спаси нас всех.

Дилюк был равнодушен, как и ожидалось. И это равнодушие ранит, хотя винодела можно понять — у него таится обида, если не лютая ненависть, на названного брата. Наверное, это и есть расплата за то, что Кэйа врал с самого начала, как попал в поместье Рагнвиндров, за то, что не оказался рядом, когда нужно было. Дилюка сложно прочитать. Он по прежнему остаётся закрытой книгой. Кэйа не держит на него зла и все понимает, но понимание это приносит боль да и только. Покинув таверну, капитан направился сразу же к себе домой. Ему нужно взять некоторые необходимые вещи к дорогу такие как лекарства, деньги. Насчёт еды и воды он не беспокоится. Путешествие с Дайнслефом, а вернее их возвращение на родину, будет явно не коротким. «Ох, лучше бы ты не зарекался», говорит сам себе по пути домой. Мондштадт впрямь стал его домом. Это то самое место, куда он может сказать смело, что хочет вернуться, место, где комфортно. Покидать его грустно. — Соберись, Кэйа, — бормочет сам себе молодой человек, отгоняя этим самым от себя слезы, и печально улыбаясь. Кэйа не помнит, когда последний раз плакал, а сейчас, видимо, самое время, но он не может. Хочет, но не может. Ему стало бы легче. Дом Кэйи представлял из себя двухэтажный небольшой домик, а проще говоря — это общежитие, его съемное жилье. Снимает у какой-то дамы, имени которой даже не запомнил или попросту не хотел запоминать. Раз в месяц встретятся, чтобы плату отдать и все на этом. Домик делят два человека. Уж только на такое количество можно рассчитывать, учитывая габариты самих строений. К слову, более и не нужно. Альберих и без того устает на работе, а потом в таверне, каким бы социальным человеком ни был. Второй этаж — его, ниже — Беннет, мальчик-неудача, как прозвали его многие. И как бы не называли бедного юнца, Кэйа не боялся его и его «неудачи». Да и Беннет тянулся к нему, как, скорее, к наставнику. Кэйа помнит его маленьким и неуклюжим мальчишкой, но очень способному к обучению и огоньком в глазах. Именно Кэйа учил его фехтованию, обращению с мечом, а когда Бенни получил свой Глаз Бога, то за помощью тот уже обратился к виноделу, бывшему члену Ордо Фавониус. Ступеньки противно скрипят, когда Кэйа поднимается на второй этаж, и он каждый раз недовольно морщится. Боится разбудить соседей. Переживать не о чем, потому что из квартиры ниже раздаётся какое-то лязганье — разбилось что-то. Сосед не спит. Кэйа замирает в ожидании услышать что-то ещё, о, признаться, он любил слушать то, что ему не следовало бы, но почти сразу бросает эту идею. Беннет не тот человек, с которым Кэйа взаимодействовать бы ради какой-то выгоды. Как можно пользоваться тем, кто для тебя как младший брат? Или вообще сын? Громко сказано про «отцовские чувства», Кэйа не видел себя в роли родителя, но… Он вообще себя не видел в ближайшем будущем. — Тц, а-ай, блин, — голос Беннета. Дверь открылась и в ладошка тот нес осколки тарелки и был яро сосредоточен на них до тех пор, пока не увидел капитана. Беннет аж на месте подскочил и все осколки вновь оказались на полу. У Кэйи это вызвало лёгкий смешок и сожаление. — Г-господин Кэйа! Я не ожид- — Всё в порядке. Я помогу. Я не хотел тебя напугать, — успокаивает Кэйа и спускается к нему, не боясь кого-то разбудить скрипом половиц. В близи замечает, что подушечки пальцев и сами ладони у Беннета в мелких порезах от осколков. «Бедняга», качает головой и аккуратно собирает осколки, не позволяя Беннету даже притронуться к ним. — В-вы так поздно пришли, сэр Кэйа, — принюхивается, дабы убедится, что тот не выпивал, даже не скрывая этого. Беннет такой забавный. — Вы работали? — Вроде того, — мягко улыбается мальчику и выносит осколки в урну, что стояла у выхода. — Почему не спишь? Сон очень важен для растущего