что нам до того, как живет земля

Сначала Илья не понимает, что происходит. Он у себя в комнате, лежит и неловко переписывается с Наташей, когда внизу живота тянет. Он иногда чувствует так, по-омежьи, если, например, долго не дрочит или находит особенно горячее видео на порнхабе. И, хоть они с Наташей тогда друг друга и не захотели, ему все равно кажется — это из-за нее. Илья слабо улыбается и почти отправляет следующее сообщение, когда живот скручивает узлом, а между ног начинает неметь. Он застывает с пальцем над клавиатурой. Отбрасывает телефон, как будто боится, что Наташа узнает, вскакивает с кровати… Чтобы что? На тусах омеги всегда рассказывают, как они чувствовали, что вот-вот придет их первая течка, готовились, разговаривали с альфами, даже если до этого они не были настолько близки… Теперь Илье кажется, что процентов 70 этих рассказов — пиздеж чистой воды. Потому что он вообще ничего не чувствовал. И уж тем более не готовился. В комнате нет ничего: ни подавителей, ни игрушек с имитацией узла. Он таких опасается — это точно не для девственников. Может, попросить шофера быстро довезти до аптеки, в панике думает Илья и чувствует, как по ноге течет капля смазки. В таком состоянии он уже никуда не доедет. Он трет переносицу, а потом медленно, как и во сне, подходит к кровати, садится и с головой заворачивается в одеяло. Он не знает, что делать. Ситуация и не думает разрешиться — все становится только хуже. С тихим щелчком приоткрывается дверь. — Ммм, — слышит Илья задумчивый голос. — 17 лет, уже пора, да? — Рауль, уйди, — скулит он, зарываясь носом в подушку. — Нет, стой! Ему не отвечают — Рауль и так явно не собирается двигаться с места. — У тебя есть подавители? Я не успел… Рауль тихо смеется: — А похоже, что я что-то подавляю? Знаешь, ты хорошо пахнешь. Я думал, с братьями так не работает. Как хороша была бы жизнь, если бы этот мудак не озвучивал каждую свою мысль, думает Илья и только потом холодеет. — Принеси подавители, пожалуйста, — повторяет он севшим голосом. — Успеешь посмеяться. Он слышит шаги, становящиеся громче, как в замедленной съемке, но все равно вздрагивает, когда слышит голос у самого уха: — Их нет, — Рауль говорит своим доброжелательным тоном, но дураку ясно, что ему абсолютно наплевать. — Правда. Он не продолжает. Илье кажется, что он еще может его убедить: — Аптека рядом… — Ты знаешь, — Рауль тут же его перебивает, — Проводить первую течку на подавителях очень вредно, тебе мама не говорила? Занята была, наверное? Они оба знают, чем таким она всегда занята. Илья узнает этот тон, они не первый день знакомы. Тон для тихих, неуверенных девочек. Не таких, которые с первого слова делают минет в туалете клуба. Раулю нравятся вызовы. Илья спрашивает себя, этим ли тоном он говорил с Наташей, раз она потом она так страдала. Потом понимает, что не помнит, чтоб Рауль связывался с омегами. Всегда девочки. И задается уже другим вопросом — а понимает ли Рауль, что делать. — Не трогай меня, — просит Илья, понимая, что сам себе не верит. — Да я не трогаю, — Рауль поднимает руки. — Смотри, — и так же без рук тянется к его губам. Илья отшатывается и зажимает рот рукой. Кажется, его сейчас стошнит. Он пытается дышать ровно, через нос, а в это время живот скручивает очередным спазмом. Ему кажется, что от безысходности он сейчас расплачется. — Понял, — серьезно кивает Рауль, — Целоваться не будем. Он тянется и стаскивает с Ильи очки, не обращая внимания на отчаянное мотание головой. Мир, в котором последние несколько минут он и так не мог ни на чем сфокусироваться, расплывается окончательно. — Так нельзя, — шепчет Илья, — Ты что, с ума сошел, так нельзя… — Ты же сам хочешь, — Рауль пожимает плечами. — Ты сам меня позвал, это тебе надо. — Я тебя не звал! — возмущается Илья, но к концу фразы срывается на скулеж. С каждой минутой ему все хуже и хуже. — Голосом нет, — улыбается Рауль. — Но ты вообще слышал свой запах? Кто тут кого соблазняет? Он наклоняется и проводит носом по шее, принюхиваясь, будто в доказательства