Несмотря ни на что я буду счастлив

      Я зашёл в комнату Алика, осматриваясь. За месяц тут, естественно, ничего не изменилось, кроме, разве что, пыли, осевшей на мебели и полу. Обойдя всю комнату, я вздохнул, не зная с чего начать. Делать, если честно, совершенно ничего не хотелось, но я решил начать с малого: покопаться в вещах Алика. Да, знаю, что это некрасиво, но уж очень интересно было понять что у него есть, чего нет. Может, он чем-то живёт?       Начать решил со шкафа.       Подойдя к нему и распахнув дверцы, увидел горы одежды. Сверху лежала новая, недавно купленная, вся такая чистенькая и красивенькая, а снизу поношенная и какая-то, дико извиняюсь перед тобой, Алик, нищенская. Что ж, тут особо смотреть нечего. Разве что саму одежду, но мне это было неинтересно. Я и так видел что он носит.       Только хотел было закрыть шкаф, но увидел в самом низу какую-то коробку и, конечно, моё любопытство взяло верх.       Присев, я медленно достал её, поставив перед собой. Коробка была из-под обуви, небольшая по размерам. Открыв её, я на мгновение застыл, не веря своим глазам. И нет, это были не личные вещи Алика. Это как будто была моя коробка, точнее для меня или со мной, моими вещами, вернее будет сказать вещами, которые должны были быть у меня, но я не принял.       На глазах застыли слёзы, но решимость не исчезла, хоть я уже и понимал, что будет очень больно. И оказался прав.       Первым на глаза бросился какой-то клочок бумаги с моим именем и прикрепленной к нему ромашкой. Я взял его в руки, прикусив губу до крови. Руки предательски задрожали.       "Самый прекрасный запах на планете — запах моей любви", — гласила надпись на обратной стороне бумаги. Сама бумага или вернее будет сказать небольшой клочок, откуда-то оторванный, за столько лет почти не изменился, разве что немного пожелтел. Такого я точно не ожидал, уже с трудом сдерживая слёзы. Он серьезно всё это время хранил это?       Отложив бумажку в сторону, я взял в руки небольшую, потрепанную книжку. В ней оказались фотографии. Мои фотографии. Сначала шли школьные фотографии: я в компании с друзьями, я в столовке за дальним столиком, я, строящий глазки какому-то альфе, просто я. И везде взгляд такой высокомерный и холодный, будто я король мира и мне все должны. Самому от себя стало противно. На обратной стороне каждой фотографии даже дата была.       Далее пошли фотографии с нашей совместной жизни: я сплю, ем (фото со спины), смотрю в окно (и когда только успел?), я на прогулке, я с животом, а потом и фотографии с родов: я усталый и еле живой после родов, я с первым малышом, я кормлю его, меняю подгузник, укачиваю на руках, смотрю на Тимофейку с любовью, держа на руках, целую его в щёчку, укладываю спать; а вот и фото когда малыш облевал меня. От этого почему-то стало смешно.       Везде я с Тимофейкой, только мы вдвоём. А потом появился Лёль и фотографии уже с ним, а потом с обоими. И только мы. Алика нет ни на одной. И от осознания этого в сердце закололо. Настолько сильно он нас любил, жизни своей без нас не видел. Как же я был слеп!       Отложив книжечку, увидел ещё три: две маленькие с разными изображениями и одну белую. В белой были наши фотографии со свадьбы. Видимо, Алик — ну или родители — заказал фотографа, а я даже и не заметил, пытаясь забыться в тот день. И всё равно на фотографиях почти я один, а если мы вместе, то у меня такое выражение лица, будто эта свадьба хуже смерти.       Я закрыл лицо руками, не в силах смотреть на это. Сам на это подписался. Знал, что будет больно и всё равно любопытство пересилило.       