one four three

      На самом деле, между ними даже не возникает какой-то стены непонимания, хотя некое подобие межкомнатной перегородки, от которой оба отскакивают в противоположные стороны, словно мячики для пинг-понга, временами всё же ощущается.             На следующее, после неудачного инцидента с салочками, утро, до Джисона доходит, почему Феликс сам не делает первый шаг. В первую неделю декабря, до Хана доходит, что именно плещется на дне чужих, тёмно-карих глаз. А окончательно паззл складывается в огромный, мигающий восклицательный знак над джисоновой головой, именно в тот момент, когда он вертит в руках коробку с какими-то дорогущими кондитерскими плюшками в канун Рождества.       Феликс любит Рождество.       А Джисон, кажется, любит Феликса.       Да, вот так просто. После полной перезагрузки алгоритмов, всё встало на свои места, оставляя в уравнении двух идиотов и невысказанное признание, ведь их негласная игра уже давно перестала быть таковой для них обоих.       Джисон снова эмоционально возбуждён, и почти в припрыжку добирается до чановой квартиры, не в силах стереть с лица широкую, в какой-то степени даже дурацкую, улыбку со своего лица. Чан улетел в Австралию, но Рождество, по традиции, всё равно разрешил отметить у него (бесстрашный какой-то, ей-богу) под полную ответственность Чанбина, как второго самого взрослого, и серьёзного (нет).       Джисона встречает аромат свежеиспеченного печенья, рождественские песни и визг Хёнджина откуда-то из глубины гостиной. Хан бросает портфель в прихожей, и шлёпает носками с оленями прямиком на кухню. Хван верещит так, что закладывает уши, оббегает барную стойку, и уносится обратно в зал, Чанбин почти наворачивается на повороте в отчаянной попытке ухватиться за подол чужого свитера, забавно звеня какими-то колокольчиками. Феликс смеётся, громко и звонко, а у Джисона внутри тоже громко и звонко.       Внезапно, в квартире становится очень тихо, ни криков, ни топота, только мягкое потрескивание духового шкафа и трек Мэрайи Кэри фоном. Феликс смотрит куда-то Джисону за спину, переставая выдавливать белковый крем на имбирных человечков, и расплывается в такой тёплой и искренней улыбке, что у Джисона чуть не останавливается сердце. А потом, оно и правда останавливается, потому что за его спиной, в самом центре просторной гостиной, Хёнджин крепко держится рукой за воротник чанбинова свитера, с каждым движением чужих губ на своих собственных, притягивая того ближе. У старшего что-то снова звенит в вытянутой над их головами руке, и до Джисона доходит, что вовсе то не колокольчики, а маленькая омела. Хан тихонько прикрывает дверь, снова разворачиваясь к Феликсу лицом, а у того улыбка сверкает ослепительнее гирлянды в зале, и Джисон осознаёт, что это ну очень клишировано, а значит, он ну очень глубоко.       У Феликса нос в сахарной пудре, а у Джисона вместо сердца сахарная вата, растёт и пухнет с каждой секундой. Он в пару широких шагов оказывается рядом, наблюдая, как младший доделывает кремовые пуговки на печенье.       - Ловко это Чанбин с омелой придумал, я бы до такого никогда не додумался.       Джисон рисует на рассыпанной пудре кривое сердце, кивает в знак согласия и снова смотрит на Феликса.       Вата забивается ему в уши и нос, мешает нормально дышать, от сладости сводит рот, а пальцы поджимаются от количества сахара в крови. Феликс улыбается, гладит взглядом чужое лицо, Джисон смотрит на него в ответ, хватается пальцами за рукав его джемпера и тянет на себя.       - Только мне омела не нужна.       Джисон делает вид, что совсем не замечает чужого напряжённого выдоха, когда их губы встречаются. Феликс не стесняется вложить в этот поцелуй все месяцы нерастраченного желания, обвивая чужую шею руками, и буквально впечатывая себя в Джисона. Тот, в ответ, не стесняется сжимать чужую талию в своих руках и отвечать с не меньшей пылкостью. Феликс отстраняется первым, и не открывает глаза; его губы выглядят слишком привлекательно после поцелуев, и Джисон не удерживается от ещё одного. Феликс улыбается прямо в поцелуй, обхватывая ладонями чужое лицо, и нехотя отстраняется во второй раз.       - Я думал, ты никогда не решишься.       - Если честно, я тоже.       Они одновременно взрываются неконтролируемым приступом хохота и тянутся друг к другу за объятиями. Джисон звонко чмокает младшего в щёку, когда они отстраняются друг от друга, и Феликс забавно морщит на это нос (о, Джисон теперь это просто обожает).       Он ненадолго убегает в прихожую, возвращаясь с огромной коробкой в золотистой упаковке, и немного смущается, вручая её Феликсу. Тот очень долго и бережно рассматривает содержимое, дарит Джисону ещё пару (десятков) поцелуев, и просит вечером напомнить вручить ему ответный презент.       Джисон уверен, что свой главный подарок он уже получил.