i need him like water

Юнги сдается, потому что он никогда не мог справиться с плачем Чимина. Он протягивает руку и мозолистыми пальцами вытаскивает парня из холода. Чимин всхлипывает, отчего его дыхание прерывается, потому что он пытается не плакать сильнее. Но он задыхается, поэтому Юнги просто утягивает его. Он крепко прижимает его, как и раньше, и Чимин думает, что, возможно, это была плохая идея. Каким-то образом его сердце болит сильнее, чем когда он проснулся один этим утром. «Шшш», шепчет Юнги в нежную кожу чужой шеи. «Проходи, пойдем спать». Держа руки парня, Юнги ведет его по коридору в спальню, которую они раньше делили. Юнги садится первым, в то время как Чимин просто стоит посреди комнаты, конец рукава толстовки оказывается у него во рту. Его глаза снова наполняются слезами. Он чувствует себя капризным, словно маленький ребенок. «Это была плохая идея, я не должен был приходить». Он поворачивается к двери. «Чимин», с полным терпением произносит Юнги. Никакого разочарования, которое раньше вплеталось между слогами, нет. Он гладит место рядом с собой. «Ложись». Это занимает несколько мгновений, возможно, два вдоха. Но Чимин соглашается. Он вползает в пространство рядом с Юнги, и на мгновение кажется, что он никогда не уходил. Его подушка до сих пор пахнет его собственным кондиционером. Юнги так раздражался, когда он засыпал с мокрыми волосами. Матрас по-прежнему помнит изгибы его тела, что может заставить каждое беспокойство растаять. Все беспокойства… кроме одного. Юнги кладет свои очки на тумбочку. Он, должно быть, читал, потому что там открыта книга, лежащая страницами вниз. Он натягивает одеяло на них обоих, а затем обнимает Чимина за талию. Их пальцы переплетаются, совершенно естественно для них. Чимин потирает большим пальцем костяшки Юнги, как он делал это тысячу раз раньше. Юнги сжимает пальцы, а затем прижимает руки к груди Чимина. Чимин беспокоится, что Юнги заметит, как быстро бьется его сердце. Он и сам слышит его, гулко бьющееся в ушах. Если бы он мог летать, как птица, прямо сейчас он бы это сделал. Чимин поджимает пальчики на ногах. Юнги знает, что это означает, что он не заснет в ближайшее время. Мозг слишком занят. Сердце слишком быстро бьется. Глаза слишком широко распахнуты. «Как там Ал?» спрашивает Юнги. «Ал?» удивляется Чимин. «О, у него все чудесно. Все пухлее с каждым днем». Чимин, наконец, нашел котенка, на которого у него не было аллергии. Он и Юнги месяцами искали подходящую породу. Наконец, серая крошка, такая же круглая, как клубок пряжи, с которой она играл в укрытии, нашла своего хозяина. «Мне все равно, если мои глаза будут слезиться, пока они не выпадут, я хочу его», — демонстративно сказал он. Котенок спал в их постели каждую ночь. «Как у тебя успехи с альбомом, хорошо получается?» спрашивает Чимин. «Хорошо», говорит Юнги. На самом деле, все идет отлично. Песни выливаются из него с такими чувствами, каких он не испытывал много лет. Это все связанно с их расставанием… в этом нет никаких сомнений. Но он не хочет, чтобы Чимин думал, что он тормозил творческий процесс Юнги. Поэтому он говорит, что все хорошо, а не великолепно и не дает никаких подробностей. Первый раскат грома заставляет Чимина дрожать. У него всегда были отношения из рода любовь/ненависть со штормом. «Это же лучшая погода для сна» — говорил он Юнги каждый раз, когда тащил его в постель посреди дня. Юнги может быть в разгаре чего-то важного, но как только слышится первый звук дождя, можно считать, что важного ничего не осталось, этот день будет проведен в постели. Он бы солгал, если бы сказал, что проснулся сегодня утром и его единственным желанием не было, чтобы Чимин был здесь, чтобы втянуть его в ленивый постельный день. Юнги спрашивает о брате Чимина, а Чимин спрашивает о его в ответ. Они рассказывают о своих родителях и о том, над чем Чимин работал в студии. Все это время дождь стекает по оконным стеклам. Сейчас три часа дня, но на улице так темно, что кажется, что время перевалило давно за полночь. Юнги молчал уже несколько минут, и если бы Чимина не прижали к груди, он мог бы подумать, что тот спит. Не спит. Потому что Чимин разворачивается в кольце рук, чтобы он смотреть в чужое лицо. Взгляд Юнги расфокусирован и упирается в пустоту, как и всегда, когда он глубоко погружается в свои мысли. «О чем ты думаешь?». Юнги слегка улыбается. Это то, чему Чимин учился несколько месяцев в начале их отношений, много лет назад. «Я ведь даже не знаю, о чем ты все