Луна – желтый круг, и я твой друг

— Уверен, что не хочешь пойти с нами, Робби? Робби закатил глаза и фыркнул. — Мой собственный выходной, наконец-то тишина и покой в логове! Я не мог дождаться этого! Кроме того, это же твой мальчишник. Эльфийское слово, которым Спортакус называл это событие, звучало очень похоже на то, которое эльф упоминал, рассказывая о своем «испытании мужества». Это было связано с замерзшим озером и действующим вулканом. Наверняка они пойдут в поход и будут распевать песни. Ничего отвратительнее Робби представить себе не мог. — Я собираюсь съесть пирог, выспаться и закончить работу над нашими смокингами. Раз уж ты настаиваешь на свадьбе в голубом и белом… — Это мои цвета, Робби! Цвета моей матери. Впрочем, если хочешь, я могу выйти замуж и в желто-коричневом… — усмехнулся Спортакус, и Робби невольно улыбнулся в ответ. — Люблю тебя, мой Робби, — добавил он, поднимая свой рюкзак. — Вали уже, Спортпридурок. Робби принял ванну с лавандовой пеной, съел половину пирога, повозился с настройками формальной одежды в маскировочной машине. Некоторое время понаблюдал за детишками через перископ. Не потому, что обещал Спортакусу присматривать за ними, а просто на случай, если у них будет, что украсть. Утомленный работой, он расслабился в кресле. В кои-то веки он нормально спал, и рядом не было Спортакуса, не дающего уснуть своим шумным сексом, шумным спортом или шумным вмешательством в его злодейские планы. Следующий день прошел почти так же. Спортакус прислал ему посылку — довольно симпатичную гравюру, на которой он был изображен в окружении группы коренастых, улыбающихся мужчин и женщин, все со светло-песочными волосами и в ужасной спортивной одежде. Спортакус делал стойку на одной руке. Робби сидел в кресле, смотрел на фотографию, доедал остаток пирога и безуспешно пытался сдержать улыбку. Стук сверху вырвал его из приятной дремоты. Он не мог сказать, что не так, но отчего-то ему стало не по себе, и он затаил дыхание, наполовину надеясь, наполовину опасаясь, что стук не повторится. Но нет. Послышался шорох, скрежет, и люк открылся. Что-то просвистело, кто-то захихикал, и перед ним возник Гланни. Он все еще был тощ, как грабли, весь будто состоял из острых углов. С тех пор, как Робби видел его в последний раз, он поседел еще больше, хотя в этом не было ничего удивительного… Сколько времени прошло с тех пор? Теперь Гланни ходил с черной тростью, увенчанной большим набалдашником из грубо ограненного хрусталя. Каблуки его сапог властно и бойко цокали по полу логова, и Робби вспомнил его роскошные наряды, игрушки и сладости, как он возвращался домой за полночь, либо его отправляли погостить к одному из дядей… «Был ли ты в бегах, в тюрьме или просто слишком занят?» — хотел спросить он. Или «Впечатлен ли ты моим логовом? Оно вызывает структурную нестабильность в 70% центра города». Вместо этого он остановился на вопросе: — Как ты сюда попал? — Дверь была не особо хорошо заперта. И потом, ты же сам меня пригласил! Я не собираюсь пропускать свадьбу сына! Тебе нравится моя трость? Когда-то у президента была точно такая же… — Да, отец, и я очень рад тебя видеть, но до свадьбы еще почти неделя… — Я пришел, чтобы вытащить тебя кое-куда. Покажу, как надо веселиться, — Гланни с красноречиво приподнятой бровью оглядел логово. — Мне и так весело! — Да, я слышал… Ты много занимаешься спортом, — Гланни уничижительно посмотрел на него, и у Робби екнуло сердце. В баре было темно и грязно. Все до одного клиенты были в строгих костюмах и на смертоубийственных каблуках. Такое сочетание было бы чрезмерным, но им почему-то очень шло. Зал был переполнен, но, когда Гланни подошел к столику, тот сразу опустел. Он приземлился в большое кресло, которое было чуть выше остальных, спиной к стене, перед какой-то знаменитой картиной — так, во всяком случае, думал Робби. В этом кресле Гланни сидел словно на троне, с него он мог видеть все помещение и выходы. Следовательно, Робби оставалось сесть спиной к бару, что он ненавидел. Хотя, чем бы ни было то розовое нечто в огромных очках, оно немного отвлекало. Гланни продолжал говорить, и Робби просто позволил его голосу проплывать мимо, смешиваясь с музыкой и голосами других. Все было не так уж плохо. Скоро это кончится, и он сможет вернуться домой и поспать. — Преступность утратила ту прелесть, что была раньше, — говорил Гланни. — Ну, если только не разбираться в компьютерах или политике. Даже ты со своим логовом, полным всяких штуковин… Что ты украл в последний раз? — Эээ… пирог, — с вишней и ванилью, с подоконника мисс Деловой, всего четыре дня назад. — Пирог. — …это был очень вкусный пирог. — И ты его просто съел? И не заработал на этом денег? — Ты же знаешь, что мне не нужны деньги. Мое логово само себя обеспечивает. — Да-да, знаю: эти маленькие лентяйские роботы-пылесосы. Очень по-злодейски! — Но я злодействую только ради забавы! Это даже хуже, чем совершать злодейства ради необходимости. Гланни указал на пальцы Робби, чтобы сменить тему. — Хоть бы сделал себе маникюр, — фыркнул он. — Весь в смазке, как механик… В любом случае, как ты представляешь себе этот брак? Ты злодей, он герой… Принесли еще напитков. Робби отчаянно ухватился за свой. — Не знаю, просто это… Хорошо, понимаешь? Он такой… И он… — у него голова пошла кругом. Не в силах подобрать слова, он вытащил фотографию Спортакуса. — Посмотри на него. — Он похож на корову. — Отец! — Он корова, он герой, и он эльф. А ты нет. И это имеет значение, понимаешь? — выражение лица Гланни смягчилось. Робби показалось, что тот разглядывает фотографию со странной задумчивостью, слегка касаясь ее. — Но он делает тебя счастливым, а я просто хочу, чтобы мой мальчик был счастлив, — он ухмыльнулся. — А теперь развлечемся! Освещение изменилось, и Робби вдруг почувствовал себя очень неуютно. — Ты же не нашел мне стриптизершу? — За кого ты меня принимаешь? Робби слегка расслабился. — … у меня для тебя пять стриптизерш!