16:21 *притворимся, что я знаю, что тебе ответить*
Антон долго висел с пальцем над экраном, совершенно не зная, что написать Арсению. "Да, я здесь. Что ты хотел?" – звучит как-то грубо и отстранённо. "О чём?" – заезженно, да и неправдоподобно. Он прекрасно понимал, о чём им нужно поговорить. "Прости, был занят" – звучит так, словно он оправдывается. Ни один из этих вариантов Антону не нравился, а с Арсением он привык быть честным – глупо надевать маску перед человеком, который раньше, да и до сих пор знал тебя лучше, чем кто-либо другой. 16:22 Дурачина. В стиле Арсения. Антон поймал себя на том, что просто глупо улыбался, смотря в экран, снова и снова пробегаясь по этим восьми буквам. Такое родное и тёплое прозвище, которое невозможно было представить голосом не Арсения. Они переняли это милое «дурачина» друг от друга, неосознанно копируя привычки любимого человека. Антон вообще большинство вещей не мог представить без этой ходячей катастрофы с голубыми глазами. Прогулки под дождём ощущались грустно без него, ромашки смотрелись неправильно не в его руках, объятия других людей ощущались одиноко. Без Арсения всё не то. 16:23 Ты занят? Нужно поговорить. Нужно. Антон понимал это, но лучше от этого не становилось. И когда он только стал бояться обычных разговоров с людьми? Арсения было страшно потерять. Просто невозможно страшно потерять... 16:25 У меня поезд через час.16:27 Я на Чистых прудах сейчас. Могу к вокзалу подъехать.
16:28 Не, не, не, стой. Я от Лубянки иду. Минут десять, и я на Чистых.16:28 Окей. Я около метро, возле памятника.
Арсений прочитал и не ответил. Внутри начинало зарождаться волнение перед предстоящим разговором. Антон столько раз убеждал себя в том, что хватит, что нужно прекратить, нужно отпустить, но каждый раз он вновь и вновь наступал на те же грабли, стоило только увидеть ответный шаг с другой стороны. Не мог. Любил. Ему нравился этот новый Арсений. До безумия восхищали его руки, которые хотелось гладить, которые хотелось почувствовать на своём теле. Много чувств вызывала его улыбка: уже не такая лёгкая и наивная, как раньше, а более вымученная и осмысленная, но от этого не менее искренняя и прекрасная. Нравился его серьёзный взгляд в глазах. А его отросшие тёмные волосы, которые теперь чёлочкой спадали на лоб, придавали ему такой мягкости и нежности, что хотелось Арсения заобнимать до бесконечности. Антону нравились его мысли, его стиль общения, его заботливое и доброе сердце. Он любил его. Просто любил. Арсений подошёл, как и обещал, через десять минут. Антон заметил его ещё издалека и сразу пошёл навстречу, чтобы не терять времени. Всё же до отправления поезда оставалось около пятидесяти минут, а им идти до Комсомольской только минут тридцать. Когда они дошли друг до друга, то настал тот неловкий момент, когда ты не знаешь, как поздороваться с человеком, который, вроде как, близок тебе, но при этом ты понятия не имеешь, что для ваших взаимоотношений подходит. Так что Антон просто вымученно улыбнулся. Арсений же прищурил глаза, подозрительно рассматривая ромашки в его руках. Стоило только Антону поймать это замешательство во взгляде, как он сразу понял, что нужно срочно всё объяснить, а то его можно было легко неправильно понять. — Они убили ромашки, ты представляешь? – пожаловался он. Арсений захлопал глазами, всё ещё пытаясь понять, что происходит. — Пошли, а то ты опоздаешь, – они сразу двинулись в сторону вокзала, чтобы не терять времени зря. Проще было объяснить всё на ходу, чем потом бежать на поезд. — Моему другу нужно было купить букет для девушки, и я, пока ждал его, заметил вазу с ромашками, которую никто из посетителей не замечал и просто обходил стороной. Я разозлился, что они сорвали ромашки, которые теперь просто так и завянут в магазине, никому не пригодившись. — И поэтому ты просто решил их все купить? — Да, – Антон пожал плечами. — Их не так уж и много было, как видишь. Не хочу, чтобы они погибали в душном