Просто не будет

Верлен знал, что просто не будет. На то был ряд причин. Во-первых, они с Чуей никогда и не ладили-то в общем, как бы Поль не старался угодить младшему. То ли из-за разницы в возрасте, то ли из-за склада характера, но Чуя просто не мог принять нахождение рядом с собой брата дольше 10 минут. Во-вторых, у Чуи уже был объект родительской любви - Озаки Коё, которая приходилась ему тётей по материнской линии. Обогнать ее в личном топе любимых людей Верлен никогда не мог, да особо и не пытался - с братом они виделись редко. Когда их родители сошлись, Чуе было десять, а Верлену уже девятнатцать. В двадцать один он уехал во Францию на учёбу, и на брата, как и на родителей в принципе, подзабил, не до них тогда было. Наверное, примерно тогда он и потерял всю любовь и уважение к нему со стороны Чуи, а тот в детстве буквально оторваться от сводного брата не мог - настолько тот для мелкого был интересным и смешным "взрослым", который то на плечах покатает, то на прогулку сводит, то в кровать к себе ночью после страшного сна пустит, потому что к маме нельзя - уже взрослый, не положено, а к брату можно, брат всё понимает и не осуждает. Но это было шесть лет назад, а сейчас Чуе уже шестнадцать, у него другие взгляды на жизнь и интересы, и кататься на чужих плечах он уже не горит желанием, да и общаться с бросившим его братом в принципе тоже не горит. Он вообще на Поля смотрит как-то искоса, недовольно. Он же "забрал" его у Коё. Это ни Коё отказалась от племянника, потому что нагрузка на работе и собственная дочь - малышка Кёка, не позволяют брать дополнительную нагрузку в лице гиперактивного подростка с бунтующими гормонами. Это Поль Верлен - злой и противный сводный старший брат, который вернулся ради него в Йокогаму и взял опекунство, чтобы противную мелочь не оформили куда-нибудь еще, за отсутствием других добродушных родственничков. Так вот, Поль знал, что будет тяжело. Его предупреждали. Рандо, который остался во Франции закрывать верленовские долги, что Поль не успел разобрать перед срочным возвращением в Японию; новый начальник в главной поликлинике города, который, узнав причины столь судорожного поиска работы своего будущего - уже нынешнего - сотрудника, провел ему отдельную воспитательную лекцию о том, что это большая ответственность, морока и вообще беги, пока не поздно, оно тебя сожрет. Оказывается, у старика у самого был сын того же возраста, который постоянно влезал в передряги и добавлял седых волос на родительской голове. Но вот Верлен здесь, в этом доме, который достался им с мелким от родителей - Чуя, правда, в силу возраста пока не может по закону распоряжаться собственностью, и это, думается старшему, единственная причина, почему тот пока еще не продал свою часть и не купил себе про запас энергетиков на десять лет вперед. Стоит, значит, перед холодильником, и думает как скоро приедет Рандо, который обычно следил за наполненностью этого самого холодильника. А ведь всего неделя прошла, как братья начали жить вместе. - Чуя, что на ужин хочешь сегодня? - Полю пришлось напрячь голос, чтобы один определенный пятнадцатилетний колючий объект в соседней комнате наверняка услышал его. Но, очевидно, старший скорее сорвет свой голос, чем Чуя услышит его сквозь басы в наушниках. Дверь открывается внезапно и резко, отчего далеко не трусливый Накахара непроизвольно вздрагивает, вперив взгляд в потревожившую его покой личность. Эта самая личность что-то там говорит, судя по тому, как открывается и закрывается чужой рот, но msi уверенно продолжают глушить любые внешние звуки. Так продолжается до тех пор, пока Верлен не понимает, что все его слова остаются проигнорированы. Поэтому он подходит к лежащему на кровати подростку, спокойно болтающего одной ногой, лежащей на коленке второй, под ритмы песни, и грубо дергает за белые провода, выдергивая наушники. - Эй, какого черта!? - кажется, слова из чужого рта вырвались даже раньше, чем Поль успел коснуться проводов. - Ты в открытую игнорируешь своего старшего брата, не стыдно тебе? - старший отходит на шаг назад и смотрит на подростка слегка недовольно, но больше устало, сложив руки на груди, - уже восемь, я