Костяная булавка

      Даже ледяной воды, бледно-розовыми струями стекающей по плечам, недостаточно, чтобы остудить его пыл. Сердце бьется часто-часто, качая разгоняемую адреналином кровь, а мозг соображает хуже после обморока. Пальцы рук мелко подрагивают от напряжения, когда Куоритч шарит по карманам разгрузки в поисках передатчика, сорванного с пацаненка Салли еще на корабле. Из бешено вздымающейся груди вырывается смех вкупе со свистящим дыханием — тот работает.       — Мы не закончили, Джейк, — хрипит рекомбинант в динамик. — Приходи туда, где она убила меня. Приходи, Джейк, иначе я найду твою семью и вырежу. Одного. За. Другим. Я человек слова, помнишь?       Ярость и неудовлетворенная жажда мести придают сил: Куоритч седлает банши и, установив связь, направляется к обозначенному месту. Вспоминая службу в «Адских Вратах», полковник знает, что не ошибся в Салли. Он принял его, несмотря на физическую неполноценность, потому что разглядел другие, более важные, качества — целеустремленность, крепкую силу воли и готовность идти до конца. В этом они с Салли похожи, и потому Майлз уверен, что Джейк придет. Примчится по первому зову, потому что морпехи сражаются до последнего. Куоритч — неоконченное дело, проблема, вновь свалившаяся на голову, и кошмар, что не даст уснуть по ночам; история не закончится, пока один не сотрет другого с лица Пандоры.       Икран Джейка сбивает их, едва в поле зрения появляются верхушки деревьев: с громким свистом врезается грудью, опрокидывая в воздухе. Куоритч теряет равновесие, скатываясь со скользкой жилистой шеи, падает, цепляясь руками за ветки, и приземляется жёстко; воздух выбивает из легких сильным ударом о землю. Его банши обрушивается в десятке метров позади, хлопая крыльями, запутавшимися в зарослях лиан. С одного взгляда на резво барахтающуюся в траве тушу ясно — жить будет.       Салли приземляется следом — всклокоченный, как бешеный пес, мокрый и покрытый кровью. Он спрыгивает с икрана, буравит взглядом несколько секунд, поджав губы, и с яростным криком бросается вперёд. Куоритчу нравится, когда сразу к делу.       Ожидая выпад ослепленного гневом воина, Куоритч отшатывается, пропуская замахнувшегося Джейка мимо, и, быстро развернувшись, дергает того за косу. Джейк вскрикивает, резко рвется в сторону и с локтя ударяет полковника в живот; боль горячей вспышкой уходит в ушибленные ребра и плечо, вынуждая разжать кулак. На глаза опускается кровавая пелена, когда Салли хватает его за плечи и наносит удары коленом в корпус: один за другим, не давая вдохнуть, жестоко и эффективно, как Куоритч наставлял вверенных ему людей в свое время. Но есть у приема единственный недостаток — неустойчивость положения. Подгадав момент и отбив очередной удар руками, Майлз пинает Джейка в опорную ногу; колено подламывается с мерзким хрустом, и Джейк валится прямиком в руки противника. Ловко обогнув, Куоритч берет его в захват: сдавливает шею в локте, как сам Салли на корабле несколькими часами ранее. Через секунду острые клыки впиваются в предплечье.       — Играешь нечестно, малыш? — сквозь зубы шипит Куоритч и, отдернув руку, валит Джейка наземь, придавливая сверху. Невольно вспоминается лагерь: позиция на спине одна из самых невыгодных в бою, но и из неё после курса подготовки морпехи выбираются невредимыми. Чего не скажешь о Джейке; тот кажется растерянным, должно быть, нехило приложился затылком. Грех не воспользоваться. Безжалостно заломив руки в локтях, Майлз тянет их вниз и наступает коленями.       — Как научили, — скалится Джейк и, дернув головой, клацает зубами в опасной близости от чужой шеи.       