время думаешь!» — кричал он однажды ночью во время ссоры, которая не должна была произойти. Юнги ответил так нежно. «Просто спроси». «Я думаю о том, как же давно в Сеуле не проходил настолько сильный дождь». Чимин хмыкает парню в грудь, там где он прижимается своим лбом, потому что, честно говоря, один взгляд в глаза Юнги заставляет его сердце болеть так сильно, что он не знает, сможет ли это чувство покинуть его однажды. «Чимин», — Юнги ласково произносит его имя. Чимин снова хмыкает, как бы спрашивая, чего от него хотят. «Засыпай.» «Мне страшно», — признается Чимин. Горло сдавливает настолько, что он не знает, как долго он сможет дышать. «Ты же любишь бурю». «Я боюсь засыпать». «Почему?» «Я боюсь, что, когда я проснусь, тебя здесь не будет». Юнги притягивает к себе, обнимая еще крепче. Он подтягивает голову Чимина к изгибу своей шеи, куда ему всегда нравилось прятать свое лицо. «Сегодня я буду здесь». В конце концов Чимин засыпает. Юнги знал, что он не сможет так долго держаться. Особенно, если он действительно спал так мало, как Хосок говорил Юнги. «Ему плохо, хён. Я думаю, что он просто плачет ночи напролет». Можно было бы подумать, что Юнги хотел бы, чтобы Хосок не рассказывал ему, на сколько несчастным он сделал Чимина, бросив его. Но он хочет знать. Боже, он хочет знать все. Никто не говорит о том, что, даже если вы тот, кто становится инициатором расставания, ваше сердце все равно будет разбито. Как на вторую ночь Юнги так часто тянулся к своему телефону, чтобы вернуть все, что ему пришлось сломать его. Как на третью ночь не было котенка, мяукающего за дверью, и тишина была настолько громкой, что ему приходилось выпивать до тех пор, пока он не смог заснуть. На четвертую ночь, он четыре раза проходил мимо квартиры Чимина и Хосока. В третий раз он добрался до подножия лестницы и чуть не поднялся, чтобы проглотить сказанные им слова, но в четвертый раз он побежал домой. Он не бегал годами. На седьмой день они столкнулись друг с другом в офисе компании. Юнги выходил из своей студии, Чимин входил в свою. Пак поклонился так вежливо, что Юнги захотелось спросить, когда они пришли к тому, что должны кланяться друг другу? На десятый день возвращения в пустую квартиру Юнги понял, что дом — это не место, а человек. Чимин просыпается с резким вздохом, который сильно поразил Юнги. Он дышит неглубокими толчками, которые указывают на то, что он впадает в панику. «Я здесь». Тихо бормочет Юнги. Чимин медленно успокаивается. «Поспи еще», говорит Юнги. «Я все еще буду здесь, когда ты проснешься». «Но завтра тебя уже здесь не будет», — голос Чимина вздрагивает на последним слоге. Они оба знают, что он прав. Завтра Юнги уже не будет здесь. Он бросает взгляд на гору коробок стоящих в его комнате. Через пятнадцать часов грузчики будут здесь. Через шестнадцать часов он отправится в аэропорт. Через семнадцать — он сядет на рейс. К завтрашнему вечеру он навсегда покинет Сеул. Сначала Чимин не понимал, что происходит. В один из дней все было хорошо. Юнги держал его за руку в продуктовом магазине, стучал ногой по нему во время встреч, оставлял ему письма в своей студии. А потом он просто прекратил. Это было не так внезапно, как это ощущал Чимин. Это было более тонко. Юнги перестал отвечать на вопросы, о чем он думает. Он проводил больше времени в своей студии. Он навещал свою семью один. Чимин подталкивал и давил на проблему. «Ты отдалился от меня», сказал он за ужином однажды. «Я просто занят», ответил Юнги. «Мы выросли занятыми, это не отсутствие времени и сил, Юнги. Это избегание». Чимин отправился к Намджуну, чтобы выведать информацию. «Хён странно себя ведет, он тебе ничего не говорил?» Намджун ковырялся в лапше, покачивая головой. «Ничего такого, Чимин-а». Он также надавил на Хосока, Сокджина и Чонкука. Все говорили одно и то же. Он вел себя как обычно. Все было в порядке. До тех пор, пока не оборвалось. На этот раз Чимин пришел домой поздно. Он устал сидеть и ждать, пока Юнги ляжет спать, а он ненавидел спать в одиночестве. Поэтому он пошел пить с Тэхёном и Чонгуком и громко споткнулся, вернувшись в 2 часа ночи. Юнги был тут, сидел на диване в ожидании. Он знал, что Чимина нет здесь, и он не сможет лечь, пока тот не вернется домой. То, как Чимин сел в кресле напротив, а не рядом с ним на диване, давало Юнги понять, что сейчас грянет ссора. Поэтому, чтобы избежать этого, он сказал то, о чем будет сожалеть вечно. «Я буду скучать по тебе». Чимин на мгновение растерялся. Он