магазине. — Красивые, – Арсений потянулся к ним рукой и осторожно погладил. Антона всегда трогало его трепетное отношение ко всему живому: будь то животные или растения, Арсению было не важно. Живое есть живое, а он считал, что всё живое заслуживало ласки и нежного обращения к себе. — Хочешь, забирай себе, – Арсений с ромашками всегда смотрелся правильно. Гораздо правильнее, чем Антон. А ещё в его глазах было столько теплоты, когда он смотрел на цветы, что Антон хотел отдать ему все цветы мира. Правда, он никогда бы не стал их срывать – незачем убивать живое, понабрался от кое-кого. — Да ладно, подаришь кому-нибудь. Антон хотел возмутиться, потому что одна только мысль о том, чтобы подарить кому-то, кроме Арсения, ромашки, уже звучала неправильно и даже немного оскорбительно для него. — Не говори глупостей. Забирай, – Антон всунул букет Арсению в руки и сразу почувствовал облегчение. Эта картина была самой прекрасной: Арсений рядом с ним с огромным букетом ромашек, счастливый и улыбающийся так искренне, как никто не способен, а в его глазах буквально можно было увидеть искорки, пока он рассматривал ромашки в своих руках. Боже, Антон так сильно его любил. — Спасибо, – тихо произнёс Арсений, смущаясь. Они шли в сторону вокзала, Антон смотрел на Арсения, а Арсений завороженно смотрел на ромашки. Наверное, это и есть счастье. — Я хотел поговорить, – отойдя от первичной радости благодаря цветам, серьёзно сказал Арсений. Это было неизбежно, но по спине Антона всё равно пробежался холодок. — Я начну с простого, – хитрая ухмылка, которая явно не предвещала ничего хорошего. — Я люблю тебя. Антон резко остановился и просто замер, вылупленными глазами смотря в одну точку перед собой. По телу пробежались мурашки, а сердце внутри забилось сильнее. Внутри всё перевернулось, а в ушах всё ещё звенела на повторе одна и та же фраза. Я люблю тебя. Слова, которые ценнее всего на свете. Слова, которые заставляли всё трепетать от радости. Слова, которые проникали в его организм как глоток свежего воздуха, открывали второе дыхание. Слова, которые погружали в прострацию, в полное состояние шока от того, что ты их только что услышал. Слова, которые значили слишком много. Арсений тоже остановился и теперь просто стоял и загадочно смотрел на Антона, который впал в ступор. — Ты живой? - Арсений, как всегда, мистер не принципиальность. Антон издал тихий смешок и закатил глаза. Боже, он любил этого человека до невозможности. — Пошли уже, – оклемавшись от потрясения, произнёс Антон. — А то мы такими темпами никогда до вокзала не дойдём. — Так вооот, – продолжил Арсений, как только они снова поравнялись. — Я не знаю, нужна ли тебе эта информация, но я привык быть с тобой честным. Меня к тебе тянет, и я не знаю, что с этим делать. Этот разговор становился всё труднее и труднее. — Ничего не делать, – равнодушно произнёс Антон. Оторвал от сердца, содрав болячки до крови. — В смысле? – Арсений даже остановился – настолько его удивило то, что он услышал. — Пошли, нам нельзя останавливаться, – Антон схватил его за руку и потащил вперёд, а когда тот уже спокойно шёл рядом, отпустил его, сразу чувствуя холод. Противная излишняя тактильность... — В прямом. Разве это имеет смысл? Где-то Арсений это уже слышал. Вот только на этот раз конец обязательно будет другим. — Конечно. Для меня имеет, – Антону словно кулаком дали в район сердца. Зачем Арсений говорил такие вещи? Зачем заставлял его чувствовать? Антон не хотел. Он устал страдать, устал от этой боли. Он морально не был готов Арсения после всего этого отпустить, если ему придётся. — Не то чтобы это новая информация, но факт остаётся фактом. Арсений молчал, поглядывая на него боковым зрением. Он, очевидно, ждал от Антона каких-то слов, но Антон понятия не имел, что ему сказать. — Что ты хочешь от меня услышать? – сделав глубокий вдох, спросил Шастун. — Что-нибудь... – по Арсению было видно, что он и сам запутался. Если бы в этом мире всё было просто... — Я не