***
Когда в четверг Арсений подъехал к съёмочному зданию, его искренне впечатлило всё, что происходило вокруг. Он с детства страдал по киносфере, всегда хотел оказаться внутри съёмочного процесса, будь то телевидение или кино. Пару раз ему удавалось достать пропуск на съёмки фильмов, и тогда он просто сидел с глазами, полными восторга, и не мог оторвать взгляда от всего, что происходит перед ним. Поэтому всё, что было здесь, его безумно интересовало. Его быстро сориентировали, куда идти, и дали небольшой ключик от комнатки, где ему предстояло сидеть до начала съёмок. Он легко нашёл нужное помещение и, пройдя внутрь, просто плюхнулся на диван. Условия шоу простые — с вас сто тысяч рублей, победитель забирает два миллиона: один от участников и один от самих организаторов. Отдавать такую сумму денег, безусловно, было жалко, но перспектива выиграть в двадцать раз больше манила к себе слишком сильно. К тому же, Арсений был уверен в своей победе настолько, что ни на секунду не сомневался, что его же сто тысяч к нему и вернутся. К нему заходил гримёр — поправить причёску, подрумянить для камер и замазать вечные синяки под глазами. А уж что, но спал он очень мало, вечно нагружая себя работой и делами. Арсений ненавидел прокрастинировать, ему всегда казалось, что он использует предоставленное ему время не на свой максимум. Часы бегут невозможно быстро и тратить их на какие-то пустяки просто жалко. Прочитать очередную книгу, заработать лишние деньги, уделить время себе и своему телу — да, а посидеть в телефоне он ещё на пенсии успеет. Когда буквально через минут сорок ему сообщили, что съёмка начинается и ему выходить вторым, Арсений почему-то начал немного переживать. Внутри сидело непонятное предчувствие, словно что-то не особо приятное должно произойти, но что это было, он понятия не имел. Проще было списать всё на типичное волнение перед камерами, перед незнакомыми людьми и перед полной неизвестностью от того, что будет происходить в самом шоу. Ясно только одно — засмеявшийся выбывает, но каким образом их будут смешить, что они вообще будут делать, никто не знал, и Арсений тем более. А он всегда любил всё контролировать и ненавидел неизвестность. Железные двери открылись, и он оказался в довольно просторной комнате, наполненной разными вещами: от столов, заваленных едой, до гитары, мяча и лыж. Странный набор, но, очевидно, всё это было для чего-то нужно. Справа было два дивана и кресло, где уже сидел один парень. На вид ему было лет тридцать пять, но Арсений особо и не всматривался. Незнакомец выглядел слишком серьёзно, и это пугало, если честно. Битва будет жестокой. — Привет, – кивнул парень, протягивая ему руку. — Я Дима. — Арсений, очень приятно. Арсений пожал руку в ответ и скромно уселся на диван. Ведущего, на удивление, в комнате не было, его голос доносился из динамиков, и всё это напоминало различные ужастики. Сейчас не хватало только воды, заполняющей комнату, или сдвигающихся стен. Участники прибывали один за другим. Они все друг от друга особо не отличались: все старались выглядеть максимально серьёзно и пугающе, внимательно оглядывали своих соперников и дальше своего имени в разговорах не уходили. Лишь один парень, вошедший восьмым, отличался от всех предыдущих. Он сразу вошёл с улыбкой на лице и горящими глазами. На фоне всех их он выглядел как настоящее солнце среди туч: такой искренний, улыбчивый и всем своим видом буквально сияющий. Его зелёные как изумруд глаза не показывали никакого презрения, они лишь горели искорками и интересом ко всему происходящему вокруг. — Всем привет, я Антон, – воодушевлённо произнёс он, забавно помахав рукой. Когда он подошёл к Арсению, чтобы поздороваться, тот еле сдержал себя от того, чтобы прямо в лицо его не спросить, зачем он здесь. Посмотреть на людей