Демон Гоэтии (Ars Goetia)

Гекай(Земля). Месопотамия. Урук. 2657 - 2645 год. до Н.Э. Отголоски битвы Орудия Богов и Царя-полубога чувствовались даже в Уруке. Постоянные землетрясения, сильнейшие порывы ветров и яркие вспышки магии. Все это, и факт битвы царя, заставило город впасть в панику. Сам бой начался, когда я учился у Сидури чтению. Первые землетрясения я проигнорировал, но когда счет пошел за десяток, все же пришлось прервать урок с Сидури, чего очень не хотелось. Наиболее полной информацией по всей ситуации располагает Гильгамеш и высшие чины Урука. А они находятся в тронном зале. Поэтому мой путь лежал туда. В тронном зале творилась паника. Царя нет, никто не знает, что делать и каждый хочет покомандовать ближним своим. В общем, творилась непонятная суета. Я сразу пошел к одному из генералов Урука — Белтешазару. Он один из немногих людей, который вызывает каплю уважения. — Привет, солдатик. Что происходит и куда делся Гильгамеш? — мда, мое общество ему не нравится. Интересно почему? — Недавно царь Гильгамеш без слов рванул за приделы Урука, где вступил в противостояние с неизвестным существом. Сейчас совет думает, что делать в такой ситуации. Смотрю на этот "совет" и не понимаю, зачем Гильгамеш их держит? Без него этот "совет достойных" превращается в курятник. Пока куры кудахчут, в моей голове зарождается план. Если существо атаковало, не отступило и не проиграло за двадцать минут, то можно поставит его на плюс-минус одну планку по силе с Гильгамешом. Если они на одной планке сил, то ранения и травмы неизбежны. Даже если Гильгамеш победит, то будет ранен. И я смогу наконец его убить. Чтобы не допустить быстрой победы царя, надо не допустить отправку мясных солдат ему на помощь. Солдатики хоть и слабы, но могут выиграть секунду, что очень много в боях такого уровня. Поэтому: — Всем прекратить балаган! Царь Гильгамеш сейчас сражается за наш город! Мы не можем ничем помочь нашему царю и только будем мешаться под ногами. Сейчас наша задача подготовить город к обороне. Поэтому я временно беру командование на себя и приказываю поднять всех солдат, разделить их на три части и пусть они обороняют Урук, меняясь каждые восемь часов. Пока остальные застыли статуями и непонимающе переглядывались, какой-то толстяк в богатой одежде побагровел и яростно начал орать: — Да какое право ты имеешь мной командовать!!! Я теб... Но он не смог закончить фразу. Сложно разговаривать, когда твои внутренности разлетелись по залу. За годы, проведенные рядом с Гильгамешом, я многому у него научился. Одно из главных правил царя — гаси инакомыслие жестоко и быстро. — Этот человек был врагом Урука. А всех врагов ждет смерть. Что встали!? Быстро пошли организовывать оборону! И люди побежали исполнять мой приказ. Ах, как приятно, естественный порядок восстановлен — слабые пресмыкаются перед сильными. Но какими бы слабыми эти люди не были, я должен признать, что без моей "особенности", казни, растерянности и адекватного плана они бы не выполнили мой приказ, даже под страхом смерти. Даже эти изнеженные толстяки готовы отдать жизнь за свой любимый город. С моей "особенностью" все странно. Если я направлю энергию в мою глотку, то люди становятся восприимчивее к моим словам. В начале списывал это на мою силу и авторитет, но потом догадался до истины. Ладно, в зале помимо меня остался какой-то человек. — И кто же не занимается своими обязанностями? Хватит прятаться! Говори, зачем остался. На свет выходит неожиданная фигура и говорит: — В отличии от тебя, занимаюсь своими обязанностями — присматриваю за тобой. — Сидури?! А ты здесь что делаешь? — Я уже говорила — присматриваю, чтобы ты не натворил лишнего, — все так же спокойно мне ответили. Мда, и когда она стала вторым человеком, кого я не могу убить за дерзость? Первым был, естественно, Гильгамеш, по причине моей слабости. Сидури стала второй. Наверное, из-за спокойствия и требовательности во время учебы. Там поправила, затем заставила переписать диктант, потом потребовала перечитать текст и не успел я оглянутся, как все вот так обернулось. Да, ее оскорбления и осуждения вызывали гнев и раздражение, но я ни разу не подумал о ее убийстве, что очень странно. — Эй! Я организовываю оборону города. Это не может быть лишним. На этот спич она не ответила, а