leeflx
дааа, я уже дома, пьём чай
мама знала, что я прилечу, и приготовила мне любимые печенья, представляешь???
hyunnie Я рад за тебя, отдыхай Ты заслужил это Скоро увидимсяleeflx
я уже скучаюююю
здесь столько всего, что я хотел бы показать
после мельбурна отправимся в сидней
чан и стафф не против, что мы останемся там на день после концерта и прилетим позже остальных
hyunnie Я очень рад! Люблю тебя, Ликси. Феликс глупо улыбается тёмному экрану телефона, а мама понимает — Хёнджин. Ли родительнице всё рассказывает: и про любовь свою поведал тоже. Женщина только рада, пока сын так светится, пока веснушки горят ярче обычного, а глазки так счастливо прищуриваются. И хоть с Хваном лично она об этом не разговаривала, всё равно уверена в нём на все сто. За столом позже остаются только сын с матерью. Феликс показывает свою галерею, рассказывает маме смешные истории, связанные с каждой фотографией. Вот они с Хёнджином в Японии кушают любимое мороженое последнего, а то от жары тает и больше половины валится на асфальт; вот они с мемберами собрались вместе в одном общежитии, чтобы посмотреть ужастик на хэллоуин; здесь Ли опять с Хваном — гуляют по парку аттракционов, пока Ликс выслушивает резкие отказы старшего прокатиться на американских горках. — Никогда в жизни, — громко кричит Хёнджин, смешно топая ногой. Он придавил жука, за что Феликс ещё долго дулся на него. — Ну, Джинни, ради меня, — младший строит щенячьи глазки, смотрит снизу вверх. Грех отказать такому милому парню. Больше Хёнджин не соглашался. Феликс не забывает поделиться со стэй своим прибытием в Австралию и, наконец, раскрывает тайну раннего прилёта: именно в этот день шесть лет назад он покинул родную страну, чтобы стажироваться в компании. Ему показалось символичным оказаться здесь в годовщину, поэтому прямо сейчас Ли стоял где-то в центре Сиднея, продумывая маршрут их с Хёнджином экскурсии. Одна лишь мысль, что он сможет разделить прогулку здесь с Хваном разливает по всему телу тепло: Ли сможет показать свою родину старшему. И у них будет не час и даже не два, а целый день на это. Оставшееся время пепельный провёл, гуляя по тёмным улицам, отбиваясь от проснувшихся австралийских насекомых, от которых успел отвыкнуть; кушая разные снеки с лавок на каждом углу и, конечно, подкрепляя всё фотоотчётом для Хёнджина. Тот в ответ писал ему свои слова любви, обожания, восхищения и небольшой зависти, что он делает это всё один. — Скоро будем вместе, — Феликс записывает видеоответ, кружась вокруг своей оси и наверняка привлекая внимание других людей. Но Ли всё равно, пока ему такими же видео отвечает любимый человек, уже отдыхающий в мягкой постели совсем в другой стране. Ли возвращается домой поздно ночью. Он нагулялся определённо на несколько недель вперёд: с непривычки ноги сильно ныли, отдавая в больную спину, поэтому, придя домой, он, не церемонясь, быстро отправился в душ и в кровать. Ради интереса парень заходит в мессенджер, где видит онлайн одного единственного — Хёнджина. Сразу пишет:leeflx
эй, ты чего не спишь? уже поздно
hyunnie Я ждал тебя, чтобы пожелать спокойной ночи Хван Хёнджин романтик до мозга костей. Все эти ванильные «зайчики, котята» или «люблю тебя» между каждым вторым словом точно про него. Цветы по поводу и без, ужины при свечах или секс, когда вокруг всё обсыпано лепестками роз. Феликс и не против — просто до сих пор не может привыкнуть к тому, что в любой момент ему может поступить звонок с таинственным «загляни в свою сумку», а там будет, например, любимая шоколадка Ли — с карамелью — завязанная розовой ленточкой. Так что таким сладким сообщениям младший не удивляется, улыбаясь в единственный источник света в тёмной комнате, прищуривая глаза.leeflx
джинни, спокойной ночи
увидимся уже завтра
прошу, не засиживайся, тебе предстоит долгий тяжелый перелет
люблю тебя
hyunnie Тоже иди спать. Доброй ночи, люблю! Ли последний раз дёргает уголками губ, после чего откладывает телефон и благополучно засыпает после насыщенного дня. Феликс на удивление совсем без прессы добирается до Мельбурна, где его уже ожидают остальные мемберы. Он быстро пишет сообщение, что долетел, и спешит за сопровождающим стаффом к машине. Парень не был здесь лет десять точно — они ездили сюда с мамой, когда он был в классе шестом, но центральную улицу помнил ясно и чётко, так что улыбка сама проявляется, когда перед глазами проносятся знакомые дома и торговые центры, которые толком и не изменились с тех лет. Выпросить комнату с Хёнджином, как и всегда, не удалось, поэтому на входе в отель его встречает уставший на вид Джисон, ещё не оправившийся после десятичасового перелёта. — Привет, Ликс, — радостно восклицает Хан, буквально расцветая при виде друга. Парни крепко обнимаются, будто не виделись пару месяцев точно. — Хёнджин в спа-центре, попросил передать, — старший подмигивает загадочно, а затем берёт друга под руку и ведёт в