Немного посидев и взяв себя в руки, я отложил эту книжечку и взял две маленькие. Я сразу понял, что это альбомы наших детей: Тимофея и Лёля. Быстро пролистнув и заметив, что на всех фотографиях в основном были малыши, я отложил все эти книжечки в сторону.       Все эти фотографии объединяло одно: качество. Качество было довольно плохое, и я сразу понял, что Алик всё это фотографировал на свой телефон. Он у него был достаточно старый, а новый покупать он не хотел. Но даже несмотря на это все эти фотографии подняли во мне целую бурю эмоций. Я в который раз убедился, что он действительно любит меня, любит нас. От этого хотелось плакать, но я держался из последних сил. Это было ещё не всё.       Прямо в углу лежали пять маленьких коробочек, обтянутые бархатной тканью. Похожие на те, в которых хранят обручальные кольца. Они все были разных цветов, а также были подписаны.       И я брал их по очереди. В первой лежал небольшой браслетик. Это был первый подарок, который Алик пытался мне подарить. А я его не принял. И он сохранил. Просто поверить не могу.       Вновь вспомнив тот день, когда я кинул эту коробочку ему в лицо и сказал, что мне от него ничего не нужно, тем более такие дешманские подарки, абсолютно ничего не стоящие, и которым место в мусорном ведре, я не смог сдержать наплыв эмоций и всё-таки расплакался. Ощущая, как по щекам скатываются крупные солёные слёзы, капая на пол, я, закусив губу, надел этот браслет. А ведь это было настоящее серебро. И пусть браслет был маленьким и тоненьким, он всё равно был очень красивым. А как изящно смотрелся на хрупком запястье!       — Н-ну почему... почему всё так сложилось, — всхлипывая, произнёс я, беря вторую коробочку. Это был второй подарок: серёжки. Вторая попытка что-то подарить. Серёжки были маленькие, тоже серебряные, с фиолетово-розовым камушком прямо под цвет моих глаз.       Насколько же он оказался внимательным! Я даже забыл про все эти подарки, а он всё это время хранил их.       В третьей лежало колечко, в четвертой — брошь, а в пятой кулон. Последний подарок, который он мне сделал. Этот кулон он хотел подарить на Новый Год, а я его отверг. И ведь даже сам ничего не подарил! ***       — Ник, я... Я купил подарок и тебе, — немного заикался Алик, а руки у него дрожали. Было видно, как сильно он нервничает, но меня это лишь веселило. Такой жалкий, что аж блевать тянуло. В руках он держал небольшую коробочку синего цвета. Я смотрел на него с равнодушием. Мне вообще было плевать. Подарит что-то или нет, мне от него ничего не нужно, тем более такие бомжатские подарки. — С Новым Годом, — неловко произнёс альфа, стараясь улыбнуться, и преподнёс коробочку. Я небрежно её взял, открыв и вынув оттуда цепочку.       — И это ты называешь подарком? Сколько она стоила? Рублей тридцать? Вот это дешёвое дерьмо. Мог бы и потратиться в честь такого дня, — фыркнул я и рассмеялся ему прямо в лицо, отдав обратно. — Оставь себе. Эта дешёвка мне не нужна, — тон мой был пренебрежительный, а взглядом я выказывал отвращение по отношению к нему. Алик явно растерялся и это было видно по его бегающим глазам, но потом он вдруг взял себя в руки.       — А ты что мне подаришь?       — Я? А разве такой жалкий человек заслуживает подарка? ***       От воспоминаний вновь накатили слёзы. Какой же мразью я был, просто не могу в это поверить!       Сейчас все эти подарки, сделанные от чистого сердца, лежали у меня в ладонях. И только сейчас я понимал, что нет ничего важнее души человека. Даже деньги не делают тебя человеком. И так мерзко было, а внутри всё кипело. Как я мог быть такой дешевкой? Как мог судить только по внешнему виду, мечтая лишь о деньгах? Как мог быть шлюхой? Настолько примитивно мыслил, таким глупцом был! И чего я достиг? Что сделал в этом чёртовом мире? Да ничего! Я просто бесполезная дрянь, которая ничего не умеет. Только телом, только через постель! Я ничего не стою, совершенно ничего! Особенно любви Алика...       