знал, что выпил, но на самом деле он не был так пьян, чтобы его голова кружилась. Но это было. Было, потому что Юнги сказал: «Я буду скучать по тебе», — сказал он медленнее. «Я хочу, чтобы ты помнил, что не будет и дня, когда я не буду скучать по тебе, и что я люблю тебя, я действительно скучаю». Чимин сразу же заплакал. «Юнги, какого хрена?» Он вздохнул. Он старался не плакать сам, потому что в течение нескольких недель, предшествовавших разговору, он считал себя физически больным, съеживаясь в ванной, рыдая каждый раз, когда его сознание напоминало ему, что этот разговор должен состояться. «Я уезжаю из Сеула», — он, наконец-то, попытался объяснить. «Я получил предложение возглавить звукозаписывающий лейбл в Чикаго. Бан Шихёк дает мне эту работу, он думает, что я готов». Чимин чувствовал тяжесть следующих слов, как удар под дых. «Я не хочу, чтобы ты ехал со мной». Он встал с кресла еще до того, как его мозг осознал, что делают его ноги. Он упал между коленями Юнги. Ему никогда не приходилось умолять Юнги или выпрашивать что-либо у него ни разу в своей жизни, но он был готов сделать это тогда. «Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не хочешь, чтобы я ехал?» «Я знаю, что он отдал тебе танцевальную студию», — сказал Юнги. Он смотрел на свои руки, а не Чимину в глаза. Если бы их глаза встретились, то весь разговор развалился бы. Он бы аннулировал свой билет, продал бы свою новую квартиру и отдал бы должность кому-то другому. Поэтому он уставился на свои руки. Чимин всегда знал, что Юнги — самый самоотверженный человек из существующих. Вы делите печенье? Он даст вам больший кусок. Он устал, а вы хотите поговорить? Он будет говорить с тобой всю ночь, вместо сна. Заболели? Он заботится о вас, пока вы не поправитесь. Чимин знает, что Юнги самоотвержен. Вот почему он влюбился в него. Но он не знал, что это и станет их падением. Грузчики будут здесь через четырнадцать часов, и Чимин снова спит. Юнги находит время, чтобы осмотреть все места, где у Пака есть родинки. Маленькая на лбу. Две на левой стороне шеи. Одна на его мизинце. Та, что Юнги целовал больше всего. «Я бы хотел, чтобы ты просто перестал любить меня».Юнги удивился, услышав голос Чимина. «Разлюбить тебя было бы сложнее». «Труднее, чем оставить меня?» спрашивает Чимин. «Труднее, чем все, что я когда-либо делал раньше», говорит он шепотом. Чимин так старался не влюбиться в Юнги, но все его попытки держаться подальше были тщетны. Каким-то образом Юнги стал солнцестоянием в лунном сиянии, которым был Пак Чимин. Юнги даже не пытался не влюбиться в Чимина, полюбить его было так же легко, как дышать. Однажды, когда они были стажерами, Чимин вбежал в тренировочную комнату, потный от танцев в течение нескольких часов. Его гигантская улыбка была буквально приклеена к его лицу, и она была направлена на Юнги. Тогда он осознал, что с ним все кончено. Он больше себе не принадлежит. Телефон Юнги вибрирует на тумбочке, но он боится, что если он предпримет какую-либо попытку двинуться, они сломают созданный ими пузырь, и реальность лопнет вокруг них. Поэтому он позволяет ему перейти на голосовую почту. Чимин не знает, что сказать. Он продолжает играть с декольте футболки Юнги, и в его голове даже не крутятся слова. У Юнги есть миллион вещей, чтобы сказать, но все слова цепляются за его горло и не могут выйти наружу. Когда это произошло, Юнги был готов к гневу Чимина, но он не был готов к молчанию. После того, как он сообщил эту новость, Чимин не разговаривал с ним целых два дня. Что было трудно, потому что они снимали контент вместе. Чимин не говорил ничего, что не было бы написано по сценарию. Он не болтался рядом после окончания съемок. Он не обедал с ребятами. Любые шансы Юнги получить от него хоть слово были подавлены Чимином, занятым чем-то или кем-то еще. На третий вечер после своего объявления Юнги вернулся домой из студии и обнаружил, что Чимин собирает вещи. Меланхоличная музыка заполнила каждый уголок их квартиры. Пустые коробки завалили гостиную. Коллекция манги Чимина, которую Юнги купил ему на день рождения, отсутствовала. Его любимый плед больше не висел на спинке дивана. Игрушки их котенка были упакованы в небольшую коробочку. «Чимин!» позвал Юнги, стараясь приглушить музыку. Ответа он не получил. Отодвинув коробки в сторону, он пробрался в спальню, где Чимин бросал одежду в чемодан. «Что ты делаешь?» Тишина. Одежды в чемодане становится все больше. Чимин был настолько дотошным, чтобы убедиться, что