то, похожее на щелчок, потом еще один. Из казавшего монолитным парапета, окружающего Колодец, выдвигается что-то вроде цилиндра, закрытого сверху полупрозрачной мембраной. Но цель уже близка. Осталась последняя дорожка из совпадающих по цветам кристаллов. Джейк выбегает на открытое место и несется к Норму. Он уже протягивает к нему руку, чтобы оттащить от Колодца... Тогда Спеллман открывает пустые глаза – глаза человека, тело которого здесь, но сам он находится далеко отсюда. – Не мешайте, – чужим голосом говорит он. – Мне ничего не угрожает. И рука Салли опускается. Он тоже чувствует что-то? Куоритч подходит к загадочному цилиндру и вглядывается. Кажется, емкость заполнена биомассой, но в ней происходят изменения. Вот потянулись смутные темные линии, они раздваиваются, изгибаются, становятся более плотными и видимыми, формируя нечто, напоминающее… Да, больше всего это похоже на человеческий скелет. Или скелет на′ви, если судить по размерам. Полковник чувствует, как по его собственному цвину пробегает дрожь, будто нейроотросток вибрирует под влиянием находящегося рядом мощного поля энергии, выбившиеся из косы волоски становятся дыбом, словно электризуются. А еще его охватывает оторопь с долей страха. Потому что ни черта не понятно, что за хрень здесь происходит. Мембрана становится прозрачнее, и через нее видно, как уже сформировавшийся костяк обрастает волокнами мышц и сухожилий с веревками и нитями кровеносных сосудов. Куоритч делает шаг назад, чтобы не смотреть на этот анатомический театр не для слабонервных, и поворачивается к Джейку. Но Салли не смотрит внутрь странной емкости – его больше интересует состояние Норма, которого он все же придерживает за плечо на всякий случай. Вот и ладно, потому что открывшееся зрелище на очень оригинального любителя, скажем так. ***** Никто из них потом не мог сказать, сколько это продолжалось. Наверное, сигналом к окончанию шоу стало то, что нити биомассы отлипли он цвина Спеллмана, а сам он обессиленно опустился на колени. Джейк пытается растормошить его, но Норм явно не в себе. Полковник тоже смотрит на ученого и едва не подпрыгивает от неожиданности, когда позади него раздается странный хрипящий звук. Такой, как будто кто-то пытается сделать первый вдох. Куоритч оборачивается и видит, что закрытый цилиндр успел трансформироваться в платформу, на которой лежит обнаженная женщина на′ви. Грудь ее судорожно поднимается и опускается, словно она учится дышать. Хотя так оно и есть. Глаза женщины еще закрыты, но губы ее шевелятся, и с них хрипло срываются слова, которые Куоритч никак не ожидал услышать: – Борт 25/м/4 подбит, иду на базу... И тогда к "новорожденной" с диким радостным воплем кидается внезапно обретший силы Норм Спеллман. ***** Если бы полковник умел рисовать и обладал бы чувством юмора, он назвал бы эту картину "Три обалдевших дебила и воскресшая капитан Чакон". Или как-то в этом роде. А пока он стоит рядом и наблюдает, как Джейк и Норм помогают Труди принять сидячее положение. Женщина садится и удивленно рассматривает свои синие руки, а потом и новое тело. – Ох, – неуверенно произносит она и находит взглядом расцветшего в блаженной улыбке Спеллмана. – Норм, это ты? А… Я что? Я жива? Ученый тянется к ней, как, наверное, тянулся бы к чистой воде путник, измученный многодневной жаждой, гладит ее волосы, лицо, плечи, прижимает к себе и исступленно бормочет: – Труди. Труди! Любимая! Ты вернулась... О, господи, теперь я верю в чудеса! Но капитан Чакон не из тех, кто даст тискать себя, как младенца. Она отстраняется от объятий, опускает ноги с платформы и оглядывается. – Что за хрень со мной случилась?.. О, Джейк, и ты здесь. Привет, – женщина постепенно осознает окружающую реальность и смотрит на полковника. – А ты кто? Тебя я вроде не встречала. – Встречала, но не в этой жизни, – неохотно произносит Куоритч. Больше говорить он не собирается: что-то подсказывает ему, что встреча получится не слишком теплой. – Труди, милая, – восторженность Норма уже сродни щенячьей. Еще немного, и он начнет стучать хвостом по полу. – Не переживай, все в порядке. Это же полковник, не узнала? Просто он… ну, в другом теле. Добавил бы еще: не стесняйся, тут все свои. Но Труди и не стесняется. – Кто-кто? – она всматривается внимательнее, и на ее лице вместе с узнаванием проступает гнев. – Так это Куоритч, что ли?! – Лучше бы тебе отойти, – негромко говорит Джейк, да и сам Куоритч тоже думает, что так будет лучше, но... ...