знаю, что говорят в таких ситуациях. Тот факт, что Арсений его любит, не менял ничего. Он всё ещё был несвободен, и он всё ещё любил другого человека. И Антон упорно не понимал, почему Арсений здесь пытался свалить весь груз разговора на него, почему сам не мог озвучить свои мысли. Антон не мог в данном случае сказать ему ничего просто потому, что не знал его отношения к тому или иному исходу события. На этой ноте они могли просто разойтись по разные стороны и жить со знанием, что любовь жива, но одной её недостаточно. Могли просто сделать вид, что этого разговора не было и продолжить общаться как хорошие знакомые. О других вариантах Антон предпочитал не думать, чтобы лишний раз себя не ранить мыслями. — Просто скажи, что я тебе нужен, и мне будет этого достаточно, – Арсений произнёс эту фразу настолько тихо и обречённо, что Антон еле смог уловить её целиком. Видеть Арсения таким грустным и задумчивым было некомфортно, и Антон больше всего на свете сейчас хотел поднять ему настроение. Однако шутить посреди серьёзного разговора было слишком неуместно. — Ты мне всегда нужен. Арсений лишь кивнул, не поднимая взгляда от земли под ногами, и тяжело вздохнул. Возможно, Антон поступал неправильно и нужно было воспользоваться моментом и сказать Арсению всё, что у него на душе на его счёт. Рассказать, как сильно Антон скучал, как все эти годы ждал с ним встречи, как плохо ему было без него. Рассказать, как сильно он его любит, как сложно вот так находиться рядом без возможности прикоснуться, как болит сердце. Напомнить, что у Арсения самая красивая улыбка и что он заслуживает улыбаться чаще. Рассказать всё, что с ним было за эти одиннадцать лет. Но Антон просто не мог. Не простил бы себя. У Антона с детства было жесточайшее табу на вмешивание в чужую личную жизнь. Когда тебе десять лет и ты постоянно слышишь, как родители ссорятся и как мама плачет, а потом узнаёшь, что всему виной измена отца, то это отпечатывается в твоей памяти слишком хорошо. В силу возраста Антон тогда не мог понять, почему так произошло и насколько всё это серьёзно. Ему просто сказали, что отец пока дома ночевать не будет, и он принял это как данное. Принял и то, что тот каждый день приходил домой и вновь о чём-то спорил с мамой, а через неделю полностью вернулся обратно. Родители делали вид, словно ничего не произошло, а Антон лишь сидел за обеденным столом и пытался понять, почему всё так. Он помнил слёзы мамы, помнил её крики в подушку ночью, помнил ту улыбку, что она выдавливала у себя на лице, лишь бы показать ему, что всё хорошо. Антон слишком хорошо запомнил ту неделю и, если честно, предпочёл бы её просто забыть. Запретный плод сладок, но какой ценой. Антон встречался пару раз в клубе с девушками, которые упорно к нему клеились, а потом выяснялось, что они были несвободны. Стояли с ним рядом, пытались соблазнить, а сами скидывали звонки от абонента "Любимый". Это настолько мерзко, что Антон потом часа два стоял под душем, всё натирая себя мочалкой и пытаясь смыть отпечатки их рук на своём теле. Хотя, казалось бы, они просто флиртовали с ним, и дело даже до поцелуя не доходило, но Антон уже не мог избавиться от ощущения, что сделал что-то ужасное. Потому что каким бы мудаком ни был партнёр, он в первую очередь живой человек со своим комком чувств и душевных ран. Никто не заслуживал обмана и предательства. Антону многое не нравилось, и он многого не понимал. В памяти всё ещё чётко был звонок Арсения ночью, когда его просто выгнали из дома и ему некуда было пойти в холод. И Антон подозревал, что это не единственная противная вещь, которую тот человек совершал, но это было уже не его дело. Это личное дело Арсения, и только ему решать, что со всем этим делать. Антон мог бы сказать ему, что любит и больше всего на свете хочет прикоснуться и поцеловать, но он никогда в жизни не стал бы этого делать, зная, что Арсений в отношениях. Дверь на замке, а ключ не у него. Свою связку он давно потерял. Они