спаси нас всех.

На путь в Ли Юэ понадобилась половина дня, начиная с того самого момента, как Альберих покинул город, в неспешном направлении. Кэйа был уверен на все сто, что «хвоста» за ним не будет. Так все и было — ничего не было. От этой мысли он опечалено улыбается, сидя в одном из ресторанов в Ли Юэ. Пить вино не хотелось и глядит на бокал он с отвращением, крутит за ножку и, в конце концов, отодвигает от его себя. К вину он ничего не заказывал, полностью игнорируя жалобные мольбы желудка на хотя бы порцию лапши, которую заказывали местные для быстрого перекуса. «А может к лучшему?», задается он вопросом. Глаза слипаются от усталости. К слову, странная такая усталость одолела его, как только он добрался до самого города. И опять же ссылается на стресс. Да, он волнуется. Еще и не ясно, когда вновь объявится Дайнслейф. Хотелось простого человеческого разговора; не затрагивать тему их миссии, не затрагивать Каэнриарх, не затрагивать Бездну, не выслушивать пьяные бредни и жалобы на жизнь. Простого разговора об обыденном. На секунду захотелось вернуться в детство, но в следующий миг он больно ударяется о реальность. О то, что имеет сейчас. Куда бы ни хотелось вернуться, убежать от реальности — все равно исход был один. Кэйа должен был… — Славный денек, не правда ли? — напротив усаживается рыжеволосый незнакомец в сером костюме и бросившейся в глаза алой маской, нацепленной на голову как-то набекрень. Незнакомец улыбался лучезарно, но глаза его полностью источали… ничего. Холод и пустоту, словно безэмоциональная кукла. Незнакомец нагло тянется к чужому бокалу, крутит его в руках, слегка взбалтывая содержимое, а затем делает глоток. Кэйа не возмутился, мол «что за хамство», и даже не удивился такому жесту, лишь ухмыльнулся. Забавно. — В самом деле, — безразлично. — Погляжу, Вы не из местных, — подмечает тот. — Так заметно? — Более чем, — улыбается. — Начиная с банального: от одежды и заканчивая внешними чертами. А еще у тебя, — ах, прости, не против, что уже на «ты»? — необычная форма зрачков. Чайльд Тарталья, — приподнимает бокал в немом тосте и одновременно представлении самого себя, и допивает содержимое, недовольно морщась. «Не любит вино», подметил Кэйа. — Кэйа, — представляется только одним именем. Альберих застряло комом в горле, который Кэйа не в силах ни проглотить, ни выплюнуть. — Рад знакомству, Чайльд. Кэйа хотел собеседника и Кэйа его получил. Главное — не затрагивать ненужные ему темы, остальное само собой образумится. — Полагаю, мой милый друг, ты тоже не местный, — все так же равнодушно. Тянется к карману и достает несколько монет — плата за выпивку — выкладывает их на стол. Альберих встает из-за стола и Чайльд буквально зеркалит его действие — вскакивает следом. Признаться, Кэйа был немного ошарашен тому, насколько его новый знакомый (или же просто собеседник на вечер) оказался высоким. Рыжий паренек согласно кивает и улыбается, да так по лисьи, глазки еще щурит, выжидая аргументы со стороны Кэйи на такое заявление. — Акцент интересный, — отвечает коротко, с улыбкой, покидая заведение. По шагам за спиной понимает, что Чайльд идет следом, сохраняя расстояние в метр приблизительно. На улице не так людно, как до полудня. Милеллиты патрулируют улицы, это их святая обязанность — следить за порядком, продавцы лавок пытаются втюхать свой товар задорого, уверяя, что «этот камень самый редчайший и нигде более такого нет». Не сказать, что город спокойный, но явно отличается от Мондштадта. Кэйа бы прогулялся здесь вечером, по набережной, по улицам, освещенные фонарями, что создавали необычную атмосферу. Еще он наслышан о Празднике Морских Фонарей, но никогда не был здесь в это время. Кэйа вообще редко бывал в самом городе Ли Юэ и он бы задержался, если бы не некоторые обстоятельства. Желание «бросить все» и «долг» вели безжалостную и жестокую борьбу. Хотелось плакать и кричать, как маленький ребенок, но он этого маленького мальчика давно нет. — Мне нравится здешняя культура и кухня, но трапезу палочками я просто ненавижу, — Тарталья тяжело вздыхает. — Ах, я так скучаю по Родине, ты бы знал! Командировки так утомляют. Я уже просто сплю и вижу, как вернусь домой и