он убирает свою собственную одежду, хотя за прошедшие годы их гардероб смешался. «Чимин», громко заговорил Юнги, надеясь вывести его из некого транса, в котором он находился. Чимин обошел его, чтобы схватить пару джинсов возле двери. Юнги вздохнул. Он сжал челюсть, проведя рукой по своим взъерошенным волосам. Он выключил колонку в их комнате. «Чимин, что ты делаешь?» Чимин посмотрел на него впервые за несколько дней. Он вздохнул так же глубоко. «А на что это похоже?» Вдох, выдох. Юнги напомнил себе, что разочарование не улучшит ситуацию. На самом деле ничего не улучшит. Он понял, что, когда он начнет, его голос будет дрожать. Он закрыл рот, зажав губы в жесткую линию. Чимин отвел взгляд. Юнги стоял и смотрел, как он собирает вещи еще несколько минут. Волнение в Чимине росло. Это было заметно по тому, как он начал бросать одежду. Чемодан стал слишком полным, поэтому он сел на него на пол, чтобы закрыть его…молния не застегнулась. Он тянул, но его руки были дрожащими и потными. Он дергал язычок до тех пор, пока разочарование не превратилось в слезы, а затем оттолкнул чемодан, пнув его и ударив. Он бил по нему сверху и кричал в напряженный воздух их спальни. Юнги подошел к нему и схватил его руки. Слезы текли по его собственным щекам, и он просто продолжал повторять, что ему жаль, что он так сожалеет. Он любил его так чертовски сильно. Он ужасно сожалеет… Он укачивал Чимина… они оба рыдали. «Ты уходишь от меня», так надрывно кричал Чимин в тот день, что едва мог выдавить хоть слово. Юнги взял его лицо в руки, заставляя Чимина смотреть на него. «Почему ты оставляешь меня?» Когда Юнги позволил себе так небрежно влюбиться в Чимина, он не планировал разбивать свое сердце. Юнги должен поцеловать его сейчас. Он никогда не простит себя, если не поцелует его хотя бы один раз, прежде чем покинет Сеул. Честно говоря, он не помнит, когда они в последний раз целовались, и это заставляет его хотеть вырвать все свои волосы. Поэтому, когда Чимин поднимает свой взгляд не него, после долгого молчания, Юнги поглаживает его щеку. Он всматривается в глаза Пака, чтобы убедиться, что все в порядке, потому что он знает, что он тот, кто причиняет боль, и это настолько эгоистично с его стороны, чтобы просить об этом. Но Чимин не колеблется. Он поднимает подбородок так, чтобы их губы соединились. Юнги вздыхает с облегчением, мягко выдыхая в рот Чимина. Губы Юнги дрожат, но только когда щеки Чимина становятся мокрыми от слез, которые не принадлежат ему, он понимает, что Юнги плачет. Юнги и Чимин никогда не ссорились. Препирались? Возможно каждую секунду. Но ссор было так мало и они были так далеки друг от друга, что, когда они появлялись, они не знали, как с этим справиться. Юнги замолкал, а Чимин был так раздражен тишиной, что он просто продолжал приставать к нему по поводу его мыслей, пока Юнги, наконец, не вздыхал и не говорил, что ссорится глупо. Чимин напоминал ему, что ссоры — это нормально. Юнги отвечал ему, что чье-либо другое определение здоровых отношений не имеет сравнения с ними. Чимин вытирает слезы Юнги. Они сдвигаются так, чтобы Чимин мог держать его вместо этого. Грузчики будут здесь через двенадцать часов. «Я не оставляю тебя», — ответил Юнги в ночь, когда Чимин ушел. «Клянусь Богом, я не от тебя ухожу». «Ты даже не просил меня поехать с тобой». Чимин знал, что его голос был хнычущим. Но это было правдой. Юнги никогда не спрашивал, потому что знал, что Чимин скажет «да». Если бы Чимин сказал «да» отъезду из Сеула и переезду в Штаты, Юнги бы никогда не простил себя. Чимину только что подарили самую грандиозную танцевальную студию во всем районе Юнсан. Юнги не может попросить его отказаться от этого ради него. Директор Бан дал им всем прощальные подарки, когда ушел в отставку с поста генерального директора и взял на себя обязанности председателя надзора. Чимин получил танцевальную студию, его собственную. Его Академию Танца Dreamscape. Двенадцать классов в диапазоне от начального до продвинутого уровня. Современный танец и хип-хоп, все вместе. Это была величайшая мечта Чимина. А мечтой Юнги был Чикаго. «Я не могу взять тебя с собой, Чимин». Чимин вырвался из его хватки и схватил чемодан, который стал причиной его срыва. «Я собираюсь жить у Хосока». На улице все еще льет дождь. Слезы Юнги были вытерты, но он остался с болью настолько глубокой, что он чувствует себя больным. «Ты останешься на ночь?» — спрашивает он. «Да», — Чимин обнимает его крепче. «В самый последний раз».