От неосторожного движения запястье под коленом полковника глухо щёлкает. Джейк взвывает от боли, жмурит глаза и делает новую попытку вырваться, но Куоритч только этого и ждал. Сдвинув ноги, фиксируя чужое тело, он наклоняется и хватает аватара за горло — пальцы впиваются в мягкое место под челюстью с такой силой, что наверняка останутся следы — и нажимает. Глаза Джейка расширяются в ужасе, он открывает рот и хватает воздух пересохшими губами. Бесполезно. Куоритч усиливает хватку: пульс под ладонью ускоряется, а дыхание Джейка в коротком выдохе касается его лица. Салли сучит ногами по земле, ерзает, пытаясь спихнуть полковника с себя, но безрезультатно. Взгляд бегает, он понимает, что сил на сопротивление не хватит.       Куоритч самодовольно скалится, наблюдая за искаженным в агонии лицом, и хватает Джейка за волосы, вздергивая безвольную голову:       — Вот так, Джейк, вот что происходит, когда кусаешь руку, что тебя кормит. RDA предоставили столько возможностей; мы могли стать союзниками, но ты предпочел их. Даже жаль, что я стану последним, что ты увидишь в своей никчёмной жизни.       Из горла Джейка вырывается слабый хрип. Взгляд из-под дрожащих ресниц теряет фокус, а зрачки сужаются до точек. Смотря на распластанное под ним тело заклятого врага, Майлз чувствует себя на вершине пищевой цепи, и эйфория от совершенного накрывает с головой. Сладкое чувство победы будоражит сознание: он, наконец, довёл дело до конца, выполнил задание, ради которого был создан.       В том и загвоздка. У полковника Куоритча была история: служба, любимое и уважаемое дело, семья, дорогой сердцу человек, ребенок — обрывки чужой жизни временами всплывают в памяти, как смазанные временем снимки на ленте из старого фотоаппарата, — у рекомбинанта Куоритча есть только цель, ставшая больной идеей, миссия, возложенная оригиналом: уничтожить Джейка Салли. Джейк Салли был причиной его существования и едва не стал причиной смерти.       Искра жизни в глазах врага вот-вот погаснет навсегда, и недавний восторг вдруг уступает место страху. Совершенно непонятному, иррациональному, но от того не менее сковывающему. Майлз не единожды отнимал жизни и ни разу не дрогнул, оставался сильным, но, когда весь его смысл задыхается, дергаясь в конвульсиях, полковник дает слабину. Он тяжело сглатывает и, пока не стало поздно, ослабляет давление, сдвигая ладонь на чужие ключицы. Джейк широко раскрывает рот и заходится в надрывном кашле. Болезненное выражение идет ему гораздо больше, чем совсем никаких эмоций.       — Дыши. Носом, Джейк.       Салли сверкает покрасневшими от натуги глазами, но послушно стискивает губы и шумно вдыхает. Испещренная старыми шрамами грудь часто вздымается, когда он пытается отдышаться. Куоритч медленно считает про себя; на двадцатой секунде дыхание Джейка приходит в норму.       — Почему ты предал меня? — тихо спрашивает Майлз чуть погодя.       Джейк молчит подозрительно долго, учитывая, что ответ по мнению Куоритча лежит на поверхности — он видел, как нежно тот смотрел на дочь вождя Оматикайя, что стала ему наставницей на враждебной планете, — а затем криво ухмыляется. Его голос тихий и сиплый:       — Сам не догадываешься? — звучит даже слишком риторически. — Ты чудовище, больной ублюдок, что не видит дальше собственного носа и даже не пытается услышать других. Ты заслуживаешь смерти.       Правда режет не хуже ножа, а Салли просто тычет его носом в истину, как провинившегося котенка. Но больше раздражает непонимание, что большая часть принесенной народу Пандоры боли, что он приписывает рекомбинанту, — заслуга давно погибшего Куоритча-человека. Бесит. Майлз обхватывает чужое лицо ладонью и давит на тянущийся от щеки к переносице глубокий порез. На ране бусинами выступает кровь, и Куоритч смазывает ее пальцем. Джейк шипит, зажмуривая глаза, и отворачивается.       Джейк Салли снова отворачивается от него, и этого оказывается достаточно, чтобы ярость вернулась с новой силой, трансформируясь в чувство ревности: к племени, на которое Джейк променял RDA, и к женщине, что так легко его соблазнила. Куоритч наклоняется ближе, агрессивно трётся носом о щеку Джейка и, тяжело сглотнув, широко зализывает порез языком. Во рту расцветает металлический привкус и скапливается вязкая слюна. Джейк замирает, мышцы под ладонями Куоритча каменеют, а судорожный вздох у острого уха звучит, как музыка.       