своих слов. Илья пытается снова зарыться в одеяло, но Рауль выдирает его из рук и бросает в ноги. Мрачнеет. — Все ломаются, — Илья чувствует тяжелую руку в своих волосах, — А потом за добавкой приходят. Лицемерные суки. Но мы же семья, мы же так не будем? И Илья ненавидит себя, когда тянется вслед за его ладонью. — Не бойся, — Рауль стирает слезы большим пальцем. Илья даже не знал, что плачет, но теперь, когда понимает это, начинает трястись еще сильнее. — Представь кого-нибудь. Ты кого представляешь обычно, не меня же? Илья обычно представляет себя с Наташей в скрепной гетеросексуальной семье. Он пытается что-то ответить, но только всхлипывает и кривится от того, как глупо дрожит челюсть. Он разворачивается к стене и закрывает голову руками. Рауль страдальчески вздыхает: — Недотепа. Зачем вообще помогаю, — легко трогает его за плечо, и к собственному ужасу Илья легко, как неваляшка, перекатывается обратно. — Ладно, я не хотел, но давай так. Лицо Ильи опять в его ладонях, и тем же большим пальцем он легко, невозможно легко по сравнению с тем, как хватал за волосы, гладит по заломанной брови. И Илья чувствует обволакивающее облако. Раньше гипноз альфы он испытывал только в драках. Он правда успокаивается, но как от сильного обезболивающего — впадает в сомнамбулическое состояние. Видит самого себя как будто со стороны: покрасневшее лицо, приоткрытый рот и расфокусированный взгляд. — Не хочешь смотреть, так никто же тебя и не заставляет, — ворчит Рауль и поворачивает Илью спиной к себе, придерживая за плечи. Илья отстраненно наблюдает, как с него стягивают футболку, потом штаны. Рауль тихо хмыкает и размазывает его смазку по внутренней поверхности бедра. — Ну хоть не порву тебя, — он придвигается ближе, и Илья чувствует головку члена у себя между ног. Рауль скидывает гипноз, как только толкается в первый раз — призрачный намек на обоюдное согласие. Вывернуться некуда, еще через секунду перехватывает дыхание — и Илья со стоном насаживается глубже. Раньше у него никого не было, так что он не знает, в Рауле ли дело, но член упирается изнутри именно туда, куда надо. От остроты ощущений Илью выкручивает, и он так и лежит дугой, упираясь затылком Раулю в подбородок. — Ага, — мычит Рауль и медленно, положив руку на живот, притягивает назад к себе. И только после этого начинает двигаться. Это больно, но Илье все равно кажется, что он осторожничает. Может, просто хочется верить, что Раулю не наплевать. — Не надо так резко, — просит он, готовый к насмешкам, но получает только кивок. — Ладно успокойся, — пальцы нежно скользят по шее, что Илью совершенно не успокаивает, но он боится перехватить руку. Он вообще боится сделать что-то не так. Боится боли. Не то чтобы она обязательно последует. Но у них не такие отношения, чтобы быть уверенным. Да и слухи ходят… Какие только не ходят. — Расслабься, уже скоро, — шепчет Рауль и снова тянет его за волосы. Несколько раз толкается совсем уж резко, а потом замирает. Илья тоже — от ощущения наполняющей его теплой влаги. Он кончает, только когда начинает набухать узел, но почти не замечает этого. Впервые он по-настоящему понимает, что происходит, и его охватывает суеверный ужас. — Идиот, — Рауль наваливается сверху, — Нашел время подергаться. — Мы, я, мы же, — Илье нечем дышать и нечем плакать. Рауль вздыхает будто бы сочувственно и утыкается в затылок: — Ну не переживай ты так, малыш. Я же никому не скажу. Зачем мне так позориться? Как ни странно, это действительно немного успокаивает. *** Сейчас вытащит, думает Илья и сжимается от страха. Рауль шумно выдыхает, ероша волосы на затылке, но не двигается. Ему точно не нужно морально готовиться, чтобы это сделать. Наверняка он выдирал узел уже сто раз. Может даже будет не так больно. И крови будет не так много… — Давай уже, — бормочет Илья себе под нос. — Давай что? — Рауль отодвигается и, кажется, кладет голову на подушку. Во всяком случае, Илья больше не чувствует дыхания, и становится холодно. За всю жизнь он не помнит у брата такой ленивой