Come with me and you'll be in a world of pure imagination

Пегги не знает, как долго она здесь сидит: привязанная к стулу с насильно раздвинутыми ногами толстой веревкой, которая связывает ее лодыжки и колени с передними ножками деревянного стула, в то время как её руки были расположены за спинкой и привязаны к перекладинам. Но Пегги сохраняла спокойствие, только за этот год она пережила гораздо худшее. Однако тот факт, что она раздета догола… Она слышит, как сзади нее открывается дверь, за которой стоит девушка, гневно кричащая на кого-то на чистом русском. Девушка вздыхает, закрывая за собой дверь. Пегги поворачивает голову, пытаясь разглядеть своего похитителя. Первое, что она видит, — это приближающиеся к ней каблуки-шпильки сопровождаемые лязгом при каждом равномерном шаге. Она поднимает глаза, чтобы увидеть лицо девушки, но опаздывает и вместо него видит лишь волнистые волосы светлого оттенка. — Извини, я опоздала. Пегги нахмурила брови, — Дотти? Девушка напевает знакомую мелодию и берет стул в дальнем конце темной комнаты. Она подходит к своей пленнице и ставит стул в метре перед ней. — Меня зовут не Дотти, как я говорила тебе при нашей первой встрече, — говорит она, садясь на пустой стул, — но ты можешь называть меня так, если тебе так будет проще. Дотти одета в свободные темно-синие брюки и такой же пиджак, под которым ничего нет, а средняя часть груди обнажена. Между ее прикрытой грудью покоится длинное серебряное колье с подвеской символа анкха. Пегги тяжело сглатывает и встряхивает головой от непристойных мыслей. — Я думала, что ты рыжая, — говорит Пегги, когда собирается с мыслями. — Твои глаза были зелеными, а теперь они… — Она наклоняет голову и щурится, — Голубые? — Мне идет, не так ли? — Дотти улыбается. — Быстрый вопрос, — она наклонилась вперед, ее довольная улыбка превратилась в нечто более коварное, — как, по-твоему, отреагируют парни из штаба, если узнают, что их лучший агент — нимфоманка? — Что? — Ты знаешь, — Дотти делает жест рукой, перекладывая одну ногу на другую и откидываясь на стуле, — это женщины с неконтролируемым или чрезмерным сексуальным желанием. Пегги напугана и отчасти смущена тем, что о ней узнали, но она скорее умрет на месте, чем позволит этому проявиться. — Что это такое, Дотти? Почему я здесь, — она пытается жестом показать на себя, пригнув подбородок, — вот так? Что ты хочешь от меня? — Я хочу, чтобы ты прекратила расследовать резню в Совете Девяти. Дверь позади Пегги снова открывается, и она различает звук двух пар приближающихся шагов. Один из них принадлежит мужчине, а другой — женщине. Ее предположение оказывается верным, когда в поле зрения появляются две фигуры, одетые в черное. Мужчина ставит круглый деревянный журнальный столик рядом с Дотти, затем кладет на него планшет с ручкой и бумагой, а женщина ставит на него прозрачный прямоугольный футляр, наполненный шприцами. — Не волнуйся, — говорит Дотти своей пленнице, когда чувствует, что та становится все более расстроенной после появления мужчины и другой женщины, — они тебя не видят. К сожалению. Пегги поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть лицо женщины, прежде чем она выйдет вслед за мужчиной за дверь. «Они слепые», — понимает она, заметив светло-серые радужки. Дверь снова закрывается за ней. — Дотти, что это за хрень? — Ты уже задавала мне этот вопрос, милая, — щелкнула языком Дотти, взяв клипборд и отсоединяя ручку. — Вот как мы будем работать сейчас: я задаю тебе вопрос. Если ты отвечаешь честно, я не делаю тебе укол. Затем ты задаешь вопрос мне, я