номер. Помещение красивое. Две светлых комнаты, в каждой кровать, кресло и телевизор. Мини-бар без алкогольных напитков (всё, как запросил в райдере Чан!) и большая ванная комната. Ли быстро переодевается в лёгкую, более домашнюю, одежду, не забывая про плавки, потому что Хван, кажется, решил отдохнуть с ним в воде, и, спустившись на первый этаж, быстро шагает в зону спа. Его встречает бассейн, несколько джакузи и отдельные комнаты с сауной и массажем. Здесь ни души — одна розовая макушка в самом конце торчит из воды. Феликс на цыпочках подходит к возлюбленному, который спиной к нему нежится в тёплом джакузи, и накрывает чужие глаза своими маленькими ручками, заставляя их хозяина немного вздрогнуть от неожиданности. — Угадай, кто? — совсем не стараясь скрыть свой глубокий голос, начинает Феликс. На его руки приземляются крупные чужие, мягко отодвигая их и не чувствуя никакого сопротивления. Хёнджин рассматривает короткие хрупкие пальчики, на которых красуются два колечка из эпоксидной смолы, что он никогда не снимает. Старший притягивает к губам те самые колечки, выцеловая пухлые пальцы, после чего тянет за руку парня за собой в воду. — Погоди, я же ещё не разделся, — Ли быстро снимает с себя штаны с футболкой, откидывая их в сторону к вещам Хвана, и забирается к последнему, сразу устраиваясь в чужих руках спиной к его груди. На своей он чувствует крепкие рельефные руки, что крепко держали в замке его небольшое тельце. — Как ты, любовь моя? — и вот опять этот ванильный Хёнджин. Он тянется губами к шее перед собой, одаривая каждый миллиметр бархатной кожи поцелуями, замечая, как младший вздрагивает от чужих прикосновений. У Ли голова кругом от нежности: слишком сильно соскучился. — Я лучше всех сейчас, — так же слащаво отвечает Феликс почти шёпотом, поворачиваясь к любовнику и, наконец, первый раз встречаясь с ним глазами. Губы сливаются в медленном, тягучем поцелуе. Никто не спешит его углублять, наслаждаясь мягкостью губ друг друга. Ли зарывается в жёсткие волосы парня, потягивая их, на что ощущает слышимый вдох. По ярко выраженным кубикам пресса скользит чужая рука, поглаживая живот, тонкую талию и возвращаясь к шее. Хёнджин отстраняется первым, убирая длинную чёлку Ли за ухо. Тот всё ещё плывёт от всех касаний старшего, нежась в чужих руках, как мартовский кот. Остаётся только замурчать. — Я соскучился, — шепчет Хван. Он аккуратно разворачивает младшего в исходное положение, опять почти сдавливая в объятиях. Хёнджин тянется губами к затылку парня, сильно к нему прижимаясь. Волосы пахнут чем-то сладким, и старший глупо улыбается этому, хихикая, чем вызывает у Ликса дрожь. Феликс вообще всегда очень чувствительный: каждый поцелуй, каждое поглаживание для него до вспышек перед глазами. Поэтому в шортах виднеется стояк даже от таких незамысловатых махинаций с его телом. — Прикоснись ко мне там, — единственное, на что хватает сил. Ли укладывает голову на чужое плечо, открывая вид на тонкую жилистую шею, которая сразу ощущает на себе мокрые касания губ и языка. Хёнджин натурально вылизывал шею перед собой, заставляя младшего задыхаться в чувствах и ощущениях. Последний сам тянется к паху, сжимая его, видя звёздочки перед глазами, чтобы хоть как-то избавиться от нарастающей боли в области живота. Он громко выдыхает, когда рука покрупнее опускается на свою, надавливая ещё сильнее, а чужой шершавый язык проходится вокруг ушной раковины, оттягивая небольшую мочку. Феликс жмётся к крепкой груди позади, желая сильнее, больше и быстрее, но Хёнджин наоборот никуда не торопится, распаляя младшего парня так, что он извивается в его руках. Ли громко вскрикивает, а глаза резко распахиваются, когда он чувствует на своём члене напористую руку. В воде всё ощущается немного иначе — от нового хочется взорваться намного быстрее, но Феликсу нет желания позорно заканчивать от парочки движений на его возбуждении. Хёнджин не перестаёт его целовать, вылизывать, а вторую руку опускает на сосок, сжимая его двумя пальцами. От стимуляций тех мест, что так чувственны у младшего, он почти на грани: кулак снизу предательски сжимает головку, большим пальцем дразня уретру, губы всё ещё играются с шеей, что уже вся красная, а вторая рука развлекается с каждым соском по очереди, перекатывая их между пальцев. — Джинни, пожалуйста, — слёзно вымаливает Ликс, чувствуя, что рука ускоряется. С его губ слетает стон, что говорит о том, что парень совсем близко. Ещё несколько движений по члену, и Феликс изливается в руку старшему, расслабленно облокачиваясь на возлюбленного. У Ли перед глазами белые пятна, тело ещё послеооргазменно подрагивает, пока Хёнджин тянется к чужим губам, разворачивая голову к себе. Парни вновь медленно целуются, блуждая руками по телам друг друга, а после ещё с минут десять лежат в обнимку в джакузи, не говоря ни слова, наслаждаясь чудесным обществом. Но всем сказкам приходит конец, поэтому в