интонации. Вот, значит, как звучит голос, когда Рауль позволяет себе на минутку никого не ненавидеть? Красиво. Даже как-то примиряет с тем, что будет дальше. — Я мысли не читаю, — в голосе снова прорезаются металлические нотки. Хочет, чтоб Илья сам это сказал? — Вытаскивай, — решается он и крепко зажмуривается. Но за этими словами следует только недоуменная тишина. — А почему… Да конечно, не отвечай, потому что я гондон. Рауль подается назад, недостаточно резко и далеко, но Илья все равно позорно скулит. — Видишь? Больно. Будет еще больнее. Он берет паузу, за которую Илья успевает умереть от боли заранее. А потом Рауль снова обнимает его и кладет подбородок на плечо: — Ну это же первый раз, — весело тянет он, — Первый раз должен быть особенным. Так что, братик, потерпишь меня еще пару часов. 17 лет же терпел как-то. Илья молчит. Уж настаивать на своем в этом вопросе он точно не собирается. Одного оргазма мало, и уже подступает новая волна возбуждения. Просить о чем-то стыдно до слез, и Илья замирает. Он почти успокоился, по крайней мере, по сравнению с безумием этого получаса. Он не плачет, но чувствует не спазмы, а скорее дрожь внутри. Контролировать такое он, конечно, не умеет, и дрожь отзывается в пояснице. — Опять, да? — Илья физически чувствует, как Рауль закатывает глаза. — В первый раз всегда так, только не загоняйся, умоляю, я уже устал тебя успокаивать. Он целует шею, потом выступающую косточку на плече. — Знаешь, так странно. Мы как будто бы одинаково пахнем. Ради такого надо было попробовать. Ты за этим пришел, выебать сам себя, хочется огрызнуться Илье, но Рауль снова гладит кадык, легонько прикусывает загривок, и ощущение опасности возвращается. — Смотри, — Рауль обнимает его совсем крепко, — Я же двигаться не могу, теперь ты ведешь. Илье хочется вести только себя к психиатру, но тело само знает, что делать. Начинает медленно, ритмично сжиматься на узле. С губ срывается всхлип. — Шшш, — шепчет Рауль, — Все хорошо, малыш. Видимо, правда устал. Илья думает о том, сколько раз Рауль говорил так омегам, и испытывает странный спектр эмоций — от раздражения до облегчения. Напряжение нарастает. Илья уже очень устал, пот с него течет ручьем, зубы стучат. Получить разрядку второй раз не выходит — он просто никогда так не делал. Рауль за спиной мелодично стонет в ритм сокращений мышц и действительно никак ему не помогает. Илья плюет на все и тянется рукой к своему стоящему члену. Рауль гладит его по плечу, будто разрешая: — Делай как привык. Успеешь научиться, — слышно, что ему тоже трудно говорить, но заткнуть его не может ничто на планете. — Хотя может и не учись. Может, с девочкой сойдетесь, будет семья. Не будут косо смотреть. С дрочкой у Ильи получается хоть немного расслабиться, но рука быстро устает, а низ живота уже болит от напряжения. Он мычит и пытается прижаться к Раулю посильнее. Инстинкты вытесняют любое отношение — хочется просто быть ближе и знать, что он не один. — Да, — Рауль стонет, — В первый раз сложно… Очень устаешь… Ничего, потом… Он снова кончает, и от пульсации узла внутри Илья срывается за ним. — Ну вот, — Рауль целует его куда-то в ухо, давая отдышаться, — Можно и вытаскивать. Каким-то шестым чувством Илья понимает — нет, сейчас нельзя. — Нет, не надо, пожалуйста! Он готов к смешкам, и Рауль не разочаровывает: — То надо, то не надо… Ты что-то меня запутал совсем. Он лениво приобнимает его одной рукой, и Илья сам не замечает, как вцепляется в ладонь и притягивает к себе: — Не надо, пожалуйста, будет больно, как ты сказал, ты же прав, ты всегда прав… Рауль двигает бедрами взад, вперед, даже как будто по кругу, а потом вздыхает и сжимает ладонь в ответ. — Правильно. Не буду. Еще рано. Илья задыхается от нахлынувшего облегчения. Рауль вжимает его в кровать, придавливая своим весом. Илья снова чувствует, что туманится мозг, но не так, как вначале. Он не становится тряпичной куклой, просто дышит ровнее, и клубок нервов начинает раскручиваться. — Ну не плачь, братик. Мама, он опять плачет! Илья слабо