выразительно посмотрела на залитый кровью и мясом пол. В этот момент я почувствовал себя странно, но быстро отмахнулся от этого. По взгляду Сидури сразу стало понятно — она недовольна, хотя я искренне не понимаю чем. — Да что сейчас не так? — За это время я, смею надеяться, узнала тебя хорошо, и мне не нравится твой план. Подумай: кем ты был, кто такой Гильгамеш, что ты от него узнал, кем ты стал и кем ты можешь стать. Сказав это, она развернулась и ушла прочь из зала. Я смотрел ей вслед, а ее вопросы крутились у меня в голове. Она меня не оскорбила меня и не унизила, но почему-то я чувствую гнев, раздражение и что-то непонятное. Землетрясение отвлекло от негативных мыслей. Я перевел взгляд в сторону сражения и начал надеяться на поражение Гильгамеша. *** Минуты сменялись часами, а на смену им приходили дни, все это время, что стало казаться целой вечностью, звуки битвы не стихали ни на мгновение. Два воина, на которых не было ни одного живого места, кружили в бесконечном танце смерти, сопровождаемым звоном стали, рокотами взрывов и золотым светом, что горел ярче самого солнца даже днем. Земля вокруг, что три дня назад кипела жизнью, сейчас стала похожа на безжизненную пустыню. Почва была покрыта бесчисленным количеством кратеров и трещин, деревья были разнесены в труху и щепки, смешавшись с землей, превращая поверхность под ногами соперников в настоящие зыбучие пески. Но победитель так и не намечался. К концу первого дня, когда Гильгамеш истратил сотую долю своих несметных богатств, он решил, что с этим куском грязи придется повозится, но обязательно победить, поэтому, скрепя сердцем, он решил использовать ИХ на полную. Врата Вавилона. В тот день лес был озарен светом сотен и тысяч сияющих золотом кругов, подобных рябеющей водной глади. И из них бесконечным градом посыпалось множество разнообразных орудий. Копья, мечи, топоры, секиры, сабли — все то, что король так хранил и не собирался тратить на всякое отребье, было направлено на то, чтобы сокрушить одного единственного противника, того, кто был равен Королю Героев. Воины сражались, не зная усталости. И уже к концу второго дня Гильгамеш, впервые за столь долгое время испытал... радость. Во время битвы его лицо украшала довольная ухмылка, он действительно был счастлив, его охватил настоящий азарт битвы, что он позабыл, и даже оскорбления, что он кидал в адрес Энкиду, уже не имели своего места на поле боя, потому что за них обоих говорили их ружья. И вот подходил к концу третий день битвы, что сотрясла сами небеса, ибо даже боги не могли предположить того, насколько окажется силен царь Урука. Запасы сокровищницы стремительно приближались к своему истощению, ведь оставалось лишь около тысячи орудий, что было ничтожно мало по сравнению с изначальными запасами, накопившимися за такой, относительно малый срок жизни короля. Но и Энкиду не остался цел после столь долгой битвы. Сейчас он больше напоминал бесформенную массу грязи, что пыталась вернуть человеческую личину, но тем не менее могла двигаться и вполне успешно отбивать атаки и наносить новые раны царю. В конце концов, победителя так и не было. Обессиленный и израненный, Гильгамеш позволил себе упасть на спину и… рассмеяться. Энкиду же, довольно быстро отрегенерировав, поскольку новых ударов из Врат не поступало, не зная почему, последовал примеру короля. Спустя десять минут, едва не лопнув от смеха, оба начали потихоньку возвращать себе самообладание. Успокоившись и жадно глотая воздух, они не спешили вставать, распластавшись на спинах и всматриваясь в чистое голубое небо, которое своим внешним видом резко контрастировало с безжизненной пустошью, в которое превратилась большая часть леса. В конце концов, тишину своим по-прежнему спокойным голосом нарушил Энкиду: — Скажи, почему ты не добил меня, ведь тебе оставался всего лишь один удар. Не убирая довольного выражения со своего лица, Гильгамеш, не менее довольным голосом, ответил: — А смысл? Ведь ты бы успел ударить в ответ, а я бы ничего не смог сделать, и осталось бы тут только два трупа глупцов. Оба не нашли ничего лучше, кроме как залиться новой волной смеха. Правда, Энкиду так и не смог понять, означает ли это, что у них ничья, или Гильгамеш просто хочет, чтобы был только один труп. Но был еще один вопрос, что не