меня встретят мои братья и сестра. — Думаю, соглашусь. Однако, иногда только в командировках и можно отдохнуть, — на слова про братьев и сестру Кэйа тепло улыбается, но за ней скрывается нечто… тоскливое и печальное. Ему больно вспоминать о Дилюке и о том, что они росли вместе; о том, как больно пришлось расстаться, потерять Люка на долгое время, а потом снова встретиться, но как раньше уже не было. Дилю охладел, закрылся. Кэйе стыдно за свои чувства к нему. Чувства, которые не испытывают к «братьям». Омерзительно. — Отдохнуть? — усмешка. — Неужто работа твоя настолько ужасна, что командировки в другие регионы для тебя нечто вроде «отдыха»? — Смена обстановки — тоже отдых. Сидеть на одном месте — труднее. — Не знаю. Я привык к суровому климату и поездки в более теплые места для меня подобны смерти. Проклятая акклиматизация, — неловко смеется. Суровый климат. Кэйа быстро соображает откуда молодой человек прибыл. Снежная — вечно холодные владения ее светлейшества — Царицы: регион покрытый льдом и снегом. Кажется, снег лежит там круглый год, абсолютно всегда, но знает об этом лишь понаслышке. Кэйа никогда там не был, да и попасть туда нее горел желанием. Ему и так хватает холода. Он замерзает. Покрывается инеем, леденеет, превращаясь в ледяную статую, не позволяя обжигающему пламени коснуться его замерзающего сердца. Так будет правильнее. — А-а. Я догадывался, что ты из Снежной. Что за работа такая, что занесло в Ли Юэ? Торговец? — строит из себя наивного и получается довольно неплохо. Как обычно. От собственной наигранности тошнит. Тарталетка мнется какое-то время, неловко усмехается, но все же, будто набравшись уверенности, отвечает и довольно утвердительно. — Верно-верно. Читаешь прямо-таки, как открытую книгу. Неужели все так очевидно? — наигранное разочарование. — Не совсем. У Фатуи совсем плохо с навыком вранья. Я не удивлен почему-то, — наигранный печальный вздох, после которого Кэйа хочет улыбнуться, видя на лице собеседника секундное недоумение. Как он это сделал? Сложил два и два, и получил картину — иностранец, более того — из Снежной, нетипичный костюм, Глаз Бога, о, он приметил его на поясе, еще и вранье про торговца. Кэйа повидал достаточно торговцев, чтобы иметь хоть какое-то представление о них, а Тарталья ну ни коим образом не производил впечатление такового. Чайльд посмеивается с некой ноткой нервозности, неловко чешет затылок, как провинившийся ребенок. Убедившись, что отошли они достаточно далеко от скопления людей, он подхватил: — А вот у каэнрийцев все при себе, как я погляжу. Я правильно говорю, Последняя Надежда? — азартный оскал растянулся на его лице. Получив в ответ молчание, Чайльд воспринимает это как некое подтверждение его слов. Да что уж, на лице Альбериха было все написано и врать уже бесполезно. — Чудно. Отныне, дружище, договоримся не врать друг другу, не сложно ведь, правда? Сердце провалилось в пятки. Кэйа впервые видел этого человека и искренне не понимал, что нужно фатуйцу. Втянуть в свои авантюры, предложить примкнуть к Царице… не важно, Кэйе это не нужно. У него свои цели и он преследует только их, и в данный момент он хочет поскорее улизнуть от Чайльда, убраться поскорее в Сумеру. Ах, какая чудная привычка — бежать. — Не нужно молчать и не пытайся бежать. Я заприметил тебя сразу. Тебя выдали глаза. Звезды в глазах. Честно, я не видывал таких людей, кроме Первого. Но ты… — Чайльд заходит за чужую спину, подобно хищнику. Кэйа в данной ситуации несчастная лань. — Я могу быть идиотом, раз обратил на тебя внимание, но… понимаешь, я знаю всю историю с падшим королевством, о том, что вас почти не осталось, а если осталось, то вы прокляты. Если мне понадобиться, — шепот на ухо. — То я выбью из тебя правду. Я хорош в этом, не сомневайся. Я изголодался по кровавой бойне. Быть честным с Фатуй… Весьма сомнительное решение. Кэйе не хотелось делиться с ним, да и в целом ни с кем, подобным, кроме Хранителя Ветви. У Фатуй дурная слава — более аргументы не нужно. Но, кажется, выбора то и нет? Конечно, когда тебе угрожают. Или же обходные пути имеются? Он не знает и не хочет испытывать судьбу. Не хватало еще устроить драку на публике. Он и так ходит