улыбается — узнает эти заебанные интонации. Рауль и правда бесился все его детство. Давал подзатыльники, когда родители не видели. Но явно не знал, как рассчитать силы, так что обычно просто ходил вокруг с озадаченным видом. Наверное, думает Илья, он и представить не мог, что будет кто-то еще, кроме него. С его-то характером. Тяжесть чужого тела успокаивает, а еще Рауль почему-то не торопится убрать руку, и это наполняет такой благодарностью, что Илья бездумно касается губами его пальцев. Невинно, но Рауль все равно хмыкает: — Ну нет, такое тебе тоже рано. Илья вспыхивает и радуется, что сейчас не видно его лица. *** За спиной раздается звук оповещения на телефоне, и Рауль все-таки отодвигается и тянется за ним. — Девочка твоя, — информирует он. — Спрашивает, сможешь ли ты вечером с ней встретиться. Я думаю, не сможешь, а ты? — Рауль, отдай телефон. Не пиши ничего. — Почему? Может, селфи отправим? — смартфон с включенной фронталкой появляется перед носом, а на ней лицо Рауля. Впервые за то время, пока они трахаются. Он растрепаннее обычного, но уж точно не такой красный и запыхавшийся, как сам Илья. Только челка немного прилипла ко лбу. Улыбается вроде по-доброму, но даже без очков Илья видит, что этой улыбкой можно пугать детей. — А ты вообще как думаешь, — улыбка сходит с лица, — Она бы удивилась? Мне кажется, не очень. Он делает снимок, но диалог так и не открывает. Гасит экран и отбрасывает телефон. — Вы ведь теперь оба меня знаете, — шепчет он на ухо. — Захотите тройничок — так и быть, соглашусь. Илья бьет его локтем под дых и вроде даже куда-то попадает: — Не трогай Наташу, она здесь ни при чем! — Ну как ни при чем, — начинает Рауль, но останавливается. — Ладно. Мне все равно. Когда трахал ее, было на нее плевать, а уж сейчас тем более. *** Он упирается лбом Илье в плечо и снова кончает. Узел почти спадает, но, когда он выходит, все равно немного больно. — Ну слава богу, наконец-то, — Рауль сразу встает и выуживает из куртки влажные салфетки. Илья не удивлен, что они у него есть, специально для таких случаев. — Ненавижу сцепки, — жалуется Рауль, пока Илья пытается нащупать очки, — Столько возни, столько времени теряешь, проще уж с тремя за день… Да вот они, господи, держи. Мир обретает границы, и выясняется, что Рауль одевается с привычным каменным лицом. — Что? — спрашивает он в ответ на больной взгляд. Илья качает головой и упирается взглядом в свои колени. На кровать стекает сперма. Ощущение откликается отголосками ужаса, но испытывать яркие эмоции он уже не способен. Ему просто неловко и немного одиноко. — Посиди еще, — вскидывается Илья, когда Рауль идет к двери. Он же не может просто уйти? — Сейчааас, приду. Пока его нет, время останавливается. В голове ни одной мысли. Илья ложится на бок. Растянутые мышцы никак не могут прийти в прежнее положение. Ощущение, что его вкрыли и вывернули наизнанку. Рауль правда возвращается быстро и кладет перед Ильей какие-то таблетки. — Две. Вон, я даже стакан воды тебе принес, — говорит он и замечает возмущенный взгляд. — Это не подавители, я не врал! Это контрацепция. Нам не нужны такие проблемы. Понять, что он имеет в виду, получается не сразу. Он придерживает за затылок, заставляет запрокинуть голову. Илья думает, что Рауль не стал бы ничего предпринимать, если бы он сейчас подавился и начал задыхаться. — Ты же не уйдешь? — с последними остатками надежды спрашивает Илья заплетающимся языком. — Почему? — Рауль пожимает плечами. — Надо пойти… Развеяться. Давно не проводил столько времени в тесном семейном кругу. Это раздражает. — А я… — А ты поспи, — на лоб ложится горячая ладонь. — Сам отрубишься, мне даже усыплять тебя не надо. В течках есть свои плюсы. Он прав — сон накатывает сам собой притупляя обиду. Странное это чувство — Илья все прекрасно знал, ни на что не рассчитывал и все равно не может с этим справиться. Рауль иронично улыбается, целует в лобик и выходит из комнаты. Илья с облегчением проваливается в сон. Ничего страннее реальности ему сегодня точно не приснится.