конечном итоге они отмываются, одеваются и расходятся по своим номерам, напоследок прижимаясь губами нежно-нежно, ловя ухмылки друг друга. Дни концертов быстро пролетают перед глазами. Радость встречи с фанатами, слёзы и наслаждение переполняет парней. Заряженные, они вновь оказываются в отеле, где каждый занят чем-то своим: Чан проводит комнату, пока Минхо сидит через стенку, что-то крича; Феликс уговаривает Джисона отправиться в комнату к Чанбину, чтобы хотя бы ночь в Австралии Ли смог провести вместе со своим любимым. На удивление старший соглашается, и уже ближе к полуночи парни быстренько меняются, стараясь не попасться стаффу на глаза. Они, конечно, ничего плохого не скажут, но и по головке точно не погладят. — Ликси, я тут, — доносится у входной двери. Феликс отзывается, прося пройти в комнату. Хван идёт на звук, встречая лежащего на воздушной постели парня. Он уже готов ко сну: только высушенная лохматая голова и смешная пижама с Капитаном Америкой тому доказательство. Хёнджин сам уже в спальной одежде — она у него скучного чёрного цвета — сразу забирается к пепельному, заворачиваясь в мягкое одеяло и чужие объятия. Лежат молча — слова не нужны. Редко они могут просто так отдыхать вместе, спать, обнимаясь, даря друг другу любовь и тепло, которое так долго копится без нужных для парней взаимодействий. Хёнджин массажирует чужую кожу головы, слыша мурчание в ответ. По его груди блуждает нежная ручка: обводит каждую мышцу, соски, перебирается к шее, успевает потрогать каждый миллиметр и останавливается у талии, обвивая красивое тело и притягивая ещё ближе к себе. — Я люблю тебя, знаешь, — шепчет старший, широко улыбаясь. Всё, как он любит: ванильно, сопливо, до бабочек в животе. — Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи, — Феликс целует его в губы, чувствуя приторный вкус зубной пасты, после тянется к тумбе, чтобы выключить ночник. Возвращаясь обратно, наощупь находит чужие губы вновь, прижимается к ним, сразу добавляет язык в ход, проталкивая его внутрь, получая глухой стон в ответ. Сам же отстраняется первым, довольно хмыкает и опять устраивается поудобнее, обхватывая руками и ногами любимое тело, вскоре засыпая. Следом засыпает и второй, мирно посапывая в чужой затылок. Сидней встречает солнцем, жарой и огромными насекомыми. В принципе, всё, как и в Мельбурне пару дней назад. Мемберы к такому не привыкли: всё ещё шарахаются каждого кузнечика вокруг, борясь желанием придавить его ногой, пока австралийцы кричат на них, что «это вообще-то живые существа, лучше пихни его в сторону!» Феликс долго уговаривал ответственный за расселение стафф, чтобы Хёнджину дали пожить с ним у него дома. Мол, дешевле, проще и лучше для них. Весь полёт уговаривал. Почти до криков, что Ли несвойственно. Уговорил-таки. Хорошо, что старший всей этой картины не видел: всё время проспал на любимом плече, пока Ли поглаживал его по голове, чтобы тот не просыпался лишний раз. — Реально буду ночевать у тебя? — Хван, мягко говоря, удивлён. Он сейчас, вместо того, чтобы со всеми ехать в отель, на другой машине едет в место, где ни разу не был, но всегда хотел побывать: увидеть комнату Феликса, познакомиться с его семьёй лично, чего не довелось в их прошлом туре. — Да, реально, — отвечает Ли немного грубо, но это больше от усталости. Уж слишком много нервов ушло на это. Хёнджин его понимает, поэтому, не говоря ни слова, просто переплетает их пальцы, оставляет на замке из рук поцелуй и отворачивается к окну. По комнате Феликса сразу видно, что в ней давно никто не живёт. Да, здесь чисто — мама убирается, чтобы пыль не собиралась — но жизнь будто бы замерла. Их встретил пустой рабочий стол, не заправленная кровать, а просто матрас, стеллаж, на котором красовалось несколько рамок с детскими фотографиями хозяина помещения и цветы. Очень много цветов: мама безумно любит комнатные растения, процессы их выращивания, поэтому весь дом, а не только комната Ли, заставлена разноцветными горшками. — Мы с тобой будем спать в твоей кровати! — первое, что говорит Хёнджин, когда парни оказываются в комнате. Он с интересом оглядывает её, а затем подталкивает на кровать Феликса, слыша тихий «ойк». — Ты что делаешь? — с улыбкой на лице спрашивает пепельный, сразу затягивая старшего за собой. Так и лежат: на пустом матрасе, глядя в потолок, переплетая пальцы, с глупыми улыбками. — Люблю тебя, — отвечает Хёнджин и тянется за быстрым поцелуем. Когда мама возвращается домой, первое, что она видит — это двух милующихся на кожаном диване парней, что в обнимку смотрят какой-то фильм. Кажется, Хёнджин половину не понимает, но его это и не расстраивает, пока рядом возлюбленный. Женщина, хоть и не хотела прерывать их, но решила сначала всё-таки познакомиться, а потом дать уже волю их действиям в этом доме, какими бы они ни были. Она тихонько подходит к парням со спины, опуская руку на пепельные волосы сына. Тот