Так прекрасно лежать здесь с тобой

Ты прелестен и я бы сказал все это,

Но я не хочу испортить момент,

Чтобы остаться здесь в смеси комфорта и

хаоса

«Я скучаю по тебе», — говорит Чимин в ночи. «Я еще здесь, дорогой», — отвечает Юнги. «Я скучаю по тебе уже недели». «Я буду скучать по тебе всю свою жизнь», — шепчет Юнги. На этот раз Чимин целует его резко и со всей страстью. Его дыхание на чужой шее становится обжигающим. Его руки грубы в темных волосах Юнги. Они так отросли, что Чимин надеется, что он никогда их не подстрижет, даже если его не будет рядом, чтобы увидеть, как они растут. Он касается языком ямочки ключицы Юнги, вызывая тем самым табун мурашек. Если бы Чимин мог трахнуть его так, чтобы заставить его остаться, он бы это сделал. Но Юнги уходит, этого не изменить. Грузчики будут здесь через одиннадцать часов. Когда Чимин появился на пороге Хосока, он был в таком виде, что его лучший друг был не совсем готов к такому зрелищу. Чимин бросил свой чемодан на пол, вытащил из сумки одеяло, пахнущее Юнги, и упал лицом в диван. Несмотря на то, насколько сильно он зажимал свой рот тканью, это не могло высушить его слез. Хлопок не мог заглушить его крик. Хосок посмотрел на своего бойфренда Намджуна, когда тот вышел из зала, с зубной щеткой во рту и широко распахнутыми глазами. Он покачал головой, подав сигнал, чтобы тот пошел на кухню, чтобы заварить чай. После той ночи, когда он ушел, Чимин не выходил на работу в течение нескольких дней. У них было свое, личное расписание, так что он мог позволить себе не приходить. Одна лишь мысль о том, чтобы пойти в танцевальную академию, заставляла его желудок скручиваться, поэтому он держался подальше оттуда. Юнги старался не расспрашивать Хосока и Намджуна о Чимине каждую секунду. Он не отвечал на телефонные звонки или сообщения. Неважно, сколько он отправил сам. Я тебя люблю Доброе утро Можем ли мы поговорить Ты забыл зубную щетку Как там Ал, он становится больше? Котенок был единственной причиной, заставляющей Чимина подниматься с постели в эти дни. Он неумолимо скулил каждый раз, когда уровень его воды снижался или оставалось меньше половины тарелки с едой. Но это того стоило, потому что каждый раз, когда Чимин плакал, крошка сворачивался калачиком на его груди, прижимал холодный нос к щеке, и слезы таяли в его мехе. На второй неделе слабых попыток Намджуна и Хосока вытащить его из своего дома больше чем на пару часов, чтобы увидеть солнце, которое Чимин оставил с Намджуном. Он заставил его пойти на пробежку, когда солнце скрылось за облаками над рекой Хан. Намджун не осознавал, что набрал темп, пока не взглянул налево, чтобы обнаружить, что Чимина там нет. Он повернул голову, лишь для того, чтобы увидеть Чимина остановившегося посреди тропы, со сложенными на коленях руками. Все его тело сотрясалось от рыданий. В конце концов, им приходится выбираться из постели Юнги. Живот Чимина не перестает урчать, а Юнги часами сдерживал желание, сходить в туалет. «Закажем еды?» «Из твоей любимой лапшичной?» — тихо спрашивает Чимин. Юнги дарит ему свою самую мягкую улыбку. «Да, но выбирай ту, что нравится тебе». Телевизор по-прежнему подключен, поэтому Чимин включает что-то бессмысленное на случай, если в воздухе повиснет тишина. Они едят лапшу на диване. Чимин старается не думать, что это последний раз, когда они это сделают. В то время как, это становится единственной мыслью, занимающей ум Юнги. Слишком сытые, они забираются обратно в постель. «Хоби говорит, что ты не спал». Чимин жует губу. Он издает дрожащий вздох. «Без тебя… не могу», — признается он. Юнги не скажет, что он сожалеет, это не улучшит ситуацию. Поэтому вместо этого он целует макушку Чимина, где его волосы самые шелковистые, и держит его за руку, потому что, боже, он так любит держать его за руку. «Ты можешь поспать сейчас, здесь», — говорит он. «Мне все еще страшно», — голос Чимин снова становится дрожащим. «Как я смогу продолжать жить без тебя?» Юнги ненавидит себя на самом деле. Он ненавидит, как сильно он любит Чимина и как сильно он