***
Приехав на место, криминалист не удержался от комментария: — Местечко жутковатое. Действительно, зрелище на любителя: отдаленная местность от города, небольшой лесок и заброшенная внушительных размеров усадьба — полуразрушенное здание, остатки каменных лестниц, статуй и сада. Осенью выглядело особенно мрачно. Ещё лет сто-сто пятьдесят назад резиденция наверняка смотрелась великолепно, днем собирала кучу богатых гостей от родственников хозяев до абсолютных незнакомцев, а ночью, когда все разъехались, скрывала жестокие убийства членов обитавшего здесь семейства. — Вам знакома история про графа Белоконникова? — критично оглядев местность, спросил Николай. — Ну, в общих чертах. После удушения своей пятой жены он исчез, за что горожане прозвали его русской Синей Бородой, — не упустив возможность блеснуть знанием дела, проговорил Щукин. Всё таки, работав в сыскной полиции, общаясь с молодёжью, а тем более с Безсоновым, нужно было быть в курсе всего происходящего в сфере криминала. Щукин всегда любил показывать свою начитанность и осведомленность Безсонову. Гордился собой, когда читал одобрение в его глазах. А Николай просто любил Щукина за то, какой он есть. Ему нравилось учиться у криминалиста всему, что тот знает сам, перенимать опыт. Наверное поэтому они и сошлись. Оба усваивали важные жизненные уроки, работая плечо о плечо. Только вот Безсонов не смог устоять перед таким плечом. — Верно, Пётр Романович. Горожане давно обходят это место стороной, — задумчиво протянул Николай. — Но к чему эти вопросы, и что мы здесь делаем? — нетерпеливо спросил Щукин. На горизонте появились двое. Молодые. Первый был одет как типичный студент — длинный серый плащ, шарфик, словом, ничего примечательного. Второй же явно служивый — синяя военная форма, фуражка, все, как положено. — Мой секундант — Фёдор Тарасович, — сказал тот, что был в синем мундире. «Что ещё такое?» — подумал Щукин и, прежде чем Безсонов успел произвести следующую фразу, всё осознал. — А этой мой секундант — Пётр Романович Щукин, — с гордостью проговорил Николай, указывая обеими руками на криминалиста и оглядывая его с ног до головы. «А он отлично выглядит сегодня» — промелькнуло в мыслях у Безсонова. Пётр Романович, молча раскрыв рот, кидал свой взгляд то на Николая, то на второго секунданта туда-сюда. — Простите, Пётр Романович. Я просто не хотел, чтобы вы заранее волновались, — попытался оправдаться Николай, сделав безвинное лицо. А ведь по пути сюда он продумал весь этот разговор от и до. Почему-то в голове он звучал убедительнее, но в реальности… Как-то не получилось. Щукин просто не дал ему и слова молвить, взяв под руку и уведя в сторону. — Вы что творите, Николай Валерьянович?! Вы как мальчишка, ей-богу, — гневно шептал Безсонову в лицо Щукин. Понятное дело, мальчишка. А кто же ещё? Только вот вы, Пётр Романович, уже и дня не можете без этого самого мальчишки представить. А если серьёзно, то как только подумать можно было о дуэли, да ещё и взять Щукина в секунданты? Безобразие! Нет, дело чести — это все замечательно, конечно. Но не Безсонов же! Он же не для дуэлей был создан, в конце-то концов. — Ну не сердитесь так на меня, Пётр Романович, — умолял Николай, не зная, как защититься от криминалиста. — Поздно сердиться, — сдался Щукин. — Вы в дуэлях когда-нибудь участвовали? — Ну-у… — Клинок-то хоть раз в руках держали? — Щукин вскипал от всей этой ситуации, хоть и убеждал себя в обратном. Его раздражало, что Николай не сказал ему изначально, не посоветовался, а просто взял и выкинул такое. Щукину же теперь расхлебывай всю эту кашу. А если его ранят? Или ещё чего хуже… Нет, нельзя о таком думать, совершенно запрещено, ведь Николай уже успел проявить себя как сильный, проворный, точный человек. Его Николай был лучше. Лучше всех и каждого. Николай Валерьянович мялся, переносил вес с ноги на ногу, мило улыбался: — Ну-у-у… — Ну что «ну-у-у»? — Щукин заметно нервничал. Он никак не мог смириться с этой дуэлью и искренне не понимал её цели. Кому и что Николай хотел доказать? О нём и без того ходит слава по