На скулах аватара бледные точки, точно рассыпанные по ночному небу далекие звезды; Куоритч накрывает их губами, целует часто и коротко, едва касаясь. Память насмехается, подкидывая образы пятнадцатилетней давности, когда Джейк с усыпанным рыжими веснушками носом улыбался чаще. Всегда Куоритчу, ни разу — рекомбинанту.       Он ведёт носом от виска до шеи, вжимается лицом в тёплое место у артерии и глубоко вдыхает. Салли пахнет, как выжженное поле: горечью трав, кровью и дымом. Под тонкой кожей быстро-быстро пульсирует горячая кровь. Облизнув губы, Куоритч впивается в плоть острыми клыками — неглубоко, но достаточно, чтобы знакомым вкусом связало рот. Джейк вздрагивает, выкручивая руки, и коротко скулит. Будучи полковником, Куоритч не понаслышке знает цену жизни, но волнующее осознание, что одно лёгкое движение, чуть большее давление на кожу, и жизнь Джейка Салли оборвется — другой уровень могущества. Однако, поиграть с ним хочется подольше. Скользнув зубами по чужому кадыку, Куоритч кусает снова, прихватывая кожу, и торопливо зализывает след.       — Ненавижу, — глухо рычит Джейк и откидывает голову на вспоротую их борьбой землю, осознанно или нет подставляя беззащитную шею. Застежки на разгрузке царапают его живот, когда Куоритч сползает ниже. У Салли — растрепанного и горячего, соблазнительного до головокружения — разъезжаются колени; Майлз застывает в недоумении. Отстранившись, он опускает глаза и натыкается взглядом на недвусмысленно топорщащуюся набедренную повязку Джейка. С губ срывается смешок; теперь понятно, почему такой покладистый.       — Врешь старшему по званию, Джейк? Дикари так долго промывали тебе мозги, что ты забыл свое место? — Майлз скалит зубы в самодовольной ухмылке и подаётся вперёд, вжимаясь бедром в чужой пах. Джейк ерзает в попытках отстраниться, но под прижавшим его полковником места для маневра не остаётся совсем. — Посмотри на себя, это так ты меня ненавидишь, а?       — Заткнись!       Руки Джейка безвольно-тяжелые и слабые, когда Куоритч высвобождает их из-под колен и в порыве нежности целует синие запястья — словно извиняется, лаской выпрашивая прощение, — а затем укладывает на свои плечи. Джейк хмурит брови и смотрит сердито, под солнечными лучами его глаза — вязкая смола; Куоритч чувствует себя скорпионом, навечно застывшим в янтаре.       — Здесь нечего стесняться, Джейк. Будешь послушным, я тоже не обижу. Понимаешь?       Салли цокает языком и закатывает глаза:       — Закрой. Свой. Рот. Иначе это сделаю я.       Он дёргает Куоритча вниз и сам подаётся навстречу, спешно исполняя до смешного безобидную угрозу. Джейк целует жёстко, с остервенением вгрызаясь в чужие губы и вымещая злость. Контроль, бешеной жилкой бьющийся на чужой шее, все ещё в руках Куоритча, и потому он не препятствует, позволяя Салли творить, что душе угодно. Сам же наваливается сверху, устраиваясь между чужих бёдер, и прижимается плотнее.       Джейк шумно дышит через нос и врывается гибким языком в его рот. Чужой напор и такое неприкрытое откровенное желание сводят с ума, заставляя удовольствие свернуться узлом в животе. Салли скребет пальцами по бритому виску, впиваясь ногтями почти до боли, а затем скользит рукой на затылок. Четыре полосы следуют за пальцами, кожа горит под подушечками, напоминая о старой травме, но, даже несмотря на дискомфорт, Куоритч не может оторваться.       Рука Джейка касается его косы, сжимая, наматывает на кулак и требовательно тянет назад, посылая мурашки вдоль позвоночника. Куоритч отрывается от губ с недовольным рыком, дёргает головой в сторону, но Салли держит крепко и не отпускает. Такой красивый: с растрепанными по земле волосами, потемневшими щеками в сверкающих узорах и следах крови, искусанными губами и зрачками во всю радужку. Прекрасный и жуткий, каким и должен быть истинный воин. Джейк пялится в ответ несколько долгих мгновений, а затем отводит взгляд на косу, лежащую рядом. Конечно, Куоритч знает, как наʼви занимаются сексом. А ещё знает, что обычно они образуют связь на всю жизнь, и Джейк свою пару уже нашёл.       