честно отвечаю, и так далее. Пегги смотрит на футляр со шприцами. — Что это? — Афродизиаки. Моя очередь. — Дотти облизывает шарик ручки, прежде чем надавить им под вопросом на бумаге. — Были ли у тебя навязчивые и повторяющиеся мысли или желания? — Нет. Дотти вздыхает, берет один из девяти шприцов и втыкает его в шею Пегги, заставляя ее вскрикнуть от внезапной боли. — Мы не очень хорошо начали, Пег, — говорит она, надавливая на шприц, вливая прозрачную, но мощную жидкость в организм обнаженной женщины. — Пошла ты! — кричит Пегги, пытаясь освободить свои руки и конечности, но в итоге не получает ничего, кроме жгучей боли от веревок. — Задай мне вопрос. Пегги смотрит на нее. — Отлично. Почему ты хочешь, чтобы я прекратила расследование резни в Совете Девяти? — Потому что это заведет тебя в тупик. — Да? Откуда ты это знаешь? — Сейчас, сейчас, Пег, — уговаривает Дотти. — Давай придерживаться программы, хорошо? — Она улыбается, глядя в папку с вопросами. — Есть ли у тебя проблемы с недостатком или полным отсутствием режима? — Черт меня побери, — бормочет Пегги, запрокидывая голову назад, но затем снова устанавливая ее в вертикальное положение. Она изо всех сил старается сохранять спокойствие и не думать о знакомой ноющей боли между бедер. — Нет, у меня нет проблем с недостатком или полным отсутствием режима. Еще одна доза афродизиака была введена в нее. — Моя очередь, — произнесла она сквозь стиснутые зубы. — Ты знаешь, кто несет ответственность за резню? — Да, — Дотти что-то записывает, — я. В ответ на это Пегги смеется, громко и безудержно. — Ты мне не веришь. — Конечно, я тебе не верю. Ты никак не смогла бы убить одного, а тем более всех девятерых этих людей, со всей их охраной. Среди обломков их штаба было найдено в общей сложности тридцать пять изуродованных тел. Ни один человек не смог бы сделать то, что я видела, без помощи по крайней мере пяти-десяти других людей. — Хорошо, что я не человек. — Что? Дотти смотрит на нее. Пегги понимает. — Сейчас не моя очередь. — Хорошая девочка, — хвалит Дотти, и женщина, сидящая напротив, внутренне морщится от приличного количества влаги, которая выделяется из нее. — Ты возбудилась, Пег? — Да. Я считаю, что в этом вся чертова суть афродизиаков. Внезапно улыбка растягивается по лицу Пегги. — Ты только что задала мне вопрос. А это значит… — Ты можешь задать мне один в ответ, — раздраженным тоном говорит Дотти. — Спроси меня, кто я. Кто я на самом деле. — Хорошо, я рискну. — Пегги чувствует на внутренней стороне бедер липкое доказательство ее возбуждения. Она знает, что это только вопрос времени и еще нескольких доз этих проклятых афродизиаков, прежде чем она начнет капать со стула. — Кто ты? — Я одна из трех Эриний, известная как Тисифона или Тильфузия, дочь Урана и Геи, сестра Алекто и… — Она делает паузу на мгновение. — Мегеры. — Ты сказала, что ответишь честно. — У меня нет причин лгать тебе, Пегги. Взгляд Дотти опускается к тугим розовым соскам своей пленницы. Задержавшись на них на некоторое время, она переводит взгляд на обнаженный, капающий мокрый центр. — Я сделаю что-нибудь с этим позже, — говорит она, еще больше сбивая Пегги с толку. Она снова берет ручку. — Прибегаешь ли ты к сексуальным фантазиям или самоудовлетоворению с целью совладания со стрессовыми ситуациями? — Да, теперь скажи мне, кто ты на самом деле. — Я уже… — Нет, только не это дерьмо про Эриний, — прервала ее Пегги, неловко ерзая на стуле. Ее гнев усиливает возбуждение, как бензин при пожаре. — Боги не реальны. Дотти кладет папку на стол рядом с собой. Секунды