Wild Hearts/Дикие Сердца

Впервые он увидел волосы Астрид вблизи, когда она нахмуренная, вооруженная топором, слишком близко подобралась к оврагу. Тогда он прозвал их желтыми. Подобный цвет он издалека видел у некоторых жителей в деревне. Размышляя над этим, он большим и указательным пальцами вертел собственную косу. — Блондинистый, — позже сказала она ему, ускользнув от его любопытных рук. А когда Иккинг попытался расплести ей косу, Астрид чуть не сломала ему запястье. Затем он увидел их в свете рассветного солнца, и те засветились более богатыми оттенками. Будучи ребенком, Иккинг как-то держал в ладони золотую монетку. Это было сокровище его матери, которое она нашла во время одного из своих приключений, когда улетала из гнезда. Монетка сияла, словно огненные глаза Ужасного Чудовища, цвета охры. Некоторые из локонов челки Астрид были похоже на ту золотую монетку – сверкали и мерцали, словно драгоценный металл. Но особенно в те моменты, когда на нее падало солнце и его отблеск был виден в металлических заклепках ее крансена. Что придавало ей свирепости и опасности, словно она была дочерью самой Фригг. Но ночью, он узнал, что ее волосы не блестят. А горят. Астрид хмурилась, что совершенно не умаляло ее красы. Иккинг всегда думал, что она была более красивой, чем остальные женщины из деревни, которых он видел во время своих вылазок, но когда коса Астрид растрепалась, а сама она вся раскраснелась после своего первого полета, то выглядела особенно чудесно. Он хотел пальцами разгладить морщинку между ее бровей. Но вместо этого лег рядом и спрятал руку под голову, чтобы не искушать себя. Не твоя. Не трогай то, что не принадлежит тебе. По какой-то причине голос в его голове, был похож на мамин. Словно в человеческой девушке было все, что он хотел узнать, но не мог получить. — Как ты... — Астрид смотрела на кусок травы в своих руках, который в итоге разорвала на двое. Он терпеливо ждал, и после девушка вздохнула и продолжила. — Как ты смог решиться покинуть дом? — выражение ее лица было потерянным. — Если ты любишь драконов, а твоя мама не любит викингов, то почему решил прилететь сюда? От мыслей у Иккинга дернулись губы, и затем он со вздохом оторвал от нее свои глаза. Он подумал о том, как мама вернется в гнездо и обнаружит пустую постель. Представил, как она отмахнется сначала, думая, что он скоро вернется. А затем представил как с каждым днем она будет паниковать все сильнее, как судорожно будет искать его везде, и каким будет укол предательства, когда она поймет, куда он ушел. Он не собирался бросать ее. Но так получилось. — Моя мама всегда была рядом, — начал он, как только мысли прояснились. — Она вырастила меня, любила, защищала. Но между нами всегда некая стена, — подняв глаза к сверкающим звездам, он вспомнил, как она увиливала от разговоров об Олухе. Как ее лицо омрачалось, а плечи наливались свинцом. — Мой отец, моя семья, целая другая жизнь, которая могла бы у меня быть. Он смотрел в собственное отражение в озере, прежде чем она тогда нашла его. Думал о людях в деревне и как бы мог выглядеть его отец. Может, он был рыбаком? Или воином, как пара Астрид? Кузнецом? Возможно ли, что он из уважаемой семьи, что живет в достатке? Или же он был одним из тех отпрысков с вечно измученным лицом? Любил ли отец его мать и его самого? Или же его мама была, как Астрид... вынуждена выйти за него? Вспоминал ли отец о нем вообще? Его плечи опустились, словно ответив на все напряженные вопросы. — Однажды, я понял, что она выбрала это за меня, — сглотнув, Иккинг подумал о том бесконечном количестве историй о временах, когда мама только привыкала к драконам, которые она рассказывала ему. — Мы могли вернуться на Олух, как только научились летать на драконах. И использовать новые знания, чтобы помочь деревне и обезопасить ее. Но она не захотела. Оставить все, как есть... — Иккинг пытался вспомнить слово, которое бы не очернило ее. — ...