дошли до вокзала в тишине. Арсений всё думал о чём-то, а Антон просто наслаждался возможностью быть рядом, пока она всё ещё у него была. Когда они подошли к Ленинградскому, до поезда оставалось пятнадцать минут и Арсению, по-хорошему, уже пора было идти быстрее, чтобы не опоздать. Но он стоял всё с тем же опущенным взглядом и крепко держал букет ромашек в руках. Такой невозможно красивый и мягкий... — Нужно идти, – спустя две минуты произнёс Антон, дёргаясь в сторону входа на вокзал. Он был сразу остановлен рукой, что схватила его и потянула назад, не давая идти. — Арс, ты опоздаешь. — Я напишу тебе? – тихо спросил Попов, резко поднимая на него свой взгляд. В голубых глазах было столько грусти, что Антону огромного труда стоило сдержать внутренний порыв обнять и забрать всю эту грусть себе. Обнимать друга или подругу, которые состоят в отношениях – это одно, но обнять человека, с которым у вас явно что-то большее, чем дружба – это совершенно другая история, и эту черту Антон не мог перейти. — Конечно, – Антон мягко улыбнулся, надеясь тем самым хоть немного поднять Арсению настроение. — Хорошо. Я сам, не нужно со мной идти, – заметив, что Антон дёргается в сторону вокзала, произнёс он. Ладно... Антон не успел сообразить, что произошло, как Арсений быстро поднялся на носочки и прижался губами к его щеке. В этом жесте было столько интимности, сколько не было ни в одном полноценном поцелуе. Губы Арсения оставили мягкий и невозможно нежный поцелуй на его коже, а у Антона по телу пробежались мурашки. Поцелуй в щёку – это настолько невинно и оттого в несколько раз чувственнее, чем поцелуй в губы. Антон поймал дежавю. Он снова почувствовал себя тем шестнадцатилетним мальчуганом, который точно так же тогда стоял, боясь пошевелиться и ощущая, как внутри всё трепещет, как там взрываются фейерверки из чувств, а голова начинает кружиться. И всему виной опять Арсений со своим поцелуем в щёку. — Пока, Антош, – снова тихо произнёс Арсений, мягко улыбаясь. Он сразу развернулся и пошёл ко входу на вокзал, так и оставив Антона в лёгком помутнении из-за того, что только что произошло. Шастун проводил взглядом тёмную макушку, пока она не скрылась за дверьми, и только тогда смог облегчённо выдохнуть. Арсений действовал на него слишком сильно, раз от одного поцелуя в щёку Антона крыло настолько. Он еле шёл, всё ещё пытаясь отойти от той пелены из удивления, чувств и благодарности. Нужно было ехать домой. Ему срочно нужно было под холодный душ, чтобы очистить мысли и выйти из этого заторможенного состояния. Антон заказал такси, несколько раз перепроверив, точно ли указал правильный адрес, и через минут двадцать уже сидел в своей квартире, просто смотря в одну точку и пытаясь переварить всё произошедшее за сегодня. Какой сумасшедший день.***
В восемь вечера Антон увидел входящий звонок от Оксаны и сразу же напрягся. Девушка никогда не звонила ему без надобности, прекрасно зная, как серьёзно он относится ко всему, что связано с работой, а с ней у него были чисто деловые отношения. Это Артём мог названивать и писать ему просто так, потому что когда-то Антон позволил себе выйти с ним за рамки просто трудовых отношений, и теперь тот активно пользовался этой возможностью. Оксана же никогда не звонила ему без веского повода, а уж тем более в выходной день и в восемь вечера. Какое-то неприятное предчувствие начало съедать Антона изнутри, и он поспешил снять трубку, чтобы, наконец, узнать, в чём дело. — Да? — Антон Андреевич, – рассеянно произнесла Оксана. Качество звука было плохим, и Антон постоянно слышал шорохи и какую-то возню на фоне, так что слова девушки он понимал с трудом, но всё же за какие-то из них можно было ухватиться. — Антон Андреевич, тут беда. Артём в больнице, поэтому в ближайшее время он на работу точно выйти не сможет. — Почему в больнице? Что случилось? – Антон вскочил с кровати, как только услышал слова Оксаны. Сразу вспомнились несколько пропущенных от Артёма сегодня, и