Сыграем?

— Хэ-эй, Дост-кун, а давай поиграем? Как гром среди ясного неба, в кабинет Достоевского проник Гоголь. Именно проник, потому что даже не удосужился войти через дверь, предпочитая просунуть голову в портал. Фёдор даже не дёрнулся, за столько времени привык к таким выходкам. Не удостоив клоуна взглядом, он спросил: — Ты разве ещё пятилетний ребёнок, чтобы играть в игры? — Не-не-не, не в такие игры. — Николай сделал паузу и ухмыльнулся. — В шахматы. Вот тут Достоевский заинтересовался. Он перестал перебирать клавиши на компьютере и обернулся к Гоголю, который уже полностью стоял в помещении. — И зачем тебе это? — А сам как думаешь? Конечно же, чтобы повеселиться! Ой, я сказал ответ. — в своей привычной манере хихикнул Гоголь. — Разве шахматы такая весёлая игра? — А как насчёт игры на желание? — Я слушаю. — Достоевский сцепил руки в замок и поставил на них подбородок. — Если ты выиграешь, я не буду мешать тебе целую неделю. — Заманчиво. Но какой смысл, если я и так выиграю? — Смысл в том, что я буду больше стараться, чтобы выиграть. Ведь, если победу одержу я, мы переспим. Брови Фёдора на доли секунды подскочили вверх. Слишком весёлый вид клоуна и то, с какой интонацией он это говорил, не предвещали ничего хорошего, но в то же время показывали, что он не шутит. Насколько бы парадоксально это не звучало. — Всё же я не понимаю, в чём твоя выгода. — Моя выгода в веселье! А твоя – в том, чтобы наконец понять, что я не такой уж и слабый соперник. Достоевский на секунду задумался. Лишь на секунду прежде, чем принять решение. — Хорошо. По рукам.

***

На удивление Гоголя всё шло очень даже неплохо. Да, он скоро должен был проиграть, но в этот раз он продержался дольше, чем обычно. И вот, решив, что пора бы уже заканчивать, ведь он вдоволь навеселился, он, не задумываясь, выставляет вперёд одну из самых любимых фигур – коня. — О, надо же, шах и мат. Гоголь пару раз моргнул перед тем, как впасть в ступор. Он посмотрел на своего короля – ему опасность не угрожала. Тогда он взглянул на короля противника. Фигуре Достоевского действительно некуда было бежать. Николай открывал и закрывал рот, не в силах произнести хотя бы что-то отдалённо похожее на человеческую речь. — Ну что же, ты выиграл, Николай. — Достоевский поднялся с места и подошёл к всё ещё находившемуся в шоке Гоголю. Он подцепил пальцами его подбородок и приподнял голову. — Уговор есть уговор. — Что?.. Лицо Николая тут же приобрело пунцовый оттенок. — П-погоди, Дост-кун! Тут явно ошибка... Ты не мог мне проиграть! — Гоголь судорожно бегал глазами, не желая встречаться со взглядом Демона-Фёдора. — Ну что же ты, Николай. Сам предложил, а теперь ещё и отнекиваешься. — Достоевский поднял Гоголя и усадил на стол, за которым они играли. Он наклонился к его уху и с ухмылкой прошептал: — Ты сам хотел, чтобы мы переспали. Что же тебя не устраивает? — П-погоди!.. Но Достоевский не слушал. Он прикусил мочку Гоголя, пока его руки ухватились за ляжки парня и потянули на себя. Он потёрся о пах Николая и сорвал с его губ первый стон. — Дост-кун... Длинные пальцы Фёдора скользнули под жилет и ловким движением избавились от него. Не успел Гоголь возмутиться, как остался без рубашки. Прохладные ладони блуждали по тёплой коже Николая, отчего по всему телу бегали мурашки. — П-почему Дост-кун всё ещё одетый? — выдохнул Гоголь. — Ну так раздень меня. — Гоголь не видел лица Достоевского, но готов был поклясться, что он ухмыляется. Дважды повторять свои слова Фёдору не пришлось. Николай тут же вцепился в рубашку парня и избавился от неё, прильнув всем телом к холодной белоснежной коже. От удовольствия он чуть ли не замурчал. — Дост-кун такой холодный... Просто кайф... Достоевский дал Гоголю насладиться прохладой, которая исходила от его тела, а потом опрокинул его на стол и стянул брюки вместе с нижнем бельём. Широко раздвинув ноги парня, Достоевский ввёл два пальца на одну фалангу. Николай прикрыл рот и сдержал подступившие слёзы. — Расслабься, свет души моей. Гоголь растаял от прозвища и постарался внять совету Фёдора. Достоевский ввёл пальцы до конца, аккуратно растягивая парня, параллельно покрывая его шею нежными поцелуями. Когда в парня спокойно входило три пальца, Фёдор заменил их на изнывающий от возбуждения орган. Шлепки раздавались по всему кабинету, а стол предательски поскрипывал. На протяжении всего процесса Гоголь не мог сдержать рвущиеся наружу стоны и вскрики. А больше всего ему нравилось слышать прерывистое дыхание Достоевского, которое под конец переросло в полноценный стон. Но больше всего Гоголя удивило, что после всего его не кинули обнажённого и уставшего там же, где и трахнули, а отнесли в ванну и даже помыли. Всё время, пока Достоевский намыливал ему шампунем волосы, он молчал и думал о том, в чём же здесь подвох. Но спросить решил только после того, как его ещё и отнесли в комнату. Только вот не в его. — Дост-кун, ты собираешься меня убить? — Почему ты так решил? — Тогда зачем ты это делаешь? — А не может быть другой причины? — Какой, например? — Той же, по которой я тебе поддался. Осмысление ситуации пришло моментально. Точно также, как и большой шок. — Ты мне поддался?! Зачем?! — Гоголь чуть не упал с кровати. — Я тебе уже ответил. Николай надулся и отвернулся, закутавшись в одеяло. — Дост-кун дурак... Мог просто попросить. — Но так ведь не интересно, разве нет? — Достоевский сел рядом и нагнулся к обиженному парню. — Зато честно... — Слушай, а давай ещё раз сыграем? Если ты выиграешь, то нарядишься в горничную. Николай бросил в Достоевского подушку и смущённо прошипел. — Да ни за что! — Ну Коль... — Никогда! Так они и спорили, пока Гоголь не заснул. Достоевский уложил его на подушку и укутал в одеяло, а сам пошёл доделывать работу, от которой его отвлёк Николай.