Вновь тяжело вздохнув и продолжая глотать слёзы, которые, казалось, теперь будут сопровождать каждый мой день, я аккуратно отложил коробочки в сторону, а все подаренные украшения надел на себя. Теперь я их точно буду носить!       В коробке остался только большой, черный блокнот, лежащий на самом дне. Вытащив его, я сразу понял что это. Дневник Алика. Даже не дневник, скорее даты и события, которые он записывал. Внутри было исписано много страниц. Сначала шла дата, а потом какое-то короткое предложение. И всё обо мне!       Здесь и день, когда он впервые меня увидел, и все те дни, когда пытался заговорить, что-то подарить, и какие-то события связанные со мной.       "Ник просто необыкновенный омега. Он такой красивый, словно самый прекрасный цветок, нежный и очень хрупкий. Никогда прежде я не видел столь прекрасных созданий. И он мой истинный..."       "Я всегда, всю свою осознанную жизнь мечтал встретить истинного. Я думал, что мой омега будет очень добрым и милым, умным; будет помогать старикам, любить детей; будет самым замечательным! Возможно, даже немного скромным и смущающимся. Но мой омега оказался не таким, каким я себе его представлял. И хоть он не попадает под мои представления, я верю, что он сможет стать таким, а я ему в этом помогу."       "Ник совершенно не такой, каким я его видел, и это задевает меня. Он очень красивый, опытный, у него много друзей. Зачем ему такое нищенское отродье, как я?"       — Ты не такой, — вслух произнёс я, а глаза увлажнились.       "Что я могу ему дать? Счастливое будущее? Безбедную жизнь? Достойного партнёра рядом? Он заслуживает лучшего. Заслуживает то, что дать я ему не в силах. Мы слишком разные и не можем быть вместе, но я все равно рискну, потому что уже не представляю свою жизнь без него."       "Я — урод. Немощный, слабый альфа. Дистрофик. Ни мышц, ни веса, одни только кости и кожа. Бледный, еле живой. Ни сил, ни энергии, ни желания жить. Я бесполезен, а моё рождение самая огромная ошибка..."       — Как ты мог так думать? — всхлипнув, проговорил я. Я даже и подумать не мог, что Алик так себя ненавидел.       И снова пошли даты и коротенькие предложения обо мне. А потом вновь мысли.       "Раньше я думал, что истинный сделает меня счастливым, но жизнь показывает обратное. Ник ждёт ребёнка, которого ненавидит всем своим сердцем, а я начинаю сдавать позиции. Всё сложнее держать себя, всё сложнее терпеть характер омеги, всё сложнее быть рядом и бороться за ничто."       "Рождение ребёнка вернуло меня к жизни. Я вновь почувствовал то, ради чего живу."       На моих губах появилась улыбка. Закусив губу, я тяжело выдохнул. Я знаю, как сильно ты их любишь, родной.       "Семейная жизнь стала более стабильной. С заботой о малыше Ник стал меняться. Он становится тем, о ком я когда-то мечтал, тем, в кого снова влюбляюсь."       "Как же я ошибался. Ник никогда не изменится. Ни ради меня, ни даже ради ребёнка. У нас такой чудесный малыш, который нуждается в папе, но его папе всё равно. Он вновь пошёл по альфам. Нет смысла говорить как мне больно. В моей груди появляется огромная черная дыра и кажется, будто скоро наступит край, и я уже ничего не смогу чувствовать. Ник убивает во мне всё живое, убивает любовь к самому себе. Я не хочу его любить."       — Алик... Прости меня, — я сжал книжку в руках так, что побелели костяшки. Именно на этой странице останется больше всего моих слёз боли. — Я так виноват перед тобой. Я даже представить себе не мог, как тебе больно.       "У нас будет ещё один малыш. Я безмерно рад этому. И несмотря ни на что я во всём помогу Нику, потому что это наш сын!"       "Кажется, я достиг предела. Мы с Ником поговорили и всё обсудили. Я ему не нужен и теперь я это отчётливо понимаю. Раньше я думал, что истинный может подарить тебе любовь, сделать тебя счастливым. Сейчас же понимаю, что иногда истинность приносит одну лишь боль. Я всё ещё люблю его, но понимаю, что пора отпустить. Я влез в его жизнь, испортил её своим появлением и очень виноват перед ним. Из-за своей глупой надежды на счастье, я погубил нас обоих, сделал не только жизнь, но и нас самих несчастными. Теперь я это понимаю. Мне понадобилось два с половиной года, чтобы это понять. И хотя в сердце ещё живёт любовь, именно сейчас я готов его отпустить. Если любишь — отпусти, так ведь? Такой бред. Раньше я думал, что за своё счастье надо бороться, но, видимо, история со счастливым концом не для меня."       — Боже, Алик...       Руки тряслись, а слёзы беспрерывно текли, капая на одежду, руки, книжку. Мне было невыносимо больно всё это читать. Я то и дело захлопывал книжку, не желая больше читать, но потом вновь открывал, продолжая разрывать собственное сердце такими правдивыми и в то же время жестокими строками.       "Я сделал всё, что мог. Стал сильнее, изменил свою внешность, перестал бегать за Ником. Стал жить ради моих детей, даже начал задумываться о разводе и поиске нового партнёра. Сделал всё, что хотел Ник, но не получил главного — моего истинного. Что бы я ни делал, ему всё это не нужно, я не нужен. А я всё ещё люблю его..."       "Этот год был самым счастливым для меня. Мы с Ником стали общаться, словно близкие друзья, он перестал пить и ходить по мужикам и полностью сосредоточился на наших детях. Он их любит, я это вижу. И даже если нам не суждено быть вместе, именно этот год я буду помнить до конца своих дней. Ещё никогда прежде я не был так счастлив. Омега изменился. Он стал таким, каким я его и хотел видеть. Стал добрым, заботливым, улыбчивым. И я вновь в него влюбился. Влюбился в это милое, нежное солнышко, без которого не представляю своей жизни. Не знаю на что надеюсь, но хочу попытать последний шанс. Скоро у нас годовщина, и я хочу устроить ему сюрприз. Если он примет меня и мои чувства, значит шанс на счастливую жизнь у нас есть, а если нет... Меньше всего хотелось думать об этом. Почему-то в глубине души я верил, что теперь он примет меня. Ведь он так изменился! Стал совершенно другим человеком! Не может же он вновь сделать мне больно?"       Последняя запись, которую Алик написал перед тем самым днём. Он так верил в меня, а я не оправдал его надежд. Я такой трус, боже! Неужели всё это должно было случиться, чтобы я наконец-то убедился в его искренних чувствах?! Неужели нам нужно было столько всего пережить, чтобы только сейчас до меня дошло: все альфы разные! Я всегда, всю свою недолгую жизнь ставил альф в одну линию и верил в то, что все они одинаковые. Верил, что они любят играть с омегами, а потом бросают их. И я был настолько слеп, что не увидел рядом с собой такое сокровище! Всё это время он был рядом, всегда поддерживал меня, помогал, заботился обо мне. И только когда я его чуть не потерял, я наконец-то понял, что люблю его!       — Алик, я так тебя люблю. Я столько всего узнал. Возвращайся скорее, прошу. Я верю, что ты очнёшься, и мы будем вместе. Я не дам тебе оставить меня, как бы эгоистично это ни звучало! Я заслужу твою любовь, заслужу твоё доверие, только вернись...       Я шептал всё это в пустоту. Повторяясь, глотая слова, всхлипывая и иногда даже забывая о чём идёт речь, я просил лишь одно: чтобы Алик очнулся.       — Папа, фсё халясе? — я даже не заметил, как в комнату зашёл Тимофей. Подняв голову с колен, я заплаканными глазами смотрел на моё маленькое, любимое солнышко. Альфочка уверенно стоял на двух ногах и смотрел на меня детским, испуганным взглядом. Протянув руки, я обхватил своего малыша, так похожего на папу, и усадил к себе на колени, покачивая и гладя по спине.       — Всё хорошо, — сказал я, а у самого по щекам бежали мокрые дорожки. — Папа просто очень устал.       — Спать! — воскликнул альфочка, ерзая на моих коленях.       — Спать, да, мы сейчас пойдём в кроватку.       — И ти?       — И я.       Подержав так малыша в своих объятиях и успокоившись немного, я заметил, что Тимофейка уснул. Улыбнувшись и погладив своё любимое золото по волосам, поднял на руки и понёс в детскую. В комнате на полу лежал Лёль и он явно уже спал. Выглядело это довольно комично. Я, наверное, просто ужасный отец, раз меня рассмешил ребёнок, который спит на полу, хотя должен лежать в кроватке.       Положив Тимофея в его собственную кровать, я хотел было поднять и Лёля, но потом в голове вдруг что-то щёлкнуло. Я быстро сбегал в свою комнату и достал из сумки телефон. Придя обратно в детскую, я умилился спящему Лёлю и сфоткал его на камеру, после чего положил в кроватку и накрыл одеялом. А потом сфоткал спящего Тимофея. И на душе почему-то стало тепло и хорошо. Будто я делал это руками Алика.       — Теперь я буду запечатлевать на камеру любые моменты вместо тебя.       Уложив детишек спать, я решил сходить в магазин. Из еды особо ничего не было, а нужно было учиться готовить, да и детей чем-то кормить. Хотя на первое время был суп, который мама с собой дала, и пюрешка с котлетками. Но надолго не хватит и готовить всё равно придётся.       Накупив кое-какой еды — хоть деньги и были, отец давал, но я не собирался много тратить — я сходил в строительный и купил там горшочки для цветов, землю и семена. На пачках с семенами были нарисованы белые цветы с жёлтой серединкой. Надеюсь, что Алику понравится небольшой сюрприз.       Придя домой, я разложил продукты и сразу же стал сеять семена, расставляя горшки по всему периметру комнаты Алика. Их было десять штук. Я не знал много это или мало, но пока решил остановиться на этом количестве. Естественно, сеять я не умел, потому без интернета не обошлось. А ещё я весь умудрился испачкаться в земле и испачкал пол комнаты, но оно того стоило. Надеюсь, что мой труд не пройдёт даром и всё получится. Судя по тексту на пакетиках, ромашки должны вырасти за несколько месяцев. Надеюсь, что так оно и будет.       Провозившись с этим делом, я кое-как убрал гостиную от земли, протерев влажными салфетками пол, после чего вспомнил, что осмотрел не всю комнату. Но смотреть особо было и нечего. Диван, стол, шкаф, которые я рассмотрел со всех сторон. Единственное что я заметил — два маленьких выдвижных ящика у стола. Один был пустой, а другой закрыт на ключ. Ключ я отыскал за пятнадцать минут. Он лежал всё в той же коробке, только я его не заметил. Открыв ящичек, я выдвинул его и увидел золотой браслет с гравировкой моего имени. А рядом небольшая записка, видимо, прилагающаяся к украшению.       "Тебе, мой любимый! С днём годовщины! Очень надеюсь, что ты примешь этот подарок, сделанный от всего сердца, и дашь мне шанс. Люблю тебя! P.S. Браслет из чистого золота, я очень долго на него копил."       Сжав ладони в кулаки и кое-как сдержав очередной позыв расплакаться, я немного подышал, стараясь прийти в себя. Фух. Спокойно. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.       Я надел на левую руку этот браслет, восхищаясь им. Он действительно был очень красивый. Жаль, что без имени Алика. Не удивлюсь, если он переживал по этому поводу и решил только моё имя сделать. М-да, какая же я всё-таки тварь...       