не успевает это сделать, потому что в лицо ему впечатывается кулак, и перед глазами все вспыхивает алым. Он с проклятием отшатывается и через красную пелену видит, как Джейк и Норм удерживают разъяренную женщину. Вот это дамочка! Не успела очнуться, так сразу полезла разбираться с врагом. И плевать ей на то, что она голая. А полковник для нее враг номер один – это же он приказал стрелять в нее на поражение в прошлой жизни. Он бы тоже злился после такого. Сколько еще эта прошлая жизнь будет преследовать его? Похоже, что долго. А еще у Чакон чертовски хороший удар для только что воплощенного. Так что Куоритч ошибся, назвав ее дамочкой. Раньше она была первоклассным бойцом и воскресла такой же. – Ах ты, сука! – шипит тем временем Труди. – Убийца! Ну, сейчас ты у меня получишь! – Успокойся! – кричит Джейк. – Остынь! Почти двадцать лет прошло! Да тише ты! Мы сейчас тебе все объясним… Постепенно до Чакон доходит смысл сказанного. – Двадцать? – переспрашивает она и перестает вырываться. – Так много? – отводит злой взгляд от Куоритча и пялится сначала на Норма, а потом на Джейка. – Вот оно что… То-то я смотрю, будто вы, ребята, постарели... А война? А Дерево Душ? – Мы победили, – отвечает Салли. – И в той войне, и в… следующей. Сейчас на Пандоре почти не осталось людей. Те, кто есть, не представляют опасности. Но Труди не так-то легко убедить. – Не представляют опасности, говоришь? – прищуривается она и указывает подбородком на Куоритча. – Особенно вот этот тип – весь такой безопасный? Как вообще вышло, что у этого гада появился аватар? И почему он торчит вместе с вами? – Это не аватар, – поправляет ее Джейк и красноречиво смотрит на Норма: "Мол, помоги мне с объяснениями!", но напрасно: Спеллман таращится на Труди, как за сокровище, и ему явно пофиг на умные разговоры, когда любимая женщина здесь, с ним, в его руках. – Это… рекомбинант. Черт, Норм, выйди из ступора, скажи ей! Короче, у Норма аватар остался, но ни у меня, ни у Майлза сейчас нет человеческих тел, они умерли. А мы стали… на′ви. За это время слишком многое случилось, и… – Майлза? – перебивает его Чакон. – Ты этого козла теперь называешь Майлзом? Во дела! Может, ты с ним еще и целуешься? – Ну-у, – смущенно бормочет Салли. К такому вопросу в лоб он явно не был готов. Брови Труди ползут вверх. – Серьезно? – спрашивает она с недоверчивой кривоватой улыбкой. Повисает неловкая пауза. Удивленный взгляд женщины перебегает с Джейка на полковника, и самое неприятное, что Куоритчу тоже становится неловко. И опять начинают гореть чертовы уши. Слава богу, в это время отмирает Норм. – Труди, любимая, – говорит он и под локоть отводит женщину в сторонку. – Тут, и правда, столько всего, что сразу не разберешься. Давай отойдем, присядем, и я тебе все-все объясню. И вот… возьми пока это, – смущенно добавляет он, снимая с себя куртку. Труди смотрит на одежду, наконец-то замечает, что стоит в чем мать родила, снисходительно хмыкает и небрежно обвязывает куртку вокруг бедер. – Ладно, пошли, – говорит она. – Расскажешь, что за цирк тут у вас творится. М-да, новостей для нее будет много. Куоритч снова трогает пострадавший нос и надеется, что после рассказа Чакон не бросится бить морды снова. А если и бросится, так пусть и Салли прилетит хоть немного – он же его пара. А в парах все должно быть поровну. *****