Дамы семьи Блэк

      — Миледи, не вертитесь! — пыхтящий за мольбертом Абраксас настолько разнервничался, что даже прикрикнул на любимую женщину и тут же замурлыкал с раскаянием: — Je suis désolé, madame, je suis désolé…       — Прощаю, — царственно кивнула его богиня и поправила кружевной чулочек на изящной ножке. Она стояла вполоборота, поставив правую ногу на стул и повернув к нему точеный профиль, увенчанный прической в греческом стиле. Его неумолимая Мойра, его сероглазая Паллада… — Долго еще?       Абраксас сравнил свой труд с неповторимым оригиналом и расстроился: истинную красоту тяжело запечатлеть на холсте, особенно если до пятидесяти лет не брать в руки кисти.       — Нет, — соврал он, — совсем чуть-чуть. Ты устала?       Она промолчала, кинув на него надменный взгляд из-под наполовину опущенных ресниц, черных, как ночь. Абраксаса бросило в жар, и, спрятавшись обратно за мольберт, он украдкой вытер лоб и прижал ладонью колотящееся сердце, усмехнулся, смеясь над самим собой: любви все возрасты покорны, но он как-то не ожидал, что сможет так сильно влюбиться на самом закате жизни.       Его суматошная, неправильная любовь нагрянула нечаянно, совсем как в романтических балладах. Он овдовел в страшную зиму 1979-го года, когда по Британии вихрем пронеслась эпидемия драконьей оспы. Тогда погибли многие, среди них и закадычный друг Орион Блэк, но самый страшный удар болезнь нанесла ему уже на исходе, в последние дни января восьмидесятого. Уходя, она забрала с собой смысл его жизни, его хрупкий подснежник, его Аделину. Они прожили душа в душу столько лет, что давно уже стали одним целым. Но смерть унесла жену, и Абраксас остался без половины своей души.       Оказалось, он отвык быть один, без Аделины. Она была его доброй частью, его милосердием, его состраданием. Абраксас внимательно осмотрелся по сторонам, заново узнавая этот холодный, жестокий, серый мир, без Аделины ставший абсолютно невыносимым, и удалился на материк. Он больше не желал оставаться в Британии. Как жить дальше в Малфой-мэноре, если там все шепчет о ней? Сад, где она любила гулять вечерами, беседка, где он ее целовал, их спальня, где был зачат их сын? Зеркала звали его голосом Аделины, сквозняки плакали по ней ночами.       Абраксас уехал в Прованс, купил себе домик среди лавандовых полей и принялся за мемуары. Титул он передал упирающемуся сыну, благо Люциус вырос мальчиком неглупым, а Лорду пообещал вести дела организации на материке. Абраксас ждал смерти и был твердо уверен, что ему недолго осталось мучиться — люди не умеют жить без сердца. Но он оказался неправ…       Он встретил ее на Лазурном берегу, куда приехал по делам Ставки. Она сидела на набережной, вся в черном, и ее длинную сетчатую вуаль сорвал с головы порыв свежего морского ветра. Их взгляды встретились, и Абраксас вдруг почувствовал, как его сердце, молчавшее весь этот долгий, долгий год, забилось снова — медленно, неуверенно, но совершенно точно забилось.       Кассиопея Паркинсон. Он знал ее — конечно, знал, они все друг друга знали. Урожденная Блэк, вдова Приама, погибшего в конце восьмидесятого на горнолыжном курорте, — сошла лавина. Абраксас никогда не замечал, как она красива — как греческая статуя, как профиль на римской камее, — красива классической, совершенной красотой. Черные волосы, едва тронутые сединой, оттеняли большие серебристо-серые лучистые глаза, и место ей было в храме — на пьедестале, с восхищенными толпами поклонников у подножия.       Они начали встречаться, прогуливаться неспешно по набережной — сначала днем, затем душистыми летними вечерами, наконец, ночами — звездными, лунными, с сияющей дорожкой на воде. Их любовь была сама похожа на такую дорожку — зыбкую, неясную, неуловимую, но прекрасную.       Детям решили не говорить — Люциус обожал мать и совершенно точно не понял бы нового увлечения отца, а у Касси отношения с детьми и так были напряженные. Сначала Абраксас не понимал причины, но однажды, на четвертый год их совместного приключения, бесконечных переездов между душистыми полями Прованса и морским прибоем Ниццы, Кассиопея рассказала ему о чаяниях Блэков.       — Великий маг должен был родиться от нашей крови, — хрипло шептала она, сидя на подоконнике виллы вполоборота, куря вишневую сигариллу и слушая заполошных цикад у подножия холма. — Обещанный принц, новый Мерлин, должен был быть Блэком.       — Сынок Сириуса? — удивился Абраксас тогда. Он лежал под белоснежными простынями на голое тело, подперев щеку правой рукой, и беззастенчиво любовался своей подругой. — Или Регулуса?       — Ни тот, ни другой, как оказалось, — раздраженно фыркнула Касси и затушила сигариллу прямо об подоконник. Абраксас неодобрительно закатил глаза: блэковская кровь, бунтарские замашки. — Ребенок должен был родиться за два года до парада планет, мы все рассчитали. В восьмидесятом от блэковской крови родилось пятеро: Лонгботтом из линии Каллидоры, шестой Уизли — сразу по двум линиям, Лукреции и Цедреллы, моя внучка от Патрокла…       — Мерлин, мой внук! — Абраксас аж сел от неожиданности. — Драко родился…       — Да, да, — отмахнулась Кассиопея. — Драко Малфой — из ветви Нарциссы. И еще один мальчик, его ты тоже отлично знаешь.       — Поттер, — подумав, догадался Абраксас. — Внук Дореи. Так это он — ваш обещанный маг?       — Обещанный принц, — дотошно поправила Касси. — Так думал Лорд, очевидно, поэтому и отправился убивать мальчишку. Интересно, почему именно его, а не второго кандидата, Лонгботтома, тот ведь тоже подходил под оба пророчества.       — Но ты сомневаешься, — проницательно заметил Абраксас. Касси улыбнулась ему, и он почувствовал, как все внутри плавится от этой улыбки.       — Сомневаюсь. Лорд смешал оба пророчества — и откуда только узнал о нашем фамильном? — но я думаю, они говорят о разных людях. Немезида Лорда и наш обещанный принц могут быть разными детьми.       — На кого делаешь ставку?       Касси вздохнула и призвала еще одну сигарету. Глубоко затянулась.       — Мы все почему-то думали, что победит Вальбурга, — глухо сказала она, глядя в ночной сад. — Она была самая талантливая, самая успешная из нас. Ей все давалось легко, к тому же, именно она была леди Блэк. Ее наследник подавал огромные надежды, и когда мы узнали год рождения, то решили: ребенок будет сыном или дочкой Сириуса.       — Дочкой? — удивился Абраксас, и Касси метко запустила в него перламутровым портсигаром.       — Шовинист! — припечатала она, но тут же опять улыбнулась. — Мы просто выдумали это название, «обещанный принц». Наша фамильная шутка — мы ведь считали себя почти что королевской династией... Пол будущего великого мага не знали — он мог оказаться вторым Мерлином, а мог — и второй Морганой, в оригинале на латыни стоит средний род.       — Погоди-ка, — Абраксас потянул с серебряного блюда персик, вгрызся в оранжевую мякоть, облизнул текущий по запястью липкий сладкий сок. — Это поэтому ты решила выдать дочку за Сириуса, не так ли, лисица?       — Решила, — коварно сверкнула глазами она, но тут же погрустнела. — Пандору. Она была моей любимицей, моей копией. Я подумала: кому как не ей стать матерью нашего принца? Я даже поделилась с ней пророчеством, но моя любимая гениальная дочурка заявила, что не хочет быть «племенной кобылой», и сбежала с Ксено Лавгудом. Променять такую высокую судьбу — на брак с полудурком Ксено!       Она раздула ноздри, как разъяренный дракон, как норовистая лошадь на полном скаку, и Абраксас опять залюбовался ею.       — И тогда ты продала Блэкам Поликсену, — припомнил он тогдашний скандал. — Мерлин, Касси, зачем так жестоко? Поломала девочке жизнь.       — Жестоко, — прошипела Касси, передразнивая его. — Да что вы все понимаете в жестокости?! Девчонка получила красавца-жениха из лучшего рода в Британии, да еще и шанс стать матерью великого мага!       — Но об этом ты ей не рассказала, — уточнил Абраксас.       — Не рассказала, — подтвердила она, пряча глаза. — Мне хватило Пандоры. Но Поликсена была послушным ребенком, она сделала все, как нужно. Правда, Сириус оказался с гнильцой и загремел в Азкабан, а Регулус пропал без вести. Кончились Блэки.       Кончилась и сигарилла, и Кассиопея испарила окурок.       — И на кого же ты делаешь ставку теперь? — спросил Абраксас после тяжелого похоронного молчания по ушедшей династии.       — Меня не подпускают к внучке — Патрокл и Поликсена, видите ли, в обиде на меня. Мальчишку Уизли видела издали — ничего выдающегося, хоть и потомок по обеим линиям. Твоего внука мне показывала Нарси. Красивый ребенок, но не думаю, что это он.       Подбоченившийся было Абраксас обиженно поджал губы, и она прыснула.       — Знать бы еще, что мы ищем, — сказала наконец, когда отсмеялась. — Как должна проявляться сила великого мага? В чем? Остается надеяться, что когда дети пойдут в школу, что-то начнет проясняться.       — Значит, ждем школу, — понятливо кивнул Абраксас и коварно кинул в нее подушкой. Касси взвизгнула и ушла в оборону, и мрачные тени прошлого на какое-то время отступили.       Позже, после бала-маскарада, где они с Кассиопеей смогли удостовериться в наличии у Персефоны редкого дара, его богиня не находила себе места.       — Столько лет потрачено впустую! — злилась она, расхаживая по номеру в «Ритце», словно пантера в тесной клетке. — Я могла растить девчонку, вкладывать ей в голову правильные мысли, заменить ей мать. Она ела бы у меня с рук! И что теперь? Теперь ей двенадцать лет, и один Мерлин ведает, как ее воспитывали Патрокл с Поликсеной.       — Ты зря переживаешь, ma reine, — мурлыкал Абраксас, попивая кофе на балкончике с видом на Вандомскую площадь с ее фонарями, ухоженной брусчаткой и роскошной бронзовой колонной, увековечивающей победу Наполеона под Аустерлицем. — Все сложилось как нельзя лучше: твоя внучка скоро будет помолвлена с Драко и навсегда войдет в мою семью…       — Вот именно — в твою семью! Малфои, — шипела Кассиопея на зависть черной гадюке, и Абраксас мимоходом восторгался собственными хладнокровием и самообладанием: более нервные люди могли и в окно выпрыгнуть. — Вы всюду успели! Абраксас, включи мозги: на момент помолвки Персефоне будет четырнадцать, поздновато для уважительной привязанности к старшим родственникам! Нет, нельзя терять ни дня. Я сегодня же напишу ей письмо и передам с Дерри — должна от старика быть хоть какая-то польза. Подростки часто смотрят на все критическим взглядом: самое время подставить девочке плечо и оказать всяческую поддержку. А там — кто знает?       Она добавила едва слышно, но он услышал:       — Взлетел ведь когда-то Томми…