***
Чжиын пыталась сама расплавить кого-то, ненавидяще смотря в окно. Их окно. Их квартиру. Она находилась прямо через дорогу, на этом же дурацком проклятом четвертом этаже, совсем рядом. И в ней — учитель. Чжиын из принципа сняла квартиру напротив. Вечером, когда все огни города загораются в полную силу, можно увидеть его лицо. Он выходит на балкон, чтобы подумать о жизни. Или написать что-то в своем огромном блокноте. За полгода Чжиын только два раза держала в руках эту книжку жизни, и все два раза ей не удавалось даже открыть её. Учитель забирал, а после даже обижался. Показательно не говорил с ней тем же тоном, каким обычно, заставляя чувствовать себя виноватой. Во второй раз она поняла, в чем виновата. Вмешивается в его личную жизнь. Даже не личную, а тайную, ту, что глубоко под кожей и на подкорке мозга. Ей бы было неприятно, если кто-то распотрошил её мозг. Так и ему. Чжиын быстро училась, может, поэтому её прежняя жизнь, до учителя, была полна наслаждения. Всё, что она делала, просто приносило удовольствие. Клубы, тусовки, учеба и даже работа — часть её радости. И сейчас частью этого большого пузыря наслаждения стал ещё и Чонин. Прелестный малый. Он младше нее на полгода. Но Чжиын шутливо зовет его «малыш» и целует в нос, чтобы не обижался. Сама же при этом особо чего-то не чувствует. С учителем было иначе. Пусть лицо Ким Чонина и невыносимо похоже на учительское. — Тебе так нравится? — усевшись к нему на колени, переведя взгляд прямо на разгоряченное тело, спросила она. Чонин кивнул. Поерзал, выдохнув прямо в грудь, до мурашек — не только по его телу, но и по её. Чжиын же, склонившись над ключицей, расцеловывала своего парня. Шторы настежь, а окна открыты. Учитель, будь он дома в такое время и выйди на балкон, заметил бы их. Горячих, молодых, полных желания и любви. Чжиын надеялась, что именно так они выглядели. А поэтому целовала с особым усердием, вырисовывая понятые только ей — на самом деле, и учителю, — узоры, и оставляя засосы. Чонин был для неё словно территорией, которую необходимо пометить. Иначе руки, чужие, мерзкие и грязные, заберут его. Она целовала его в губы, после того, как получала оргазм. На его губах — сахар, самая лучшая сладость, но почему-то поцелуй с привкусом боли. Сахар хрустит так, словно стекло. Ложь застряла прямо на устах — это Чжиын дарила такую мерзость. — Знаешь, я… я люблю тебя, — еле слышно произнес он. Комнату оглушила тишина. Словно он, она и вакуум, в который любовь и счастье Чжиын не прошли по фейс-контролю. — Что? — засмеялась. Оглушительно для Чонина. Так, будто его ударили битой. В сердце. В голову. Ранили и убили. Шах и мат. — Ничего, — отвернулся парень. Чжиын закашлялась, задыхаясь, не желая видеть, как ещё и он отворачивается, накрываясь покрывалом. Так не пойдет. — Я тебя тоже, — шепчет Ли Чжиын. Змея, не иначе. Интересно, рай пал из-за такой же гадюки? — Я просто испугалась. Не так часто кто-то говорит такие слова, знаешь же? — и улыбнулась. А Чонин, подобный Икару, возжелавшему летать, соорудил свои крылья любви. И был счастлив. Солнце ведь пока далеко. Через дорогу, в квартире на четвертом этаже, если быть точнее.Глава 1. От лица Чжиын
19 февраля 2023 г. в 13:35
Её звали Чжиын. Она любила отдых. Одним словом, гедонизм, который в полной мере может раскрыться в человеке, был присущ именно ей. Она не знала трудностей в жизни, и, что не так уж странно, любила всевозможные развлечения. Более всего её возбуждал — интеллектуально, — разговор. Она очень любила общаться с одним конкретным человеком, слова которого были подобны меду. Слаще её любимых шоколадных конфет, Чжиын могла насытиться им за счет этой сладости сполна.
И началось всё красиво. Она — студентка. Он — преподаватель в центре обучения школьников. Она водила туда младшую сестру, и по ошибке, зайдя не туда, увидела, как многоуважаемый учитель курит. Изо рта как раз шёл дым, а когда они встретились лицом к лицу, то прямо в глаза Чжиын ударила новая порция сожжённых сигарет.
— Извините, — нерешительно произнесла девушка. Она совсем не знала, как повести себя в такой ситуации. Мать точно бы закатила истерику, разочаровавшись в том, что их чадо — ненаглядное и любимое, — учит курильщик. Чжиын вдохнула поглубже, чувствуя, как задыхается запахом тяжелых сигарет. Задыхаться, но чувствовать наслаждение — было чем-то новым, поэтому она стояла неподвижно, смотря на красивые глаза учителя сестры.