вокруг, которые явно выглядят как стальные скалы, которые невозможно рассмешить, и посмотреть на него, который буквально жизнерадостный одуванчик, который не перестаёт улыбаться с тех пор, как переступил порог этой комнаты. Было очевидно, что он проиграет первым. Так зачем вообще было сюда приходить? Когда все десять участников собрались в комнате, в двери вошёл мужчина восточной внешности. Арсений сразу понял, что это и есть ведущий. Его хитрая улыбка пугала, говоря, что ничего хорошего им здесь ждать не стоит. — Меня зовут Азамат, и я очень рад видеть вас всех здесь, – радостно начал он. — Всё предельно просто: улыбка, смех — получаете жёлтую карточку, две жёлтые карточки — выбываете из игры. Кто останется последним, забирает два миллиона. Всё ясно? Он не церемонился на объяснения, видимо, посчитав, что они здесь не так важны. Смысл всем был ясен ещё до прихода сюда, а значит, тратить на это время просто бессмысленно. Арсению оставалось лишь сделать глубокий вдох и, услышав гонг, полностью сосредоточиться на игре.***
— Так, хорошо, а какой самый нелепый момент был в вашей жизни? Они сидели так уже полчаса, просто обсуждая всё, что можно. Каждый уже успел рассказать по любимому анекдоту, по самому глупому поступку в жизни, теперь же в ход пошли нелепые моменты. Все держались крепко, никто даже особо близок к тому, чтобы засмеяться, не был. Всё это лишь подбрасывало в голову мысли, что всё это надолго, а Арсению уже, если честно, надоело. — Ой, ну, короче, – Антон начал говорить, сразу приковывая взгляды к себе. Все ждали историю в надежде на то, что уже хотя бы один из них засмеётся. — Ездил я как-то к бабушке в деревню, и меня попросила её соседка отвезти картины одному мужчине в другую деревню. Она очень любила рисовать, а он всегда её картины покупал, вот и сошлись на совместной выгоде. Я, конечно, сразу согласился, схватил велик, помчался в деревню, а у нас между ними озеро большое и вокруг маленькая тропинка. Ну, я по этой тропинке еду, как вдруг передо мной выползает змея. Гадюка. А я змей, ну, просто смерть как боюсь. Я сразу же в панике начинаю тормозить, чтобы, не дай бог, на неё не наехать, а велосипед не успевает вовремя остановиться. Я по инерции с него спрыгиваю и сразу бегу в противоположную от змеи сторону, а когда поворачиваюсь, смотрю, как мой велик, завалившись на бок, падает в озеро. Объяснять это бабушкиной соседке потом было безумно стыдно. В общем, когда мы этот велик достали, от бумаги уже ничего не осталось, и все пять картин оказались просто уничтожены. Как только Антон закончил рассказ, все недовольно отвернули от него взгляд. Кто-то цокнул, кто-то закатил глаза, кто-то всем своим видом показывал раздражение. Все ждали чего-то смешного, а в итоге смеяться-то было и не с чего. Арсений единственный задержал взгляд на парнишке, внимательно рассматривая его. Ему безумно понравилось слушать его, что случается довольно редко. Арсения вообще вывести из себя проще простого и завлечь его чем-то безумно сложно. Антон же, когда рассказывал, словно гипнотизировал его, увлекал так, что хотелось слушать его бесконечно. То ли дело в подаче, то ли в манере речи, но результат был один. — Я как-то раз… – четвёртый, а Арсению их так было проще называть, так как имена он и не старался запомнить, начал рассказывать свою историю, и вот его слушать желания не было совсем. Настолько скучно, однотонно и без капельки вовлечённости, что Арсений даже начал зевать. Если так продолжится дальше, то они засядут здесь на несколько суток. — Сейчас всё внимание на экран, – слова ведущего раздались в комнате совершенно внезапно. Арсений уже и забыл о его существовании. Голова начинала болеть от ничегонеделания, а руки так и чесались заняться чем-то полезным. Но здесь ничего этого не было. Им включили подборку