Разноцветье

Чонгук обожал трогать Джина. В основном он делал это играючи: в шутку боролся, поднимал и нёс куда-то, хватал с широкой довольной улыбкой на лице, пока Джин притворно возмущался. Его крошка Чонгук был на самом деле очень сильным, даже в свои семнадцать: он серьёзно занимался спортом, бегал и ходил на бокс. Его мышцы – не шутка. По сравнению с ним Джина можно было бы даже назвать изящным, если б не широкий разворот плеч и высокий рост. Джин тоже был вполне физически развитым, но Чонгуку позволял делать с собой что угодно, если только их игра не требовала притворства и борьбы. Временами Чонгук был таким несерьёзным, ему это позволялось в силу возраста. Джин же вроде как был старше, ответственнее, однако большую часть времени они всё равно проводили за дурачествами. У обоих это было неоспоримым проявлением любви. С того момента, как их статус сместился с друзей на что-то большее, в действительности поменялось не так много. К вечным играм, которыми Джин с Чонгуком себя занимали, порой примешивался некий подтекст, пикантный элемент, как однажды пошутил Джин (и воспроизвёл один из своих ужаснейших каламбуров, который здесь он повторять не будет, но реакция Чонгука определённо того стоила). К прикосновениям – а они и раньше трогали друг друга часто и без стеснения, – также прибавилось нечто совсем не дружеское. Иногда Джин позволял себе касаться Чонгука с нежностью, не присущей даже самым близким друзьям, накрывать рукой чувствительное место сзади на шее, вести вниз по спине ласковым поглаживанием, ерошить волосы. Чонгук обычно растекался под прикосновениями как кот, пристроившийся на солнцепёке, а его ответное «м-м», особенно со сна, очень походило на кошачье урчание. Чонгук был таким чертовски очаровательным, что временами Джин просто не мог сдержаться. Он бы тискал младшего часами, если б ему было позволено, но Чонгук, как пресловутый кот, отличался переменчивым настроением. Он то позволял Джину прикосновения и ласки, то уворачивался от них, особенно когда его отвлекали от какого-нибудь важного дела, к примеру от катки в онлайн-игре; случалось так, что он смущался, а порой реагировал совершенно неожиданным образом. Порой его донсен перехватывал инициативу и превращал невинные ласковые прикосновения во что-то совершенно непристойное. У Джина на лице появлялось сложное выражение всякий раз, как это происходило. С одной стороны, ему было неловко. Чонгук всё-таки был младше, и Джину следовало быть в их паре ответственным взрослым. Вместо этого он позволил Чонгуку, которого решил погладить по щеке, разомкнуть губы и втянуть большой палец Джина себе в рот. С другой стороны, Чонгук. Обсасывающий его палец со всей тщательностью, недвусмысленно втягивающий щёки Чонгук. – Чонгук-а. Он хотел звучать твёрдо, но вышло жалобно. Язык у Чонгука был горячий и влажный, прямо как его рот. Его парень замычал, а когда Джин попытался прекратить это безобразие, выдал протестующий звук и сжал зубы – не сильно, но ощутимо, не позволяя Джину вытащить палец. Что же он с ним делал? – Чонгук-а, – повторил Джин, предупреждая, но хрипотца возбуждения уже закралась в голос, пробралась Чонгуку под кожу, судя по тому, как тот едва заметно вздрогнул и шире распахнул большие глаза. Он ни на секунду не отводил взгляд и без слов просил, требовал, заявлял о своём желании. Джин мягко надавил пальцем ему на язык. Глубокие экспрессивные глаза прикрылись, Чонгук расслабился, послушно открывая рот. Джин выскользнул из него, замечая, как влажно блестят губы младшего, как ведомо приоткрыт его рот и послушно опущен