проще. Когда Иккинг говорил с ней об Олухе, она выглядела не просто раздраженной. Она выглядела напуганной. И он никогда этого не забудет. Лежа на траве рядом с ним, пальцы девушки исследовали край его плаща и ощупывали мягкий медвежий мех. Астрид тихо спросила: — Ты винишь ее за это? Иккинг нахмурился и покачал головой. — Нет. Конечно, нет, — его мама сделала то, что считала нужным. Что было безопасным для них двоих. — Я люблю свой дом и драконов, они тоже часть нашей семьи. Но... Но они не вся моя семья. — Но чем больше я думал об этом, — он попытался снова, — тем больше чувствовал, что меня ждет другая дорога, — он был бы совершенно другим человеком, с иными мечтами и стремлениями. — Я будто... будто слышал голос, но не мог понять откуда он шел. И чем больше я хотел узнать – тем больше ругался с мамой. Он вспомнил их последнюю ссору. — «Поверь мне, Иккинг!» — попробовал он передать ее акцент высоким голосом. — «Я пыталась. Люди не меняются. Будь это не так, я бы завтра же отправила тебя к отцу!» Ему всегда было интересно, откуда она знала об этом, если ни разу туда не возвращалась. — Я позволил ей выбирать за себя, — Иккинг провел ладонью по груди, пытаясь угомонить знакомую боль. — Позволил ей решать, кем я могу стать и что мне нужно знать, — он в который раз задумался, где бы ему было место среди людей, если бы он вырос на Олухе со своим отцом и с ней. Астрид наблюдала за ним, он знал это и пытался представить себе ее голубые глаза без характерного измученного твердого блеска. Изгиб ее плеча без серебристых шрамов от укусов Змеевика. Все это могло бы быть правдой. — Ты знаешь, кто ты, Астрид, — он привстал на локтях, чтобы встретиться с ней взглядом. Тот был другим, не таким, как когда она впервые увидела его. Все подозрительность исчезла, как и враждебность. Тогда она пробиралась сквозь ветви леса и каждое ее движение было просчитанным и легким. — Я понял это с той самой минуты, как ты вошла в лес. Твоя походка уверенна, ты никогда не делаешь шаг без четкого понимания куда ступаешь. Ему было интересно, что она увидела; сейчас ее взгляд был необычайно искренним. Драконы тоже так смотрели, словно могли вглядеться в твою душу. — Мне этого не понять, — закончил он, покачав головой. Девушка была так близко, что Иккинг чувствовал запах мыла с ее волос. Легкие нотки сандалового дерева и чего-то сладкого. Сейчас она будто бы смотрела куда-то сквозь него, и видела то, что могла видеть только она. — Я знаю, кто я, — Астрид сглотнула и кивнула. — Но... я не знаю, что делать. Челка упала ей на лицо. Лунный свет падал на ее бледную кожу, будто бы она была из другого мира. Иккинг вздохнул и попытался не думать о том, что знает какая у нее мягкая кожа. Девушка только начинала доверять ему, и он не хотел спугнуть ее. Но ее слова запустили новый ритм в его сердце. Не твоя. Астрид не хотела выходить за Сморкалу. Она сама сказала это, выглядя до невозможности печально. Иккинг спросил Рыбьенога об этом. Почему она должна выйти замуж, если ей не нравился ее жених. Он это просто не понимал: саму мысль о том, что человек должен посвятить себя паре, которая ему не нравится. Он проклинал свое невежество, из-за которого постоянно чувствовал себя на шаг позади, когда они говорили о ее браке. Будто существовал какой-то странный свод правил, которые были необходимы, чтобы называться человеком, и которые ему не удалось выучить. Но если она не хотела Сморкалу, тогда, возможно, она будет не против, если он захочет ее. Ему так и не удалось задать Рыбьеногу этот вопрос. Ее взгляд опустился с его глаз куда-то ниже, но потом вернулся обратно. — Скажи, что мне делать, Иккинг, — Астрид хотела чего-то другого. Но Иккинг просто не мог сказать что. И он знал недостаточно, чтобы дать ей ответ на этот вопрос. Юноша