На грани тильта

Пополнение в чате новой аудитории из тиктока раздражало невероятно. Набор школьников, которые до сих пор шутят про «пенис большой», кириешки, донатят или пишут в чат запретные слова, постоянно отлетают в бан, а после говорят, что стример зазнался, и Мазеллов уже не знает, куда деваться. Он привык справляться сам, лишь изредка обращаясь с огромными сообщениями в своём телеграм-канале к аудитории, но после комментариев, где люди пишут в ответ, что им похуй, говорить ни с кем не хочется. Сначала Илья отделился от знакомых и друзей, с которыми раньше и обсуждал подобные моменты. Потом общение почти полностью прекратилось и с родителями, которые теперь на вопрос «как дела?» получали типичное «хорошо» или «нормально». Последним, с кем перестал делиться Илья своими переживаниями, был Хесус. Музыкант любил его, очень сильно любил, дорожил им и всегда уважал его мнение, хоть на стримах и не скажешь. Но когда второй концертный тур уже по бóльшему количеству городов, сопровождающийся множественными формальными звонками и бумажной волокитой, стал съедать все моральные и физические силы, Лëша тоже перестал получать привычные сообщения от Ильи. Вместо привычно огромного описания своего дня, в ответ на вопрос «как прошёл твой день?» Губанов получал «как обычно нормально, ничего нового». После третьего такого раза Алексей что-то заподозрил и напрямую поинтересовался что происходит. Ответа не было, Мазеллов вышел из сети в тот день и около суток не заходил ни в какие соцсети. После пятого или шестого сухого ответа на вопрос, Алëша понял – либо он сейчас едет к Илье, кладя хуй на то, что до него добираться будет долго, так как сейчас час-пик, либо Корякова он точно потеряет. Во всех смыслах. А такой исход событий Хесусу не нравился. Любил он этого парня, и отпустить так просто не мог, а не помочь в трудную минуту – тем более. Одевшись потеплее, так как на улице сегодня было холодно, Губанов покинул свою квартиру, попутно вызывая такси. Но когда он практически нажал на кнопку «заказать», задумался. А если он не дома? – Чёртов зенли, почему ты так не вовремя закрылся, – выругался Хесус, и всё же заказал такси. Либо он сам попадёт в квартиру, имея на руках копию ключей, либо ему откроют Барагозеры, которые знают, что Хесус встречается с Мазелловым.