язык. Чонгук открыл глаза и с придыханием выдал: – Хён. Джин же, как самый настоящий профессионал, ничуть не разрушающий установившуюся между ними атмосферу, принялся вытирать свой палец от слюны. Взгляд Чонгука сменился на осуждающе-невпечатлённый. – Хён, ты серьёзно? – Ты же не думал, что я оставлю его мокрым и облизанным? Погоди, какое слово похоже на «облизан»? Сейчас придумаю каламбур. Чонгук закатил глаза и обречённо застонал: – Хён, ты невыносим! Джин позволил улыбке растянуть губы и порадовался, что на нём были надеты свободные домашние штаны. Незачем маленькому шкодливому Чонгуку знать, какую реакцию он вызывает у Джина своим ртом и собой целиком. – Вечно ты так, – пожаловался Чонгук, обиженно кривя губы и мило хмуря бровки. – А я вообще-то хотел тебе отсосать. Брови Джина взлетели вверх, рот приоткрылся. В низ живота упал ком жара, а член заинтересованно дёрнулся. Чонгук же вдруг перестал дуться, глаза его хитро блеснули, он закусил губу в предвкушении. Такой соблазнительный в своей невинности. Джин не мог не проследить взглядом за тем, как его передние зубки прикусывают нижнюю губу, до сих пор едва блестящую, как после этого Чонгук отпускает её, как растягивается его рот в чеширской улыбке. – Ты бы этого хотел, правда? – продолжал он, вновь понижая голос. Джин молча глядел в ответ, но взгляд у него без сомнения потемнел, тело полнилось жаром, член пульсировал возбуждением. Чонгук прекрасно знал, какой эффект производит своим поведением, более того – он этим наслаждался. – Хотел бы, чтобы мои губы растянулись вокруг твоего члена? Хотел бы заполнить мой рот? Рот у самого Джина приоткрылся от шока. Он едва нашёлся со словами. – Ты… Я не… Чонгук, – простонал он, умоляя маленького демона смилостивиться над ним. – Ты не Чонгук, я понял, – хихикнул тот, а потом опустил свой взгляд и заворожённо уставился на промежность Джина, где штаны больше не могли скрыть очевидного. – Такой твёрдый, – тихо сказал он и глянул Джину в глаза. Внутри тут же разлился стыд напополам с острым удовольствием. – Из-за меня? Чонгук деланно наивно округлил глаза. Джин сглотнул и кивнул, глядя в это невинное лицо. – Хочешь меня? Мой рот? Джин с трудом нашёл свой голос. Что ты творишь, хотелось сказать ему. Что же ты со мной делаешь? – Да, – выдохнул он вместо этого. Красивые губы Чонгука растянулись в самоуверенной усмешке. Он знал, что победил – всегда будет побеждать. Он вытянул руку, упёрся Джину в грудь раскрытой ладонью и заставил откинуться на спинку дивана. – Тогда расслабься и позволь мне сделать тебе приятно. И никаких каламбуров, – добавил он непререкаемым тоном. Джин открыл рот, потом закрыл, потом снова открыл его. Когда нетерпеливые руки младшего начали стягивать его штаны в попытке добраться до вставшего члена, Джин всё же попытался выдавить протест. – Гук-а, ты уверен, что… – Что хочу пососать член своего парня? Ощутить его вес у себя во рту? – закончил Чонгук, заставив Джина зажмуриться и сдавленно застонать. – Да, хён, я вполне уверен. У него вышло стянуть с бёдер Джина штаны вместе с бельём, отчего вставший член тяжело шлёпнул по животу. – Ладно, хорошо, только будь осторожен, и если тебе не понравится… Чонгук фыркнул, а когда Джин взглянул на него, уже облизывал губы в предвкушении, чёрные глаза сверкали любопытством и желанием. Стоило Чонгуку искренне заинтересоваться чем-нибудь, его было не остановить, и кажется сделать минет своему парню стало его очередным проектом. – Я знаю, хён, но я думаю мне очень, – тут он приблизился и втянул в себя аромат чистой кожи и мускусный запах