слишком сильно дёргается от испуга, тем самым пугая и рядом сидящего, что громко стукнул по дивану, доставляя самому себе боль. — Мальчики, не хотела вас напугать, — смеётся мама, отходя к столу. Она начинает выкладывать продукты из пакетов — была в магазине — пока двое собирались с мыслями после резкой выходки старшей. Ответа не последовало — вместо этого парни направились к столу, усаживаясь напротив женщины. Хёнджина немного потряхивало, потому что он понимал — вот оно и официальное знакомство с мамой его Феликса. Посмотрев на последнего, Хван не увидел никакой неуверенности или страха, поэтому придвинулся к парню ближе, как и всегда, загребая чужую руку в свою — этакий способ обмена энергией между этими двумя. Вот и сейчас твёрдость и определённость в своих намерениях Ли перетекала по венам старшему, успокаивая понемногу напуганное тело. — Мам, это Хёнджин, и он, как ты уже знаешь, мой молодой человек, — чересчур официально по мнению парня представил его Феликс. Мама отвлеклась от организации купленных продуктов, разглядывая сидящую пару, и мило улыбнулась, склонив голову набок. — Рад встрече с Вами, миссис Ли,— Хван встаёт из-за стола, чтобы глубоко поклониться, но женщина останавливает его, не видя в этом необходимости. — Я тоже очень рада! — восклицает мама, наконец-то закончив с покупками. — Я поставлю чайник и отойду пока что. Цыплёнок, приготовишь нам всем чай? — старшая Ли подходит к сыну и мягко треплет по волосам под его тихие смешки и попытки увернуться. Хёнджин сидит рядом и глупо улыбается, наблюдая за такой милой картиной, и у самого появляется желание зарыться в густые волосы, чтобы ощутить их мягкость. Мама быстро удаляется к себе в комнату, оставляя парней наедине. Старший встаёт из-за стола, со спины обнимает Ли, зарываясь носом в волосах. Они, как и всегда, вкусно пахнут чем-то сладким. — Ты ей понравился, — начинает Феликс, накрывая ладонями Хвановы руки на своих плечах. — Она очень милая, — Хёнджин оставляет смазанный поцелуй на веснушчатой щеке и отходит к плите, ускоряя закипание чайника своим взглядом. Характерный свист разносится по помещению, и старший уже тянется, чтобы разлить воду по кружкам, как его руку нежно отодвигают, а чайник проносится перед глазами, уже наполняя сосуды. — Я хотел сам, — вздыхает Хван, возвращаясь к столу. Садится и не успевает продолжить, как перед ним оказывается большая яркая кружка, на которой красуется жёлтая надпись «Феликс» и его смешная детская фотография, какую Хёнджин ни разу не видел. — Какой мила-ашка, — широко улыбается временный обладатель чашки, рассматривая её. — Не обожгись, милашка, — гость хмыкает, когда по носу прилетает лёгкий щелчок. Феликс игриво подмигивает, садясь напротив, оставляя место в центре для мамы. Ребята с женщиной мило болтают, вспоминают много интересного, громко смеются и пьют вкусный чай. Хёнджин в такой обстановке чувствует себя как никогда комфортно: оба Ли заставляют ощущать себя, как дома, и обещают несколько незабываемых дней здесь, в Австралии. — Я уже занесла вам в комнату постельное, расстелите сами? — мама моет посуду, отмахиваясь от своего сына, который старательно лезет к раковине, чтобы помыть всё самостоятельно. — Конечно, спасибо, — Хван опускает голову, показывая свою вежливость, и оттягивает своего парня от женщины, ловя её одобряющий взгляд. — Повеселитесь, ребятки. Первый концерт в Сиднее проходит великолепно. Побывать здесь спустя долгое время, встретить фанатов в своём родном городе, слышать приятный австралийский акцент и подколы ребят по поводу его собственного для Феликса было по-настоящему нужно. Он чувствует эйфорию, заряд сил, и внутри разгорается желание закончить эту ночь хотя бы небольшой прогулкой по знакомым улочкам. Ли цепляет за собой и Хёнджина, который до этого спокойно сидел на кровати, разбирая видео с концертов, что уже успели попасть в сеть. — Ликси, завтра ещё один концерт, какие гулянки? — ноет старший, стараясь не поддаваться провокациям возлюбленного, а именно щенячьим глазкам и широкой улыбке. — Ну, на ча-асик, пойдём! — тянет его за руку Феликс, пытаясь стащить с мягкой постели. Тот отважно борется, пробует притянуть Ли к себе, но сил в младшем больше (это всё Сидней!), поэтому в конце концов первый одевается, поправляет тысячу и один раз свои волосы, изучая себя в зеркале, и под громкие возмущённые вздохи Феликса идёт-таки с ним на улицу. Настроения на долгие прогулки по городу не было ни у кого, но походить по району, где парни живут эти дни, где Феликс жил раньше, очень хотелось. Небольшие домики, пустые дороги и частые фонари, освещающие нелюдимые улицы. В некоторых коттеджах горит свет, несмотря на время за полночь. А Хёнджин не выпускал из рук фотоаппарат. Делал снимки буквально на каждом шагу: здесь красиво уместились дома, тут свет картинно отражается, на небе проглядываются неяркие звёздочки. И Феликса, конечно, фотографировал. «Встань