видел ее с другими викингами, своими ровесниками. Иногда он наблюдал за ними из-за деревьев, пытаясь узнать больше об их взаимодействиях. Но она всегда вела себя с ними так же, как с ним в первые дни их шаткой дружбы – холодно и отстраненно. Они же ждали, что она выйдет за Сморкалу, да? Однако, даже Рыбьеног не особо хотел намекать ей на ее же колебания. Кто он такой, чтобы говорить ей, что делать? Иккинг не был Викингом. Едва ли он мог считаться человеком. Астрид четко дала это понять, когда оттолкнула его ночью во время шторма. Но даже так он видел, что Астрид нуждалась в поддержке. И так как он более не мог сопротивляться желанию коснуться ее, Иккинг поднял руку и провел ей от плеча до локтя. Здесь она разрешала себя касаться, сама так говорила. Под его ладонью прошли мурашки, и он тут же захотел прижать девушку ближе и согреть. — А что правильно? Астрид осматривала его лицо. И что-то увидела... возможно, ответ. — Ветер на моей коже, — быстро кивнув, она решительно сжала челюсти. Он с теплотой вспомнил, как ее изящные ручки обнимали его торс, и жар ее тела, что прижималось к его спине. Как крепко она сжала его, когда Беззубик только тронулся с земли, и то необычное удовольствие, которое он испытал. Что такая хорошенькая маленькая, но сильная и умелая викингша, все-таки показала ему свое слабое место. Когда ее пальцы очертили линию его челюсти, новая волна жара рикошетом пробила его. Ее взгляд был спокойным, нерешительность ушла. Иккинга поглотило какое-то ужасное желание, но он не был уверен что это. Подобного он никогда не ощущал, и от того сердце его лишь сильнее билось о ребра. Астрид приподняла лицо и нежно наклонила его. Она осторожно наблюдала за ним, словно он был диким животным, которое попытается сбежать, и вдруг между ее губ скользнул розовый кончик языка. Иккинг замер, страшась сделать что-то не так. Одним медленным движением, она провела языком по его щеке, горбинке носа и до лба. Взрывы. Воспоминания. Острая пульсация внезапной нужды и странная дрожь облегчения охватили его, когда глаза закрылись. Не твоя. Больше никогда так не делай! Люди не меняются. Так делают пары. Скажи, что мне делать, Иккинг. Напряжение трещало во всех мышцах его тела. Глаза парня резко открылись и увидели, как Астрид ждала и наблюдала. Он попытался заглушить голоса, что накладывались друг на друга, медленно выдохнул и постарался сдержаться. Но вдруг ее язык скользнул по губам, привлекая его внимание, и Иккинг почувствовал, как каждый волос у него на теле натянулся, словно струна. Его ладонь скользнула по плечу девушки, а ноздри раздулись от воспоминаний: — Шея считается чувствительной точкой, — сказала она ему как-то. Данное место, вероятно, было одним из наименее чувствительных у драконов, но у людей шея, похоже, напрямую была связана со спариванием. От этого его голод лишь усилился. Иккинг собрал в кулак всю решимость и пошел дальше. Там, где заканчивался ворот ее рубахи, он обнаружил озябшую, гладкую кожу. Иккинг не заметил, что сжал заднюю часть ее шеи, где бы мог поставить метку, пока не почувствовал большим пальцем биение пульса. Он практически ждал, что она отстранится, но Астрид опустила руку, и вдруг Иккинг понял, что склонился над ней. Не твоя! Панически напомнило ему подсознание. Восклик разума. Но он его не слышал. Меховой плащ накрыл их, когда парень лизнул ее в ответ. Дикарь ощутил вкус ее щеки, услышал резкий вдох, и когда ее глаза закрылись, он понял, что копья желания тоже пронзили ее. Между ног разгорался огонь, и Иккинг лишь сильнее воспылал, когда девушка сжала его плечо с той же силой, что и во время полета. Ее нос коснулся его, словно детеныш дракона, что просил внимания. Ее влажный язык вновь раздвинул губы, но в этот раз неосторожно скользнул по краю его рта. — Целовать можно только свою пару. И вдруг он нашел ответ и понял, почему