Гроза длиною в вечность

Под серебристым светом она исполняла ритуальный танец, выкинув из головы все лишние мысли. Яэ уже и забыла, каково это — беспокоиться о будущем. Чувство страха стало чуждым слишком давно, чтобы его помнить. Белый свет струится по коже, музыка разливается по телу заместо крови. Сейчас для неё не существовало Эи, всё сильнее и сильнее закрывающейся в себе и наполняющейся злостью. Работников издательского дома с их постоянным стремлением угодить властям и получить как можно больше прибыли. Жриц, утопающих в работе. Не существовало даже Камисато Аято, погрязшего в болоте из собственных проблем. Сейчас не существует ничего, кроме настоящего момента, наполненного чистым удовольствием. Разруха, что царила на островах, людские беды и страдания — лишь пустая суета, о которой она успеет позаботиться позже. Ночь была безоблачной и безветренной. В последнее время такое можно было застать всё реже. Грозы и бури зачастили. Природа, обычно полная негодования и ярости, сегодня преподнесла своим подданным подарок. И Яэ выказывала благодарность как могла. Купаясь в лунном свете и звуках музыки. Уносясь как можно дальше от людской суеты.

***

— Яэ. Быстрее. Церемония начнётся через сорок минут, — Эи глядела в окно. Будто успела забыть, как выглядит солнце. Сейчас оно как раз готовилось подняться к высшей точке. Чем не идеальный день для того, чтобы произнести речь? Яэ поспешила накинуть на её плечи тяжёлую ткань парадного кимоно, после чего туго затянула его пояс сзади. — Давно было интересно, почему этим занимаюсь я, когда в твоём распоряжении такое количество слуг? — голос сквозил ехидством, которое давно должно было стать для Эи привычным. — Ты знаешь, — Эи резко и раздражённо осадила её, — я уже говорила, что все они — неумехи, что никогда не смогут понять даже моих желаний и вкусов. А тебе я доверяю, — дойдя до последней фразы, она стала говорить тише. Словно успокоилась. — Я польщена, — голос был похож на густой и сладкий сироп. Лился, тянулся без спешки. Кажется… должно было звучать успокаивающе. Но на Эи такое никогда не действовало. Яэ увидела, как она положила пальцы на веки и осторожно надавила на глаза, массируя их круговыми движениями. Эи никак не становилось легче. До выступления с речью перед народом оставалось совсем немного времени. Она не появлялась перед ними слишком давно. С самого момента издания указа об Охоте на Глаза Бога. Чёртова Яэ, явно пытаясь задеть за живое и поиздеваться, часто говорила, что Эи просто боится своего народа. Слыша это, Эи чувствовала, как от гнева электричество колит её изнутри. Но это чувство у неё всегда получилось обуздать. Она спокойно отвечала, что не видит никакого смысла в том, чтобы страшиться людей, не способных победить её в битве. Ведь что могут противопоставить ей те, кого она, при желании, может уничтожить одним ударом? В ответ на это Яэ вздохнула и положила в рот моти из цветов сакуры. Эи посчитала себя победителем этого спора. И сейчас Эи чувствовала что угодно, но не страх. — Волнуешься? Снова она это делает. Сознательно давит на раздражители. — Нет. — Парадное кимоно смотрится на тебе красиво. Эи равнодушно промолчала. Кимоно — всего лишь часть церемонии. Самая незначительная для самой Эи, однако необходимая для того, чтобы обратить на себя внимание смотрящих и произвести впечатление на людей, так просто ведущихся на красивые вещи. Вещи, в которых Эи не видит ничего кроме пустоты и глупости. — Осталась только причёска. Присаживайся, — мягко руководила Яэ. Эи медленно и осторожно опустилась на пол. Длинное кимоно расстелилось вокруг неё, словно тень. Яэ встала на колени за её спину и пропустила пурпурные пряди меж пальцев, почти сразу ощутив, как кожу покалывает ток. Её волосы часто электризуются. Сама она никогда не обращала на это внимания. Яэ же… давно привыкла. Она знала, как с ними работать, даже несмотря на это небольшое неудобство. Она осторожно разделила волосы на три пряди и по старой привычке принялась плести из них тугую косу. В этот раз Эи даже не сделала ей замечаний за то, что она сильно тянет, или за то, что раздражает её тихим напеванием ритуальной песни себе под нос. Настолько сосредоточена на собственных мыслях, что даже не замечает того, что обычно злит? Монотонная, требующая аккуратного подхода, работа, подобная вышивке или собиранию мозаики, умиротворяла. Особенно, когда