Желто-зеленое оперение стрелы встаёт перед глазами, как наяву, а грудную клетку сдавливает боль ноющих ребер. Куоритч закрывает глаза, выравнивая дыхание под счет: раз-два вдох, три-четыре — выдох. На щеку ложится горячая ладонь, прикосновением возвращая его обратно. Джейк открывает рот, явно собираясь что-то сказать, но проходит время, а он, не найдя слов, так и не произносит ни звука. Зато у Куоритча появляется идея; она наверняка так не делала. Взяв в руку чужую косу, он подносит её к лицу и, смахнув волосы на конце, лижет ровно вдоль тонких дрожащих нитей. Джейк сбивается с дыхания, впиваясь пальцами в плечи, и язвит, усмехаясь:       — Селфридж подсказал?       — Не говори ерунды.       Ситуацию, при которой Джейк вообще способен говорить, нужно немедленно исправлять. Так Майлз и поступает, вылизывая чувствительные волокна до тех пор, пока Салли может только мычать и запрокидывать голову, кусая губы. Наигравшись вдоволь, Куоритч вновь приникает к открытой шее и целует неторопливо, упиваясь томлением чувств внутри. Фиолетовые метки постепенно перекрывают тёмные следы его пальцев, лечат удовольствием чужую боль.       Джейк, измученный медленной лаской, сдавленно стонет и давит ладонями на плечи. Куоритч понимает без слов. Он спускается короткими поцелуями ниже по напряжённой грудной клетке, прикусывает мимолетно выступающие ребра и вжимается носом в мягкий живот. Пятнадцать лет мира расслабили Джейка, но это, на удивление, ему идёт.       Куоритч сдвигает кусок ткани в сторону и, ожидаемо, не обнаруживает под ним ничего, кроме голой кожи; дикари, даже белье для своих воинов не удосужились придумать. Салли объективно хорош собой — высокий, широкоплечий и статный — и форма RDA украсила бы его гораздо лучше. У Джейка крепко стоит: синий член, что отличается от человеческого лишь бледно-голубым узором у головки, прижимается к животу, пачкая кожу смазкой. Куоритч осведомлён об особенностях анатомии наʼви лишь в самых общих чертах, потому и благодарит учёных за создание тел аватаров по человеческому подобию: удобно, когда все знакомо.       Расслабившись, Джейк разводит колени чуть шире, позволяя Майлзу расположиться между. У Джейка мощные бедра с перекатывающимися под кожей мышцами и сильные ноги. Куоритч будто собственными глазами видел, как Джейк радовался, когда в первый раз ступил на землю Пандоры и зарылся пальцами во влажную землю — достойная награда за все испытания судьбы, что пришлось пережить в прошлом.       Куоритч оставляет поцелуй у подвздошной кости и ещё несколько с внутренней стороны бёдер, пока оглаживает широкими ладонями бока. Забавно, как талия Джейка умещается у него в руках. Салли не торопит, держит за плечи, поглаживая большими пальцами основание чужой шеи, и как будто даже не дышит. С губ срывается тихий вздох, а руки сжимаются крепче, когда Куоритч берет его тяжёлый член в ладонь. Он ведёт пальцами по стволу с рельефным рисунком вен, с нажимом обводит большим насыщенно-фиолетовую головку с выступившей каплей смазки и опускает голову. Даже несмотря на неопытность Куоритча, Джейк вздрагивает так, что приходится удерживать его бедра крепко прижатыми к земле.       Майлз двигает головой медленно, внимательно следя за зубами и помогая себе рукой. Взять глубоко сразу не получается, его рот едва доходит до середины, а челюсть у скул начинает неметь уже через несколько минут. Он выпускает член изо рта, чтобы отдышаться, и тяжело сглатывает натекшую в горло смазку. Уж о комфорте женщин Пандоры природа позаботилась!       Джейк смотрит из-под полуприкрытых век, улыбается нахально, сверкая клыками, и наверняка чувствует себя победителем, пока Куоритч стоит перед ним на коленях. Успокаивает только, что Майлз сам так решил, и, несмотря на положение, он все ещё у руля.       