Огладив руками бумажку, я поцеловал губами текст, написанный от руки альфы, и забрал себе. В своей комнате я расчистил одну полку от всякого хлама, поставив на неё все пять коробочек, записку, бумажку с цветочком и книжки Алика. Знаю, что это его вещи, но в них написано про меня, так что теперь они будут принадлежать мне, чтобы я навсегда запомнил, каким человеком был и оставил его в прошлом. Теперь я другой, я действительно многое понял и буду теперь меняться ради Алика и наших детей.       Разобравшись со всем, я вновь вышел на улицу и сходил в какой-то бытовой магазин, купив там небольшой альбом. Теперь в нём будут храниться новые фотографии, начиная с сегодняшнего дня.       Когда делать было нечего, я решил начать учиться готовить. Кое-какие продукты для этого были. Начать решил с варки макарон и прожарки мяса. Что-то же должен уметь делать.       Прочитал рецепт, выставил на стол нужные продукты, а потом пошло поехало...       Не знал как включить электрическую плиту и десять минут угробил на то, чтобы найти в инете и попробовать самому. Сначала даже не понял, что плита работает, стоит только выставить цифру. Но когда я поднёс ладонь и ощутил тёплый воздух, понял, что работает, просто без видимых, так сказать, признаков.       — С этим покончили.       Дальше я набрал в кастрюлю воды и поставил на плиту. Потом поставил рядом сковородку. И не знал что делать. Говорилось, что вода должна закипеть, а сковорода нагреться. Подождал. Потом вспомнил, что не нарезал мясо, а кусок был ого-го. Начал резать. Не знал как именно, потому резал на какие-то бесформенные куски, то и дело проезжаясь по пальцам ножом.       Забинтовал три пальца. Продолжил. Кое-как нарезал и увидел, что вода в кастрюле бурлит, как сумасшедшая, даже звук какой-то неприятный был.       Я сделал огонь поменьше и закинул всю пачку макарон. Да так закинул, что брызги полетели и на меня, оставив небольшие ожоги на руках, и на пол. Вернулся к мясу. Закинул его в сковороду и стал жарить. До какого момента непонятно. В интернете всё было сумбурно и не очень точно. Наверное думали, что прочитавший всё поймёт. Как бы не так. С солью я обращаться не умел, потому вообще солить не стал. Решил салат нарезать.       В итоге вновь порезал все пальцы (нож держать не умею), разлил масло, пытаясь открыть. Потом решил со сметаной. Кое-как бахнул, намешал. Макароны варились.       Вернулся к мясу, перевернул, заметив, что оно не особо красивым получилось. Не такое, как на картинке. Перевернул обратно и продолжил жарить.       Сколько прошло времени не знал, но снял макароны. А дальше вообще не знал чё делать. Слить воду через дуршлаг. Что это? Посмотрел в интернете, после чего еле откопал, найдя спустя десять минут в нижнем ящике.       Поставил херню на стол и начал сливать и только потом дошло, что это делается в раковине. Итог: часть воды на полу. Горячая вода, которая и на меня попала. Я, наступив ногой на лужу на полу, вскрикнул, перепрыгнув и хотел было пойти за тряпкой, но поскользнулся на ещё одной луже и упал, стукнувшись об стол рукой. Жёстко закружилась голова. Правая нога начала сильно болеть, и я понял, что обжёг её. Попытался подняться и нечаянно ухватился за друмшлаг или друшлаг, не помню.       Макароны оказались на мне и на полу. И в это время засвистела сковорода. Вновь попытался подняться и на этот раз получилось. Взял сковороду и поставил на стол, выключив плиту. Перевернул мясо: сгорело. Так разозлился, что кинул сковороду на наш обеденный стол. Громкий стук и разлетевшееся во все стороны мясо. По итогу остался только салат.       Весь уставший, грязный и, можно сказать, избитый техникой и продуктами, с ожогами, на которые я положил холод, я сел на стул и стал поедать салат, который оказался ужасно невкусным. М-да, одному мне точно не справиться. Придётся просить помощи у Лира. Надеюсь, он не откажет.       