каких-то смешных видео, где люди падают, дети творят всякую чушь, животные смешно себя ведут. Признаться честно, Арсений всегда любил подобные видео – они помогали отвлечься от работы и просто отключить мозг на какое-то время. Смех они у него вызывали очень редко, но всё же улыбка всегда присутствовала, а здесь им даже улыбаться запретили. Все были на грани, и это чувствовалось. Арсений пробежался по лицам своих соперников и подметил, кто вот-вот сорвётся, а кто держится молодцом. Нужно было знать на будущее, куда и в кого бить, чтобы точно выиграть. Взгляд опять зацепился за Антона. Признаться честно, Арсений был уверен, что тот уже давно должен был получить хотя бы жёлтую карточку – ну не выглядел этот пацан надежно вообще. Но он держался, и внутри просыпалась какая-то гордость за этого по факту не знакомого ему человека. Однако из всех присутствующих именно Антон ему симпатизировал больше всех, и искренне не хотелось, чтобы он вылетал. Сирена оглушила комнату совсем внезапно. Кто-то прокололся. Арсений быстро вновь пробежался глазами по всем, пытаясь понять, что произошло, но никто не сознавался. Липкий страх внутри начал подкрадываться, хоть он и был почти на сто процентов уверен, что не улыбался и не смеялся. — Смотрим повтор, – радостно объявил Азамат, входя в комнату. На экране появилось серьёзное лицо шестого, который в один момент улыбнулся, но быстро эту улыбку заменил вновь непробиваемой скалой. Почти минус один. Дальше уже было легче. Процесс был запущен, и теперь дело было за малым. К тому же, время неумолимо шло, и многие просто начинали уставать, забывая, где они и что делают. Когда на часах было уже пять вечера, то есть два часа с начала, Арсений растерянно моргнул, осознавая, что их осталось семеро. Трое успешно укатились на каких-то абсолютно глупых шутках. Четверо из оставшихся уже сидели с жёлтыми карточками, а это значило лишь одно – Арсений всё ближе к победе. — Хотите расскажу стендап? – неожиданно заявил Антон, подходя к сцене и хватая микрофон. — А ты умеешь? – усмехнулся десятый. Его звали Серёжа, это Арсений запомнил благодаря необычной причёске. — А ты посмотри, – лукаво ответил ему Шастун, обводя взглядом оставшихся игроков. — Вам знакомо то чувство, когда друзья, в которых вы верили всем своим сердцем, вас предают в самый неподходящий момент? Да, Макар? – смотря чисто в камеру, произнёс он. — Так вот, мой дорогой друг Илья вдруг решил преподнести мне сюрприз. Сижу я себе спокойно дома, играю в приставку, а этот заваливается ко мне, значит, даже не сломав дверь, что между прочем очень странно, и с порога гордо заявляет: «Антоха, ты сейчас очумеешь». Я типа очумел, стою вот так, смотрю на него и хлопаю глазами. Давай, срази меня наповал. А он улыбается, показать как не могу, уж простите, и продолжает: «Я записал тебя на шоу, где нельзя смеяться». У меня одна реакция: «Ну, охуеть». Чтоб вы понимали, я не умею не смеяться. Ну, вот такой я человек. Вечно ржу со всего вокруг, а тут на тебе, дружок, подарок. Я очень хотел дать ему в этот момент пиздюлей, но потом вспомнил, что он всё же мой друг, а живые друзья мне нужнее, чем мертвые. В общем, он мне говорит: «Будем сейчас учиться не смеяться», а я ему говорю, что он дебила кусок. Садится, значит, это подобие друга на мою кровать, включает музыку и начинает петь. Я ухахатываюсь там просто по всему полу, потому что звучало это как завывание блудной собаки. Я даже покажу, – хитрый прищур. — Азамат? В этот момент включается музыка, и Антон начинает петь. Петь специально настолько хуёво, настолько смешной текст, что тут даже Арсению тяжело было не засмеяться. Это было настолько плохо, что так хорошо. Поэтому, когда сирена прервала музыку, никто даже не удивился. Антон смог выбить ещё одного, молодец. — Классное выступление, – Арсению