острая нужда мучила его. На мгновение Иккинг смог лишь сглотнуть и закрыть глаза несмотря на то, что все внутри говорило ему не делать этого. Но потом их губы нашли друг друга. Молния прошла через все его тело от легкого прикосновения, и хватка на ее шее усилилась. Он вновь прижался к ее губам, плотнее чем ранее. Астрид была настолько мягкой и сладкой, что Иккинг и вообразить себе подобного не мог. Все его сны неожиданно возымели смысл – непонятное сплетение их голых тел, что тонули в тумане жара и удовольствия. Притяжение и влечение, которое он ощущал рядом с ней. Это был не наивный интерес к ее необычным голубым глазам и жажда заработать ее столь труднодоступное доверие. Нет, это было нечто более глубинное и дикое, и в один момент Иккинг понял почему ему не хватило того единственного раза, когда он в благодарность лизнул ей шею. Почему стук сердца не давал ему уснуть, а в мыслях было лишь желание повторить это снова. Он не просто хотел ее доверия. Он хотел заклеймить ее. Не твоя, прошептал голос. Моя, возразил он. Иккинг прижался как можно ближе и накрыл ее тело своим. Он хотел изучить каждый уголок ее рта и мягких губ. Юноша обнаружил, что чем сильнее прижимался, тем судорожней становилось ее дыхание. Чем медленней он двигался, тем больше она дрожала. В один момент ее зубы нежно прикусили его губу, и ему едва удалось удержать стон, что грохотал в груди. Ее руки блуждали вверх и вниз под плащом. Казалось, что каждое место, которого она касалась, пылало огнем, что горел сильнее, чем дыхание самого горячего дракона. Его большой палец по привычке скользнул к мягкому месту за ухом, Беззубик бы на такое заурчал, но Астрид же застонала и прижалась к нему. Сначала он почувствовал ее мягкие груди. А затем ее бедра... дернулись вверх и задели его жаркое возбуждение. Всполох удовольствия сбивал с толку сильнее, чем он того ожидал. Иккинг только начал привыкать к тому, что некоторые части его тела твердели при определенных мыслях об Астрид. И он не видел ничего странного в этом... в конце-концов они были как раз в том возрасте, чтобы начать искать пару, да и Иккинг привык периодически просыпаться ночью от возбуждения. Но упорство, с которым его тело реагировало на движения и звуки, которые издавала Астрид... подобной силы он просто не ожидал. Иккинг оторвался от губ девушки. В голову закралась неприятная мысль – что если он просто не правильно понял ее? Ведь всего несколько ночей назад она так резко отталкивала его. Быть не может, чтобы Астрид предлагала ему подобное удовольствие, чтобы совершала то, что, как она клялась, люди делали лишь со своими парами. То, как девушка разговаривала с ним... Иккинг был уверен, что она видела в нем лишь дикого чудака-дракона. Но точно не того, с кем она могла бы возжелать спариться. Люди формируют пары на всю жизнь. Он опустил взгляд, и увидел ее одурманенное, тяжело дышащее лицо. Ее зрачки были расширенными и искренними, позволяя ему рассматривать все, что хотелось. В глубинах ее глаз должен был быть хоть какой-то намек на раздражение или отвращение, но в ответ Иккинг лишь получил туманный взгляд с толикой беспокойства. Она ждала его. Ждала, когда он вернется к ней. Тепло ручным зверьком скрутилось у него в груди; чувство было таким же невероятным и будоражащим, как и поцелуи. Он резко выдохнул, чувствуя, как уголки губ тянутся вверх. Моя, тихо подумал он, и в этот раз не услышал никаких возражений. Моя. Но затем боковым зрением он увидел крылья пролетевшего мимо Штормореза. Мощное внутреннее желание защитить заставило его тело напрячься, и Иккинг рефлекторно оскалил зубы при виде надвигающейся угрозы. Он узнал этот окрас и тень, что летела верхом на драконе. И хотя не было смысла так агрессивно себя вести, тепло девушки под ним путало все его мысли. Он только что заслужил ее поцелуй. И будь он проклят, если упустит ее снова.