спустя она левитирует на высоте более трех с половиной метров от земли и смотрит вниз на обнаженную женщину перед собой. — Все еще уверена, что богов не существует? Пегги сглатывает и отводит взгляд. — Это ничего не доказывает. Ты можешь быть чертовой повелительницей темной магии. Дотти смеется, касаясь земли, и снова садится. — Ты думаешь, я ведьма? — Это единственное логичное предположение, которое приходит мне в голову на данный момент. Дотти откидывается назад и опирается рукой на спинку стула. От перемены положения пиджак сдвигается, обнажая половину ее левой груди. Она не замечает ни звука, который издает Пегги, ни того, как она извивается на стуле, надеясь остаться незамеченной. — Однажды, когда ты начнешь верить, я покажу тебе свою истинную форму. Кто знает? Возможно, тебя это даже привлечет. Тебе нравятся девушки ростом в 7 метров? — Не знаю, никогда не встречала, — отвечает Пегги, но тут же приходит осознание. — Ты только что задала мне три вопроса подряд. — Я… задала, — признается Дотти, ее брови слегка нахмурились. — Вопрос номер один, — начала Пегги, едва сумев скрыть хныканье, боль между ног усиливалась с каждой минутой, — давай представим, что то, что ты мне говоришь, не бред. Зачем убивать Совет? Дотти сжимает челюсти, прежде чем заговорить. — Им удалось провести древний ритуал, в результате которого была захвачена моя сестра, Мегера, — она делает глубокий вдох. — Они убили ее… после того, как украли ее силу. — И ты убила их. — И я убила их. — Хорошо, — хнычет Пегги и видит призрак ухмылки на лице другой девушки, прежде чем оно становится нейтральным. — Вопрос номер два: что это за хрень на тебе? — Мой лифчик и рубашка испачкались после того, как я закончила делать кое-какие… — Дотти подняла руку вверх, и Пегги обратила внимание на ее ушибленные костяшки пальцев, — дела. У меня не было времени искать новую рубашку, поэтому я просто надела этот ослепительный пиджак. — Ну конечно, — пробормотала Пегги. — Вопрос номер тр… — Она непроизвольно издает стон. — Черт. — Пег, — Дотти наклоняет голову, ее взгляд прикован к обнаженной женской коже, которая сочилась влагой, стекающей со стула на бетонный пол, и облизывает верхнюю губу, — ты вся промокла. — Великолепное наблюдение, Шерлок, — сплюнула Пегги. — Вопрос номер три: какого хрена я здесь? — Я хотела с кем-нибудь поиграть. — С кем-нибудь… поиграть? Дотти встает, затем обходит Пегги, ее глаза прикованы к ней, как у львицы, охотящейся за добычей. — Ты идеально мне подходишь, — говорит она, встав перед ней. Она поднимает подбородок, заставляя Пегги посмотреть на нее. — Абсолютно идеально… Пегги закрывает глаза, она не знает, насколько именно, но когда она открывает их снова, два пальца, безымянный и средний, лежат на ее уже чувствительном клиторе. Сзади Дотти кладет подбородок ей на плечо, а другая рука ложится на ее горло, и Пегги запрокидывает голову назад в отчаянной попытке что-то сделать. — Я сделаю так, чтобы тебе стало лучше, Пег, — шепчет Дотти ей на ухо, в то время как ее пальцы начинают тереть ее клитор нежными круговыми движениями. Она издает довольный вздох, когда Пегги начинает таять от ее прикосновений. — Вот так. Просто расслабься для меня, детка. — Прекрати, — требует Пегги, морщась от того, как жалко и неубедительно она звучит. — Это как-то неправильно… — Но это так… — говорит Дотти, делая устойчивыми свои движения на клиторе. Она целует плечо Пегги, когда та издает горловые стоны. — Ты наслаждаешься этим. — Только из-за этих… — Пегги закрывает глаза и снова стонет, — чертовых афродизиаков, которые