любит музыку, и он ненавидит глупую чикагскую студию. За исключением того… что он этого не делает. Это его мечта. Они клялись всегда усердно трудиться ради своей мечты. Так что он не может забрать все обратно. «Конечно, ты сможешь», — говорит он. «Какое-то время будет тяжело. Мы, вероятно, не будем успевать за всем, потому что будет больно. Но боль утихнет». «Нет…» уверенность в голосе Чимина поражает. «Я буду скучать по тебе вечно». «Я тоже, любовь моя». Грузчики будут здесь через десять часов. «Чимин», шепчет Юнги в ночи. «Ты можешь мне пообещать кое-что?» Чимин уже знает, что он собирается спросить. «Хён, я буду ждать тебя вечно». Юнги знал, что услышит это. «Но… обещай мне, что не будешь. Пообещай мне, что ты будешь любить академию. Пообещай мне, что ты будешь счастлив, будешь процветать. Что будешь смеяться, будешь танцевать. Что ты изменишь жизни людей». Но как? Чимин снова плачет. «Как я могу сделать это без тебя?» «Ты просто будешь». На третьей неделе Чимин пришел в офис компании. Он заучил графики, чтобы они с Юнги не пересекались. Он обедал с Тэхёном и Чонгуком и старался не плакать каждый день. Ночное время было другим. Первым утром четвертой недели он смирился с тем, что снова останется в постели. Он сегодня не спал, в последнее время вообще почти не спал, но выбраться из этой трясины казалось самой трудной вещью в мире. «Юнги-хён снова звонил», — сказал Хосок, стоя в дверном проеме. Он вытирал руки о полотенце, уже готовый выходить из дома на день. «Тебе стоит перезвонить ему». Чимин отвернулся к окну. Облака висели в небе так же, как и его сердце. Сегодня шел дождь. «Он уезжает завтра, Чимини, — вздыхает Хосок. «Это твой последний шанс». Это было новостью для Чимина. Узнав, что Юнги уезжает, он не стал спрашивать, когда. Он не хотел, чтобы обратный отсчет маячил в его мозгу, как напоминание. «Смогу ли я навестить тебя?» — спрашивает Чимин. У Юнги в носу щекочет. Он щиплет его и проглатывает комок в горле, прежде чем говорить. «Как думаешь, это хорошая идея?» Чимин вздыхает. «Ты, наверное, прав. Я бы никогда не захотел вернуться.» Юнги снова целует его, потому что он может. Потому что грузчики не приедут еще девять часов. «Это несправедливо, ты знаешь», — говорит Чимин. Юнги вздыхает. «Жизнь?» «Да, и ты», — отстраняется он, чтобы сесть. Лунный свет окутывает его, и Юнги почти не может дышать, он выглядит настолько прекрасным. «Я был так зол на тебя, до сих пор зол. Злюсь, что ты не попросил меня поехать». Он скрещивает руки. «Я злюсь, что ты принял решение за меня. Ни на мгновение ты не подумал, что, может быть, мне тоже понравится Чикаго». «Миллионы секунд… я думал об этом. Тебе бы очень понравился Чикаго, Чимин. Я знаю, что ты полюбил бы его». Однако Юнги подумал о своих родителях. О том, как его отец любил его маму больше жизни. О том, как она стольким пожертвовала ради них, чтобы просто остаться в Тэгу навсегда, хотя ей хотелось повидать мир. Он никогда бы не позволил себе быть таким для Чимина, тем, что сдерживало бы его. Чимин мечтал о собственной танцевальной студии в Сеуле столько, сколько Юнги его знал. Конечно, он мог бы владеть танцевальной студией в Чикаго, но это было не то же самое, это не было его мечтой. «Ты думаешь, что вернешься?» Чимин задает вопрос, который маячил в его мыслях в течение нескольких недель. «Надеюсь, что нет», отвечает Юнги. «Да, я тоже». Потому что как бы ни было больно. Независимо от того, насколько дерьмово, что Вселенная собрала их вместе, чтобы разорвать их на части, разведя их в разные стороны, они хотят лучшего друг для друга. «Тэхён не ненавидит меня, верно?» — спрашивает Юнги. Чимин смеется впервые за несколько недель, а Юнги хочет поставить этот звук на репит. «Тэхён никогда не сможет тебя ненавидеть». «Я просто продолжаю бояться, что они выберут сторону, понимаешь? Твоя, очевидно, была бы лучше». Он не имеет в виду это в самоуничижительном смысле, это… просто факт. С Чимином легче быть рядом. Больше веселья, больше света. Это не он выбирает разбивать свое сердце. «Это неправда», — говорит