здесь», «Подойди сюда», «Смотри, какие цветы, давай сфоткаю» — и так весь их недолгий путь. Зато камера наполнилась новыми воспоминаниями двух влюблённых, что не может не радовать. Это ведь специальный фотоаппарат — на него Хван только их двоих фотографирует, потом дома пересматривает, а самые хорошие снимки печатает и ставит в рамочки по комнате. Парни гуляют, держатся за ручки, громко смеются, точно мешая кому-то спать, и целуются-целуются-целуются. Чаще этого только щёлкает фотоаппарат. Их конкретно ведёт лишь от одной мысли, что они дышат этим родным для Ли воздухом, делят его на двоих, пока губы переминаются в поцелуе. Каждое касание рук, губ кажется особенным, потому что здесь. Да, Сеул — это всё-таки родной город Хёнджина, но здесь, в Сиднее, всё всё равно ощущается немного иначе — особенно остро, особенно чувственно. — Ликси, я так сильно люблю тебя, — шепчет старший, когда отрывается от мягких губ, заглядывает в глаза напротив. Они стоят в центре улицы, обнимаются, и никакого страха, что их поймают, нет. Только любовь и счастье. — Я тоже тебя люблю, ты же знаешь, — пепельный немного краснеет, что виднеется под жёлтым фонарным светом. Он гладит нежную щёку большим пальцем, наблюдая, как Хёнджин, словно кот, ластится к руке, мило зажмуривая глаза. Кровать встречает их теплом и приятным цветочным запахом стирального порошка. Уставшие после продуктивного дня, парни укутались в одеяло, прижимаясь друг к другу, не оставляя и миллиметра между собой. Ликс перекидывает ногу через тело рядом, зарываясь носом чужую шею. Он щекочет старшего своим дыханием, заставляя того легонько дёрнуться, а после успокаивающе поглаживает рукой по груди, выводя различные узоры пальчиками. Они просыпаются к обеду, до последнего нежатся в кровати, но, когда мама намекающе стучит в дверь, всё-таки встают и собираются на кухню. Там проходит милое знакомство с сёстрами Ли, почти семейный обед, и Хёнджин понимает, что уезжать отсюда совсем не хочется. Его так радушно приняли, он здесь, как родной человек, и лишаться этой счастливой атмосферы желания никакого. — У нас с тобой буквально часа четыре, а ты ещё телебашню не видел, — Феликс впопыхах натягивает на себя первые попавшиеся вещи, пока старший сидел смирно на кровати, не понимая, что задумал его парень. — Ты хочешь сказать, что мы сейчас куда-то пойдём? — брови Хёнджина выгибаются в недоумении. Вообще-то он хотел проваляться до концерта, но точно не опять идти куда-то. — Но ведь у нас будет время потом! — И что? Пошли, говорю! До башни они заказывают такси, чтобы оказаться там как можно скорее. Хвану эта идея всё ещё не по душе, хоть он и рад посмотреть разные уголки этого чудесного города. Сил просто тратить не очень хочется. А Ли, видимо, один воздух этими силами наполняет, иначе совсем непонятно, как он так без устали готов чуть ли не весь город объездить. А впереди, напомнить надо, концерт. — Ты же так хотел её увидеть, — немного грустно говорит Феликс, опуская глаза вниз. Они стоят рядом с башней, вид на неё открывается невероятный. Она возвышается больше, чем на триста метров, явно показывая всем, кто тут Сиднейский хозяин. Всё-таки самое высокая постройка города. А Хёнджин почти безэмоциональный, отчего младшему немного стыдно. Он его сюда притащил, вызволил из дома, а Хван, может, устал сильно, хотел отдохнуть перед выступлением, а Ли его, буквально не спрашивая, вытянул на улицу, так ещё и так далеко. — Эй, эй, Ликси, ты чего? — старший кладёт одну руку на плечо напротив, заставляя парня поднять голову и посмотреть в глаза. Там почти слёзы наворачиваются от стыда. — Ну-ка прекращай, — он гладит этой же ладонью по голове, взъерошивает волосы, быстро проходится по щеке, закрытой маской — они в людном месте, так ещё и без стаффа — и продолжает смотреть в такие тёмные глаза. — Я виноват, прости. Ты устал, а я тут со своими поездками прицепился и… — И я всегда рад провести с тобой время, малыш, — убеждает Хёнджин младшего и тянет за собой в сторону башни. Вид с постройки открывается ещё более картинный, чем на неё. Хван, как и всегда, орудует своим фотоаппаратом, снимая далёкие ландшафты, небо и Феликса. С башни почти весь Сидней видно, и Хёнджин чувствует себя на настоящей вершине. Вершине счастья любви и, конечно, экс-столицы Австралии. А Феликс успокаивается, глядя на возлюбленного, что без конца щёлкает камерой, широко улыбается и местами громко хохочет, если лица на фотографиях выходят чересчур смешными. Завершающий Сиднейский концерт, наполненный эмоциями, слезами и улыбками также проходит отлично. Проект от фанатов, выражающий всю их любовь к участникам, заплаканные лица ребят и обещание приехать вновь — всё по стандарту. Парни долго не находят в себе сил покинуть сцену, каждый раз прощаясь, но снова начиная о чём-то болтать. Наконец, последний участник — Сынмин — ушёл со сцены, незаметно стирая с лица несколько выкатившихся