давал ему покоя: — Ты не жалеешь о своих потраченных сокровищах? Гильгамеш же ответил ему ясным голосом: — Отчего же, если ты тот, на ком я должен использовать их, то нет ничего зазорного в том, чтобы оказать тебе честь. Они усмехнулись. После недолгой паузы Гильгамеш поднялся на ноги и подал Энкиду руку: — Можешь назвать мне вновь свое имя? — Энкиду, — непонимающим тоном ответил он королю, а тот с искренней улыбкой произнес: — Моё имя — Гильгамеш. Энкиду, ты — первый, кто смог задать мне такую хорошую трепку, и даже так, я не смог тебя победить, посему, я предлагаю оставить наш спор до лучших времен, а до тех пор, предлагаю стать моим соратником. Энкиду было непонятно такое резкое изменение в поведении Гильгамеша, ведь он никогда особо не общался с людьми, но, посчитав что его цель по "перевоспитанию" увенчалась успехом, он поспешил принять предложение короля, ответив ему при этом такой же искренней улыбкой, даже не подозревая, что это стало началом самой крепкой дружбы в жизни их обоих. *** Три дня они бьются! ТРИ ДНЯ! Я всегда считал себя сильным и выносливым бойцом, но мой предел это день боя на максимум, а тут три дня. Если использовать тупую математику, то у Гильгамеша и неизвестного в три раза больше энергии и выносливости, чем у меня. Но это далеко не так. Они три дня дерутся на максимуме и приемы у них на пару порядков сильнее, чем у меня. И они без перерыва обстреливаются ими, а это колоссальные расходы энергии. И вот на середине третьего дня землетрясения и ветра стали значительно слабее, а к концу дня их и вовсе не стало. Это означало одно — бой закончился. На всей доступной скорости я рванул на место битвы. По пути мне открылась прекрасная картина: выжженная земля с сотнями кратеров во круге, титанические земляные сооружение, неестественные исполинские мертвые деревья, всюду разбросаны сломанные орудия войны, на небесах циклон. И все это сделали два существа. Это показало, что царь сдерживался во время моих "тренировок". Демоны ценят превыше всего силу, и Гильгамеш ее показал. Я думал, что не сильно уступаю Гильгамешу, что если тренироваться, сражаться и познавать новое, смогу превзойти его и убить. Мои размышления прервал громкий смех. Это был искрений и радостный смех. Сразу повернул в ту же сторону. Подойдя ближе, я увидел двух людей, что лежат, не в силах пошевелится, но при этом разговаривают, как старые друзья. От этой картины у меня отвисла челюсть. Гильгамеш, олицетворение гордыни, тирании и эгоизма, лежал побитым и на равных разговаривал с этим человеком. Они три дня пытались убить друг друга, а теперь мило беседуют между собой. Это выше моего понимания. Как назло в голову лезли слова Сидури. Кем я был? Диким животным, что пытался стать домашним. Кто такой Гильгамеш? Каждый ответит по-разному, но для меня он был горой, что я должен был преодолеть, но только сейчас эта гора показала свою вершину. Что я от него узнал? Много, очень много. Он меня "дрессирует" на получение знаний, хоть это обидно, но по-другому никак. Кем я стал после этого? Без понятия, но я стал лучше себя прежнего и мне это нравится, нравится становиться лучше. Кем я могу стать? Не знаю, время покажет. Вот он лежит, беззащитный, один удар, и царь мертвец. Ну а что дальше? Опять скитаться, тренироваться и охотиться? Ага, очень веселое занятие. В Уруке интересно, и у меня в нем есть цель превзойти Гильгамеша. Эх, когда убийство царя превратилось в цель? Ладно, самокопание не для меня, пора оказать ему первую помощь. Надеюсь, я об этом не пожалею. — Ооо, смотри, Энкиду, это моя любимая и преданная псина. Что встал? Не видишь, царь со своим гостем разговаривает, быстро организовал нам пир. Давай-давай, пошел отсюда. Я уже жалею, что не добил его. *** Два дня царь развлекался со своим гостем, пока солдаты ходили по полю боя и собирали его сокровища. Два дня я наблюдал, как Гильгамеш проводил все свое свободное время с Энкиду. Благодаря чему все стало спокойнее. Чем бы царь себе не тешил, главное, что не нами игрался. Вот за что народ сразу полюбил Энкиду так за его характер. Он был очень добр и открыт, питал к людям живой интерес и любовь, искренне считая, что у этих существ есть непомерный потенциал и старался помогать им и одновременно старался их понять. И самое главное - он мирно может