Когда настанет утро

Поздняя ночь. Маленькая квартирка наполняется голосами. В помещение вваливаются два весело смеющихся парня, один из которых шел, опираясь на плечо своего товарища. Если посмотреть на вошедших в коридор мужчин недостаточно внимательно, то можно подумать, что они оба пьяные, и именно поэтому они хихикают, как какие-то душевнобольные. Но присмотревшись хотя бы чуток внимательнее можно увидеть, что обоих трясло. И трясло явно не из-за чего-то хорошего. Одежда в некоторых местах была изорвана, а на телах виднелось множество ранений и порезов, из-за которых парнишка помладше как раз-таки и не мог нормально идти. — Да уж, ну ты им задал, конечно, - практически истерично хрипит высокий брюнет, аккуратно придерживая товарища за плечи, — Даже я испугался, когда ты ту арматурину схватил. — По правде говоря, я тебя чуть с одним из этих упырей не спутал, так что скажи спасибо за то, что по тебе не попал, - чересчур бодро для своего состояния отозвался парнишка, устало усаживаясь на небольшой пуф, расположенный прямо позади него. Кеннеди лениво спихивает обувь, особо не заботясь о том, куда она вообще упадет, в то время как старший лишь тяжело вздыхает и поправляет брошенные на пол сапоги. — Я тебе не мама, знаешь-ли. — Разумеется. А не будет ли моя любимая не-мама возражать, если я попрошу её приготовить что-нибудь поесть? — Кеннеди, не наглей. — Ну пожа-алуйста? Крис закатывает глаза, но против ничего не говорит и лишь молча проходит на кухню, на ходу скидывая с себя верхнюю одежду. Младший довольно лыбится и медленно поднимается, направляясь в ванную. В конце-концов, надо бы снять запачканную одежду. Перспектива испачкать половину дома кровью, капающей с куртки, не особо его прельщала. Да и не хотелось зря злить Редфилда. Редфилда, который итак сейчас горбатился на кухне только для того, чтобы накормить гостя. Редфилда, который великодушно принял его к себе на ночь. На очередную ночь. От последней мысли на душе стало как-то легко и Леон сам не заметил, как краешки губ слегка приподнялись, растягиваясь в улыбке. Факт того, что его пускали переночевать, казался каким-то по-детски невинным, несерьёзным. Иногда даже забывалась причина, по которой они оба в очередной раз оказывались в одной квартире. И лишь только ноющая боль в израненных конечностях возвращала в реальность, напоминала, почему же они все таки вновь вместе. Улыбка с лица Кеннеди пропадает сразу же, как только он начинает снимать верхнюю одежду. Ткань прилипла к ранам и каждое лишнее движение отдавало ещё большей болью в и без того ноющих конечностях. Скинув с себя куртку и всё дополнительное обмундирование, парень остается в одной футболке, снять которую оказывается далеко не легкой задачей. Попытавшись оторвать одежду от большой раны на спине Леон не получает ничего, кроме вновь пронзившей все тело боли, от которой тот невольно зашипел. И кажется, это разъярëнное шипение услышал Крис, так как через секунду в дверном проёме показалась внимательная морда старшего, который сразу же примчался, стоило ему заслышать тихие маты, произнесëнные едва ли не шепотом. — Сильно тебя об стену приложили. То ли спрашивает, то ли утверждает Редфилд, подходя чуть ближе. Леон хочет отдëрнуться в сторону и едва пересиливает себя, дабы не сделать этого. Военная привычка, чтоб её. Если ранен, то не подпускай к себе врага. А Крис не враг. Крису Леон готов жизнь доверить. Но от противной боли тот все равно слегка отклоняется назад, словно стараясь уйти от чужих прикосновений. — Я не сделаю больно, я просто хочу помочь. Голос донельзя уверенный и слишком спокойный. От этой стойкости по телу пробегают мурашки, словно мужчина пообещал не вылечить, а прибить на месте. Редфилд вообще не был фанатом всех этих личных сеансов лечения. В случае чего он просто вез Леона в больницу и терпеливо ждал, когда осмотр будет окончен. Почему же тогда сегодня он внезапно решил помочь самостоятельно? А Крис словно прочитал этот немой вопрос в глазах и лишь усмехнулся. — Не смотри так. Раны у тебя не смертельные, а посреди ночи нас с тобой с такими проблемами никто не примет, - все так же спокойно разъясняет Крис, получая в ответ лишь разочарованный вздох Леона, — Но и просто так я тебя не оставлю. В голубых глазах загорается надежда, смешанная с недопониманием и интересом. Крис возьмётся его лечить? Сам же говорил, что особо не умеет да и не любит этим заниматься. Пошутил, что-ли? Но