Те были скрыты за очками в тонкой оправе, темными волосами… в общем всем тем, что также привлекало взгляд Чжиын. Он был словно греческим изваяниям, а Чжиын посетителем музея. Было странно.
— Это место для курения, — флегматично заметил учитель. Он посмотрел прямо в глаза девчушке, а после протянул сигарету. Подумал, что та просто не осмелилась попросить у него.
— Спасибо, — закивала она. А после, чувствуя, как скрутило что-то в горле, тихо попросила: — Дадите свой номер?
И это было шагом, который привел её к изменению привычного ритма жизни. Больше не было былого наслаждения от каждого дня, прожитого в бесполезном празднестве.
Чжиын занялась волонтерской работой. По наставлению человека, которого называла исключительно «учитель». Она не знает, почему не могла пересилить и назвать хотя бы первую заветную букву имени «ч» при нем, но было в этом «учитель», обращении, принадлежавшим его ученикам, что-то особенное. Она чувствовала себя воровкой, которая украла самое драгоценное для корейских школьников — учителя — у них прямо из-под носа. Но стыдно не было.
Особенно когда его потрескавшиеся губы накрывали её, мягкие и в увлажняющем блеске. Язык был немного солоноват, но когда касался её изнутри — слаще всех конфет, которые ела Чжиын. И руки, которые по обыкновению холодны, сжигали её буквально до тла обычным касанием к талии.
Но только пепел знал, что значит сгореть до тла. А Чжиын этим пеплом пока что не стала — все время, словно феникс или еще какое мифическое существо, возрождалась, так и не став бесчувственной.
— Попробуй есть меньше сладкого, — проводя по волосам, шептал учитель. И она согласно кивала, понимая, что былые наслаждения жизни меркнут в сравнении с тем, что она испытывала, находясь с ним. Экстаз.
Постепенно из жизни Чжиын вышло всё, что раньше она считала необходимым. Даже готовить пришлось самостоятельно, потому что учитель хотел есть только то, что приготовит она, а не её повар из дома. Чжиын понемногу менялась, стараясь ради учителя.
А после, в какой-то из дней, он сломал руку.
Едва ли Чжиын рыдала так же сильно когда-либо ещё.
Быстро она оплатила все счета, пошла к нему в больницу. Тот лежал под восстанавливающей капельницей, наверняка думая о том, что хотел бы выкурить сейчас сигарету. Раньше Чжиын вовсе не понимала его нездоровой любви к яду, но сама выбрала травиться добровольно, вдыхая в легкие весь дым от его сигарет. Он шутливо выдыхал дым ей прямо в лицо, а она, сидя на его коленях, позволяла ему, дыму, войти в себя, отравить и поработить до последней клетки. Пока сама она не заключила себя в одну большую клетку под названием любовь.
— Я люблю вас, учитель, — взяв его за здоровую руку, произнесла она. В тот момент, он, наиболее уязвимый, одернул её. Отвернулся. И сказал, что им нужно прекратить.
Чжиын не поняла ничего. Всё ведь было хорошо. Идеально.
Каждый день — в экстазе, сладострастном наслаждении. После его занятий в Центре — занятия с ней. Более развратные, более грязные, но полным ходом. Что могло ему не понравится?
— Почему? — желудок скрутило. Благо, она сидела на его постели, смотря прямо в его затылок. Видимо, тот совсем н не хотел видеть или слышать её.
— Всё просто, я не хочу больше этого, — и накрылся с головой тонким покрывалом. Будто оно могло спасти его от разочарования девушки. Или её — от его слов, что пробили не только голову, но и из сердца сделали пыль из осколков.
Чжиын, чувствуя себя разбитой, ушла. Оставила его, он надеялся — навсегда. Она — знала, что временно.
— Черт! — закричал какой-то парень, а Чжиын подняла голову. Высокий и красивый, он был чем-то похож на учителя. Не хватало черных волос, которые бы закрывали лицо, и очков, сквозь которые на глаза она была готова смотреть вечность. — Смотри, куда идешь!
— Извини, — поклонилась она. С момента их встречи с учителем и начала отношений прошло уже полгода, и сейчас, спустя двадцать минут с их расставания только желание отомстить — то ли самой себе, то ли ему, — двигало ею. — Я Чжиын, а ты?
— Чонин, — буркнул он. И хотел уже уходить, как Чжиын одернула его. Предложила встретиться.
— Я угощу тебя кофе, в знак извинения, — улыбнулась она. А тот согласился, зная, что до безумия ненавидит кофе и тот запах сигарет, которым пахла девушка.