Чимин. «Они все так сильно тебя любят». Юнги тоже это знает. Прощание с ними было тяжелым испытанием этим утром. Они принесли ему подарки, слезы и объятия, которые были слишком крепкими. Джин всучил ему карманные деньги, рыдания Чонгука будут преследовать его во сне. Гордой улыбки Намджуна было достаточно, чтобы напомнить ему, что он сделал правильный выбор. Плечи Тэхена тряслись, и Юнги позволил ему цепляться за себя слишком, слишком долго. Он отказывался смотреть Хосоку в глаза, как, черт возьми, он должен был жить дальше без своего лучшего друга, своего солнца? Он так сильно их любит. «Как ты думаешь, существует ли вселенная, где мы окажемся вместе?» — говорит Чимин. «Например, навсегда?» Это так сильно разбивает сердце Юнги, что он не хочет отвечать. Он искренне надеется, что в любой другой вселенной так и есть. Грузчики будут здесь через восемь часов, поэтому вместо того, чтобы продолжать говорить слова, которые причиняют боль друг другу, они засыпают. Чимин смеялся, так дико, что на лице Юнги появилась улыбка. Это было заразно, как болезнь. Они сидели в клубе со своими друзьями, и Тэхен делал фото пресса Чонгука, а Чимин не мог перестать смеяться над тем, как нелепо они выглядели. «Я люблю тебя», сказал Юнги достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь музыку. Блестящие глаза Чимина метнулись к его лицу. Он сражен. «Я знаю», — он одаривает парня самой очаровательной улыбкой. Юнги целует его. «Я так сильно люблю тебя, Чимин». «Я тоже так сильно люблю тебя, хен». Они счастливы. Вот откуда Юнги знает, что это сон. Эта сцена, наполнена радостью, любовью и жизнью. Юнги просыпается с первыми лучами рассвета. Грузчики будут здесь через два часа. Он целует Чимина, чтобы разбудить, потому что это последний раз, когда он может сделать это. Чмокнул его в подбородок, затем за ухом, где находится его татуировка YOUTH. Между его глазами, где хмурились брови, когда он сердится. На его губах, от которых Юнги тает, как воск. «Ты приехал сюда на машине?» — спрашивает Юнги, пока они лежат вместе, впитывая последний час, проведенный вместе. Чимин говорит «нет». «Я должен отвезти тебя домой». «Пожалуйста, не надо», — умоляет Чимин. Он пытается в последний раз, хотя и знает, что это бесполезно. «Юнги, пожалуйста, не оставляй меня». Он не может обещать, что не сделает этого. «Ты можешь сказать что-нибудь грубое?» — спрашивает Чимин, когда они бездельничают возле дома Хосока и Намджуна. «Было бы намного проще, если бы ты сказал что-нибудь гадкое, и мы расстались, потому что ненавидим друг друга». «Я никогда не смогу ненавидеть тебя, » говорит Юнги. «Да, я тоже», — отвечает Чимин. Грузчики будут у его дома через тридцать минут, но у Юнги нет желания уезжать с этого места. Он хочет открыть рот и проглотить этот момент, чтобы сохранить его внутри себя. «Я так сильно люблю тебя, ты знаешь?» «Я знаю», — признается Чимин. «Это та вещь, которую я всегда знал». Когда Юнги писал First Love, он и представить себе не мог, что что-то в мире превзойдет то, что он испытывал к этому пианино. Но Чимин смог стать тем, что превзошло эту любовь. Если его коричневое пианино вытаскивало его из темноты, Чимин постоянно купал его в свете. «Не волнуйся, даже если я уйду, потому что ты справишься сам», — написал он. Он никогда не мог знать, что есть мальчик со звездными карими глазами, которому он скажет эти слова. «Обещай мне, что у тебя все будет хорошо», — говорит Юнги. Он смотрит вперед, а на улице льет как из ведра, потому что, конечно, небо оплакивало их. «Обещай мне, что ты попытаешься, Чимин, потому что я не смогу идти вперед, если ты этого не сделаешь». «Я обещаю», — говорит Чимин. Юнги испускает величайший вздох облегчения. Он, наконец, смотрит на него, потому что еще пятнадцать минут он может, последние пятнадцать минут. В другой жизни они оказались бы вместе, навсегда. Они состарились бы вместе, наблюдая как растут их дети и внуки. Их общие трофеи украшали бы стены их дома. Они были бы дядями для дюжины маленьких мини-копий своих лучших друзей. Но это