всему Петербургу. Чуть ли не каждый горожанин был знаком с храбрым Безсоновым и его подвигами. А особенно о них знали дамы, что каждый день бросались ему на шею. Князь Николай Валерьнович, бесспорно, видный человек, но он уже принадлежал другому, и не абы кому, а статному и первоклассному криминалисту сыскной полиции Санкт-Петербурга — Щукину Петру Романовичу. — Выбирайте оружие, господин Безсонов, — попросил второй секундант и предложил ему на выбор два клинка в чёрном и коричневом футлярах. Пётр Романович молча указал на первый клинок, и Николай Валерьянович неумело вытащил его из ножен. — Ну не так же… — разочарованно протянул Щукин. Он отвергулся от Николая в смятении и вдруг осознал: тот притворялся. Как же он не догадался раньше? У князей ведь должны были быть отличное образование и физическая подготовка. Николай просто не мог не заниматься фехтованием или ближним боем. Ну и дурачок ты, Пётр Романович. Неужели на секунду засомневался в своём соратнике? Нет, не засомневался. И никогда не усомнится ни в нём самом, ни в том, что делает Безсонов, ведь каждая его задумка рождается из другой, цепь которых чуть ли не бесконечна. Николай Валерьянович нашёл поддержку в лице секунданта оппонента. Тот заверил, что находился на стороне Безсонова, и в случае любых непредвиденных обстоятельств и проблем будет свидетельствовать в его пользу. А ещё съязвил, намекая на то, что поручику не помешала бы пара недель в больнице. Николай отблагодарил, но подметил подхалимство секунданта. Ни один уважающий себя человек не станет давать показания против своего участника. Честь просто так не выбросишь. Но Безсонов лишь сделал пару замечаний относительно предстоящей дуэли, попутно снимая верхнюю одежду и шляпу для удобства. — Господа, темнеть начинает, — нетерпеливо подметил поручик, желая поскорее удостовериться в своём превосходстве. — Обычно дуэли проводят рано утром, но раз вас это не смущает… — подкалывал поручика Щукин в ответ, и уже тише, обращаясь только к нему, предположил, чуть сощурив глаза: — Если не ошибаюсь, Вы сын зам.министра путей сообщения Модеста Родионовича? Презрительно взглянув на вопрошающего, поручик ответил: — Это ничего не значит. За свои поступки и за свою честь я отвечаю сам. «Да уж, гордости у тебя не занимать» — подумал Щукин про себя. — Разумеется, сами. Но не дай бог зацепишь. Я десять лет в Драгунском. В лапшу порежу, — угрожающе серьёзно сказал, как отрезал, Пётр Романович, глядя прямо в глаза оппоненту Николая. Он бы никогда себе не простил, если с Безсоновым что-то случилось. Ему и без всяких никчёмных схваток чести хватило приступов паники, страха и отчаяния, когда Николай то в очередной раз придёт в участок побитый, то запропастится у китайцев. Достаточно с него. Хотелось простой, обыкновенной, а самое главное — спокойной жизни с любимым человеком. Петр Романович осознал это более глубинно после случая с пропажей Николая. Ночью, после той разборки, ему пришла в голову мысль, гласившая: если бы они были котами, то Безсонов был бы любовью всех его девяти жизней. Но нет! Тут у нас сейчас дуэль, видите ли. Щукин пафосно отвернулся от поручика, дав всем заявление: — Обращаю ваше внимание, господа, что стороны согласились проводить дуэль до первой крови. Прошу. По сложившейся традиции, выяснились обстоятельства момента покушения на жертву дела. Превосходная дедукция Безсонова приводила порой к таким выводам, что всем чиновникам сыскной полиции вместе взятым и не снились. Однако Безсонов слишком отвлёкся на допрос этих двоих, оказавшихся причастных к делу. Второй дуэлянт разозлился сильнее, пытаясь сразу же атаковать Николая. — Николай Валерьянович! — крикнул ему Щукин, выпучив глаза от раздражения. — Пётр Романович, ну не переживайте вы так. Это та же палка только с рукояютью, — улыбаясь, ответил Безсонов. «Всё под моим контролем, Щукин, не волнуйся излишне» — проговарил про себя Николай и вернул спокойный взгляд Петру. Криминалист внимательно наблюдал за Безсоновым, плавные движения которого были схожи с повадками хищника. Николай, как