В общем, вечером весь расстроенный и зареванный позвонил Лиру, попросил помочь, тот согласился прийти завтра, ещё и утешал меня минут двадцать. После я убрал кухню, точнее собрал еду и выкинул, протерев всё влажными салфетками и сгрузив грязную посуду, мыть которую не хотелось, да и не умел я.       После всего этого смазал ожоги какой-то мазью и решил всё же пойти спать, но проснулись дети, и пришлось разогревать еду, кормить их и играть с ними, пока они снова не устали и не уснули. В итоге еле доплелся до комнаты. Ни жив, ни мёртв.       И вот тут ко мне вернулись мысли. Мысли моего бытия и воспоминания...       — Ты мне никто, ясно? Мне не нужен ни ты ни этот нежеланный ребёнок. Всё из-за тебя! Ты мне всю жизнь испоганил, гандон конченный. Понял, что больше не будет шанса и решил привязать меня ребёнком? Так вот запомни, я не изменюсь. Особенно ради такого, как ты. И я не собираюсь сидеть сложа руки и плясать под твою дудку. Я никогда тебя не приму и не полюблю. А когда родится ребёнок, начну изменять тебе. Ты сам не выдержишь и уйдёшь от меня. А заодно и своё мелкое отродье заберёшь...       — Если бы не мой отец, я бы убил этого ребёнка. Запомни это...       — Я ненавижу тебя! Ненавижу! Чтоб ты сдох, слышишь меня? Подохни уже наконец. Ненавижу.       Как же я устал. По щекам вновь скатились слёзы ненависти к самому себе. Это просто какая-то психологическая пытка. Я больше так не могу! Так устал, так устал... Сколько можно уже? Почему мозг никак не успокоится, почему вспоминает всё это? Я не хочу, не хочу вспоминать! Так всё надоело. Морально уже не выдерживаю. Как бы я ни пытался, но не думать об этом и переключиться на что-то другое не получается совершенно. Наступает ночь и все воспоминания лезут в голову, превращая мою усталость в полную бессонницу. Я уже просто не знаю что делать. Так устал, так хочется хоть раз за этот месяц нормально выспаться, так хочется всё забыть... Но мозг, будто насмехаясь надо мной, каждый чёртов день напоминает мне о болезненном прошлом, и я не в силах это выносить.       Пролежав какое-то время в одной позе, смотря в потолок и слушая тишину, я всё же не выдержал и, захватив подушку с одеялом, направился в гостиную, где спал Алик. Если не могу заснуть здесь, то буду спать там.       Перед тем, как окончательно лечь спать, я решил порыться в вещах Алика в надежде что-нибудь найти. Что-то, что, быть может, ещё хранит его запах. Почему-то только сейчас вспомнив, что последний год мы спали вместе в одной кровати, я понял, что без него мне будет очень сложно заснуть. Всё же я уже привык спать рядом с ним и даже иногда в его объятиях. Теперь я точно буду ценить всё, что преподнесёт мне жизнь! Особенно моего альфу!       Обнюхав половину вещей, как новых, так и старых, — почему-то я почувствовал себя каким-то фетешистом — я нашёл среди новой одежды одну кофту и пиджак, которые ещё хранили его запах. Да, очень слабый, но всё же уловимый.       Надев на себя его кофту, я взял пиджак и положил на стол, расправляя диван. Дело это было нелёгкое, но я справился.       Поплотнее укутавшись в пиджак моего альфы, я закинул подушку, положив рядом одеяло, после чего забрался на кровать, устраиваясь на ней и вдыхая любимый аромат. Даже появилось ощущение, будто Алик здесь, рядом со мной. Лежит в паре сантиметров от меня, мерно посапывая. Как же я хотел его обнять, поцеловать, прошептать ему слова любви! Но пока приходилось довольствоваться тем, что имел. Но и этому я был рад, наконец-то ощущая долгожданную усталость. Последней мыслью было: как он вообще всё это время спал на этом диване?