в тёмных очах напротив не виднелось ни тени насмешки. Да и вроде солдат не особо любит шутить, особенно над такими вещами. Погрузившись в свои мысли Леон даже не замечает, как к нему подходит брюнет, а потому тот вздрагивает от прикосновения к плечу. А прикосновение то мягкое, практически невесомое. Парень бы и не заметил, если бы чужая рука не источала тепло. Кеннеди переводит удивлённый взгляд на мужчину, пытаясь понять, что же тот все-таки задумал. А Крис, увидев пристальный взор, вдруг взял улыбнулся. Взял и улыбнулся. Вот так просто и искренне. От этой улыбки где-то в груди потеплело и кольнуло, но раненый поспешил отвернуться и сделал вид, что он и не заинтересован вовсе. А ведь от этой улыбки едва ли не разрыдаться хотелось, настолько она была мягкой. Процесс лечения парня оказался достаточно длительным. Где-то в середине осмотра Крис вспомнил про стоящую на плите кастрюлю, потому тот быстро сбегал до кухни и убавил огонь, а уже через минуту тот вернулся и как ни в чем не бывало продолжил терпеливо замазывать раны всем, что было под рукой. Осматривал внимательно, не пропустил ни единой ранки, не торопился, старался причинить как можно меньше боли своими прикосновениями. А ведь у самого ссадин и ушибов ничуть не меньше, а в первую очередь о товарище решил позаботиться. Кеннеди аж слегка стыдно стало от осознания этого факта. Что он, барышня какая-то, чтобы за ним так бегали? По окончанию лечения Крис еще разок внимательно осматривает сидящего на краю ванны Леона, а затем, убедившись, что все раны обработаны, тот облегченно вздыхает и уже хочет уйти, как вдруг его тянут за рукав. Редфилд удивленно смотрит на парня, а через секунду в груди теплеет уже у него самого. Леон смотрит на него чересчур грустным взглядом, словно пёс какой-то а не взрослый сотрудник полиции. — Тебя тоже надо осмотреть, - выносит вердикт парень и слезает с ванны, продолжая все так же внимательно смотреть на друга. — Забудь, это мелочи. — Нет, не мелочи, - злится Леон и даже на носочки чуток привстает, чтобы казаться выше и опаснее. Крис лишь улыбается и подняв руки в примирительном жесте садится на то место, где только что сидел его пациент. Что же, теперь его очередь побыть клиентом в этой импровизированной больнице. Младший одобрительно кивает и как только Редфилд стягивает с себя кофту, тот сразу же хватает всевозможные мази и лекарства и принимается латать солдата, который с достоинством терпел боль от прикосновений. Проходит чуть больше получаса с начала их лечения и вот, наконец, оба парня выходят из ванной, чистые, в домашней одежде, замотанные в сотни слоев бинтов. Солдаты сразу же направляются на кухню, где как раз почти приготовился суп. Повезло еще, что он не переварился и не стал похожим на болотную жижу. Леон хочет сесть за стол, но вспоминает, что надо бы достать тарелки и ложки, а потому тот направляется к одному из навесных шкафчиков и достает оттуда всю необходимую для столь позднего ужина посуду. В этом доме он был уже не в первый раз, а потому тот знал, что где находится, едва ли не лучше самого хозяина, который в свою очередь стоял около плиты и задумчиво доваривал суп. Положив все на стол, юноша наконец-то садится на стул. Хотя было бы правильнее сказать, устало плюхается. Глубоко вздохнув, тот смотрит на Редфилда, судя по одобрительному выражению лица которого, стряпня получалась съедобной, а может быть даже вкусной. Хотя в последнем пункте Леон и не сомневался. Еда, приготовленная его товарищем, всегда была прекрасной. Крис наконец-то выключает огонь и довольно осматривает приготовленный им кулинарный шедевр. Взяв поварёшку, тот быстро накладывает еду в тарелки и ставит их обратно на стол, пододвигая одну ближе к Леону. — Фу, опять суп, - возмущённый Кеннеди, будто ему пять лет, но уже через секунду тот берет ложку и под суровым взглядом солдата начинает есть, — Ладно-ладно, я шучу, честно. Это очень вкусно, Крис, спасибо. — Ешь молча. — Ну ма-ам. — Я тебе сейчас этой поварёшкой стукну, - угрожающе бурчит Редфилд, в то время как младший едва ли не давится супом от смеха. Крис садится напротив товарища и принимается за еду. В отличие от уставшего полицейского, тот ел медленно, словно и не устал вовсе. Брюнет невольно погрузился в свои мысли, обдумывая сегодняшний день и прошедшую миссию. Задание они выполнили безупречно, впрочем, как и обычно. Они даже особо не понесли каких-либо потерь. Только вот сейчас Крис