***

Такси остановилось у нужного подъезда, и Алëша, переведя таксисту деньги, вышел из машины. Взгляд голубых глаз метнулся к нужному окну. Свет выключен. Достав телефон, Хес отправил сообщение Андрею, спрашивая, есть ли он дома, на что тот почти сразу ответил, что дома никого, кроме Ильи не осталось. Кивнув собственным мыслям, старый разблокировал дверь и заскочил в подъезд. До нужного этажа он добрался быстро. Пальцы ловко подцепили в кармане ключи от квартиры парней и, вытащив их, вставили в скважину, проворачивая дважды. Дверь поддалась. – Илюх, ты дома? – громко спросил Алëша, когда оказался в тёмной квартире. Ответом было лишь мяуканье Завертина, вышедшего на шум в прихожей. – Илюш, поговорить надо. Алëша редко называл парня Илюшей. Ему нравилась эта форма имени Корякова, особенно нравилось наблюдать за реакцией младшего, когда его так звал Хес – он краснел, отводил взгляд в сторону и смущённо улыбался или смеялся. И даже сейчас пошла реакция – в полной тишине послышался скрип кровати в одной из комнат, а за ними и шаги. Илья был дома. – Лëш, ты чего тут забыл? – вопрос был без наезда, в нём читалось только недоумение и удивление. – Поговорить нам надо, понимаешь? Ты сам не свой, я вижу, что тебя что-то беспокоит, – ответил Алëша, попутно стягивая с себя зимнее пальто. В свете уличного фонаря, который чуть пробивался из окна одной из спален в коридор, Илья не смог не заметить очередной «графский» наряд, в коем пришёл старший. – Завертин, нельзя, – шикнул на кота дед, когда питомец парня принялся обнюхивать ботинки нового гостя. – Вот только нассы туда. Илья усмехнулся такому монологу и отправился на кухню. Включив свет, музыкант поставил на плиту чайник, пока Алексей отходил в ванную. И лишь когда сзади послышались шаги, а после холодные руки обвили шею, Илья повернулся к Хесу лицом, в следующую секунду утыкаясь ему куда-то в шею. – Расскажешь, что произошло? – осторожно поинтересовался Губанов, устраивая руки поудобнее – одна теперь массировала затылок Ильи, а другая ушла за спину. – Чуть позже, ладно? Всё расскажу, но дай так постоять, пожалуйста, – попросил Мазеллов, заводя свои руки Лёше за спину, притягивая его в свои объятия. Пока чайник не известил о кипении, парни так и стояли. Отстранившись от старого, Коряков достал две кружки с полки, чтобы заварить чай. Губанов покорно отошёл к столу, наблюдая, как Илья ползает по шкафчикам и ящикам в поисках чайных пакетиков, сахара и ложек. – Будто наркоманы живут тут, все ложки пропали, что за пиздец. О, нашёл, – комментировал Мазеллов под тихий смех Алëши. – Пойдём ко мне в комнату, – предложил он, протягивая чашку чая старшему. Илья сел на своё кресло, поставив чашку на стол, Алëша сел на кровать. В помещении было темно, Мазеллов не захотел включать свет, и на самом деле его можно было понять. В темноте не видно, кто сидит напротив, и, если постараться, то можно представить, что в комнате и нет никого. Выговариваться в пустоту всегда легче, чем выговариваться человеку. – Знаешь, я на грани тильта, мне кажется. Все эти предстоящие концерты, новая огромная аудитория.. Это звучит как мечта, не так ли? Столько популярности, вау, деньги лопатой грести можно, но по факту это пиздец. Я не знаю, где и как брать силы для новых стримов, для песен, для всего в принципе, я стримлю потому, что.. Не знаю даже почему. Это, наверное, такая глупость, а не проблема. Но я не хотел этим делиться, знаешь. Ни с кем. Я сам всегда справлялся. Ну, если даже и не всегда, то по большей части точно сам. И тут я думал, что справлюсь со всем сам, если ограничу своё общение со всеми. У меня появилось больше времени, конечно, но я всё равно не чувствую того, что должен был почувствовать. – Илья замолчал, отдавая всё внимание чаю, и лишь через минуту продолжил. – А ещё я тильтую из-за «нового» чата. Эти сообщения, в которых меня шлют нахуй, шутят, как в двадцать первом году, хотя уже на дворе двадцать третий.. Это пиздец. Я просто устал, наверное. – Иди сюда, Илюш, – позвал младшего Хесус, когда тот снова замолчал. Коряков не заставил себя долго ждать, сразу же поднимаясь с кресла и подходя к Лëше. Холодные пальцы его парня обхватили запястья и потянули на себя, усаживая на колени. – Я не мастер поддержки, конечно, ты знаешь, но ты должен знать, что как минимум ограничивать общение с друзьями и родными не стоит. И они, и я желаем тебе лишь всего самого лучшего, всегда готовы помочь и выслушать тебя. Даже если ты не очень доверяешь знакомым, приятелям там, то мне ты точно можешь доверить что угодно – я всегда был, есть и буду на твоей стороне, что бы не произошло. Губанов невесомо поцеловал Илью в шею, получив в ответ тихий смешок. Кажется, он оттаял, внимательно выслушивая старого – уже прогресс. – Если тебе действительно сложно, то я могу помочь тебе с концертами. Не сказать, конечно, что я всемогущий, но что-то ведь могу сделать, – посмеялся Хесус. – С чатом тоже можно справиться. Не так легко и спокойно, как хотелось бы, но какая же жизнь без трудностей? – И то верно, – кивнул Коряков, крадя у Губанова краткий поцелуй. – Ты уверен, что ты не всемогущий? У тебя точно получается поднимать мне настроение, Лëш. – Не знаю, Илюш, не знаю, – снова посмеялся Алëша, поглаживая спину младшего. – Но что я точно знаю – всё решаемо. Всё будет хорошо, веришь мне? – Верю, – кивнул Илья, утягивая Губанова в поцелуй.