возбуждения, – очень понравится. Он поднял взгляд и, глядя прямо Джину в глаза, с напускной невинностью добавил: – Хочу попробовать на вкус твой член, хён. Джин опять застонал и обречённо стукнулся затылком о спинку дивана. – Ты меня убьёшь, Гук-и, я умру от перевозбуждения и сердечного приступа, на моём надгробии так и напишут… – Умер от того, что слишком сильно хотел своего парня? – с хитрой улыбкой поинтересовался Чонгук, поддерживая член рукой и почти касаясь губами головки. – Именно так, я – а-ах! В этот момент Чонгук прикрыл глаза и оставил нежный поцелуй прямо на щёлке, слизнув выступившую капельку смазки. Джин рассыпа́лся стонами, пока Чонгук оставлял эти маленькие чувственные поцелуи: его губы были розовыми, влажными и так идеально прижимались и сминались каждый раз, как он прикасался к налившейся цветом плоти. Джин не мог оторвать от этого завораживающего зрелища взгляд. На одном из поцелуев губы Чонгука вдруг раскрылись сильнее, а потом снова и снова, прежде чем он затянул головку члена в рот. Джин подавился стоном, к щекам прилила кровь, в груди стянулся томный вожделеющий жар. Кончики пальцев задрожали от желания прикоснуться, надавить, насадить Чонгука по самое горло, заполнить его рот. – Что же ты делаешь, Гук-а, – выдохнул Джин чуть дрожащим от охватившего его возбуждения голосом. Чонгук соскользнул с члена с влажным звуком и поднял на Джина глаза. – Знаешь, если мне понравится, то стоит подумать о том, как ещё этот член может в меня поместиться. Глаза Джина округлились. – Ты же не имеешь в виду… – Я хочу чувствовать тебя внутри, хён, – вкрадчиво проговорил тот, не отрывая от него взгляда. – Всеми возможными способами. Понимаешь, о чём я? Тут Джин не выдержал, зажмурился и выпустил высокий умоляющий стон. Всего было слишком много, голос Чонгука мёдом лился в сознание, рождая в воображении сладкие порочные образы. – Пожалуйста, Гук-и. Пожалуйста-пожалуйста. Он вновь прервался на стон, когда Чонгук без лишних прелюдий насадился ртом на его член. Головка упёрлась в нёбо, Чонгук издал выражающий любопытство и удовольствие звук, а Джин собрал разбежавшиеся мысли и выдал: – Если что-то не понравится – не заставляй себя, хорошо? На большее его не хватило, так что Джин дотянулся и погладил Чонгука по голове, вкладывая в это действие всю свою нежность и любовь. Тот отозвался согласным звуком, сжал губы в плотное кольцо и начал сосать. То ли Чонгук основательно прогуглил, как делать минет, то ли он от природы был талантлив во всём, но для первого раза выходило у него превосходно: Джин не переставал стонать и хвалить его между стонами. При мысли о том, как замечательно у младшего получается сосать член, Джина опалило удовольствием напополам со стыдом. Это казалось запретным, неправильным, но таким желанным. То, с каким удовольствием Чонгук его принимал, буквально трахая свой рот с непристойными хлюпающими звуками, в то время как Джин подбадривал его и легко направлял, устроив руку в мягких волосах. Да, это было в корне неправильно и одновременно грозилось стать любимым ощущением Джина. – Как же хорошо – ах! – ты отсасываешь, – похвалил он в очередной раз. Чонгук согласно замычал, а Джина прожгло очередной волной удовольствия. – Я кажется – я так скоро к-кончу, мнх, тебе стоит… Джин слегка потянул его за волосы, пытаясь без слов передать, что стоило бы отстраниться. Но Чонгук не был бы Чонгуком, если б с ним всё было так легко. В ответ на действие Джина он издал недовольный звук, практически заглушённый погружённым ему в рот пульсирующим членом. У Джина не хватило выдержки