почему-то чувствовал себя виноватым за полученные Леоном раны. И если за себя и своё здоровье Редфилд особо не волновался, то вот за жизнь юноши он еще как тревожился. И сегодня он едва не лишился своего друга. Было как-то странно смотреть на сидящего рядом, пускай не особо здорового, но главное живого Леона. Внезапно, глаза Криса цепляют какое-то мельтешащее движение со стороны гостя. Спустившись с небес на землю мужчина оглядывает Кеннеди внимательнее и замечает, что тот быстро дёргает ногой. — Ты чего? - коротко спрашивает солдат и получив удивлённый взгляд, тот лишь кивает в сторону дёргающейся конечности. — Да так, нервишки шалят, - отмахивается Леон и силой воли заставляет ногу перестать трястись. — Ах они шалуны, - ахает Редфилд, в то время как Леон вновь прыскает со смеха и едва не роняет ложку на пол. До конца ужина больше не произошло ничего необычного. Солдаты изредка перекидывались какими-то фразами и смешками, но почти сразу же оба утыкались обратно в свои тарелки и продолжали думать о чем-то своем. Тишину возникающую между ними нельзя было назвать неловкой. Парни знали, что им не нужно говорить что-то, ведь они и без того прекрасно понимали друг друга. И сейчас оба чувствовали, что слова будут лишними. Обоих начинал захлёстывать какой-то непонятный страх. И так было всегда. Во время миссий на их лицах не виднелось ни тени сомнения, а вот придя домой их начинало потряхивать от осознания всего ужаса, который им довелось пережить. Пережить в очередной раз. Наконец, ужин доеден, а тарелки вымыты и аккуратно поставлены на полочку. И наконец, уставшие и помотанные жизнью солдаты идут в спальню. Они ложатся спать вместе, на одну кровать, под одно одеяло. Им не казалось это странным, смущающим или пошлым. В этом не было никакого подтекста. Вместе они прошли уже столько, что какой-то сон на одной кровати казался мелочью. Быть может, пару лет назад совместная ночь бы их и смутила, но сейчас им было явно плевать. На расправление дивана в гостиной не было ни сил, ни желания. Сперва они ложатся на разные части кровати, коротко желают друг другу спокойной ночи, а затем затихают. Так происходило всегда. Каждый раз ложась спать вместе солдаты стараются сохранять поистине военную гордость и показать, что им не нужны никакие щенячьи нежности или откровения. И каждый раз уже спустя пару минут молчания они оказываются на середине кровати и буквально цепляются друг за друга, как за спасательный круг. В этот раз первым сдаётся Крис, который буквально молниеносно разворачивается к товарищу и притягивает того к себе, заключая в мягкие объятия и зарываясь носом в растрëпанные, пахнущие шампунем и кровью волосы. — Да не лезь ты, идиот, куда ни попадя. Я не переживу если ты подохнешь, пойми наконец. Ругается. Говорит быстро и четко, словно не о друге заботится, а новобранца нашкодившего отчитывает. А Леон и не злится. Виновато кивает, молчит и понимает, что заставил Редфилда переживать. — Ты хоть подумал о том, что было бы, вернись я домой с твоим трупом на плече? Что я сказал бы начальству, твоим друзьям? Не признаёт, что сам волновался. Делает вид, что боится не за самого парня, а за то, что придётся объяснять, почему умер лучший сотрудник. Делает вид, что ему плевать, что он и не переживал вовсе. А Леону и не нужно открытой заботы, не нужно всего этого, не нужно ласковых слов. Ему достаточно этого выговора, произнесенного строгим и даже грубым тоном, после которого он лишь сам прижимается ближе к тëплому телу и слегка шипит, когда чужая рука ложится на спину, где красовалась свежая рана. — Сильно болит? Успокоился уже. В голосе чувствуется нотка тревоги, которую различить практически невозможно. А Леон различает. — Не особо, жить буду точно. Крис как-то рвано вздыхает и, видимо, смирившись с тем, что его напарник действительно дурак, тот лишь еще сильнее жмется к другу. — Ты меня задушишь сейчас, - возмущается Леон, пытаясь отпихнуть здоровую тушу. — Ничего не знаю. Это за то, что заставил переживать. От последних слов Кеннеди улыбается, закрывает глаза и расслабляется, наконец-то позволяя мужчине свободно обнимать его. Такие откровения они себе не позволяли. А если и позволяли, то это происходило под покровом глубокой ночи, когда никто не мог увидеть и услышать их. Они доверялись друг другу целиком и полностью, не скрывая ничего, раскрывая все карты. И лишь когда настанет утро они вновь сделают вид, что ничего не было.