по тонкому лезвию. Все это длится не долго. Кэйа замечает, как рыжий, вернувшись на исходное место, напротив, в наглую пялится, отчего отводит взгляд в сторону с слабой ухмылкой. Фатуец буквально прожигает своими ледяными голубыми глазами в нем дыру, будто только так сможет докопаться до истины, избежать даже мелкой лжи, но Чайльд не обладал такой способностью, к счастью для Альбериха. «Неужели угроза? Что ж, ты здорово влип», проносится в голове Кэйе. — Думаю, тебе известен Орден Бездны. — Достаточно, — кивает. — Я хочу остановить Орден и вернуть Каэнриарх. Их цели негуманны и безумны, — последнее у Чайльда вызывает усмешку, чего капитан не понял. В принципе, чего стоило еще ожидать? — Это все? — удивленно выгибает бровь. — Вполне, — кивает. — Этой информации достаточно. А что до тебя, вернее — до вас, — поправляет сам себя. — Мне известны ваши «похождения» по регионам и с какой целью. Ах, бедный-бедный Венти. Ваша мадам была беспощадна и жестока, когда забирала его Сердце Бога. Альберих был одним из тех, кто знал о настоящей «сущности» бродяжки барда, любившего изрядно подвыпить в таверне за компанию, прочесть свои стихи и просто спеть. Но помимо этого всего Кэйа догадывался о том, что Архонты, скрывающемуся за ликом мальчишки-барда, было больно. Архонты тоже могут чувствовать. По лицу собеседника читается риторический вопрос «а как иначе?» и снова ухмылка. Кэйа смотрит выжидающе, дожидаясь такой же честный ответ и вообще мотив его шага к знакомству, но в его получении уже начинал сомневается. Он читает по глазам и отчетливо видит — ни о какой искренности и «только правды» речи быть не может. Почему-то было такое предчувствие.

***

Солнце постепенно уходило за горизонт, когда молодой капитан медленно, но верно пересекал границу Ли Юэ с Сумеру. Переправляться через Разлом было не безопасно, еще и некий блок-пост, на котором явно остановят миллелиты с расспросами, а потом вовсе направят назад, а Кэйе не хотелось терять свои драгоценные минуты, а то и часы. Уж лучше он потратит их на обход, нежели на пустой разговор. Усталость давала о себе знать: болела спина, ноги, а веки готовы были сомкнуться остановись он на секунду дабы передохнуть, он вот-вот бы уснул. Как бы ни было печально, а со Спектром, его верным спутником на это небольшое «путешествие», придется распрощаться как-только Альберих приблизиться к вратам. От этой мысли становилось даже… грустно? Нервная и уставшая улыбка появляется на лице капитана от осознания того, что последние несколько часов именно Спектр был его верным слушателем, собеседником, пусть и разговор был односторонним. Предстоял еще пеший путь по жгучей пустыне под палящим солнцем. Боялся ли он заблудиться? Наверное, нет. Чем ближе Кэйа становился к падшему королевству, тем сильнее возрастало странное чувство тревоги и тяжести. Будто оно тянуло из него жизненные силы, их остаток. Вернуть королевство любой ценой. В Сумеру слишком пестро. Много яркой зелени, цветов и кажется, что здесь никогда не бывает суровой погоды. Наивный. Уже будучи в городе, остановившись в одной из гостиницы на ночь, замечает, что на небе нет ни звездочки. Небо заволокло тучам, а вскоре прогремел гром, вызывающий кучу мурашек. Сумеру — это тропические леса и пустыня, отчего складывается впечатление вечной засухи в первой его части. Да и какая разница с этого дождя? К утру будет так же тепло и палит нещадно солнце. Архонты, Кэйа, о чем ты думаешь? О погоде. Слышал бы его Дайнслейф, то явно был бы в легком недопонимании. Дайнслейф живет слишком долго — это его проклятье, и порой непонимание других с его стороны обоснованно. Он застрял в своем времени и какие-то новшества для него некая дикость. Кэйа задумывается о том, каково это быть бессмертным. И быстро приходит к выводу, что ужасно. Будь Кэйа таковым, он бы давно сошел с ума. Одна мысль накладывается на другую, отчего уснуть просто невозможно. Даже не верится, что он почти у цели. Осталась пустыня и спуститься к вратам. Снять печать, что не такая уж и простая задача, и приступить к самому главному. А если… снять печать не получится? Что тогда? Тогда в ход идет план «Б» — уничтожение близнеца и Ордена. Да прольется кровь.