надоело сидеть на одном месте, и он решил подойти к парню, стоящему на кухне и довольно уплетающему что-то за обе щеки. — Шпашиба, – с полным ртом ответил тот. — Фу, – протянул Попов, — прожуй сначала. — А, может, мне так нравится? — Ой, иди ты, нравится ему, – контролировать себя во время разговора оказалось куда сложнее, чем Арсений предполагал. Почему-то хотелось улыбаться, чего он раньше никогда не делал во время общения. А этот парень странно на него действовал, потому что в то же время уходить никуда не хотелось. С ним было интереснее, чем со всеми остальными. — Меня, кстати, друг наебал, – гордо заявил Антон. — Соврал, что тут штраф за неявку, а я только потом выяснил, что это бред. — А ты так легко всему веришь? — Лучшему другу да, он же на то и друг. Арсений бы хотел ответить, но он понятия не имел, какого это. Он настолько погряз в работе и желании совершенствоваться каждый день, что растерял всех друзей, а новых брать было неоткуда. — А кем ты работаешь? – вопрос вырвался сам прежде, чем Арсений успел подумать, что это как минимум странно для него интересоваться чужой жизнью. — Я менеджер по продажам, – прозвучало как-то сухо. — А ты? — Главный директор в одной фирме, – Арсений явно не хотел раскрывать о себе больше, чем было нужно. — А почему ты не пошёл в юмор? У тебя хорошо получается. — Не срослось, – Антон выдохнул грустно. — Я пытался пробиться, но ничего не вышло, и вот я обычный менеджер. Арсению почему-то стало жалко парнишку. Он, правда, видел в нём большой потенциал, а грусть в глазах от несбывшейся мечты была слишком очевидна. — У меня знакомый, – тихо начал он, — работает в продакшене, я могу поговорить с ним, может, он сможет тебя куда пристроить. То, как у Антона в этот момент загорелись глаза, Арсений не забудет уже, наверное, никогда. Столько искреннего счастья он не видел никогда в своей жизни. Он в принципе привык лишь к наигранным эмоциям, к маскам на лице и вечному вранью, а этот парнишка был полной противоположностью всему, к чему он привык. От него веяло жизнью, все эмоции сразу читались на его лице – он не пытался их скрывать, все его слова шли прямо из сердца, а улыбка, что он видел в начале, была искреннее всех на свете. Он был словно ангел, оказавшийся в этом сером мире. И эта искренность влекла к себе, притягивала словно магнитом и не желала отпускать. — Я буду очень благодарен. Сирена раздалась опять внезапно, заставляя всех в комнате вздрогнуть. Кто-то опять прокололся. — Ну что, готовы? – усмехнулся Азамат. — Внимание на экран. Сказать, что Арсений удивился, это ничего не сказать. На экране был он, улыбающийся во время разговора с Антоном. Улыбка, которую он даже не заметил, не почувствовал. Мягкая улыбка и тёплый взгляд, от которых сразу стало плохо на душе. Улыбка, говорящая Арсению слишком многое. Наверное, это была единственная жёлтая карточка на всём шоу, полученная так глупо, но ничуть не расстроившая её обладателя. Она лишь закинула вагон пищи для размышлений в его голову. — Прости, – тихо произнёс Антон, дёргая его за ткань кофты. — Это я виноват. — Ничего, – Арсений поймал себя на том, что опять был слишком близок к тому, чтобы улыбнуться. Проклятье какое-то. — Ты здесь не при чём. Зелёные глаза, казалось, смотрели прямо в душу, проникали по венам внутрь организма, подчиняли его себе, пропитывали собою, гипнотизировали так, что становилось тошно. Арсению не нравилось всё это. Очень не нравилось. Когда время перевалило за семь, их осталось четверо. Антон, Дима, Арсений и Серёжа, и все с желтыми карточками. Арсений даже усмехнулся про себя мысли, что именно их он с самого начала приметил. Аналитический склад ума всё-таки смог подметить, на кого стоит делать ставки, а чьи имена даже запоминать не имеет смысла. Антон, на удивление, держался очень хорошо. За