Покрытая порохом смальта

Её глаза были красными. Не такими красными, как у Жени после травы, совсем нет, и слава богу; Кристина не выдержала бы ещё одного наркомана на своей шее. Но ссутулившиеся плечи говорили сами за себя, и первым, что встретило Кристину, когда Роза перешагнула порог её квартиры — объятия, пахнущие тяжело прокуренной одеждой. Кристина успела только развести руками в стороны и замереть, когда её обхватили со спины, а в шею тяжело выдохнули. — Роза? — никакого движения. Обычно она проходила в дом сразу, на ходу снимая куртку, и Кристина слегка улыбнулась такому приливу нежности. — Ты чего… Она не ответила. К шее на секунду прикоснулись сухие губы, но не более; сквозь дешёвое курево с трудом пробился запах старого одеколона. Кристина подняла руки и обхватила Розу в ответ. — Всё хорошо? Роза вздохнула, отстранилась и ответила невнятным движением головы. Потрескавшиеся губы были сжаты, глаза, с которых всё ещё не ушла краснота, смотрели на Кристину. Та положила руку Розе на плечо; на кожаной куртке лежал едва ощутимый слой придорожной пыли. — Лучше не спрашивать? Роза кивнула, в этот раз увереннее. Они легли на односпальной кровати, переплетя ноги; Роза обняла Кристину за талию и уткнулась лицом в живот, куда-то под рёбра. Она дышала совсем тихо, словно вовсе отсутствовала здесь; Кристина гладила её волосы, чистые и светлые, и пыталась забыть о едва заметном запахе спирта, шедшем от девушки. Что-то случилось. Она нечасто говорила, что именно, особенно если это касалось семьи или «дел». По крайней мере, Роза пришла не побитая. Всегда колкая и дерзкая, сейчас она, свернувшаяся калачиком, вызывала только желание обняться крепче. Кристина теребила край футболки, другой рукой всё так же поглаживая светлые волосы и слушая приглушённое дыхание. Лучшее, что она могла сейчас делать — молчать. Кожаную куртку Кристина перекинула через спинку стула, и рыжая кошка Гога, запрыгнувшая на стол, с опаской обнюхала её. Если мать вернётся домой, ей лучше не видеть чужую одежду в прихожей. Особенно одежду Розы. Нельзя с порога шокировать мать незваными гостями, даже с учётом того, что она смирилась с существованием у Кристины девушки. Окно было приоткрыто. В него вваливались лучи позднего летнего заката, и Кристина видела его яркие полосы на стене, между плакатами «позорной», как называла её Роза, «попсы». Сначала Кристина обижалась, но после концерта с «глубоким гранжем» и пьяным гитаристом ей было, чем ответить. Хотя, конечно, с того вечера ей больше запомнились поцелуи в шею в задней части комнаты. Они лежали так около четверти часа. Роза дышала тихо и глубоко, возможно, заснув. Кристина рассматривала звёзды, вручную приклеенные к потолку; несосредоточенным взглядом можно было увидеть сменяющие друг друга созвездия. Женя знал о них больше, но именно Роза помогала прикреплять на скотч тщательно вырезанные желтые, оранжевые и голубые бумажки до тех пор, пока не затекали руки. Несколько звёздочек лежало на подоконнике в широком цветочном горшочке, в котором только-только начал пробиваться росточек. Кристина не знала, что из него вырастет, а Роза щурилась и улыбалась в ответ на расспросы, лишь подогревая к нему интерес. — Твоя мать, — Роза пошевелилась, и Кристина ощутила дыхание сквозь футболку. Голос был хриплый, — когда вернётся? — Не знаю, — Кристина пожала плечами, насколько это было возможно в лежачем положении, и повернула голову, — у неё сегодня корпоратив. Может, совсем не вернётся. — Новый год отмечают? — Роза усмехнулась. Её голос был невеселый, надломанный, и у Кристины похолодело где-то внутри. — Нет, просто юбилей. Роза ничего не ответила. Она закрыла глаза и вновь уткнулась лбом Кристине в бок. Слишком тихая, слишком опустошённая. По крайней мере, она заговорила. — Роза, — она просила не спрашивать, но Кристину съедало уже не любопытство, а беспокойство. Её ладонь легла на чистые волосы, — у нас какие-то проблемы? Роза вздохнула и открыла глаза. — Не… — тихо ответила она. — Нет. Но рука, лежащая на чужой талии, сжалась, захватив немного ткани, и Кристина положила свою ладонь сверху. — Хорошо, — мягко отозвалась она. Кожа была сухой. С обратной стороны ладони зрел синяк, а между указательным и большим пальцем наклеили пластырь. Кристина усилием воли заставила себя не дёргать его смятый край; Роза рассеянным взглядом рассматривала ткань перед собой. — Хочешь, мы потом сходим пострелять на поле? — Кристина вновь погладила её голову. Обычно это предлагала сделать Роза; стрельба будоражила Кристину, позволяла разнести ненужный хлам и выплеснуть эмоции, которые накопились за всё время. Роза же вся сосредотачивалась на мушке, дыша медленно и глубоко. На неё это действовало скорее… медитативно. Роза улыбнулась. — Очень хочу. Она перевернулась на спину, расплетая их ноги и заставляя Кристину убрать руку из-под головы. Теперь Роза смотрела в потолок, лежа у неё под боком. — Эсса ужасная, — выдала она хриплым, но немного более живым голосом, и Кристина повернулась к ней, удивлённо поднимая брови. — Что? — Сплошной лимонад, — пробормотала она, и Кристина обиженно усмехнулась и закатила глаза. — Я же не виновата, что ты любишь крепкое. Роза слабо улыбнулась в ответ и отвернулась к стене. Кристина согнула ноги в коленях и приподнялась на подушках; на кровати было не так много места, и Роза приподнялась за ней следом, сминая простыни. Запах курева теперь ощущался не так сильно, но Кристина знала, что просто привыкла к нему. Роза начала пальцами выводить узоры на обоях. Её футболка смялась, а джинсы тонкой полоской испачкались в чём-то чёрном. В конце концов Роза прижала ладонь к стене. — Я… — она прочистила горло. — Хочу остаться. Кристина наклонила голову. Ладонь Розы сжалась в кулаке. — На ночь. — Оставайся, — ответила Кристина, потянулась к её спине и оттянула футболку за шиворот, — только переоденься. — Я плохо пахну? — Роза обернулась. Её глаза больше не были такими красными. Кристина неопределённо замычала в ответ, качая головой. — Если мама всё-таки придёт, она почувствует от тебя сигареты за километр. — Ладно, — Роза едва слышно вздохнула. Закат почти кончился, и по стене напротив ползали последние его отблески, погружая комнату в красноватое свечение. Роза села на кровати. Её волосы были взъерошены, и она наклонилась вперёд, погружая в них пальцы и кладя ладони на затылок. Судя по тому, как она расправила плечи, ей было лучше, чем по приходе сюда. Кристина невольно улыбнулась.