тигр, высматривал свою добычу, ходил по кругу, выгадывая все следующие действия соперника. Свободная рука покоилась за спиной, а в другая удерживала клинок, готовый отразить любой удар. Красивы были не только телодвижения, но и весь вид Безсонова. Идеально выглаженная белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком вкупе с костюмными брюками и чёрными перчатками придавали ему особый мужской шарм. Элегантность, статность, утонченность — составляющие выбора одежды у Николая. Выглядеть так мог только он. Именно на нем любые одеяния становились вдвойне изумительнее. Безсонов сделал резкий взмах рукой и прогнулся под ударом противника. Разворот. И вот он уже прислонил клинок к горлу врага, но тот слишком горделив, чтобы сдаться так просто. Поручик с силой ударил клинком о клинок, однако Николай руководствуется не только физическими данными, но и разумом. Каждое действие оппонента было предугадано Безсоновым заранее. Пара взмахов клинком, и оружие противника улетело в сторону, заставляя хозяйна сдаться и упасть на остатки ограды. Поручик лежал под саблей Николая Валерьяновича и пытался встать. — Тихо, тихо, — шипел Николай поручику, давя кончиком сабли в район его сердца. Данный момент не прошёл мимо Петра Романовича. Задержав дыхание, он кинул взгляд на Николая и представил, на мгновение, себя на месте поручика. Долго ждать желания подчиниться ему не пришлось. Щукина явно это взбудоражило, завело. Перед глазами встала ясная картина: Безсонов нависнул над ним, не отрывая своих глаз от его, а затем медленно опустил взгляд на губы и прошептал: — Тихо, Пётр Романович, тихо. Через секунду Щукин опомнился, стараясь выкинуть подобное из головы. Сделав серьёзное лицо, попытался не обращать внимания на тянущее ощущение в паху. Покрасневшие щёки говорили о неудаче попытки, выдавая Щукина с потрохами. У кого, как не у Безсонова, имелась отличная способность подмечать каждую мельчайшую деталь, скрытую от невнимательных глаз? Неизвестно. Возможно, кто-то тоже так умел. Но в Николае можете точно не сомневаться. — Что это с вами, Пётр Романович? — заканчивая дуэль и убирая клинок в ножны, спросил с ехидной улыбочкой Николай. — А что со мной? — якобы удивился Щукин. Николай Валерьянович многозначительно посмотрел на Петра, от чего тому пришлось отвести взгляд в сторону. — Ну что, господа, полагаю, на этом наш конфликт можно считать завершенным. Оставляем вас наедине друг с другом. Благодарим за активное сотрудничество, — кивком подтвердив последнюю фразу, сказал Николай. На последок кинув «Честь имею» горе-дуэлянту, полицейские отправились прочь от давящей атмосферы заброшенного здания. Безсонов был доволен собой как никогда — завеса тайны этого дела наконец-то приоткрылась, честь сохранена, Щукин смущён и возбуждён. Что может быть лучше?***
— А саблей вы машете как плохой дворник метлой, — с вызовом проговорил Щукин, когда они с Николаем вышли на небольшую аллею, находившуюся чуть дальше от поместья. Пройдя по ней, можно было выйти на дорогу к городу. — Научусь, Пётр Романович, — снисходительно ответил Безсонов, словно провинился. — Ха! Научу! — парировал криминалист. — Пётр Романович, это вам мой образ дуэлянта придал такой смелости? Увольте, не делайте вид, что вам не понравилось, как я обращался с клинком. Щукин глубоко вздохнул, не найдя ответа на вопрос. — Молчите, значит. А если так? Безсонов рывком прижал Петра Романовича к одному из деревьев. Незаметно наступившие сумерки и крона из оставшихся на ветках листьев придавали особую интимность обстановке. В наглую рассматривая лицо Щукина и наклоняясь к самому уху, Николай не унимался. Полушептал: — Скажите же, Пётр Романович, какие мысли преследовали вас на дуэли? — Мысли о спасении вашей шкуры в тысячный раз! Вот о чём я думал! — резко ответил Щукин, обманывая самого себя, ведь Николай не пальцем деланный. Тут и дурак бы заметил всё, что нужно. — Признайтесь, вы представили себя на месте поручика. Хотели, чтобы я тоже вас так… взял? — Николай схватил Петра за запястья и резко вскинул их на его головой. — Скажите