то время, что они ещё успели поболтать, он рассказал ему, как учился с другом не смеяться. Видимо, эти уроки не прошли зря, потому что вот он здесь и всё ещё держится. — Предлагаю активность, – раздался голос Азамата. — Разговаривайте только в стихах. — Я уже заебался, но рад, что остался, – гордо произнёс Серёжа. — Ты, конечно, молодец, но тебе явно трындец, – Антон облокотился на спинку дивана, вытягивая свои длинные ноги вперёд. — У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, – никто не заметил, как Дима подошёл к микрофону и встал на сцену. — И днём, и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом. Умный ход. Сказали же в стихах, вот и получите стихи. — Ну раз так, – Антон вскочил со своего места и тоже пошёл к сцене. Забрал у Димы микрофон и гордо зачитал стих. — Вот какое вышло дело: я хотел, она хотела… Но судьба сказала нет — не нашли мы туалет. Арсений быстро словился, вспоминая один из стихов, который недавно прочитал в Интернете. — У кого растут сосульки прям из носа на усы? У кого щас на работе леденцы из колбасы? Это я! Это я! Отопление где, бля?!! В этот момент Серёжа засмеялся так громко, что здесь даже сирена не нужна была. Он, видимо, держался очень долго, поэтому улетел в самый неожиданный момент. Теперь их осталось трое. Арсений подсознательно понимал, что делает то, что по факту нельзя. То, что его же и может погубить, потому что он намеренно делал всё, чтобы рассмешить Диму, но даже не пытался притронуться к Антону. Его выбивать не хотелось. Мальчишка нравился ему, и с каждой минутой, проведённой вместе, это становилось ясно всё отчётливей. Всё тело буквально тянулось к нему, хотелось потрогать, хотелось защитить от всего, хотелось вечно смотреть на него и не отрывать взгляда. Когда Антон говорил, Арсений буквально не дышал, просто замирая в немом восторге и слушая каждое слово. Пропускал каждый звук через себя, прикрывая глаза, желая остаться с этой мелодией наедине. Когда часы перевалили за девять, Дима, наконец, вылетел. Рассмеялся на глупой шутке от приглашённого гостя. Арсений был рад так искренне, как, наверное, никогда в жизни. Теперь они с Антоном здесь только вдвоём. От одной этой мысли почему-то всё трепетало внутри. — Лови, – вдруг крикнул ему Антон, бросая мяч. Арсений сразу же его поймал, кидая обратно. — Давай поиграем в слова? Просто каждый раз кидаешь мяч. — Замётано. Абрикос, – бросок. — Сок, – бросок. — Костёр, – бросок. — Рыба, – бросок. — Ненавижу рыбу. Аллея, – бросок. — Серьёзно? Как ты живёшь вообще? Яблоко, – бросок. — Припеваюче. Облако, – бросок. — А у меня на крупы аллергия, рис вообще есть не могу. Обруч, – бросок. — Серьёзно? Как ты живёшь? Чайка, – бросок. — Припеваюче. Арка, – бросок. — Подожди, давай в вышибалы? — Сам напросился, – Арсений сильно бросил мяч, пытаясь попасть по Антону, но тот ловко увернулся, сам схватил мяч и кинул его в него. Они вели себя как маленькие дети, но от этого почему-то так тепло было на душе. Просто вот так дурачиться у всех на глазах, смеяться про себя и переговариваться глазами. Когда часы перевалили за десять, они сидели на полу рядом друг с другом, просто перекидываясь анекдотами. Оба уже устали невозможно, всё-таки сидят здесь уже семь часов. И им обоим было понятно, что ни один не пытается другого рассмешить по-настоящему. Они делают вид, что атакуют, когда на самом деле просто тратят время. Арсению хотелось продлить эти хрупкие моменты рядом с Антоном, когда они просто одни в помещении, бок о бок, то разговаривают обо всём на свете, то просто дурачатся, то комфортно молчат. Он уже не боялся признаться себе в том, что рядом с этим человеком ему просто хорошо. Антон ему просто нравится. Очень сильно нравится. Но рано или поздно это всё закончится, они разъедутся и никогда больше не пересекутся, и