успокоить царя в гневе. Я тоже могу, но это сопровождается моими побоями. Через неделю после боя состоялся мой "экзамен". Гильгамеш поворчал на некоторые недостатки и сказал годится, что равнозначно похвале. Уже в приподнятом настроении иду делится новостями с Сидури, но меня останавливает царь: - Ах, да. Поскольку твой скудный разум стал умнее, то теперь ты кастелян. - Что?! - Что?! - Твоя работа начнется с завтрашнего дня. Вечером тебя введут в курс дела. - Э?! Гильгамеш, ну зачем заменять на старого, проверенного и опытного, на меня, полуобразованного и неопытного? Ты же сам говорил, что каждый должен работать по своему ремеслу. И если я заменю кастеляна, то он будет меньше пользы приносить Уруку. - всеми силами надо отбрехиваться от это сомнительной чести. - Ты прав, но забыл одну деталь - у нас сейчас нет кастеляна. Ты его убил, ведь он "был врагом Урука". - его это явно развлекает, вон как улыбается. Понятно, мне не отвертеться. - Ну не меня же ставить! - это уже был крик отчаяния, хотя уже все понятно. - Хватит! Царь сказал - раб сделал. Учись отвечать за последствия своих действий. *** Заведовать хозяйством и охранной Зиккурата оказалось сложно, особенно когда ты вообще не знаешь, что делать. Но "хороший" пример в лице Гильгамеша научил меня важному - перекладывай обязанности на других, а сам решай только важное. Вот это и стало моим спасением. Гильгамеш и Энкиду стали самыми близкими друзьями. Они вместе шли по этой жизни, сражались бок о бок, а как для правителя, Энкиду стал правой рукой царя, который с того момента преобразился и стал преображать и сам город, сделав его самым процветающим в Междуречье. Все ударными темпами становилось лучше в Уруке. Зима закончилась, еды стало много, дань с покоренных городов увеличила благосостояние людей, стена не позволяла монстрам жрать граждан, и после прошлых непрерывных войн у Урука не осталось соперников. Можно сказать, что наступили мир и процветание. И как бы король не пытался убеждать себя, что люди для него — не больше, чем послушное стадо, он всё-таки пытался защищать их, чувствуя ответственность за тех, кого он раньше тиранил. Я бы тоже радовался, но царь вместе со своим другом часто исчезал в поисках приключений и сокровищ, оставляя хозяйство на меня. Если бы не Сидури, то уже на первой неделе я впал бы в бешенство, а так просто хочется кого-то убить. Одним из первых подвигов Гильгамеша и Энкиду стала победа над стражем кедровых лесов в горах Ливана. В междуречье все очень плохо с древесиной, и когда люди отправлялись в Кедровый лес, Хумбабу жрал их. Царю это не понравилось. Они вместе с Энкиду пошли и убили божественного зверя. Когда они вернулись в город с победой, был организован пир. Люди три дня и три ночи ели, пили и веселились. И тогда состоялся разговор, поменявший мою жизнь. *** Пир шел полным ходом. Люди плясали, поднимали тосты за героев, убивших чудище. Я тоже развлекался, но без фанатизма. Последняя моя попойка закончилась не очень. То, что Гильгамеш и Энкиду убили божественного зверя, меня не удивило. Я видел их силу и в принципе сомневаюсь, что их кто-то сможет победить. Самым забавным я считаю, что они пошли по разному пути развития, но остаются на одном уровне сил. Гильгамеш использует свой внутренний источник энергии, оружие и артефакты, Эникиду использует энергию планеты, глину и природу. Если стиль боя царя понятен, то у Орудия Богов не все так просто. Энкиду впитывает энергию мира, ведь своей у него не много (по нашим меркам), использует частички себя, чтобы создать сильнейшие орудия (он создан из глины) и управляет природой для победы (земля, воздух, вода и деревья). Сейчас я непривычно для себя был задумчив. Меня терзали многие вопросы и сомнения. А случилось все это из-за одного, единственного действия... Сидури пригласила меня потанцевать и в конце поцеловала... Я не знаю, что делать! В аду было просто — нравится самка, бьешь ее, пока она не признает тебя, потом делаете детей и все. Тут же нужен другой подход, но какой? Я знаю, что мальчики ухаживают за девочками, но как они ухаживают, что делают ради этого? Мне неведомо. В какой-то момент Энкиду что-то прошептал на ухо Гильгамешу. Царь закатил глаза, но все же встал и куда-то пошел, за ним же пошел его друг. Перед самым дверьми Гильгамеш