слезинок. — Отлично поработали! — радостно выкрикивает лидер группы, почти прыгая от переизбытка энергии. Вокруг слышатся согласные возгласы остальных участников, а после помещение наполняется громкими обсуждениями сегодняшнего вечера. Один Ликс тихонько сидит, стараясь высмотреть что-то в зеркале. Но на глаза попадается только высокий парень, чьи только досушенные розовые волосы выглядят, как пушистое облачко. Он мягко приземляется на диван рядом с младшим, окольцовывая того руками, заставляя его облокотиться на парня спиной. Щекочущее дыхание проходится по Феликсовой коже, вызывая мурашки. — Чего такой тусклый? — мягко интересуется Хёнджин, продолжая утыкаться в тонкую шею. Руками он поглаживает торс Ли: проходится по груди, задевая соски, поглаживает узкую талию, бегает пальчиками по ярко выраженному прессу через лёгкую футболку. — Не хочу уезжать, — тихо-тихо отвечает Феликс, шумно выдыхая, когда длинные пальцы очередной раз мимолётно дотрагиваются до вставших бусин. Ли было немного грустно из-за закончившегося тура по Австралии, но эти мысли потихоньку уходят в сторону, потому что на их место приходит возбуждение, что охватывает всё тело. А они тут не одни сидят всё-таки. — Так бы и съел тебя, очаровательный, — Хёнджин зарывается носом в пепельных волосах, наконец, переставая водить руками по телу перед собой. Видит, как младший потихоньку нагревается, но пока они с друзьями — они не могут ничего предпринять. Остаётся только остановиться и дождаться приезда домой. «Вау, секс в комнате Ликса» — приходит на ум старшему, и он глупо улыбается. Всё это всё ещё кажется ему чем-то особенно близким, родным. Будто они здесь пересекли какую-то новую грань в их отношениях, хотя, казалось бы, все грани уже разбиты. Дом пуст: семья Ли уехала в соседний город по делам, оставляя двух влюблённых наедине как нельзя кстати. Парни убеждаются, что никого нет, и Феликс не успевает ничего сказать, как его прижимают к стене в прихожей. Он издаёт обрывистый вскрик от испуга, но сразу расслабляется, чувствуя, как старший опять зарылся носом в его шею (шейный маньяк!), вылизывая каждый её миллиметр. Крупные руки зажимают худые бёдра, не давая пошевелиться их обладателю, пока парень напротив и не думает расставаться с чужой шеей. Покусывает, облизывает, несильно засасывает — пятен нельзя оставлять — пока Ли может только стонать, всхлипывать и мычать. Он руками оттягивает розовые волосы, массирует кожу головы, не зная, что ему делать ещё, пока над ним властвует старший. По помещению разносится гортанный стон, когда на пах Ли приземляется рука, сжимая наливающийся кровью орган. Хёнджин массирует полувставший член, обводит его контур указательным пальцем, заставляя младшего дрожать от его чрезмерной чувствительности. Он хватается за широкие плечи, чтобы сохранить равновесие, а его талию обхватывают ладони, помогая ему в этом. — Я так люблю тебя такого чувствительного… — шепчет Хван, будто боясь нарушить атмосферу вокруг них. Он заглядывает в глаза напротив, смотрит немного свысока, но видит перед собой разбитого от возбуждения, такого нуждающегося, но влюблённого Феликса. Влюблённого до от бабочек в животе до тугого узла в паху, что только растёт, завязывается дальше, разнося по всему телу волны тепла. — В спальню… — еле проговаривает Ли, утыкаясь лбом в Хёнджиново плечо, расплываясь в руках на своей талии. А Хёнджина дважды просить не надо: он схватил пепельного за попу и заставил легко подпрыгнуть, чтобы обхватить крепкий торс ногами. Хван быстро идёт к спальне, не разрывая контакта с тонкой шеей под тихий скулёж Феликса. Плавно опустив последнего на застеленную кровать, парень не торопится к каким-то действиям — рассматривает партнёра, его хмурое от недостатка ласки лицо, вздымающуюся грудь и руки, что сжаты в кулачки до маленьких полумесяцев. Хёнджин рукой касается подбородка, заставляя взглянуть на него. На его лице застыла ухмылка, какая свойственна ему не так часто — издевающаяся. Видит, как возбуждён Феликс, как жаждет касаний, поцелуев и чего-то большего, но ничего не предпринимает — только смотрит на смутившегося парня напротив, который старается отвести взгляд, но ему не дают этого сделать, сильнее сжимая подбородок. — Чего ты хочешь? — тихо спрашивает Хёнджин, почти касаясь своими губами чужих и сразу отстраняясь, чувствуя, что Ли тянется за поцелуем. Играет. В ответ тишина. Только еле слышное хныканье Феликса, всё-таки зажмурившего глаза. Младший вскидывает бёдра, намекая, проходится вставшим членом по ляжке Хвана, стонет от этого прикосновения и желает только больше. Но вслух ни слова. — Говори, Ликси, — снова этим загадочным шёпотом. — Блять, тебя, — Феликс не выдерживает, притягивает руками парня к себе и целует. Сразу глубоко, мокро, переплетается с чужим языком, вызывая дрожь по всему телу. Хёнджин ухмыляется сквозь поцелуй, ощущая чужую реакцию. Одной рукой продолжает