Принцесса и белый рыцарь

Как же быстро растут дети. Думал Эртур Дейн, наблюдая за пляшущей дочерью Рейегара, которую он помнил четырёхлетней девчушкой, вечно бегавшей по замку в поисках своего кота, и которую с трудом узнавал в хохочущей черноволосой красавице. Как же быстро растут чужие дети. Особенно, если не видишь их годами, потому что они пропадают на — твоей — родине, куда тебе самому ход заказан — король не отпустит. Король слишком нуждается в верном человеке за спиной. К тому, к кому можно прийти за поддержкой, с кем поделиться тяготами и тревогами, с кем можно ненадолго стать искренним. Кому можно доверять безоговорочно, ведь его уста скованны не только клятвой, но и дружбой. Или наоборот. Порой Рейегар слишком напоминал Эртуру своего отца. Особенно вовремя и после разговоров с Тайвином Ланнистеров. О неприязни Рейегара к которому знал лишь Эртур. Тайвин, может, и помог Рейегару занять трон, но расположения его ни заполучил, как бы благодушно ни улыбался ему Рейегар, какие бы посты ни давал и как бы вежливо с ним не обращался. Доверял король лорду Тайвину не больше, чем прежде — его отец. Но Рейегар извлёк для себя уроки из проигрышей Эйериса. Должно быть, потому у него не было друзей ближе Эртура. Ни Джону Коннингтону, ни Майлсу Мутону, ни Ричарду Лонмауту он не рассказывал и одной сотой того, чем делился с Мечом Зари. И таким доверием Эртуром был обязан не дружбе, сплотившей их ещё в детстве, а белому плащу на своих плечах. Клятва не позволила бы ему сказать ни слова из того, что он услышал от короля, замыслить против него заговор, высказаться против него, назвать его идиотом, в конце концов. Всё это Эртуру было недоступно, ведь в первую очередь он был рыцарем, давшим Рейегару обет, а уж после — его другом. — Вы не танцуете, сир Эртур? — принцесса Рейенис по-прежнему склоняла голову набок, вглядываясь в чьё-то лицо, как делала ещё малышкой. И волосы тёмными змейками скользили по загорелым плечам. Эртур завидовал медовому цвету её кожи, нежному и яркому. Его собственное лицо, прежде отдававшее медью, теперь побелело, выцвело. И лишь по сравнению с белоснежными доспехами, охватившими его тело клетью, казалось тёмной. Прежде: ни когда приносил клятвы, ни когда смотрел в зелёные всполохи пламени, ни когда опускался на колени перед Рейегаром, — Эртур не знал, что, произнеся слова обета, утратит самого себя. Что было удивительно, это случилось ни при Эйерисе, чей разум метался в агонии, пожираемый безумием, а при его сыне, которого прежде Эртур считал своим другом и надеялся увидеть королём. Ему казалось, подчиняться Рейегару будет куда легче. — Не танцую, Ваше Высочество, — ответил он. В глазах принцессы Рейенис отразилась грусть и досада, она закусила губу. И Эртур порадовался, глядя на неё, что она всё ещё не умела прятать эмоции за лживыми улыбками и словами. Королевская Гавань быстро учила этому, в отличие от Дорна, где она могла днями напролёт купаться в фонтанах, целоваться с оруженосцами, сбегать с кузинами в Тенистый Город посмотреть на обнажённых танцовщиков или придумывать какие-то ещё безумства. Несколько лет назад по возвращении из Дорна сир Герольд с особенным воодушевлением рассказывал о Яме Бейлора, полной змей, через которую Рейенис собиралась прыгать развлечения ради. Эртур бы назвал эту яму Королевской Гаванью. — Очень жаль, — принцесса кивнула, приняв его ответ, но зачем-то подошла ближе. — Но хоть поговорить-то с вами можно? Эртур почти не смотрел на неё, только искоса, и то не спуская из поля зрения Рейегара, беседовавшего с Мейсом Тиреллом за столом, в метре от него. Он был на службе. Но, когда рядом стояла принцесса Рейенис с пляшущими огоньками в глазах, смотреть хотелось только на неё. Она не походила на отца столь же сильно, сколько он не походил прежде на своего. Слишком звонкая, слишком весёлая, слишком искренняя и слишком язвительная. Может, она и не обладала сказочной красотой Рейегара, но взгляд тянулся к ней, как прикованный магией. — Боюсь огорчить вас, моя принцесса, но нельзя. Я несу караул. — Жуткая несправедливость со стороны отца! — Рейенис притопнула ногой, выражая крайнюю степень досады. — Поставить самого красивого белого гвардейца в караул! — она ожидала, что он рассмеётся в ответ на её шутку, но Эртур не позволил себе даже улыбнуться. Не потому что не хотел. И принцесса Рейенис застыла, удивлённая, так и не дождавшаяся его