Два

Два одиноких чудака. Два гордых дурака. Два человека. Им на двоих пол-века лет, Один пожёван жизнью, Другой избит ей беспощадно. Два одиноких дурака. Два чудака. Два одиноких человека. Их жизни боль прожита неспроста. Она их раскалила, как железо, Сковала заново, по-новой. Переплавила. Сдружила. Два чудака, сведённые судьбой. Две строчки на исписанных страницах. Один прожил пол-жизни больше, чем другой, Курил, когда был зол или расстроен, Смеялся странно так, чудно, Шутил паршиво, иногда смешно. Но в нем была душа, краснела свежим угольком, Пока не гасла — иногда горела. А тот, дурак, что был помладше, почуднее, Тот был бездушен, обозлён на этот мир. Он жил в своём «мирке», спокойной, одинокой жизнью. Любил читать, писать стихи, чтоб не сойти с ума. Чтоб одиночество его не доводило. Кусал он губы до крови, ломал карандаши и рвал бумагу - бесполезно. Тревога нарастала с каждым днём, Пока другой дурак, что был на половину жизни старше, не прошептал на ухо тихо так, с усмешкой горькой: «И это всё пройдёт.» И все прошло. Дурак вернулся к жизни. В его груди очнулась ото сна душа.