совесть неприятно кольнула под сердцем. Какие бы напряжённые отношения между ними ни были, Артём не был Антону чужим человеком, и, конечно, он переживал за его благополучие. А здесь... в больнице, и так резко. — В какой больнице, Оксан? — Он попал в аварию и сейчас находится в тяжёлом состоянии. — Чёрт, – выругался Антон, уже натягивая на себя джинсы, собираясь прямо сейчас ехать в больницу, чтобы самому всё узнать. — Скинь адрес смской. Я приеду. — Хорошо. Антон сбросил звонок, в очередной раз выругавшись себе под нос, быстро схватил все необходимые вещи и, накинув на тело первую попавшуюся толстовку и куртку, вышел из квартиры, по пути вызывая такси. До больницы ехать полчаса, а у него, как назло, не было сейчас машины. Пока Антон ехал в такси, он успел накрутить себя миллион раз. Оксана не сказала ему ничего конкретного о травмах парня, но это "в тяжёлом состоянии" не означало ничего хорошего. Антон ругал себя за то, что не брал трубку, и не мог перестать думать о том, что это его вина, что с Артёмом произошла беда. Зная того и его упрямый и вспыльчивый характер, он мог разозлиться и в этом же состоянии сесть за руль. Идиот. Ну почему нельзя быть аккуратнее? Почему нельзя позаботиться о себе и беречь своё здоровье? Приехав к больнице и расплатившись с таксистом, Антон сразу поспешил внутрь, узнавая на стойке всю нужную информацию. Найти лестницу на второй этаж и нужный коридор не составило труда, и Антон быстро оказался возле названного кабинета, сразу замечая рядом Оксану. Девушка сидела бледная, и ему уже это не нравилось. Плохо. Всё очень плохо. — Оксан, что произошло? – подлетев к девушке, спросил Антон. Оксана подняла взволнованный взгляд на него и выдохнула облегчённо. Сколько же она уже здесь просидела одна? — Как хорошо, что Вы пришли. — Оксан, что с ним? – Антон настойчиво повторял вопрос, прекрасно понимая, что девушка не хотела ему отвечать, пытаясь перевести тему. Только это так просто не могло сработать. Он уже был в больнице, и он уже всё знал. — Мне ничего почти не сказали, потому что я не родственник, но я лишь знаю, что у него тяжёлые травмы и ему сейчас делают операцию. — А где его родители или ещё кто? Любой, кому врачи смогут предоставить нужную информацию? — Нет никого, – тихо произнесла Оксана, а Антон почувствовал, как внутри что-то разбилось. Он даже не удосужился узнать у Артёма о семье и почему-то даже мысли не допускал, что у того может быть настолько грустная ситуация. — Тебе звонили, наверное? — Да, но я не мог взять трубку, а когда увидел пропущенные, уже решил, что нет смысла перезванивать. — Мне сказали, что у него твой номер в экстренных контактах был, но тебе не смогли дозвониться, поэтому они набрали меня, как последнего человека, с кем он разговаривал по телефону. У Антона в мыслях были только матные слова в свой адрес. Артём внёс его номер в экстренный, он доверял ему, а Антон просто не взял трубку в нужный момент и даже не удосужился перезвонить после, скинув всё на очередные приставания. Ну, что он за ужасный человек... Врачи отказывались давать какую-либо важную информацию о состоянии Артёма, сколько бы Антон ни пытался до них достучаться. Ему сказали лишь, что нужно подождать, и Антону не оставалось ничего, кроме как сидеть и ждать. Оксану он отправил домой, потому что неизвестно, до скольки он сам проторчит в больнице и сможет ли вообще завтра доехать до ресторана, а оставлять тот без двух главных административных лиц было совершенно неразумно. Антон не помнил, сколько было времени, когда к нему подошёл врач и сказал, что жизни Артёма ничего не угрожает, но у того серьёзная травма головы и ног. Как только Антон хотел спросить первое, что возникало в голове после этих слов, врач поспешил успокоить его, сказав, что никакие осложнения в дальнейшем Артёму не угрожают. Ему просто нужно было время на восстановление. Антон, наконец, смог облегчённо выдохнуть и, подталкиваемый врачом, поехал домой, чтобы хоть немного поспать.