не другая жизнь, это эта, в которой этим мечтам не суждено сбыться. Никогда не отпускай мою руку, потому что я никогда не отпущу твою Ну, а в этой жизни пришло время попрощаться. Грузчики будут здесь через десять минут, так что Юнги должен идти. Он держит лицо Чимина так нежно, как будто оно сделано из стекла, которое может разбиться. Чимин чувствует, что так и будет. «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя», — всхлипывает Чимин ему в грудь. «О боже, Юнги, я так сильно тебя люблю». «Я знаю, детка». Юнги тоже плачет. Чимин сбросил одеяло, как только Хосок вышел из дома. Он натянул старую потрепанную толстовку Юнги и пустился бежать. Облака были такими тяжелыми, что казалось, будто они давят на него, но дождя пока не было. Юнги еще не уехал. Он не опоздал настолько сильно. «Я надеюсь, тебе будет хорошо в Чикаго», — говорит Чимин. «И хен», — он смотрит на него, слезы текут по его лицу. «Я так горжусь тобой». И именно тогда Юнги ломается. Чимин помнит, как впервые увидел, как Юнги плачет. То, как дрожали его плечи. Как он прижал руку ко рту, чтобы заглушить любой звук, который мог вырваться у него. Он держал его тогда и держит сейчас. «Все в порядке», — прерывисто говорит Чимин. Потому что это единственная милость, которую он может оказать Юнги. Это единственное, что, как он знает, он может сказать, чтобы отпустить его. «Тебе понравится Чикаго». Губы Юнги дрожат. «Я должен идти». «Я знаю.» «Я люблю тебя». «Я знаю». «Боже, Чимин, я люблю тебя». «И вот это, хен. Это Дэнби. О!» — восклицает Чимин, указывая на картинку на экране. «Она такая умная, так быстро схватывает все шаги». Играет видео, где маленькие дети танцуют на сцене. Юнги не думает, что это выглядит хорошо, но Чимин так горд. Его улыбка настолько заразительна, что у Юнги болят собственные щеки. Чимин ударяет его по плечу, но он даже не может видеть, что Юнги тоже улыбается, потому что его щеки так высоко подняты. По внутренней связи произносят имя, Чимин вздыхает. Скоро ему придется уйти. Его рейс вылетает. «Ты ведь приедешь домой на Рождество, верно?» спрашивает он. Юнги кивает. «В Чикаго слишком холодно в декабре». Чимин хихикает. «Как и в Сеуле». «Да», — улыбается Юнги. «Но в Сеуле есть ты». «В Чикаго я тоже был», — отметил Чимин. «На некоторое время». Он вот-вот заплачет. Он делает так каждый раз, когда их пути расходятся. Но, по крайней мере, на этот раз это всего на месяц. Первые шесть были жестокими, когда Юнги не позволял ему навестить себя. Но теперь те дни были давно позади. «Пак Чимин», — Юнги произносит его имя так же нежно, как и всегда. «Уже почти Мин Чимин», — Чимин шевелит пальцами, обручальное кольцо поблескивает во флуоресцентных огнях аэропорта. «Да, хён?» «Я люблю тебя». «Я знаю.» «Я позвоню тебе, как только приземлюсь». «Будет уже поздно». Чимин вздыхает. «Мне все равно, я буду скучать по твоему лицу». Так совпало, что это был еще один дождливый день. Юнги должен был пойти в студию, чтобы встретиться с одним из своих новых артистов, но их менеджер позвонил в последнюю минуту, чтобы перенести встречу. Он сварил кофе, которого все еще хватало на двоих. Он вылил остальное. Он уставился на облака за окном. Дождь всегда заставлял его больше всего скучать по Чимину. Прошли недели с тех пор, как он в последний раз слышал его голос. Если бы он представлял его достаточно усердно, он мог бы услышать его. Он сделал горячий глоток и чуть не поперхнулся, когда раздался звонок в дверь. Кто вообще мог быть здесь в такой ранний час? Юнги поставил кружку на стол и поспешил к двери. Звонок прозвенел снова. «Я иду!» — кричит он, проклиная длинный коридор. Не глядя в глазок, он распахнул дверь. Это мог быть Минджун, пришедший досаждать ему, так как он написал, что их день свободен. Но это совсем не Минджун. «Пак Чимин», — вырывается вздохом. «Прогноз погоды в Чикаго сообщает о 90% вероятности дождя в течение следующих трех дней», — Чимин вошел внутрь с чемоданом на буксире, игнорируя разинутый рот Юнги. «Дождь — идеальная погода для сна, хен. Пойдем, вздремни со мной.»