хотелось максимально продлить возможность быть рядом. Когда Азамат сказал им взять козла и сесть напротив друг друга, у Арсения по спине прошла лёгкая дрожь. Так близко к Антону дышать было трудно, всё тело сковывало судорогой, и он чувствовал себя слишком уязвимым. — Ведите самый бессмысленный диалог в жизни, – ещё лучше. Глубокий вдох. Зелёные глаза напротив. Родинка на кончике носа, такая невозможно милая и притягательная, что хочется поцеловать её. Большие губы, которые так манят к себе, что невозможно сдерживать напряжение внутри себя. Арсению плохо. Настолько плохо, что он просто крепко вцепляется руками в ручку, пытаясь отвлечь себя болью. — Я вот сегодня с утра ел бутерброд и подумал, почему вообще вымерли динозавры, если на свете есть колбаса? Разве они не могли спастись, прикрывшись ею от метеорита? – у Антона идеально получалось вести бессмысленные разговоры. — На самом деле, динозавры это маленькие собаки. Они спаслись, отбив метеорит большой костью. — Да? А я думал, только человек может поднять кость, ведь у нас есть мозг, а мозг это вообще очень важно, он помогает решать, брать мне сегодня на ужин наггетсы или ехать в отпуск в Турцию. — Однако в Турции холодно, она же на Северном полюсе находится. Я бы тебе посоветовал слетать на Марс, там тепло как раз и море есть. Чёрное. — Обязательно слетаю? Сырная тарелка для полёта подойдёт или лучше аистом? — Камамбер здесь подойдёт лучше всего, он не расплавится от полёта. — Да? Блин, а я люблю плавиться. Меня папа в детстве учил. Могу дельфином, лягушкой. А вот ты как больше любишь: в холодной или горячей? — В холодной, потому что так я могу есть параллельно мороженое, а это святое. — Мороженое от слова жена? — Да, это мороженая жена. — А как насчёт моромужого? — Неплохой вариант, но здесь рекомендуется не раньше восемнадцатого века покупать, иначе будет просроченное. Периодически Азамат говорил подвигаться ближе, и каждый раз это убивало Арсения всё больше. Находиться вот так близко к Антону и не иметь возможность сделать абсолютно ничего, было просто невозможно. К нему магнитило так сильно, что Арсению казалось, что он может взорваться от этих чувств. В какой-то момент он всё же не выдержал и прикоснулся пальцем к его щеке, поглаживая нежную кожу. Абсолютно нелогичное действие, которое могут неправильно понять, но ему сейчас было настолько всё равно. Он просто сходил с ума от того, что Антон так близко, что тепло его дыхания буквально можно было чувствовать. Арсений никогда не чувствовал себя настолько уязвлённым, настолько зависимым от кого-то, кого встретил всего несколько часов назад. Внезапно сзади включился экран и раздался такой заразительный смех, что захотелось засмеяться моментально. Арсений всё ещё держал руку на щеке Антона и смотрел, не отрываясь, в зелёные омуты. А затем он сделал то, что полностью осознавал. Он засмеялся, просто засмеялся. Лицо Антона в этот момент выражало такое удивление и грусть, что Арсению захотелось его крепко обнять. Зазвучала сирена. — Ты чего? – тихо спросил Шастун. — Я уже был на грани, ещё бы чуть-чуть, и я бы засмеялся. — Знаю, – улыбается Арсений, — я видел. В этот момент вошёл Азамат, прерывая их диалог и оставляя Антона с неозвученным вопросом в голове. Арсений видел по его глазам, что тот всё понял. Прекрасно понял, что Арсений засмеялся лишь потому, что не хотел, чтобы Антон проиграл. Просчитал, когда тот был на грани и спастись уже было невозможно. А дальше было много всего. Антона поздравляли, запускали хлопушки, его подходили обнимать, просили записать речь на камеру, а тот просто стоял в полном шоке до сих пор и переводил взгляд на Арсения каждый раз, пока его не прерывали. Арсений слабо улыбнулся ему в ответ и поспешил покинуть комнату. Безумно хотелось вернуться домой, лечь спать и