не сопровождалась замечаниями. Сегодня в Эи было что-то не то. Она казалась… даже более отстранённой, чем обычно. Будто действительно чего-то боялась, упорно не желая сознаваться в такой слабости. А Яэ казалось, будто за плетением длинной косы она провела целую вечность. Оставалось лишь завязать на самом её кончике аккуратный бант и подняться с колен. Эи поднялась вслед за ней. Она осмотрела себя в зеркале с явной неохотой. Провела по волосам рукой, оценивая причёску. От её прикосновений меж только что уложенных волос снова затрещало электричество. Подобно молнии, рассекающей обеспокоенное грозовое небо, холодный голос Эи рассёк комнату. — Переделывай. Яэ наклонила голову набок и, сделав вид что не расслышала, переспросила: — Что? — Переделывай. — Эи, до твоего выхода осталось совсем немного времени. Я не успею. — Должна успеть. Если захочешь, сможешь. Тихим фырканьем Яэ выразила насмешку. — Я уже заплела тебе идеальную косу. А ты прекрасно знала, как легко твои волосы электризуются. Но это не помешало тебе трогать их. Моя работа сделана, остальное на тебе. Несмотря ни на что, речь Яэ никак не изменилась. Всё такая же тягучая и обманчиво мягкая. Говорила, будто читала молитву. — Яэ. — Может ты удивишься, но у меня есть и другие дела, кроме того, чтобы прислуживать тебе. — Ты знала, что сегодня за день. Могла и перенести свои дела. — Но не знала, что ты и на этот раз будешь вести себя словно капризный ребёнок. Я рассчитывала, что с началом гражданской войны ты станешь более зрелой. — Не тебе судить меня за незрелость. С радостью посмотрела бы на твоё правление Инадзумой. Яэ тихо засмеялась. — Я осознаю, что власть над страной — огромная ответственность, ложащаяся на плечи неподъёмным грузом. Именно поэтому я никогда не стремилась к ней. А ты… наивна, хоть и пытаешься показать всем, что это не так. Яэ вслушалась в повисшую между ними тягостную тишину, ожидая услышать знакомый треск электричества. Но, кажется, Эи совсем не собиралась физически выражать агрессию. На удивление, она всего лишь стояла прямо, словно высеченная из фарфора кукла, и не отрывала от Яэ взгляда. Она смогла поставить Эи в ступор. Кажется, во всей Инадзуме одна она была на это способна. — Наивна… — сёгун не отводила взгляда от лица Яэ. Глаза сверкали, словно два бесценных аметиста, — уж точно не наивнее, чем та, кто только и умеет, что пить и плясать. Глаза Эи блестели, стянутые в косу волосы всё больше пушились. Разница в росте между ней и Яэ не была большой, но она всё равно смотрела сверху вниз. — Уж поверь, если бы я только пила и плясала, меня уважали бы в тысячи раз меньше. Думаю, ты должна это понимать. Да и… если уж тебя так не устраивает моя деятельность, — Яэ подошла вплотную, не желая сдаваться перед грозным величием, — в твоей власти снять меня с поста. Белоснежные клыки ослепительно отразили последние лучи солнца, что готовилось скрыться за грозовыми тучами. Эи не отвечала. — Не хочешь? Появилась голова на плечах? Удар был быстрым. Болезненным, но быстрым. Твёрдой, напряжённой рукой по лицу. В этом ударе Эи не задействовала электричества. Хорошо понимала, что Яэ ни капли его не боится. — А ты всё ещё считаешь, что применением физической силы можно решить абсолютно все вопросы… Неудивительно. — Убирайся, — обычно звучный голос превратился подобие змеиного шёпота, — прочь из моего дворца. Ты, кажется, говорила о «своих делах». Иди займись ими. Это приказ сёгуна. — Конечно, — Яэ изобразила жеманное подобие поклона. — Не думай, что я, наивная дура, ничего не знаю. Если «твои дела» — это только спать с Камисато Аято, я не буду препятствовать. Но если ты будешь лезть туда, куда тебя лезть не просят… Я даже не посмотрю на нашу связь и лично срублю тебе голову. В ответ Яэ лишь шире улыбнулась. Ответить ей было совершенно нечего. На прощание она снова показала Эи острые белые клыки и направилась к выходу из комнаты. — До свидания, почтенный сёгун, — она повторила издевательство над выражением почтения. Пустые угрозы в её сторону всегда казались забавными. Забавным казалось и отношение Эи. То, что она считает Яэ слабой в сравнении с собой. Щёку слегка пощипывало от удара. Почти незаметно. Не давало покоя лишь одно. Она знает. Откуда? Когда Яэ покидала Теншукаку, слышался шум толпы, готовой слушать своего сёгуна и внимать её наставлениям. А небо снова было тёмно-серым. Непроглядным.