ты мне вколола — Лгунья, — рычит Дотти и начинает двигаться грубо и резко, из-за чего Пегги кричит, а ее бедра сотрясаются от стимуляции. — Тебе это нравится. Тебе нравится, когда с тобой обращаются как с игрушкой, которую я использую, ломаю, собираю снова и начинаю все сначала, — мрачно усмехается она. — Именно поэтому я люблю тебя и никогда не выпущу тебя из виду. Сначала настигает первый оргазм, потом второй, потом третий, потом четвертый, и где-то на шестом Пегги перестает считать. Но этого было мало; она продолжает жаждать большего, и Дотти это чувствует. Именно поэтому она развязывает ее и позволяет Пегги упасть в ее объятия, дрожащей и тихо всхлипывающей от последствий жестоких оргазмов. Дотти шепчет ей что-то нежное и легко поднимает ее на руки, чтобы вынести из комнаты. Пегги чувствует, как ее кладут на мягкий матрас. Она закрывает глаза, поворачивает голову и упирается кулаками в простыни. Женщина хмыкает, когда Дотти целует чуть выше ее клитора, а ее руки обхватывают ее бедра. — Тебе было приятно, красавица? — Ага, — отвечает Пегги с дерзкой улыбкой, находясь почти в полном блаженстве. Она стонет и выгибает спину, когда Дотти начинает двигать языком вверх и вниз по ее влажным складочкам в медленном, мучительном темпе. — Быстрее. Дотти щиплет клитор Пегги, заставляя ее вскрикивать от боли и легкого удовольствия. — Где твои манеры, Пегги? — Пожалуйста!!! — Хорошая девочка. Дотти обхватывает губами набухший пучок нервов, затем несколько раз проводит по нему кончиком языка, чтобы уменьшить боль. Вскоре после этого она начинает водить руками вверх и вниз по бедрам Пегги, пока не чувствует, что та снова расслабилась. Дотти начинает использовать свой рот, затем пальцы, затем божественное сочетание того и другого на Пегги, и этого достаточно, чтобы ее глаза закатились от невероятного удовольствия.

Последнее, что она видит, — это звезды.

В реальном мире Пегги просыпается и садится прямо, задыхаясь и сильно потея. Первое, что она замечает, — на ней нет трусиков. Второе — ее девушка сидит на краю их кровати и смотрит на нее голубыми глазами. — Ты стонала и хныкала во сне. Так, как ты делаешь, когда мы… — Дотти делает жесты руками, — занимаемся сексом. — Она признается, избегая взгляда другой женщины и пытаясь скрыть улыбку. — Я не… я не знала, нормально ли то, что я делаю, но я просто хотела помочь тебе. Пегги делает глубокий вдох, сжимая переносицу. — Ну, с этого момента, когда ты услышишь, что я издаю подобные звуки во сне, — улыбается она, — у тебя есть мое разрешение трахнуть меня, потому что то, что я только что испытала, было потрясающе. Дотти возвращает ей улыбку. — Рада, что могу быть полезной. — Хм. Не могла бы ты набрать нам ванну, пожалуйста, дорогая? Дотти кивает головой и тянется вперед, чтобы поймать губы своей девушки. Когда она отстраняется, на ее лице появляется глупая улыбка. — Я хотела бы делать это всю ночь. Пегги смотрит глазами, полными любви и обожания, пока Дотти идет к их общей ванной комнате, и окликает ее по имени перед тем, как та заходит в нее. — Ты человек, не так ли? — Что? — Не важно. Дотти сужает на нее глаза, затем входит в ванную. Когда Пегги слышит, как ванна наполняется водой, она берет с тумбочки телефон, заходит в контакты, нажимает на кнопку «вызов» на одном из них и подносит телефон к правому уху. Джеймс Бьюкенен Барнс из своей уютной квартиры в Бруклине с немного завышенной ценой берет трубку. — Доброе утро, куколка, — приветствует он, поглаживая свою кошку. — Чем я обязан… — Что за хрень была в том чае, который ты мне дал?!