массировать член нижнего, второй опирается у его головы, чтобы полностью не свалиться на младшего. Комната наполняется громкими, чмокающими звуками губ, сбившегося дыхания и редких стонов. Старший отрывается первым, стягивая с себя кофту, и всегда холодные руки Ли сразу оказываются на разгорячённом оголённом торсе, поглаживают его, на что Хёнджин дёргается, чувствуя контраст температур. Он также помогает снять футболку Феликсу и сразу припадает губами к вставшему соску, целуя, а второй умещая между двух пальцев. Хван стимулирует горошинки, теребя кончиком языка или всасывая полностью. Он прикусывает сосок, слыша вскрик сверху, а в своих волосах чувствует небольшую ладонь, что давит на затылок, заставляя работать с ареолами сильнее. Хёнджин проделывает всё то же самое с другим соском, пока рука не тянет его за волосы, чтобы снова поцеловать. Феликс яростно сминает чужие губы, возится руками в волосах, то натягивая их, то запутывая, и подмахивает бёдрами, стараясь получить желаемые касания пахом. Старший останавливает его движения тяжёлой рукой, прижимая ляжку к кровати, на что Ли издаёт громкий стон от ощущения пальцев на внутренней стороне бедра. Терпения меньше и меньше с каждой секундой. Ликс тянется дрожащими руками к ремню возлюбленного, с трудом с ним справляясь. Последний помогает избавиться от джинсов себе и Феликсу, швыряя их куда-то в сторону к остальной одежде. Они друг перед другом в одних боксерах, и младший свойственно ему отворачивается, не в силах побороть стеснение, которое с годами должно было пропасть точно. Но вот не может он так взять и рассматривать парня напротив, как сейчас делает Хёнджин, не может. Оголённые тела соприкасаются, вызывая сильный жар. Каждый миллиметр кожи горит огнём, и Феликсу очень-очень плохо. Его ведёт от каждого касания, поцелуя, вдоха или выдоха старшего. Ли на пределе — ещё чуть-чуть и взорвётся. Буквально только от прелюдий взорвётся. Ну, и такого горячего издевающегося Хёнджина, конечно. Громкий низкий стон ударяется о стены, когда Хван резко оказывается у набухшего органа и целует его головку через тонкую ткань трусов. Обводит языком член по длине и быстро стягивает ненужную ткань, наблюдая за реакцией младшего. Тот внимательно следил за каждым действием Хвана, но, увидев тёмные глаза, обращённые на него, откинул голову на кровать, смотря в потолок. Хёнджин только усмехнулся, а затем взял среднего размера член в руку, вторую устраивая на ляжке, почти больно впиваясь ногтями в нежную кожу. Он размазывает предэякулят по стволу, слушая мелодичные стоны под собой, вызванные обычной дрочкой. Ли и вправду на добром слове держится. Да и терпение Хёнджина не железное: он, недолго думая, обхватывает головку губами, слыша одобрительный возглас над головой. В его волосы опять вплетаются короткие пальцы, что сразу начинают давить на затылок, призывая к более быстрым действиям. Старший повинуется и опускается ниже, почти на всю длину, а после сразу поднимается обратно к головке, дразня уздечку кончиком языка. Феликс уже не здесь — закончился на моменте прикосновения пухлых губ к своему члену. А сейчас, когда вся площадь органа подвергается стимуляции, когда с темпом играют, подключают язык и даже иногда зубки, сил у Ли не находится даже на стоны. Слышатся лишь рваные выдохи, хрипы и повторяющееся, как мантра, имя партнёра, который сам не на шутку от всех этих звуков завёлся, желая доставить удовольствие уже и себе. Хёнджин между ног пепельного смотрится так развратно, что Ликс наглядеться не может: наблюдает за размеренно двигающейся головой, за губами, что так приятно обхватывают ствол, за глазами, которые так похабно закатываются, будто парень от этого минета получает наслаждения больше, чем сам Феликс. Ли открыто толкается в чужую глотку, насаживая своей рукой Хвана на свой орган. Его подбрасывает каждый раз, когда партнёр берёт особенно глубоко, а головка ударяется о стенку горла, приятно сжимая. Разрядка совсем близко, и Хёнджин, полностью отдавая себя в руки младшего, замечает, как темп того ускоряется, а головка проезжается по стенке глотки чаще и чаще. Буквально пару фрикций, и Феликс с гортанным стоном кончает старшему в рот, не давая отстраниться, заставляя проглотить всё до капли. Во время оргазма он не контролирует себя, но спустя секунд пятнадцать сознание возвращается, и пепельный смущённо отворачивается, пока Хван рассматривает своего парня с покрасневшим от наслаждения и стыда лицом. — Не смущайся, Ликси. Готов продолжать? — Хёнджин намекающе ведёт ладонями от бёдер к торсу, по груди, шее и обхватывает лицо, разворачивая парня к себе. У самого голова всё ещё на уровне чужого члена, что ещё больше добивает младшего, видящего эту картину. — Д-да, — хнычет Феликс, но тянет к себе Хвана, завлекая в поцелуй. Уж лучше он будет с закрытыми глазами, ничего не видеть и получать удовольствие, чем смотреть на возбуждающего партнёра, который