это: «Я жажду вас, Безсонов», и я сделаю всё, что пожелаете. Со лба Петра Николаевича сходили мелкие капельки пота от внутренней борьбы возбуждения и здравого смысла. Но сопротивляться было настолько неправильно, что он терпел каждую выходку Безсонова. Щукин с самого утра ходил с навязчивой идеей о близости с Николаем. Именно поэтому и хотел позвать его в трактир, а там и до совместной ночёвки было недалеко. По крайней мере, именно такого плана он придерживался ещё несколько часов назад. Большим пальцем свободной руки Николай Валерьянович сначала слегка коснулся губ Петра, затем спустился ниже к подбородку, шее и ключицам, что были спрятаны за сюртуком. Разве это его остановило бы? Безсонов бесцеременно расстегнул верхние пуговицы и огладил нежными пальцами выперающие кости. Медленно приближаясь к лицу Щукина, он оставил горячее дыхание на его щеке и задержал взгляд на губах. Не в силах более терпеть, криминалист подался вперёд и впился губами в чужие, неаккуратно задев их зубами. Поцелуй вышел жадный, страстный, бесстыдный. Язык Безсонова прошёлся сперва по верхнему небу и зубам, плавно спустившись на нижний ряд. Обоим не хватало воздуха, однако желания оторваться друг от друга не возникало. Применив более щадящую технику, Николай помог перетечь поцелую в более нежную форму. Теперь в ходе дела были только мягкие губы — ласкающие и опьяняющие. Опустив запястья Щукина вниз, Безсонов прижался сильнее всем телом к нему. Чувствуя чужое и собственное возбуждение, Николай спросил: — Что у вас там, Пётр Романович? Револьвер? — Мне не до ваших дурачеств, Безсонов! — Правда? — невинным голосом спросил Николай и стал медленно вести левую руку: продолжил с ключиц, где остановился в прошлый раз, повёл далее по груди и животу, очертил подушечками пальцев замысловатые узоры. Затем стал спускаться ниже. Опустив ладонь на член криминалиста, обхватил его сквозь брюки и неслабо сжал. После медленно стал поглаживать вниз-вверх, выдыхая прохладный воздух прямо в горящее от стыда ухо Щукина. — Ах… Николя… — прошептал, закатывая от удовольствия глаза Щукин. — Как вы назвали меня? Повторите, Пётр Романович, — приказал Безносов, расстегивая ширинку коллеги. — Н…Ник… Николя-я, — шептал в забытии Щукин, желая скорее получить разрядку. — Прошу Вас, Николя. Скорее. Дважды повторять было и не нужно. Безсонову словно башню сорвало. Он и знать не знал, что на него так подействует шёпот Петра Романовича, зовущего его на французский манер. Безсонов быстро расправился с брюками Щукина, запустил ладонь под его белье и охватил в кольцо горячую, твёрдую плоть. Николай знал, что любил его друг. Он специально, не торопясь, водил рукой от основания к головке, растягивая удовольствие. — Коля… Николя, быстрее… Николя… — только и слышалось со стороны Петра Романовича. Он сам уже бессознательно толкался бедрами в руку Безсонова. Пощадив криминалиста, Николай стал быстрее водить ладонью вперёд-назад, совершая движения ещё и по кругу, большим пальцем успевая задевать головку. Долгое ожидание близости, сильное возбуждение и эмоциональная нагрузка поглотили Щукина с головой. Он быстро и обильно кончил, застонав, и падая в объятия Безсонова. Тот накрыл его губы сладким поцелуем, скрепляющим произошедшее, как печать внизу документа. — Что же вы делаете со мной, князь Безсонов? — отдышавшись и подняв на него взгляд, тихо спросил Пётр Романович. — То же самое, что и вы со мной, дорогой Щукин, — ответил Николай, заманивая его в новый влажный поцелуй.***
Застегивая ширинку и прыгая в экипаж, Щукин вдруг вспомнил о самом Безсонове — ведь как-то нечестно получается оставлять любимого неудовлетворенным. — Подождите, Николай Валерьянович, а как же вы? — смущённо поинтересовался Щукин. — О, не волнуйтесь, Пётр Романович, вы сполна вернёте свой должок сегодня. В участке наверняка сейчас никого нет, — улыбаясь во все тридцать два, нахально заявил князь. — Моя скромная обитель тоже пустует, мой юный дуэлянт, — намекая на приглашение к себе, сказал криминалист. Николай ничего не ответил, продолжая загадочно ухмыляться.