крикнул: — Эй! Кастелян, ты идешь с нами, — и дальше пошел на выход. "Ого! Вот это карьерный рост! За почти двадцать лет из псины помойной до целого кастеляна". На вершине зиккурата меня уже ждали. Гильгамеш стоял лицом к городу, за ним стоял Энкиду. Они молча смотрели на город. И тут заговорил Энкиду: — Гил, почему ты пошел на такую опасность, как убийство Хумбабы? Ничто тебя не заставляло это делать, но все же ты рискнул жизнью, — вопрос хороший, но серьезно?! Гил?! И самое забавное, что царь воспринимает это, как должное. — Все дело в людях и будущем. Чтобы Урук процветал, нужна древесина, но божественный зверь сделал лес своей территорией и убивал всех, кто в него входил. Поэтому я пошел в бой, — так Хумбаба был значительно сильнее, чем я предполагал. Это пугает, у богов есть много божественных зверей, и если хотя бы десяток на таком же уровне, то быть беде. Язык меня погубит: — Я не понимаю. Ты недавно тиранил людей, да так, что боги ответили на их молитвы, а теперь ты говоришь, что сделал что-то на благо "псов"? — Пес, если я позвал тебя сюда, это не значит, что я буду отвечать на твои вопросы! — Гил. — ну вот, единственное слово от Энкиду и Гильгамеш снова спокойный. — Хм. Ладно, хочешь знать? Даже сейчас в других землях есть люди. У них есть свой быт и культура, но это не людская цивилизация. То человеческие стойбища, созданные богами, на которые они назначили своих пастырей, или которыми правили самостоятельно. Те "государства" принадлежат людям не больше, чем фермы принадлежат живущему на них скоту. Урук — первая человеческая цивилизация. Город стал таким после многих лет упорного труда, но до этого он был таким же человеческим стойбищем, что естественно не доставляло мне удовольствие. А сейчас все поменялось. — И в чем смысл? — Видишь ли, я сам являюсь творением богов. Это тело, от ногтей до кончиков волос, целиком и полностью было создано с умыслом, согласно воле Божественных Духов. Я задумывался как инструмент, что сможет решить фундаментальное непонимание между Богами и людьми. Я должен был быть абсолютным арбитром, что будет вести людей к принятию богов, в вечную эру нашего совместного сосуществования, — он уже не скрывал насмешки в своём голосе. Энкиду молчал, и видимо мне придется вести диалог. — Ты отказался от своей роли? — в голове пусто. — Если только с точки зрения Богов, — прикрыл он глаза, — Видишь ли, Божества очень напоминают нас, людей. Даже самые древние из них, те, что появились как воплощения первородных стихий, переняли у людей очень многое. Способ мышления, желания, пороки... когда порожденные богом-драконом Тиамат первые люди появились, мы были не более, чем еще одним видом зверей. Но у нас был потенциал, что тут же отзвучал, словно колокол, по всем линиям возможного будущего. Мы могли стать величайшей силой на планете — и существующие тогда Боги осознали это, почувствовали так же ясно, как жар горящей над этой планетой звезды. Потому они попытались обратить нас в нечто, что будет существовать как их дополнение. Но как бы Божества не походили на нас, фундаментально, они — это совершенно иные создания, и то, что было благом для них, не всегда было благом для человечества. Я был создан, чтобы править. Чтобы вести людей к их будущему, — Гильгамеш встретился взглядом со мной, — Как я уже сказал, Боги разделяют многие наши пороки. Гордыню — в особенности. Она ослепила их. Ведь божества не могли и представить, что путь к величайшему будущему человечества лежит через их забвение. — Почему ты превозносишь людей и принижаешь богов. Это боги выиграли войну с демонами, пока люди позволяли угонять себя в рабство! Я недолюбливаю богов и демонов, но люди хуже! Так скажи мне, почему?! — Люди — мелочные, ограниченные, слабые, самовлюблённые, недальновидные существа. Но лишь люди, из всех видов, что живут, жили и будут жить на этой планете, имеют возможность дотянуться до звезд, лишь люди не скованы в своем безграничном потенциале в развитии, все благодаря нашим бесчисленным недостаткам. Ты это видел на стройке стены. Безымянный раб, что сплотил людей и смог закончить стройку. Здравое зерно было, но это все равно бесполезно. Тихо говорю, почти шепотом: — Нам не победить в этой войне. — В открытой — никогда. Поэтому я хочу поведать вам о проекте "Вавилон".