только и делает, что вводит в неловкое положение. Глаза Ли распахиваются, когда он чувствует первый палец внутри себя. Когда Хёнджин взял смазку? Когда смазал пальцы? Феликс что-то совсем в поцелуях потерялся. В этих мягких, доводящих до головокружения, поцелуях. Второй палец также легко проникает внутрь, и старший растягивает возлюбленного на манер ножниц, а затем на пробу давит на простату, слыша тихий скулёж нижнего, а на своей спине чувствуя вжимающиеся пальцы, которые елозят по коже и оставляют еле красные полосы. — Ещё… — просит Феликс. Он совсем разбит: ноги согнуты в коленях, раскрыты максимально широко, чтобы можно было получить сильнее, глубже. Регулярный секс уменьшает нужное для растяжки время, но аккуратность старшего неизменна — он делает всё так, чтобы было меньше дискомфорта и больше удовольствия. Вскоре у входа чувствуется влажная от предсемени головка, и Ли рвано дышит, двигает бёдрами, стараясь скорее насадиться, но всё равно находится во власти Хёнджина — тот не даёт волю быстрым резким движениям младшего, а сам потихоньку входит, сходя с ума от узости стенок. Руки блуждают по торсу под собой, пока Хван следит за тем, как орган погружается внутрь, и от одного этого вида хочется уже сорваться на бешеный темп, но пока нельзя — надо дать парню привыкнуть. Феликс натурально сходит с ума: каждый миллиметр ствола ощущается запредельно остро, стеночки приятно растягиваются, а соски сжимают чужие руки, отвлекая младшего от проникновения. — Давай, — наконец, шепчет Ли, когда член входит полностью. Неприятных ощущений почти не осталось, а собственный член снова стоит, и хочется движения, стимуляции и разрядки. Как можно скорее. Хёнджин сам на пределе, а потому, нисколько не замедляясь, сразу начинает активно двигаться, с каждым толчком давя на чувствительную железу. Нижнего подбрасывает от фееричных ощущений органа внутри себя. Он тянется своими ручками к чужим ягодицам, оставляя их там и даже в таком состоянии задумываясь о том, какая у Хвана нежная кожа. Амплитудные толчки отзываются гортанными стонами, рыками и скулежом. Их слышно даже в самых дальних комнатах, но в сегодняшний вечер весь дом принадлежит только им. — Поцелуй… — жалобно просит младший, потому что сам не поднимется, пока его простату так активно стимулируют. Тело дрожит и не подчиняется хозяину, а потому попытки приподняться были отброшены сразу же. На такую просьбу Хван рычит, ускоряясь ещё больше, а комнату заполняет ещё одна мелодия — мелодия шлепков кожи о кожу. Старший опускается, опираясь руками по обе стороны от Феликсовой головы, и тянется к его лицу, языком проходясь по искусанным губам. Ли громко выдыхает и целует первым, сразу толкаясь внутрь языком, сплетая его с чужим. Когда дыхание заканчивается, Феликс руками отталкивает партнёра, что выходит немного грубо, но по глазам видно — он ничего плохого делать и не думал. Уже без всякого стеснения смотрит в глаза, потому что стесняться нечего — не он один здесь в таком возбуждённом состоянии, не он один издаёт похабные звуки и не он один хочет поскорее излиться и ощутить это волшебное ощущение лёгкости внутри себя. Смущаться будет потом. — Джинни, я сейчас… — Ли не успевает договорить, как в паху развязывается узел, а из члена брызгает сперма, пачкая животы обоих и немного задевая шею старшего. Хёнджин от этого разбитого «Джинни» совсем звереет и вдалбливается в расслабленное тело, что подрагивает после крышесносного оргазма. Стимуляция простаты ощущается ещё острее, заставляя парня почти подпрыгивать на постели, а образ Хвана, старательно вбивающегося в его тело, ещё надолго отпечатывается в голове. Чувствуя и свой приближающийся конец, старший хочет выйти из дырочки, но чужие руки задерживают его, и Хёнджин без слов понимает, что от него хотят — делает ещё пару толчков и изливается внутрь с громким стоном, заполняя возлюбленного своим семенем. — Да, Джинни, — одобрительно шепчет младший, притягивая парня к себе. Тот расслабленно падает на партнёра и начинает покрывать поцелуями-бабочками чужие щёки, носик, челюсть, а после крепко припадает к влажным губам, ставя точку на эту ночь. — Люблю тебя, — так сладко говорит Хёнджин, останавливая свой взгляд на чужих глазах. — Я тоже тебя люблю, — так же сладко отвечает Феликс, рукой поправляя чужие взъерошенные волосы за ухо, и поглаживает старшего по голове, укладывая остальные. — Ты такое облачко, — заключает пепельный, в который раз признаваясь в любви этим розовым волосам. Старший с трудом перекатывается на свободное место рядом с парнем и обнимает его сбоку, ощущая, как на собственное тело закидывают расслабленные конечности, и на это только притягивает ближе. Сил на душ не остаётся, поэтому влюблённые засыпают мокрыми, грязными, но зато полными любви. Впереди у парней тёплая совместная ночь, сон до обеда и целый день путешествий по родине Ли. Ему ещё столько всего хочется показать.