организма. — Я-я… Я хотел приготовить себе что-нибудь на завтрак! Но разбил тарелку… — немного молчит. — две. — Да уж, — смеётся тихо и головой качает. — Подожди здесь, хорошо? Беннет смотрит в неком недоумении, а потом капитан уходит к себе в квартиру. Возвращается спустя минуты две-три с свертком небольшим в руках. У Беннета глазки окргуляются от удивления, а щеки краской заливаются от неловкости. — Ну, что Вы! Не стоило, п-правда! — отнекивается, но угощение принимает. На ощупь там что-то тёплое, мягкое, судя по всему курица и печеный картофель, приправленное все цветком-сахарком и ещё некоторыми специями по совету Сары. — А как же Вы? — Не беспокойся, — качает головой и улыбается так мягко, привычно для себя и окружающих. — Я покидаю Мондштадт. — у Беннета глаза ещё больше стали. Казалось, вот-вот и расплачется, но Кэйа вовремя его успокоил — накормил очередной ложью. ‐ Я вернусь в скором времени. Это небольшая командировка в Сумеру. Кэйа знает одно: он не вернётся. Бывает иногда такое чувство, когда ты полностью спокоен и уверен, что ничего страшного не произойдёт. Так вот сейчас это спокойствие отсутствовало напрочь; полное равнодушие к ситуации — принятие. — С-Сумеру?! Это же так далеко! — удивился Беннет. — Не так уж и далеко. Беги спать, — ерошит блондинистые волосы. — Доброй ночи, Беннет. На этой ноте они прощаются. Беннет — наивный юнец, даже не подозревает, что они видятся в последний раз. Кэйа вряд ли вернется в Мондштадт, по крайней мере живым, с бьющимся сердцем и не разорванным на куски. Сейчас начинается чистая Фортуна и не известно, кто выйдет «победителем». Беннет вновь благодарит капитана кавалерии за дарованный завтрак и отправляется в свою комнату. Тихо все, а значит, без происшествий. Кэйа хочет надеяться, что Беннет будет в порядке. Ему правда больно наблюдать за тем, как мальчишку преследует по пятам сама госпожа Неудача: вечно сбитые коленки, случайные порезы, ушибы, попадание в ловушки, которые, по логике вещей, не должны работать банально по свой старости, но они активизируются и утаскивают бедного Бенни в свои объятия. Кэйа уходит к себе. Его встречает одинокая квартира, как всегда. Право, капитан задумывался завести себе даже кота, сделать милость, взять бездомного котика, коих полно в городе, или попросить у Дионы одного, что бы хоть как-то скрасить свое одиночество. Пушистик, что терся бы у ног, выпрашивая лакомство у хозяина, был бы сейчас кстати, но, Кэйа, ты же сейчас уходишь — куда ты дел бы кота? Бросил? Отдал бы обратно Дионе? Вернул туда, где нашел? Или бы вручил Беннету, как курицу? И все же, от части рад, что не взял. Он толком не спит почти до самого рассвета. Бродит по комнате; то воды попьет, то что-то докинет в сумку, то посмотрит в окно, где уже заметно посветлело, а из-за высоких стен Города Ветров бьют лучи постепенно восходящего солнца. Пора. Альберих покидает город с первыми лучами солнца — тот самый миг, когда стража открывает ворота; все еще сонные и не довольные столь ранним подъемом. А что делать, коль работа такова? Кэйа будет уже слишком далеко, когда Магистр Джинн и остальные в Ордо Фавониус «очнутся» и поймут, что капитана в городе нет, а одной лошадью в конюшне стало меньше. Покидая родной Мондштадт, внутри все просто рвет на части. Как же… больно. На живу словно вырывают что-то важно из его тела, прямо из груди — сердце. Подгоняя немного Спектра, Кэйа старается даже не оборачиваться назад, чтобы не видеть родных стен, а винокурню и вовсе объедет, чтобы не попадать лишний раз на глаза Дилюку и близ лежащим его «соседям». Но, Архонты… Как бы он хотел, что прямо сейчас за ним мчался Дилюк и молил его остаться. Кэйа бы бросил все ради этого пылкого огонька. К черту мир, если рядом есть ты.

Но сейчас тебя нет.