хотел приготовить что-нибудь на ужин. - Ну и готовь себе ужин, тебе до меня какое дело? Не маленький, если захочу поесть - сам приготовлю, - грубо кинули в ответ, меняя позу на кровати и отвлекаясь от не очень интересного собеседника на пиликнувший телефон. Там, видимо, собеседник поинтереснее был. Поль лишь вздохнул и припомнил все советы из ютуба о том, как вести себя с подростками. К черту все их советы, кстати, потому что Верлен уже все их перепробовал за эту неделю, но конкретно с этим подростком они не работают. Тут либо советы были дерьмовыми, либо подросток ему попался какой-то неправильный. Где все эти "ладно, давай пойдем на компромисс" или хотя бы "хорошо, я буду послушным малым, чтобы тебя не заебывали ребята из опеки больше чем надо". Блондин оглянул комнату подростка, которая выглядела как... Ну, как комната обычного парня-подростка, здесь Чуя ничем от прочих детей не отличался. Вон наскоро запихнутая пустая пачка из-под чипсов торчит между шкафом и стеной, под стулом валяется грязная школьная рубашка, которая до этого, видимо, лежала на спинке стула, но соскользнула... Вот сам стол: компьютер, валяющийся рядом с клавиатурой джойстик и стопка потрепанных учебников, которая больше похожа на Пизанскую башню - и точно также, как и Пизанская башня, рискует упасть от неловко движения чьего-нибудь локтя рядом. Кстати, учебники... - А ты уроки сделал? Чуя недовольно оторвался от телефона, в который до этого пялился с непонятным выражением лица: глупая улыбка перебивалась периодически нахмуренными бровями. Он глядит на старшего с вопросом, но не то чтобы там читалось "какие, нахер, уроки?", там угадывалось скорее "ты когда свалишь уже, мамаша недоделаная?". Но в ответ прозвучало лишь короткое: - Не задавали. - В старшей школе и не задавали? Чу, я отучился в этой же школе, ты думаешь- - Ты вошел без стука! Поля нагло оборвали на полуслове. И если кто другой получил бы втык за такую дерзость, то детей бить нельзя и даже вроде как не хочется, он-то мелкого вроде как полюбил еще в те далекие девятнадцать и любить не переставал, так что жалко как-то даже щелбан прописывать... Он ведь, ну, свой, родной братишка. - В следующий раз обязательно постучусь. Чуя, что с уроками? Рыжий занервничал еще больше, ненадолго отведя взгляд влево, к окну, за которым и не было-то толком ничего: так, проезжая часть, да дом соседний за высоким каменным забором, в прочем, таком же как и у них. Никакое спасение там Накахару не ждало, так что думать пришлось быстро, но умные мысли были еще быстрее, поэтому он почти сразу же выпалил по-детски оскорбленное: - А что у тебя с манерами?? Ладно, возможно, Поль в чем-то ошибается, в опознавании собственных чувств, например, или в том, что домашние насилие запрещено законом, это уже и не так важно, потому что конкретно эта рыжая пакость целую неделю одолевает его своим бунтарским нравом и желанием попасть в детский дом, по всей видимости. Ну правда, разве придет здравомыслящему человеку в голову ввязаться в школьную драку на второй же день после оформления над ним сомнительного опекунства, право на которое было с таким боем выиграно у госорганов? - Ты сейчас договоришься, и я телефон попрошу на базу, пока я не увижу твою готовую домашку. Чуя на пару секунд замер, с подозрением глядя в чужие глаза, а затем, негромко рыкнув в чужое преисполненное спокойствием лицо что-то похожее на "боже, блять", собирает в кучку свою развалившуюся на кровати тушку и подскакивает с кровати, в три шага оказываясь за рабочим столом. Также дергано снимает первый учебник Пизанской башни, открывая на рандомной странице, и валится щекой на кулак правой руки, локоть которой поставил на стол. Верлен посмотрел на пыхтящего от злобы брата, на его имитацию активного вникания в задание учебника, и со вздохом опустил руки, разворачиваясь и уходя обратно на кухню. Пиццу заказать что ли? Всё равно в холодильнике пуст- - Мы не в пещере живем! - доносится чуин крик где-то немного справа и позади, и затем по первому этажу разносится громкий хлопок комнатной двери. Просто не будет, нет. Верлен это понял сразу же. Будет пиздец как тяжело. А вот это он осознал только сейчас.