забыть весь этот день как страшный сон. Подумать только, он умудрился влюбиться в парнишку, которого знает восемь часов, и специально поддался ему, не желая, чтобы тот проиграл. И это Арсений. Арсений, который давно убедил себя в том, что никогда больше не будет испытывать ни к кому чувств, который разучился чувствовать сострадание к другим людям. Арсений, который восемь часов назад был совершенно другим человеком. — Стой, – голос Антона раздаётся сзади совсем внезапно. Арсений не останавливается, продолжая идти и желая поскорее сбежать отсюда. Он не знал, как объяснить Антону то, что он сделал. Как объяснить нежное прикосновение к щеке. Он просто хотел убежать от трудностей. — Арс, подожди, – Антон догнал его, схватил за локоть и остановил. Больше бежать было некуда. — Зачем ты? — Ты заслуживал победить, – Арсений улыбнулся грустно и повернулся к Антону лицом. Заглянул в очередной раз в зелёные омуты, что свели его с ума, на волосы, которые, наверное, такие мягкие на ощупь, на родинку на кончике носа, на его губы, что складываются в такую лучезарную улыбку, которая способна заменить своим светом солнце. Смотрел и пытался запомнить, высечь на сетчатке глаза, чтобы потом вспоминать, как он выглядел. — Но… – Антон запнулся, не найдя слов. Между ними повисло напряжение. А затем Антон подался вперёд и обнял Арсения. Прижал его к себе крепко, не желая отпускать. Зарылся носом в тёмные волосы, вдыхая запах человека, что за такое короткое время успел стать настолько родным. Арсений плавился от этих объятий, от тёплых рук, что прижимали его к себе, от нежного поцелуя в макушку. Его просто трясло от переполнявших его чувств. Кожа покрылась мурашками, а ноги еле держали. Ему давно не было так хорошо. И как же страшно теперь Антона отпускать… — Арс, – тихо позвал его Шастун, разрывая объятия. — Арс… — Что? — Ты мне, кажется, нравишься, – это было произнесено так тихо и так медленно, что Арсений буквально почувствовал, как эти слова проникают в него, попадают в самое сердце, заставляя то биться сильнее. Он ему что? — Арс, а если я попрошу тебя меня поцеловать, ты поцелуешь? Робость Антона была двойным ударом. Этот трепет, с которым он произносил каждое слово, то, как он выстраивал свои мысли в слова. Он не спешил сразу целовать, он аккуратно спрашивал, боясь сделать что-то против воли Арсения, и от этой нежности Арсения плавило так сильно, что голова начала кружиться. — Поцелуй, – только и сумел произнести он. А затем мир перестал существовать. Всё вокруг поплыло, тело прошибло взрывной волной, когда он почувствовал губы Антона на своих. Ноги отказывались его держать, и он просто вцепился в Антона, прижимаясь к тому ещё ближе. Это было ни с чем не сравнимое чувство. Арсений буквально дышал Антоном, он жил Антоном, чувствовал Антоном. Шастун целовал его нежно, робко, пробуя на вкус, растягивая поцелуй в мучительном, тягучем наслаждении. Арсений отвечал ему так же, зарывшись в кудрявые волосы своими пальцами. Он никогда в жизни не ощущал подобного. Когда земля просто уходит из-под ног, когда разум улетает куда-то далеко, когда границы реальности просто стираются, когда каждой клеточкой своего тела ты чувствуешь Антона. Он словно проникает под кожу каждым прикосновением, привязывает его к себе всё больше, дарит тепло, которое разгорается внутри Арсения пожаром. Чувства, которые ощущаются совсем неземными. — Ты мне тоже нравишься, – нехотя разорвав поцелуй, произносит Арсений. Держать эти слова в себе уже просто невозможно, они так и просятся наружу, к Антону. Всё внутри него просится к Антону. В ответ он получает ту самую улыбку, в которую влюбился с самого начала. Ту искреннюю, самую красивую, самую настоящую улыбку, согревающую всё кругом своим светом. Он погряз полностью, потому что теперь без Антона совсем никак.