смеха. — Если он так беспокоится за свою безопасность, мог бы оставить при себе сира Джейме. С ним я уже наплясалась вдоволь в Дорне. Он оказался не так безнадёжен, как я считала. Не то чтобы Эртуру самому нравилось подпирать стену и следить за тем, чтобы перебравший Мейс не вонзил Рейегару в горло клинок или не блеванул на его брюки. Но таково было решение короля. В честь праздника он отпустил королевских гвардейцев отдохнуть: потанцевать на пиру, поучаствовать в турнире, почувствовать себя людьми. Потому сейчас королевскую семью охраняли Золотые Плащи. И только Эртур возвышался истуканом за плечом короля. Никого это не удивляло. Меч Зари давно превратился в белую тень Рейегара Таргариена. Когда это произошло, когда он перестал чувствовать себя другом, а стал лишь рыцарем, стражем монаршей особы, он не знал и сам. Должно быть, когда перестал давать Рейегару советы, поняв вдруг, что ему они не нужны. Рейегар всегда больше любил говорить, чем слушать. И теперь их разговоры напоминали монологи. — Не в моём праве обсуждать решения короля, — может быть, Эртур и говорил бы откровеннее с малышкой Рейенис. Но, глядя на Рейегара, сидевшего неподалёку, он понял, что тот стал прислушиваться к их разговору. Рейенис хмыкнула, как показалось Эртуру, недовольно. Ей давно полагалось уйти, тем более теперь — когда она понимала, что он не имеет права сдвинуться с места и дольше говорить с ней. Что мешало ей оставить его, пригласить на танец того же Джейме Ланнистера или пылкого бастарда, оруженосца своего дяди, с которым она коротала вечера в Водных Садах? Но Рейенис стояла рядом и упорно продолжала смотреть на него, словно бы он не выдержит и согласиться наперекор всему. — Всего один вопрос, сир Эртур, и я вас оставлю. Вы поедете со мной в Дорн? — она спрашивала это таким дрожащим и решительным голосом, что могло показаться, будто бы она предлагает ему сбежать в Дорн вместе как любовнику. И Эртуру на миг показалось, что Рейегар обернётся — посмотреть, не целует ли он его дочь? И не целует ли она его? — Вы можете не отвечать сейчас — подумайте, — Рейенис подошла ближе на шаг. — Я вас не тороплю. Мне кажется, вам это нужно. Я ещё вчера хотела попросить отца отпустить вас со мной, но решила сначала спросить у вас, хотите ли вы. Милое дитя. Эртур посмотрел на неё и вновь увидел её трёхлетней малышкой, доброй, отзывчивой и смелой. И ему захотелось улыбнуться, горько и устало, но всей злости и боли в улыбку не вложить. — Спросите у короля, Ваше Высочество. Он ответит отказом, независимо от того, что скажет сам Эртур. И Эртур знал это, ведь Рейегар так и не обернулся. Слышал их разговор, но не обернулся. Продолжая любезничать с просторцем. Рейегар не собирался его отпускать. …Единственными доверенными людьми Эйериса тоже были его белые стражи. По трое они несли караул подле него, а всемером сопровождали его на заседания Малого Совета. Эртур полагал, что Рейегар станет лучшим королём, чем сумел стать его отец. Принцесса Рейенис кивнула, казалось бы, не его словам, а его мыслям. И грустная улыбка на её лице напоминала ту, которая касалась губ Рейегара, когда он бывал в Летнем Замке. — Я спрошу. А пока вы уж простите, сир, но я всё же украду вас у отца на танец! Вы же не против, батюшка?! — голос её стал внезапно громок, и даже Мейс Тирелл подпрыгнул на своём месте от его слов. Пришлось повернуть голову и Рейегару. Рейенис улыбнулась ему широк и ясно, словно не задумывая ничего плохого, и глаза её смотрели на Рейегара чуть ли не жалобно. Эртур бы сдался. Сдался и Рейегар. Но не потому. — Разумеется, милая. Сир Эртур может потанцевать с тобой. Рейенис схватила его за руку так быстро, будто бы боялась, что через мгновение отец передумает, и потащила к танцующим. Эртур знал, какую музыку она прикажет сыграть музыкантам, — дорнийскую. И это его веселило. Под первые такты мелодии он прижал к себе Рейенис непозволительно близко, чтобы через мгновение выпустить её из своих объятий и крутануть в сторону под звуки барабанов, а затем снова обнять за талию. Вызывающе. Непристойно. По-дорнийски. Не думая о том, что Рейегар был бы против, Рейегар бы запретил. Возможно, то были его первые кинуты непокорности за шестнадцать лет. Но когда принцесса Рейенис была так близко, он чувствовал запах моря, солнца и лимонных деревьев. Будто бы Дорн, в который Эртур не мог вернуться уже с два десятка лет, сам приехал к нему.