пробовать снова, потому что глаза норовили закатиться от удовольствия под закрытыми веками, бёдра дрожали от возбуждения, а Чонгук, его невероятный, нереально горячий парень, делал ему так приятно, ритмично заглатывая багровый, налившийся, с обозначившимися от возбуждения венками член. Джин содрогнулся в финальной волне наслаждения, думая о том, как же чертовски сильно любит своего несносного макнэ. Чонгук отстранился лишь когда Джин действительно начал кончать. Он успел с влажным чпоком выпустить член, прежде чем Джин залил ему рот спермой, и провёл его через оргазм движениями влажной руки на члене. Джин не мог перестать стонать, потому что ощущений было слишком много, но к тому же в стремлении показать Чонгуку, как приятно тот ему сделал. Наконец, он истощил свой оргазм до капли и откинул голову на спинку дивана, тяжело дыша. – Это было… это было… – бесполезно повторял он, не пытаясь собрать мысли в голове хоть в какое-то подобие порядка. – Понравилось? – выдал Чонгук чуть осипшим, но бесконечно довольным голосом. Джин поднял голову и лишь молча кивнул, пытаясь перевести дух, наблюдая за тем, как Чонгук утирает перепачканные в слюне губы. Белёсые разводы свидетельствовали о том, что какое-то количество спермы всё-таки попало ему в рот. То, что Джин испытывал удовлетворение от этого факта, без сомнений делало его извращенцем. – Детка, какой же ты нереальный, – выдал Джин, не задумываясь, а Чонгук вдруг вскинул голову и упёрся в него взглядом чернильно-чёрных глаз. Джин запоздало смутился, осознав, что сказал, но судя по заворожённому виду младшего, ему стоило отложить это обращение в памяти. Кажется, кто-то был совсем не против побыть деткой для своего хёна. В следующий миг Чонгук пришёл в себя и хитро улыбнулся: – Значит, понравилось. – Ты замечательно справился, Гук-а, – подтвердил Джин, чем тут же сменил хитринку Чонгука на застенчивую гордость. – А теперь можешь передать своему любимому хёну салфетки, м? Чонгук вскинул бровь – вышло неубедительно, поскольку его лицо до сих пор светилось сытым довольством. – О, но ведь мой любимый хён сам виноват в том, что перепачкался. Джин непоколебимо кивнул: он тоже мог сыграть в эту игру. – Однако если я не приведу себя в порядок, то не смогу позаботиться о своём любимом донсене так, как он только что позаботился обо мне. Глаза Чонгука стали ещё более круглыми, в них засветился голодный интерес, а рот приоткрылся. Пришёл черёд Джина усмехаться, видя, как взгляд младшего неизбежно притягивается к его губам. Не только Чонгук здесь мог играть в соблазнителя, Джин и сам мог похвастаться некоторыми навыками. Особенно учитывая, что его крошка-макнэ до сих пор не кончил. В итоге, вытершись, Джин довёл своего парня до оргазма ртом, как и намеревался. Чонгуку не потребовалось много времени, да и Джин весьма усердно работал над его милым маленьким членом. Он никогда бы не признался Чонгуку, что называет его член у себя в голове «милым» и уж тем более «маленьким», но так оно на самом деле и было. Приведя себя в порядок после ласки, они улеглись на диван в обнимку и сразу потянулись каждый за своим телефоном. Какое-то время они лежали так, перебрасываясь ленивыми фразами, обмениваясь теплом и растапливая остатки удовольствия в послеогразменной неге. Джин с Чонгуком разделяли похожие желания и сексуальные предпочтения, это правда, но главное – безоговорочно друг другу доверяли и имели схожий, комфортный для обоих жизненный ритм. Это, думалось Джину, и есть гарантия того, что в жизни друг друга они пробудут долго и сохранят своё личное маленькое счастье.