На секунду сжав чужую руку, Куоритч укладывает её ладонью на макушку, позволяя Джейку направлять, и возвращается к своему занятию. Теперь получается лучше: он скользит языком вдоль ствола, собирая густую смазку, и обхватывает головку губами, старательно втягивая щеки. Джейк низко рычит и, послушно хватаясь руками за чужую голову, толкается бёдрами. Сначала осторожно, почти боязливо, но, когда член проскальзывает по языку в расслабленное горло, и Куоритч не выказывает недовольства, у Джейка срывает тормоза. Он вбивается в горячий рот, оттягивая чужую косу у основания, и смотрит-смотрит-смотрит своими невозможными глазами, как будто ничего прекраснее в жизни не видел.       Конечно, в таком темпе его не хватает надолго: пальцы в волосах сжимаются сильнее, а бедра под ладонями Куоритча напрягаются в спазме. Майлз берет настолько глубоко, насколько может, и тихо рычит. Вибрации голоса и тесноты его горла оказывается достаточно, чтобы Джейк, утомленный сражением и долгой прелюдией, кончил, крепко зажмурившись и раскрыв рот в беззвучном крике. Куоритч держит его до последней судороги, после которой тело аватара обмякает. Куоритч коллекционирует воспоминания, и вид Джейка, распластанного под ним в посторгазменной неге, определённо станет одним из самых любимых.       Не проходит и нескольких секунд, как Салли в нетерпении тянет его на себя, и шепчет сбивчиво в губы:       — Иди сюда.       Куоритч не отказывает. Они сливаются в поцелуе, чувственном и липко-мокром из-за полного инопланетной спермы рта полковника. Джейк самозабвенно вылизывает его язык и не глядя тянется к ширинке на форме. Подрагивающие после оргазма пальцы путаются на застежке ремня и слишком резко дёргают язычок на молнии, срывая его с собачки.       — Сосредоточься, морпех, — глухо посмеивается Куоритч, стягивая штаны на задницу.       Джейк берет его в ладонь, двигает рукой в своём темпе. Быстро, уверенно и несдержанно, как умеет только он; у Куоритча поджимаются пальцы на ногах и хвост в напряжении лупит по спине. Лучше бы ему не смотреть на Джейка, но запретное всегда желаннее всего. Тот улыбается совершенно дико, пронзает насквозь взглядом чёрных глаз с тонкой полоской радужки и сжимает коленями его бока. Джейк Салли не просто выжженное поле, он и есть первопричина — пламя, пожирающее Майлза изнутри.       Выгнувшись в пояснице, Куоритч кончает с его именем на губах. В ушах долбит кровь, перед глазами пляшут разноцветные искры, и в голове совершенно пусто. Наконец, блаженная тишина: не нужно ни за кем гнаться, ненавидеть и подчиняться. Есть только Куоритч и его вечное Джейк Салли, тактическим ножом выскобленное на подкорке.       Джейк тяжело дышит над ухом, его мокрая ладонь медленно гладит Куоритча по плечу, успокаивая, и все, наконец, складывается правильно: заклятые враги, обречённые судьбой следовать друг за другом по пятам, воссоединяются. Куоритч коротко клюёт его в щеку и прячет лицо в изгибе шеи, подгребая под себя. Он прижимается трогательно, как бродячий кот, впервые ощутивший тепло человеческой руки.       Сложно представить более удачный момент.       Джейк вынимает из волос изящную булавку, что наʼви носят, как украшение, и, вытянув руку в воздухе, пару секунд вертит её в пальцах. Услышав знакомый голос из передатчика, Салли бросил все и сорвался на зов, едва убедившись, что его семья и выжившие после сражения члены Меткайина в безопасности. Он потратил достаточно времени в чужой компании; сейчас дети ждут возвращения отца-защитника домой. Булавка удобно ложится в ладонь и слегка царапает кожу костяным краем, когда Джейк сжимает руку в кулак. Он стискивает Куоритча в объятиях, любовно трется щекой о выбритый висок, прикрывая глаза, и заносит руку.       Они оба всегда понимали — история не закончится, пока не останется только один.